Новые герои

      Луна, привет. Может ты не получаешь мои письма? Если ты это читаешь, я жду твоего ответа. У меня всё неплохо настолько, насколько вообще может быть в моей семейке. По крайней мере лучше, чем было. Они до сих пор не догадались о том, что мне нельзя использовать магию. С Дадли мы неплохо повеселились. Стоит мне только достать палочку и начать что-нибудь бормотать под нос, как он тут же бежит жаловаться Дурслям, зато перестал устраивать за мной охоту со своими дружками. Время идёт очень медленно. Поскорее бы снова в Хогвартс… Ты помнишь о своём предложении? Я жду тебя. И… Напиши мне, пожалуйста.

Гарри

      Поттер отложил перо и ещё раз пробежал глазами по листку пергамента. Письмо вышло коротким, просто писать было нечего. Каждый день почти в точности копировал предыдущий. И даже ни единое письмо не разрушало скучной серой рутины. А ведь все обещали писать…       Гарри аккуратно свернул письмо и открыл клетку, из которой в ту же секунду вылетела возмущённая Букля. Дурсли не разрешали часто выпускать сову. Приходилось пользоваться их редкими отъездами, а ведь Букле нужно было иногда полетать, размять крылья. Теперь сова смотрела на Гарри с настоящим укором, повернув голову немного вбок. — Ну прости. Сейчас полетаешь, — Поттер улыбнулся и привязал письмо к лапке.       Только Букля улетать не собиралась. Она перемахнула на плечо хозяина и немного больно потянула клювом за ухо. Гарри опустил руку в карман и вытащил последнюю печенку, которую успел утащить с кухни ночью. — Держи. Тебе нужнее.       Букля быстро расправилась с лакомством, довольно ухнула и вылетела в открытое окно. Гарри следил за удаляющейся тенью, пока она окончательно не скрылась за крышами соседних домов, потом захлопнул окно, спрятал пустую клетку, чтобы Дурсли, зайдя в комнату, не обнаружили сразу следы преступления, и упал на кровать.       Пружины противно пискнули, в животе неприятно заурчало. Гарри снова порылся в карманах, но, кроме крошек от печенья, там ничего больше не оказалось. Одиночество заполнило всё вокруг, пришло вместе с пустотой, вместе со звенящей ночной тишиной и едва слышным тиканьем часов. Спать не хотелось от слова совсем, Гарри даже не стал переодеваться, накрылся с головой одеялом, словно стараясь спрятаться от всего мира. Он всё ещё надеялся, что скоро придёт ответ, хоть и не мог подобрать подходящих причин, по которым друзья забыли его, не писать уже почти два месяца.       Гарри пытался не думать о том, что его бросили. Это было просто невозможно. Там, в Хогварсте, его дом, его друзья. Они просто не могли забыть.       Только с каждым днём эта уверенность становилась всё слабее, всё чаще проникали в сознание сомнения, постепенно завладевая Гарри. Каждое утро он зачёркивал на календаре очередной день, но время всё равно тянулось нестерпимо медленно. Приближался июнь. Уже завтра его День Рождения. Вот только какой в этом смысл?       Гарри вздохнул и всё же сел на кровати, стараясь двигаться как можно тише. За время, которое он прожил у Дурслей, научиться быть бесшумной тенью оказалось не так уж сложно. Перепрыгнув скипучую ступеньку на лестнице, Гарри спустился вниз и скользнул в кухню.       Дом уже погрузился в сон. Гарри мог не волноваться, что его заметят. Дурсли спали пусть и чутко, но не настолько, чтобы услышать шорох, с которым он приоткрыл дверцу шкафа. Опустив в карман несколько сладостей, Гарри бесшумным вихрем взлетел по лестнице обратно в спальню и снова спрятался под одеяло.       Короткий взгляд на часы окончательно испортил настроение. Через полчаса ему исполнится 12 лет. А ведь ждать подарка от Дурслей не приходилось. Может, конечно, друзья вспомнят… Гарри убеждал, уверял себя, что вспомнят, что есть некая причина, по которой до него не дошло ни единого письма. Но с каждым днем тёмная пелена захватывала его. Каждую секунду Гарри ждал хоть малейшего подтверждения, что Хогвартс не был его выдумкой, его сном. Вот только, кроме Букли и писем в никуда, подтверждений не было.       Стоило Гарри приехать домой, как дядя Вернон запрятал чемодан, метлу, даже палочку, вообще всё, что связано с магией, в чулан и запер на самый прочный замок, который вообще нашёлся в доме. Повезло ещё, что Дурсли до сих пор не догадались о невозможности Гарри использовать волшебство на каникулах. Наверное, лишь страх сдерживал их от наваждения запихнуть и самого племянника в чулан.       Гарри безумно скучал по друзьям, по урокам, по квиддичу, даже по домашним заданиям, о которых Дурсли не думали совсем, когда отнимали все учебники. Наверное, Гермиона будет в ярости.       Гарри улыбнулся от этой мысли, но секундную радость смыло волной реальности. Гермиона до сих пор ни строчки не отправила, хотя и обещала…       Стрелка на часах приближалась к двенадцати. Гарри лежал под одеялом с карманным фонариком, жевал крекеры и в сотый раз читал одну и ту же магловскую книгу, чтобы хоть чем-то себя занять. Тихий стук прервал тишину, и Поттер вскочил на ноги, бросился к окну в надежде увидеть Буклю, но это лишь толстая ветка ударила в стекло от очередного порыва ветра. Три, два, один… — С Днём Рождения, — совсем тихо прошептал Гарри, грустно улыбнулся и закинул в рот ещё один крекер.       Заснул он только в пять утра, положив под подушку драгоценный альбом с фотографиями — одну из немногих вещей, которую Дурсли так и не смогли отнять, которая теперь напоминала о том далёком счастливом мире, его мире. А уже через два часа пришла Петунья Дурсль и принялась стучать в дверь. Началось самое обычное утро, и началось оно с очередных оскорблений, головной боли и совершенного отсутствия настроения.       Проведя руками по огромной мятой кофте, которая досталась ему от кузена, и ещё сильнее растрепав волосы, Гарри спустился на кухню и сразу получил очередной нагоняй за ужасный неопрятный вид. От запаха еды стянуло живот, Гарри, коротко поздорававшись, сел за стол и схватил ещё горячую гренку. — Сегодня очень важный день… — голос Верона заставил Гарри забыть о еде. Сердце бешено забилось в надежде, но продолжение вызвало только разочарование. — Совсем скоро я совершу важную сделку.       Гарри едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не вздохнуть. Вернон Дурсль только и думал, что о работе и о возможности отхватить побольше денег и выгоды, ну и, конечно, о своём ненаглядном Дадлике. Слушая вполуха продолжение разговора, которое он уже выучил наизусть, и дожёвывая гренку, Поттер думал только о письмах. О письмах, которых может и не будет, но на которые он так надеялся. — А ты что будешь делать?       Гарри не сразу понял, что обращаются к нему, чем едва не вызвал очередную вспышку гнева дяди. Наконец сообразив в чём дело, он скороговоркой пробормотал — Сидеть с своей комнате, как будто меня нет.       Дурсль кивнул. Этого было достаточно. Гарри выскользнул из-за стола, успев закинуть в карман ещё одну гренку, и быстро поднялся по лестнице. Комната была единственным местом, где он чувствовал себя хоть немного защищённым. Сюда почти не заходили ни Вернон, ни Петуния, а стоило сунуться Дадли, как Гарри быстро напоминал кузену о поросячем хвостике, и тот сразу испрарялся.       Ещё был двор. Там Гарри тоже редко трогали, лишь когда надо было прополось грядки или полить цветы. Дурсли вообще старались не замечать племянника. Наверное, это было лучше, чем постоянные нападки.       Букли всё ещё не было, пустая клетка стояла у стены, надёжно скрытая небольшим комодом. Гарри подошёл к окну и распахнул его, вдыхая полной грудью чистый летний воздух. Ветер ещё сильнее растрепал волосы, прогнал надоедливую головную боль и усталость. Гарри больше не мог оставаться взаперти, в четырёх стенах, окружённый надоедливыми родственниками, покинутый всеми. Ему надоели эта неизвестность, неопределённость, отстранённость от всего мира. И если раньше Гарри не знал другой жизни, то теперь у него был Хогвартс. И чем чаще всплывали в голове счастливые воспоминания, тем сложнее становилось мириться с поглощающей реальностью.       Быстро спустившись по лестнице, Гарри вышел в сад, скрылся за небольшими кустарниками от взглядов соседей и опустился на мягкую траву, подставляя чистому летнему утремннему и пока не слишком горячему солнцу лицо. Нет. Этот День Рождения однозначно войдёт в число самых худших. Дурсли даже не вспомнили или же упорно делают вид, что не помнят. А про друзей и говорить нечего…       Вдобавок ко всему ещё и Дадли появился из неоткуда и стал дразниться. Гарри хоть и делал вид, что ему всё равно, на этот раз слова кузена задели за живое и ещё долго крутились в голове.       Нет у тебя друзей в твоей дурацкой школе.       Гарри ударил по траве, стремясь выместить на ней свою злость и обиду. И в эту секунду какой-то шорох вдруг раздался в кустах, а вслед за ним едва слышный хлопок. Гарри вскочил на ноги и сосредоточился на живой изгороди с твёрдой уверенностью, что там кто-то есть. Но в ту же секунду с порога раздался возмущённый голос Петуньи. Похоже, пришла пора расплатиться за небольшое удовольствие в виде очередной шутки над дураком Дадли.       Аккуратно ступая по разложенным на чистом вымытом полу газетам, Гарри снова прошёл на кухню. Запах жаркого и пудинга смешались здесь и ударили в нос, вызвав неожиданное чувство голода, которое давно исчезло за смесью других более тяжёлых. Гарри уже наивно понадеялся, что и ему достанется с общего стола хоть маленький кусочек аппетитных блюд. Только на тарелке лежали два куска хлеба и сыр. Ожидаемо. Но настроение окончательно упало ниже плинтуса.       Быстро прожевав один кусок хлеба и засунув второй в карман, Гарри под крики и наставления тёти Петуньи, снова одетой в единственное парадное платье цвета лосося, поднялся в свою комнату. Дадли и дядя Вернон в похожих официальных костюмах в который раз прорабатывали схему приветствия гостей, и Гарри не сдержал усмешки, глядя, как его дорогой кузен раскланивается перед закрытой дверью и с наигранной вежливостью под восхищения матери произносит: — Позвольте ваше пальто.       На самом деле Гарри был даже рад, что не должен сидеть в кухне и глупо улыбаться очередным очень важным людям. Единственным, о чём он жалел, оказался пудинг, выглядящий уж слишком аппетитно. Но все мысли вылетели из головы, когда Гарри аккуратно прикрыл дверь в свою комнату.       На его кровати сидело существо, похожее на человека с огромными зелёными глазами и ушами, как у летучей мыши. Не успел Гарри сообразить, что произошло, как незванный гость спрыгнул на пол и поклонился настолько низко, что старая простыня, служившая заменой одежде, коснулась досок под ногами. — Гарри Поттер, великий Гарри Поттер. Добби мечтал с вами познакомиться.       Радость и удивление, которые Гарри испытал, только увидев Добби, только почувствовав его связь с магическим миром, быстро сменились страхом. Домовик, похоже, совсем не умел вести себя, как будто тебя нет в комнате<i>. Уже через несколько минут рассерженный, просто разъярённый дядя Вернон влетел в спальню с угрозами, которые, Гарри не сомневался, он выполнит. Настроение снова упало. И теперь едва ли Поттер слушал причитания Добби до одной фразы. — Гарри Поттер не должен возвращаться в Хогвартс.       Эти слова громом отдались в сознании, ударили, как разрядом тока. Гарри не должен возвращаться в Хогвартс, в свой дом, в свой мир, в единственное место, где он чувствовал себя на своём месте, чувствовал себя нужным и счастливым. Поттер плевать хотел на опасность, о которой твердил Добби. Разве Квирелл с Волан-де-Мортом на затылке не был опасностью? Разве Гарри теперь испугается предупреждений домовика, который влез в его дом и хочет испортить его жизнь?       Поттер уже думал, что не может сильнее разозлиться на домовика, чем за глупые уверения и будущие наказания от дяди. Только и здесь оказался не прав. Добби вытащил из-под простыни письма, огромную толстую пачку писем, среди которых Гарри сразу заметил и мелкий ровный прчерк Гермионы, и завитушки Луны, и даже немного корявые буквы Терри.       Злость вспыхнула в груди вместе с облегчением. Гарри, уже совершенно не думая о Дурслях, накинулся на Добби, требуя отдать его письма. Только домовик, похоже, не собирался этого делать, и всё твердил одно и то же. — Гарри Поттер должен пообещать, что не вернётся в Хогвартс.       Зря Гарри наивно полагал, что ни на какую больше пакость Добби не решится. Стоило ему в очередной раз ответить: — Не могу. Хогвартс — мой дом.       Как домовик выбежал из спальни и остановился только на кухне в нескольких метрах от стола, где дядя Вернон рассказывал один из своих постоянных совершенно несмешных анекдотов. А дальше произошло то, чего Гарри боялся сильнее всего. Добби щёлкнул пальцами, и огромный пудинг, шедевр кулинарии тёти Петуньи, взлетел в воздух и повис возле стола. — Пожалуйста, не надо, — умоляюще прошептал Гарри, но Добби только повторил: — Гарри Поттер должен пообещать, что не вернётся в Хогвартс.       Это было уже слишком. Никакие наказания Дурслей не стоили такой жертвы. Гарри уверенно мотнул головой и прошептал: — Я не могу.       И в ту же секунду пудинг с грохотом рухнул на пол, брызги сливок запачкали стол и стены. В гостиной раздался визг, и в кухню влетел разъярённый, просто багровый от злости дядя Вернон. Но даже это происшествие оказалось не самым страшным. Когда Гарри с шваброй и метлой пытался убрать следы пуддинга, в дом через окно влетела сова и уронила письмо прямо на голову миссис Мейсон, что окончательно сорвало <i>очень выгодную сделку.       С каждой секундой и без того ужасный День Рождения становился всё хуже. Вернон заставил Гарри прочитать письмо вслух, а это оказалось ни что иное, как предупреждение из министерства магии о том, что несовершеннолетним волшебникам нельзя колдовать на каникулах. Поттер лишился последнего преемущества перед Дурслями.       На следующее утро Вернон вызвал плотника и заколотил дверь спальни Гарри, прикрепил на ручку самый прочный замок, который только нашёлся в доме и оставил небольшую кошачью дверцу, чтобы передавать племяннику еду. Ещё и Дурсли поклялись, что не пустят Гарри в Хогвартс, и это было хуже всего вместе взятого.       День тянулся нестерпимо долго. Гарри перечитал пару магловских книг, почти не вникая в сюжет. В голове крутились самые невесёлые мысли. Отчаяние окончательно овладело им и теперь сжимало грудную клетку, не давая вдохнуть. В горле стоял комок, чувства смешались в единую серую массу: обида, злость, боль, обречённость.       Гарри не замечал даже навязчивого чувства голода. Дурсли же решили как следует отыграться на племяннике. Дадли то и дело ходил возле двери, нарочно раздражая и дразня кузена. Вместо нормальной еды на тарелке появлялись куски хлеба и сыра, иногда суп или каша. Гарри окончательно погрузился в воспоминания. Просто так было легче, забыть о реальности, отстраниться и жить в счастливом прошлом.       Гарри не заметил, как наступила ночь, как смолкли разговоры за дверью, и тишина окутала дом, не заметил, как на небе показался тонкий серп луны, а комната постепенно погрузилась во мрак. Он лежал на кровати, заложив руки за голову и устремив пустой взгляд в потолок. Гарри и сам не знал, чего он ждал, но какое-то странное предчувствие ещё теплилось в груди.       В конце концов если друзья не забыли, если пишут письма, которые остаются без ответа, может они ещё появятся? Да и если сам Гарри Поттер не вернётся в Хогвартс, наверняка его начнут искать.       Каждую минуту Гарри кидал быстрый взгляд на окно, каждый шорох казался ему стуком в стекло. Луна ведь обещала… — Пока, Гарри. Я к тебе прилечу и письма буду писать.       Гарри закрыл глаза. Усталость взяла верх, сил не осталось совершенно ни моральных, ни физических. Но только приятная темнота окутала всё вокруг, когда ночную тишину вдруг разрезал щелчок и тихий скрип двери…