Монстр

— Кёка Идзуми? — мужчина, восседавший за столом босса повелительно произносит имя подчинённой, что явилась сегодня в кабинет. Его голос, обладавший слащавыми нотками, заставлял коленки всего мафиозного состава дрожать, ноги подкашиваться и бежать из кабинета куда подальше. И после как можно реже попадаться на глаза боссу. Многие из Портовой мафии, лишь заслышав вдалеке этот мягкий баритон, стараются уйти как можно дальше от этого места. Про кабинет и говорить нечего: там самоуверенность даже самых крепких мафиози по волшебству пропадает — покидая кабинет, они поджимают хвост и бегут подальше. Они боятся своего нынешнего босса как огня. Дазай для них — страшнее смерти. Дело в его наказаниях. Методы наказания Осаму применял просто ужасные. Этот человек (да и человек ли?) был беспощаден, груб, жесток и к женщинам, и к юнцам, что попадали под его опекунство. И вот сегодня не повезло Кёке. Когда девушка проходила по коридору, то коллеги сочувствующе смотрели ей вслед, хлопали по спине, подбадривая и желая удачи. Но на это девушка лишь пыталась укрыть свой страх за маской привычного и ставшего родным спокойствия. На некоторое время, когда дверь кабинета становится всё ближе, Кёке приходится остановиться, чтобы успокоиться. Легче сказать, чем сделать. Ноги подкосились настолько, что девушке приходится опереться на стену. Если он увидит её слабость, то наверняка будет пытать ещё больше. — «Ну же, Кёка, ты сильная и не должна упасть перед ним. Ты убила огромное количество людей голыми руками. " — она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в нежную кожу на ладонях, оставляя глубокие следы. Но боль хотя помогает не свалиться от волнения в обморок, возвращая Кёку в реальный мир. И вот она стоит перед этим монстром в кабинете и не смеет взглянуть ему в глаза. Лучший способ утихомирить беспощадного зверя — не смотреть ему в глаза, чтобы он не вцепился тебе в глотку. Но с Дазаем, кажется, это не работает. Цепкий взгляд карих глаз, которые словно две колкие иголки вонзаются в тело девушки даже сквозь одежды, подмечает всякую малейшую деталь. Она его боится, это видно по мимике: поджатые губы, сжатые до невозможного ладони. Ничего, малышка, успокойся, пока что тебе нечего бояться. Осаму едва заметно осклабился, оголив ряд белоснежных зубов.  — Вы хотели меня видеть, Дазай-сан? — девушка наконец-то находит в себе силы говорить. Тишина, возникшая между ними, нарушается. Кёка тщательно старается следить за тем, чтобы её голос не дрогнул. Скорей бы получить наказание и покинуть к чёрту этот ужасный кабинет. И плевать, насколько оно будет ужасным. Гораздо хуже стоять напротив Дазая и дрожать от его взгляда словно трусливый зашуганный зверёныш. Но босс не спешит заканчивать моральной пытки. Он медленно приближается ближе к подчинённой, но пока что сохраняет между ними дистанцию. Сердце девушки, что громко билось о рёбра, предупреждало её об опасности, велит бежать как можно скорее отсюда. Но Идзуми одёргивает себя. Дазай укладывает руку на стол с документацией и, побарабанив пальцами, запускает в кипу бумаг руку. То, что вынул Дазай из и продемонстрировал девушке, заставляет Кёку нервно сглотнуть. Бешено колотившееся сердце, казалось бы, затихло, девушка даже забыла как дышать. Лицо девушки побелело. Она прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Откуда… где босс это взял. Всё же происходило в строжайшей секретности. — Откуда у вас это? — уверенность из голоса Идзуми начинала пропадать. Её едва заметно потрясывало. — Не так важно, дорогая моя. Важнее то, что ты должна будешь сделать для того, чтобы новость об этом не разлетелась по всей Портовой мафии, — парень подходит к Кёке и укладывает ладонь на щёку девушке. Та не отстраняется, испуганно глядя в его глаза. Неужели и она попалась в его цепи… — Что же? — тихо произносит девушка, не отводя взгляд. Эта близость начинает её настораживать даже больше того, что узнал босс. Что же он такое задумал? Дазай замолкает, словно раздумывая, а может, просто пытается запугать подчинённую ещё больше. Неизвестно, что у него на уме… Не так давно их чувства с Ацуши оказались взаимными. Тот признался ей, а девушка тем временем глубоко и горячо любила Тигра. И далеко ни как друга. Эта любовь — намного большее. Он — единственный, кто понимал Кёку. С ним она не боялась быть настоящей, открываться ему. Ацуши она доверяла даже больше, чем себе. Казалось бы, что ничего такого, но любовные отношения между сотрудниками в Портовой мафии запрещены. Ведь они, по мнению глав, будут мешать продуктивности. И не дай бог кто-то узнает о том, что двое мафиози решили встречаться. Как же новость дошла до Дазая? Они же с Тигром старались хранить всё в строжайшей секретности. А на той фотографии изображены они, что нежно целовались. Этот снимок был сделан строго для того, чтобы молодая пара уютными вечерами любовались им. — Ты будешь моей секс-игрушкой, — неожиданно произносит босс, нарушая долгое молчание. — И позволишь мне делать с тобой всё, что я захочу. Вплоть до очень и очень грязных вещей. Кёка шокировано смотрит на него. Он же…не шутит? Но это же абсурд. Девушка уж точно не хотела бы отдать свою девственность этому мужчине, который даже сексом занимается только ради своей выгоды. — Но… — Ты же не хочешь, чтобы новость разлетелась по всей Портовой мафии? Обещаю, что за такую сделку я оставлю вас в покое и никто кроме меня о вашем чудесном союзе не узнает. Ты же не хочешь подставить себя и Ацуши, ведь так? Кёка вжимает голову плечи и прикрывает глаза. Ей так больно даже думать о том, что она подставит Ацуши, но разве измена не хуже? Дазай же лишь молча наблюдает за реакцией девушки. Соглашаться или… — Я согласна, Дазай-сан, — неожиданно даже для себя произносит девушка, тут же жалея о сказанном. Что ты делаешь, Кёка Идзуми?! Неужели ты так просто отдашься ему? Предашь своего возлюбленного! Но пути назад нет — сказанного не воротишь. Дазай удовлетворённо усмехается. Он наконец-то отходит от Кёки и усаживается на своё место. Хорошая девочка. Так и надо. — Тогда жду тебя завтра на этом же месте в три. Не опаздывай, — произносит он будничным тоном. — Можешь идти. И он, как ни в чём не бывало, начинает заниматься своими делами — разгребать ту кипу макулатуры, из которой выудил злосчастный снимок. Кёке ничего не остаётся делать, как покинуть кабинет. Она мысленно ненавидит себя. Завтра ей придётся делать наверняка очень ужасные вещи. Дазай Осаму непредсказуем. И девушка не могла даже догадываться о том, что творится в его голове. *** — Родная, ты сегодня весь день сама не своя, — Ацуши крепко обнимал возлюбленную за талию. Его, как заботливого парня, к тому же ещё и безумно влюблённого, заботило состояние девушки. Он не хотел, чтобы ей было плохо. Накаджима понимал — любому, кто тронет его маленькую Кёку, не жить. А Кёка тем временем раздумывала о предстоящем вечере. Знал бы Ацуши, что девушка должна сделать уже сегодня, наверняка так бы не любил её, не одаривал бы своими поцелуями. Кёке больно за Накаджиму. Противно даже думать о том, что невинного тела первым коснётся не он. Но она должна вытерпеть. Это ради их отношений и общего блага. Только… Как же больно колет сердце. Она взглянула Ацуши в глаза и кое-как выдавила из себя улыбку. — Не переживай, родной, просто задание было сложным. Я хочу немного отдохнуть сегодня вечером после него. Но потом мы снова встретимся. Ацуши, казалось бы, поверил ей, и лишь тепло огладил её синие волосы. — Я буду ждать тебя родная. И, как только тебе станет легче, то могу ли я прийти? Тебе же нравятся неожиданные визиты от меня? — Нет! — неожиданно резко ответила Кёка. Кто знает, что взбредёт этому монстру в голову?! Ацуши не должен увидеть тот позор, что сегодня произойдёт. Девушка постаралась успокоиться и упрятать истинные эмоции за улыбкой. — Извини, что резко отвечаю. Я сегодня и правда сама не своя. И, оставив Ацуши в замешательстве, она резко встала и покинула комнату. Больше нельзя сегодня находиться рядом с любимым. От этого может стать только хуже. *** — Как раз вовремя, девочка моя. Дазай оглядел Кёку и довольно облизнулся. Такая вся маленькая и невинная. Как фарфоровая куколка. Сколько ей лет? Шестнадцать? Вероятно, что уж точно не больше. Но эта миниатюрность завораживает, сводит Дазая Осаму с ума. И это девственно чистое тело имеет честь пятнать сегодня он. Ах, какая же он сволочь. Но нет, боссу мафии нисколько не стыдно за такой грязный поступок. Медленной поступью Дазай подходит к Кёке, что надела для этого вечера одно из самых простых платьев, и приподнимает невинное личико за подбородок. — Сейчас ты будешь делать то, что я говорю. Ты меня поняла? — его голос звучит мягко, но в тоже время властно. Осаму заправляет прядь волос Кёки за ушко и влажным придыханием шепчет: — Усаживайся на стол, дорогая. Кёка, стараясь не думать о том, что произойдёт дальше, без колебаний залезает на стол босса. Страшно подумать о том, что произойдёт дальше. Дазаю нравится наблюдать за её покорностью. Он хитро улыбается и практически мурлыча продолжает. — Раздвинь ножки и подними своё платьице. Смущённая Идзуми делает то, что говорит Дазай. Она не должна ему перечить. Ведь босс обещал, что не выдаст её тайну. Всё ради Ацуши. Всё ради того, чтобы остаться рядом с ним. — Спусти трусики и начни пальчиками оглаживать влагалище. Я хочу видеть, как ты удовлетворяешь себя. Мне будет легче войти, если ты будешь мокрой. О, боже, как же стыдно. Смущённая девушка чувствует, как сердце буквально вылетает из груди. Она спускает нижнее бельё и робко приближает пальцы к наружным половым губам. Это даже звучит отвратительно. Робко она скользит по ним, но не рискует углубляться. Какой же всё-таки позор, Кёка Идзуми. На тебя сейчас смотрит неприятный сердцу мужчину… вернее на то, как ты лезешь своими конечностями к не очень приличному месту. Мерзость! Дазай явно недоволен робостью подопечной. Он хмурится и скрещивает руки на груди. — Неужели ты никогда не мастурбировала? Пальцы углубляй! Показывай мне то, что находится там, внутри! А не то… — он внезапно замолчал и хитро прищурился. — За каждое неправильное действие будет полагаться удар. Словно ножом по сердцу. Неужели этот монстр и правда способен ударить девушку? Кёка нервно сглотнула, но не рискнула углубиться, продолжая поглаживать лишь большие половые губы. Хоть бы он всего лишь пошутил… В ту же секунду Дазай нависает над ней и хитро усмехается. — Я, кажется, сказал тебе углубиться? Ты меня плохо слышишь? Девушка нервно сглатывает и робко углубляет палец во влагалище. Как же влажно и противно… — Дотронься клитора и помассируй его. Я хочу, чтобы ты довела себя до оргазма. Ускоряйся! Кёка делает всё в точности так, как говорит Дазай. Она робко касается клитора и понимает, что это…приятно? Пробует ещё раз. Противно, мерзко, но в то же время и неожиданно хорошо… Идзуми начинает ускорять движения, одновременно выгинаясь. Чёрт…оказывается, это действительно хорошо. Но не нужно терять бдительность. Скорей бы ему надоело… Осаму наблюдает ещё некоторое время и удовлетворённо кивает. — Достаточно. Можешь вытаскивать. Кёка облегчённо выдыхает и вынимает из влагалища пальцы. Неужели это всё? И, как только девушка об этом подумала, то Дазай схватил её за волосы и грубо поставил вниз, спуская брюки, где уже колом стоял возбуждённый член. — Соси. — Но… — она попыталась отстраниться, но куда там. Хватка за волосы оказалась очень крепкой и грубой. И девушке ничего не оставалось делать, как подчиниться. Какой же он большой и скользкий на вид. Отвратительно. Просто ужасно. Она робко касается языком головки, боясь сделать что-то большее. Это слишком жестоко для её первого раза. Неужели всё произойдёт сейчас… Хоть бы он не додумался войти в неё этим огромным половым органом. Кажется, что девушка под его натиском просто порвётся. И ещё одно робкое прикосновение. Нет. Большего она сделать не сможет. Девушка мелко дрожит и убирает лицо, прикрыв глаза. — Что ты медлишь?! Дай сам сделаю как нужно! — Дазай грубо насаживает её целиком, впихивая член в довольно небольшой ротик, что неприспособлен для такого. Кёка кое-как успевает подавить рвотный рефлекс, что уже подступил к горлу, а Дазай начинает толкаться внутрь, проникая в несчастное нежное горло грубо, беспощадно. Девушка лишь мысленно молится об одном: хоть бы это поскорее закончилось. Ну же, босс, наиграйтесь скорее и отпустите. Через несколько минут Кёку, измученную и ослабленную, грубо бросают в стену, как нелюбимую собачёнку. Девушка сипло вскрикивает от боли. Отвратительный идиот, что же он такое сделал?! Кёка лелеет ударенное плечо и руку, которая безвольно повисла. Неужели перелом! Кое-как она поднимает голову и, захлёбываясь в слезах, смотрит на довольного Дазая. Самый настоящий кретин! Из её губ вырывается умоляющий шепот: — Пожалуйста… отпустите меня. — С чего бы это? — Дазай наигранно удивился. — Я ещё только начал. Только начал? Неужели сломанная рука — это не самое страшное, что сегодня произошло? В голове крутится только одна надоедливая мысль: что он задумал… Он берёт презерватив и, надев его, резко входит в ничего не успевшую сообразить девушку. Идзуми сжимается от боли. Следом приходит мысль о том, что Ацуши наверняка бы сделал это нежнее. По щеке Кёки скатилась слеза. Её любимый Накаджима. Только что она изменила ему, отдала девственность этому монстру. Не сберегла для возлюбленного. Кёка ненавидела себя — и ненависть стала чувством, которое смогло затмить даже адскую боль. Дазай хмыкает. — Ты же специально разработала своими пальцами! Что же ты мне врёшь, что тебе больно, а? — и внезапно, подняв ладонь, он наотмашь бьёт Кёку по лицу, а после тихо рычит. — Ну-ка не хнычь! Это заставляет бедную девушку сжаться ещё больше. Ударил…он её ударил. В нём точно нет ничего человеческого. Ни чувств, ни совести. Он самый настоящий монстр… а она просто его секс игрушка, которую он, вероятно, вскоре выбросит. Кёка даже не уверена в том, что этот ужасный человек сдержит своё обещание… Дазай начинает двигаться. Грубо и быстро он входит в Кёку, заставляя бедняжку стонать от боли и тихо скулить. В этом нет ничего приятного. Но стоило ей вскрикнуть от особо неприятного движения, как тут же снова удар. Неужели в возбуждении он ещё ужаснее чем в обычной жизни? Уж лучше бы он был властным и учтительным. Наконец Осаму надоедает, и он выходит из Идзуми, сбрасывая презерватив, после чего, словно грубости только что и не было, нежно целует её в щёку. — Спасибо за прекрасный вечер, моя дорогая игрушка. Он поднимается и, возвращая назад штаны, подходит к двери, что ведёт прочь из кабинета. — Одевайся и проваливай отсюда, — жёстко говорит он. — А слово я своё сдержу. И не успела Кёка подняться, чтобы быстро надеть вещи и покинуть это ужасное место, как босс тут же добавляет: — Пока что сдержу.