Икаровы крылья.

      Он был восхитителен. У него был звонкий, сильный и чистый голос, будто созданный для высоких нот самых кристально-алмазных песен и смеющиеся серо-зелёные глаза, тёплые, с тихим течением внутри, затягивающие, как два лесных озера. Обладатель прекрасного тела: твёрдые, но плавные, литые мышцы, широкий разворот плеч, наполняющий любую позу уверенностью, золотистый оттенок кожи, будто светящийся изнутри, купающийся в лучах солнца, милые черты лица, в которые хотелось вглядываться, длинные крепкие ноги и мягко переливающиеся на свету золотые кудри, доходящие до лопаток. Икар был совершенством.       А Кровн был уродом. Ломаная, будто раскорёженная и изтерзанная изнутри фигура. Изрезанные тонкими шрамами, страшно худые и прямые, руки, с длинными острыми когтями и чёткими линиями костяшек и суставов на сухих, как ветки мёртвых деревьев, пальцев. Вытянутые ноги-палки в тёмно-серых холщовых штанах, словно хлипкие деревянные столбы, не желали нормально гнуться, поэтому при ходьбе Кровн заваливался то на правый бок, то на левый, убого хромая, пока он ковылял по старым развалинам возле сизых гор. Спутанные чёрные волосы, напоминавшие остриженные вороньи перья, сейчас лежали густой нечёсанной копной, образуя собой жалкое подобие растрёпанной причёски. Болезненно бледная, испрещённая мелкими старыми царапинами кожа с мерзким зеленоватым оттенком вызывала у молодого демона желание содрать с себя эту порочную грязную оболочку. Он хотел очиститься от всего, что в нём было, вплоть до мыслей. Он думал: «Я хочу убить себя, всех людей и ангелов, потому что я хуже них. Я уродливее и противней, чем они. Зависть сжирает меня изнутри. Почему я не мог родиться ангелом? За что мне такие страдания? Я недостоин этой жизни, ведь я — ничтожество.» Однажды, Кровн увидел ангела. И восхитился его красотой. Особенно ему понравился его голос. «Такой певучий и величественный, как потоки ледяной воды из родника. А его роскошные волосы! А глаза…» — думал демон, размышляя о прекрасном ангеле. Ему ещё никогда так не хотелось подобраться к нему поближе, получше рассмотреть его лицо, возможно, даже увидеть его обнажённое тело, усыпанное маленькими брильянтиками-капельками воды после купания в морской гавани. Задумавшись об этом, демон смутился. Для него всё ещё оставалась загадкой такая вещь, как симпатия. Он не мог понять, что с ним происходит. Его закостенелое израненное сердце ускоряло ход, подумай он о том ангеле, а внизу живота, ближе к паховой области, начинало сладко жечь. И вот, он решился. В один из жарких летних дней Икар решил в одиночестве погулять по цветущему саду, вкусить спелых ягод и подремать в тени персиковых деревьев. Когда же он привалился у одного из деревьев, лёжа на мягкой зелёной траве, Кровн притаился за ветвями винных вишен и молча наблюдал за Икаром. Ангел закрыл глаза, наслаждаясь теплом лета и свежестью сада, постепенно забываясь мирным сном. Сквозь листья раскидистой кроны дерева золотыми прожилками проступал солнечный свет, усеивая белую тогу ангела светлыми лепестками ванильного цвета. Лицо Икара было преисполнено радостного покоя, а на нежных светло-розовых губах цвела лёгкая безмятежная улыбка. Демон не мог оторваться от созерцания такой красоты. Он, незаметно для себя самого, подходил всё ближе и ближе, приближаясь к ангелу. Пребывая в лёгком трансе, демон склонился над самым лицом Икара и уже протянул руку к его щеке, как вдруг ресницы Икара затрепетали и удивлённый взор двух лесных озёр с искромётной ноткой интереса устремился на демона. Чуть сиплый ото сна ангельский голос полился медовым соком, вынуждая демона прикусить язык, чтобы не застонать:  — Кто ты такой? Кровн удивился. Он ожидал чего угодно: гневных речей, отвратительных оскорблений, презрительного взгляда… Он с надеждой взглянул ангелу в глаза. Нет, лишь немного оставшейся сонной дымки и теперь уже тонна любопытства.  — Я… Не хочу говорить.  — Почему? — по-детски невинный вопрос вынуждает Кровна чуть ли не через силу пояснить:  — Оно уродливое, как я. В смысле, он не такое красивое, как у тебя. — грустно потупившись, демон горько усмехнулся: «Даже имя у меня и то ужасное. Не то, что у него…».  — Как тебя звали? — постановка глагола в прошедшем времени не даёт даже тень надежды ни на секунду.  — До… — догадка.  — До падения. — звучат роковые слова.  — Я плохо помню своё прошлое, почти совсем забыл его. Кажется, что-то на Дж. По моему… Джимми.  — Мне нравится. — колдовская улыбка и ласковый прищур этих божественных глаз творят с Джимми что-то невообразимое. — Можно, я буду называть тебя так?  — Можно, ангел, конечно, можно.  — Джимми, я могу попросить тебя кое-о чём?  — Да, всё что угодно.  — Зови меня Перси… Пожалуйста. Это — моё настоящее имя.  — Я с удовольствием выполню твою просьбу, Перси. А почему тогда тебя называют Икаром?  — Просто кличка. Как второе имя. Говорят, я на него похож.  — Да… Очень похож.  — Я знаю тебя от силы час, но что-то в тебе притягивает. Ты мне определённо нравишься, Джимми. — сказав это, ангел с теплотой глянул на него и прильнул к прохладному телу в объятиях. А потом он вдруг приник своими идеальными тонкими губами к жутким обкусанным губам собеседника. Не в силах боле терпеть, демон ответил ему со всей ненасытностью и жёсткой любовью, на которую был способен. Кровн робко прикрыл глаза и стыдливо отвёл взгляд в сторону.  — Прости, я не смог сдержаться, это вышло с-случайно. Тебе, наверное, было противно целовать такого урода, как я. Мысли в голове Джимми были таковы: сейчас его жестоко отвергнут, и пойдёт он зализывать раны обратно в свою тёмную пещеру. Потому что только равные по красоте достойны любви и внимания к своей персоне. Но тут он вдруг почувствовал нежное прикосновение к скуле. Мягкая кожа рук ангела согревала щёку демона своим добросердечным теплом.  — Эй, Джимми. Кровн нерешительно повернул голову в его сторону.  — Ты не урод. — Кровн уже хотел было воспротивиться его словам, но что-то сподвигло его злому внутреннему голосу замолкнуть.  — Ты красивый. Икар положил свою руку ему на плечо, слегка поглаживая в поддерживающем жесте. Их лица так близко. Так… Повинуясь неизвестному порыву, демон внезапно подался вперёд и поцеловал ангела. Нежно проводя губами по гладкой коже ключиц, рёбер, живота, Джимми спускался всё ниже. Добравшись до горячей плоти, он широким мазком лизнул её по всей длине, получая мучительный и нетерпеливый стон. Он заработал ртом ещё усерднее. Каждый страстный крик ангела полосовал его гнилое сердце целебным бальзамом. Чувствуя, что дыхание Икара стало более частым, а стоны — более пронзительными, Джимми стал опускать голову как можно ниже, заставляя Икара прочувствовать каждый тон вибрации, возникающий при сокращении голосовых связок любовника. Когда же ангел пребывая всё это время в сумасшедшей нирване, вдруг забился в сладостной дрожи, демон сжал стенки горла плотнее некуда, доводя Икара до полной потери сознания от финальной точки кипения. «Золотой бог» полностью оправдывал свою сущность — сейчас он как никогда был изумительно красив. Открыв рот в громком визге блаженства, он выгнулся дугой и откинул голову назад. Его кудри разметались по траве, вплетая в себя мелкие травинки и листики. Сам ангел уже оклемался от сногсшибательного оргазма и с улыбкой смотрел на потирающего горло демона снизу вверх, бессовестно облизывая верхнюю губу, соблазняя и без того пьяного возбуждения Джимми. Подозвав любовника рукой подпрлзти к себе поближе, он наоборот начал ёрзать, пытаясь подмять под себя демона. Проделав это, Икар огладил тёплыми руками его худую, мраморного отлива, грудь и низ живота, затем переместил пальцы на пах, приспустив штаны и затронув острые тазовые косточки, которые, казалось, проткнут тонкую кожу, и приблизил лицо к истекающему от желания органу. Указательным пальцем он размазал прозрачные струйки по члену и коснулся самым кончиком языка маленькой дырочки наверху, перед этим обведя губами фиолетовую головку. Из Джимминого рта сплошной лавиной вырывались полубезумные вопли наслаждения, побуждая Икара на новые изощрённые действия. Спустя полтора часа, испытав друг на друге все свои основные тактики, двое возлюбленных немного отдохнули, поели сладкого винограда с манго и продолжили исследовать тела друг друга. В перерывах между занятиями любовью, они увлечённо разговаривали на все интересные им обоим темы, коих оказалось немало, пели любимые песни, а иногда даже придумывали собственные композиции, распевая их от заката до рассвета. Так прошло несколько дней. А может, лет. Никто не знает. Но для них это был долгий срок, вечность, которая не должна была заканчиваться. Пока не произошло это.  — Джимми, я люблю тебя… «Почему он так со мной поступил? Я же урод! Я не достоин его любви. Урод!».  — Я тебя не достоин, погляди!  — Что? Ты — мой лунный свет, моя первая любовь, ты не можешь говорить такое! Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты страдал.  — Я люблю тебя.  — Я люблю тебя.  — Ты же понимаешь, что нам нельзя быть вместе?..  — Но…  — Нет. Таковы правила. — твёрдое заявление сменилось печальной лаской, — Мне правда очень жаль.  — А что, если… Если на прощание… Нам будет позволено?  — Не говори так! Я не хочу с тобой прощаться, Джимми. Пойми, я не смогу тебя забыть.  — Ты забудешь… — отчаянный тон сменился на обречённо-снисходительный.  — Ни в коем случае…  — Мой милый ангел, — ласково пробежавшись пальцами по щекам, мокрым от незаметно пролившихся слёз, произнёс Джимми, — не сразу, возможно, но ты забудешь.  — Я… Я не хочу!.. Не хочу забывать!  — Я понимаю. — перед ними загорелась синяя шаровая молния, оповещая о последних минутах, проведённых вместе.  — Мне пора, — Джимми смиренно посмотрел на быстро приближающийся к нему световой искрящийся шар. — Я люблю тебя, Перси. Оставив последний поцелуй на солёных губах Икара, демон без промедлений шагнул навстречу молнии, приняв оглушительный разряд в солнечное сплетение. И ничего. Пусто. Смерть гуляла в воздухе, злокачественной опухолью развиваясь в сердце молодого ангела. Он потерял свои крылья. Тишь. Даже птицы не поют, не стрекочут кузнечики в сочных волнах травы, не свистит ветер. И только хриплые рыдания несчастного влюблённого прибавляют звуку тишины дрожащими губами спетый, трагичный аккорд. Пошёл дождь. Первые раскаты грома ударили в небесные барабаны. Слёзы текли, не переставая. В голове зазвучала их любимая с Джимми песня «Лестница в рай». Только теперь она вела в ад.