***
Только поэтому Середа стояла сейчас рядом с его палаткой. Что бы она не думала о нем раньше, но Эдуканы учили своих детей благодарить за помощь. Каким бы отвратительным не был Броска, но Середа смогла продержаться, делая вид, будто ничего не случилось, едва ли даже день. Воспитание всё же не всегда можно было пересилить. — Спасибо. — Вашество всегда благодарит с таким напыщенным видом? Она едва сдержалась, чтобы не скривиться, когда он опять засмеялся. И что находили в нем Лелиана и Морриган, что смотрели на него так заинтересованно? — Выпьем, вашество, раз уж ты мне должна? Она согласилась. Зря. Жаль, поняла это только после. После выпивки. После еще пары взрывов раздражающего ее смеха. После чужих губ на ее, его рук в ее волосах, пока сама Середа поспешно избавляла их от брони. После его жаркого дыхания на ее шее и груди. После ее ладоней, проводящих по его путаной бороде и потом по волосатым рукам. После приятной(?) тяжести его тела в его палатке и липкости его семени (абсолютно мерзкое ощущение, она могла в этом поклясться, что бы ей там не показалось пьяными моментами ранее!) на бедрах. После, когда осознала, что натворила. Извалялась в пыли с пылеглотом! Это всё потому, что она была пьяна. Это всё потому, что никаких других гномов поблизости не находилось. Броска ее всё еще раздражал и с его новыми гнусными улыбками и мерзкими взглядами особенно сильно. Он бесил настолько сильно, что… Середа ходила к нему в палатку раз в пару дней. Раздирала его спину ногтями, пока он целовал на грани с укусами ее грудь. Пока он не позволял ей быть сверху. Пока она снова не руководила всем. Середа утешала себя, что это она так просто учила пылеглота подчинению, когда шла к нему в очередной раз. Броска раздражал, он был глуп, бесполезен и находил им только неприятности…***
Середа определенно не видела в нем ничего. И не начинала. Просто в его словах про наземников достаточно истины. Без них и торговле с ними Орзаммару действительно будет куда хуже. И самым отчаянным из Пыльного города действительно стоило сделать хоть что-то в своей жизни самим — уйти наверх. Обращался ли Орзаммар с ними всеми ужасно? Середа не знала. Она не сомневалась во мнении отца и семьи, их презиравших. Не сомневалась раньше. До указавшего ей на это какого-то дворянина с его просьбой поддержать его. До того, как встретила ее милого Горима в человеческом городе с тем его рассказом о его положении… В тот день, после этого всего связанного с наземниками, Середа не раздирала ногтями его спину как обычно. Нет, не то чтобы она внезапно решила его пощадить, вовсе нет, противный Броска этого не заслуживал. Просто она задумалась, была слишком поглощена своими размышлениями, всеми этими мыслями. И нет, дело было точно не в едких словах Броски, абсолютно точно нет! Это правда, а не попытка убедить себя. Совпадение разве что. Хорошо, что они были не в Орзаммарском дворце, где ее могли узнать, а то было бы стыдно. Середа точно не видела ничего важного и умного в Броске и во всех его едких фразах. Откуда ему знать, как что в мире вообще устроено? Вот она знала, и обычно именно Эдукан принимала решения, позволяя другим разве что высказываться. Она позволила Броске решать в Пыльном городе просто потому, что он оттуда, ему лучше это знать, а она была просто умной и понимала это. Никто во дворце в Орзаммаре никогда не рассматривал Хартию как что-то стоящее внимания, поэтому только Броска мог сказать, как их победить. Середа абсолютно не рассматривала его как кого-то, кто знал, как править, и вообще знал, что именно требовалось Орзаммару. Она просто послушала его требования и посмотрела на действия Белена и Харроумонта хладнокровно. Послушала и сопоставила с тем, что узнала, пока ходила в Стражах. И сама решила после этого пощадить Белена. Середа всё равно была на него обижена, но он Эдукан, и он знал, что нужно сейчас Орзаммару. Сама решила, и Броска с его сжатыми в кулаки руками и побелевшими от напряжения губами, тут был точно не причем. И абсолютно не поэтому вместо того, чтобы пройтись ногтями по его спине, она погладила, так легко, почти что нежно, его руки и широкую грудь после этого.***
Просто от всего Орзаммара на их пути в Денерим подташнивало. Всё в доме — вернее, месте, которое Середа звала так когда-то — было не так, как ей помнилось, слишком чужим, слишком отталкивающим. К Броске в палатку она не пошла тогда. Нет, ей надо было подумать в одиночестве. Дело было не в Броске, абсолютно точно нет, и без нее ему компания найдется (вон Лелиана уже рядом с палаткой). Даже вспоминать о нем не хотелось. Это же было так закономерно: менять свое мнение, когда меняешься сам. А такое путешествие со Стражами расширяло горизонты. Естественно не остаться прежней, той принцессой Эдукан, какой она была. И тошнота пронзила ее сильнее. Она уже вообще не была принцессой, той славной, любимой дочерью короля, его надеждой и самой вероятной наследницей на престол, не была ею даже мысленно. Середа была другим гномом, будто и не было ничего этого до Стражей. И это пугало. Она ощущала себя такой ничтожной… Оказавшись в Денериме, снова встретившись с Горимом, Середа только подтвердила свои мысли. Ни она, ни Горим никогда не были важными, но как себя мнили всезнающими! На самом деле она хотела спросить, чувствовал ли он себя так, словно стал пылью. Но вслух вопрос так и не произнесла — ответ слишком явно читался в его глазах. И чего хотелось ей? Подтверждения или опровержения? — Внезапно полюбила прогулки под небом? — спросил Броска сразу после ее возвращения. Будто ждал ее. Впрочем, может, и правда ждал — позлорадствовать. Середа пожала плечами вместо того, чтобы огрызнуться. Дом эрла Эамона в Денериме своим потолком ни капли не напоминал Камень, так какая разница, где быть. — Потеряла дар речи? — насмешливо поинтересовался Броска, притягивая ее к себе. Кровать в гостевой комнате была куда удобнее палатки. Середа уже и забыла, что такое спать на настоящей мягкой удобной постели. Хотя лишних глаз, видевших, как Броска втянул ее в свою комнату, целуя (хотя скорее кусая), было неприятно больше. Середа не кусалась в ответ, не царапала, прикосновение к его плечам было по-настоящему нежным. Она не сопротивлялась, когда он повалил ее спиной на кровать, не пыталась даже перевернуться. Зачем? После Орзаммара главным, самым преуспевающим был Броска. Брат будущей жены короля Орзаммара. Дядя наследника. Страж, перед которым в долгу сам король. Тот, кто поднялся над пылеглотами, перестав быть ничтожеством. Куда более впечатляюще, чем она. Кто бы мог подумать в самом начале их пути. Кто бы мог подумать, что она почти готова признать, что ей было с ним приятно. Насколько же всё в ее жизни изменилось… Осознание било больно, сильнее любых секир и топоров сильнейших на Арене Предков. Борьба за трон на Собрании земель была таким ироничным напоминанием о ее прошлой жизни, что во рту даже горчило. Наверное, ностальгией. Хотелось усмехнуться. Не над ними, а над собой. Посмотри же, как глупа ты была! — Снова в своей стихии? — ухмыльнулся после Броска. — Даже почти впечатляюще. Середа хмыкнула. А потом покачала головой. Это не было ее стихией, больше нет. Это больше не та Середа Эдукан, которой она была раньше, стоило в этом уже полностью признаться хотя бы самой себе. Та Середа не была права, возможно, даже никогда не была. Та Середа бы съязвила Броске. Сказала бы какой он раздражающий и что все его суждения и решения глупы. Она укусила бы его, а не поцеловала, как сделала сейчас эта Середа. Та бы пнула его, перевернула его, чтоб был внизу, расцарапала, наслаждалась бы доминированием и его рычанием. Та бы точно не позволила мягко уложить себя на кровать, проводить руками по своим груди и заднице, нежно целовать и страстно отставлять следы на шее и бедрах. Не льстилась бы к нему сама. Не наслаждалась бы мягкостью и лаской. Не чувствовала бы ничего приятного от этого тепла внизу живота, у самой утробы, не обращая внимания на весь беспорядок, который они устроили, на липкость между бедрами. Не осталась бы спать с ним, глядя на спящего Броску сквозь ресницы. Грудь раздирал горький смех, но она сдержалась — нечего будить Броску. Так кто здесь под чьими ногами пыль? Середа чувствовала себя ничтожеством. И она не уверена, что встреча с Архидемоном могла это исправить. И самое обидное, что теперь ей вовсе не хотелось, чтобы Фарен погиб. Скажи ей кто в самом начале их пути, она бы посмеялась! Ей стоило уйти. Скинуть его руку с себя, одеться и уйти. Сохранить остатки гордости, оставить ностальгию о себе прежней, лелеять горстки памяти, не горчащей после всего произошедшего с ней… Но Фарен крепче прижал ее к себе, и Середа осталась.