* * *
— Эй, Лиса! — запыхаясь, дёрнул меня за предплечье Бэм. — Да подожди же, я ведь не спортсмен. Бежал за тобой от ворот, а ты то ли не слышишь, то ли игноришь! — Я в наушниках была, ты же знаешь, — улыбнувшись, я развела руки в стороны, избавившись от наушников. — Да и кто тебе сказал, что ты не спортсмен. Литрбол на тусовке у Джексона с тобой не согласен. — Не напоминай, а, это могло стать моим триумфом, если бы я не заблевал весь дом Вана. Ладно, забьём, ты видела Дженни сегодня? Я охренел, честно сказать. Хотя, чего это я, если бы ты её видела, то уже бы рядом с ней крутилась. Она пришла сегодня в мини-юбке. Я не ожидал от неё такого, правда. Как её из уника не выперли ещё — ума не приложу. — А ты и не прикладывай, не хочу, чтобы ты перенапрягся, поэтому держи себя в руках, пожалуйста, иначе я без тебя не справлюсь — обкончаюсь же на месте или вообще сознание потеряю, как увижу её… Дженни Ким была моей одногруппницей, которая сводила меня с ума с самого первого дня учёбы, как только я поступила в сеульский национальный. Эта девушка вела довольно откровенный Инстаграм, где постила свои фотки в нижнем белье, а бывало, и без (разумеется, она прикрывала всё своими узкими ладонями, поэтому её не банили). В общем, она была Инстаграм-моделью, на чём, как я поняла из рассказов других ребят, и зарабатывала. Ким часто вызывали в деканат, где отчитывали за непристойность её контента, грозя отчислением, если та не удалит этот «срам» и не прекратит «продавать» своё тело, потому что это как минимум говорило о её невоспитанности и распущенности, как твердили все преподы, и как максимум подрывало репутацию университета, имеющего популярность по всей стране. Разумеется, Дженни не прекращала свою деятельность и даже не думала об этом, а потому на все требования руководства отвечала одним кратким: «Моё тело — моё дело». Я же считала преступлением закрытие аккаунта Руби Джейн, потому что именно благодаря ему я залипала на фотографии Ким. Девушка имела шикарную фигуру, изгибов которой я постоянно касалась в своих снах, а ещё она была очень красивой, при всём при том, что не делала никакой пластики: одним словом — нереалка. Правда, мы не были так близки, как того хотелось мне, и это было моим самым великим провалом за всю жизнь. Сколько раз я представляла себе, как начну с ней хотя бы дружбу: сяду рядом за одну парту, скажу простое привет или обниму при встрече, как то делала с Бэмом, но всё, что я могла, — это наблюдать со стороны, как обнимают её другие девушки и как она улыбается не мне, целуя в щёку одну из своих подруг. От этого что-то под рёбрами жалобно скреблось, в который раз напоминая о своём существовании и выпрашивая себе хоть толику внимания, что, естественно, оставалось проигнорированным как мной, так и Дженни, которая очень редко замечала меня, но если она замечала, то всегда дружелюбно улыбалась мне, говоря столь обычное «Привет». Чёрт, всякий раз, стоило мне увидеть её, как желание коснуться её длинных каштановых волос и тонкой талии возрастало в геометрической прогрессии, потому что Дженни была таким человеком, притягивающим к себе лишь одним своим присутствием, и дело было далеко не в её Инстаграме или фигуре. Ким была солнышком, греющим в лучах своей мягкой улыбки, увидев которую, я всегда хотела улыбаться вместе с ней. Дженни всегда была неотразима, как картина Ван Гога, и большие выразительные глаза, как у лани, были тому подтверждением, вызывая во мне желание утопиться в этих восхитительных омутах. Проклятье, да моё сердце при виде неё колотилось так, словно готово было упасть к её ногам вместе с моими рёбрами, которые оно так не щадило, едва ли не выпуская очередь томных вздохов из груди. И за то время, что я была влюблена в Дженни Ким, я поняла одно: Дженни Руби Джейн была похожа на одну из тех, кто мог разбить его. И вот я, стоя рядом с Бэмом, терпеливо ждущим, когда я перестану витать в собственных фантазиях, заметила её, грациозно идущую нам навстречу, при этом смотря в телефон и периодически оглядываясь по сторонам, будто ожидая кого-то. Изящные тонкие ноги уверенно вышагивали на высоких каблуках, а с каждым шагом и так короткая тёмно-зелёная юбка приподнималась на бледных бёдрах. На плечи девушки была накинута в два, если не в три раза больше её самой чёрная кожаная куртка, принадлежащая кому-то другому и, наверное, мужского пола, а из-под неё выглядывала белая водолазка. Я в очередной раз невольно засмотрелась на девушку и тяжело выдохнула, тут же нахмурившись. — Сейчас я заговорю с ней, — слегка оттолкнув Бэма, я уже было направилась в сторону Ким, но не сделала и пары шагов, как замерла на месте, будто вкопанная. Откуда-то из толпы студентов навстречу девушке вышла крепкая мужская фигура с до боли знакомым мне профилем, который я не могла перепутать ни с чьим. Мой бывший парень — Чон Чонгук. Молодой человек, заметно подкачавшись и вытянувшись за все те три года, что мы не виделись, подошёл к Дженни и, заключив её в объятия, едва коснулся её виска быстрым и каким-то небрежным поцелуем. Девушка, обняв Чона в ответ, чего-то ждала от него, натянуто улыбаясь и накручивая локон тёмных волос на указательный палец. Я же не решалась даже пошевелиться, продолжая стоять на месте и боязливо таращиться на брюнета, тут же опустив взгляд, отчего-то испугавшись, что парень узнает меня. Он не заслуживал Дженни Ким, в этом я была уверена на все сто. Такая девушка, как Дженни, требовала лучшего. И даже несмотря на то, что я не общалась с Чоном три года и он, вероятно, изменился за это время, моя неприязнь к этому человеку по-прежнему имела место быть. Я, конечно, подозревала, что у Дженни кто-то был, но я даже не думала, что она встречалась именно с ним… Мне не верилось в то, что я видела собственными глазами, но что-то внутри подталкивало на резкость в своих действиях, однако мои ноги и это «что-то» командной работы не имели, потому я и стояла на месте, обуреваемая собственной нежностью к Ким и враждебностью к Чонгуку. В мои мысли отчего-то ворвались воспоминания из прошлого, в которых мы так же, как они с Дженни сейчас, ругались, и я тут же встрепенулась, поднимая растерянный взгляд с асфальта под своими конверсами, услышав угрожающий тон знакомого голоса, который за три года стал значительно грубее. — Если ты не переоденешься, то между нами всё кончено, — прошипел Гук, подойдя ближе к Руби и схватив её за руку. — Я не буду переодеваться! — вскрикнула девушка, вырывая своё запястье из широкой ладони парня, чьи волосы, завиваясь, доставали подбородка. — Да какого чёрта?! Почему ты одеваешься как шлюха?! Ты хоть представляешь, что о тебе вообще могут подумать?! Мне стыдно за твой вид! — Чон, фыркнув, попытался ухватить Дженни за предплечье, чтобы увести подальше с территории университета, но та, резко скинув себя, судя по всему, его косуху, отступила на пару шагов. — Чон, ты идиот?! Почему тебя вообще волнует, что подумают другие?! — Ким покраснела то ли от злости, то ли от того, что вот-вот расплачется. — Тебе стыдно за мой вид?.. Боже, просто уйди с глаз… Дженни, швырнув в парня его куртку и пряча от всех свидетелей ссоры взгляд всегда счастливых глаз, которые в этот момент таковыми совершенно не были, быстро перебирая тонкими ножками, поднялась по ступеням университетского крыльца и скрылась за его входной дверью. Чон же, немного постояв на месте, смотря вслед своей девушке, как ни в чём не бывало покинул территорию университета, к которому подъехал, видимо, только для того, чтобы увидеться с Ким. Чонгук не стал идти за Дженни, чтобы успокоить или хотя бы извиниться перед ней. Он, как когда-то делал со мной, ушёл, чтобы потом ранить словами побольнее, только через сообщение, потому что в жизни он так и не научился выигрывать диалоги. Я, обернувшись на не менее растерянного Бэма, который стоял с открытым ртом и с округлёнными глазами кивал в сторону входа, рванула следом за плачущей Дженни, надеясь, что смогу найти Ким раньше, чем её подруги. Как и все расстроенные девушки, которые не хотят, чтобы их видели плачущими, я бежала в сторону женского туалета, где, собственно, и сидела Дженни, скрывшись в одной из свободных кабинок. На моё удивление, туалет был пуст. Кроме всхлипов Дженни, выдающих её присутствие, я не слышала посторонних звуков, а потому, неуверенно подойдя к двери нужной кабинки, я робко постучала по её пластиковой поверхности. — Хэй, это Лиса… Я войду?.. — мой голос вырвался каким-то хриплым из-за внезапно пересохшего горла, а ладони и вовсе вспотели от волнения. Я очень боялась, что девушка прогонит меня, но до последнего надеялась, что этого не случится. Заправив за ухо спадающие на лицо пряди чёрных волос, стриженных под каре, и не дождавшись ответа, я коснулась ручки двери, которая сразу же поддалась. Дженни сидела на крышке унитаза и быстро вытирала дорожки слёз с пунцовых щёк, но как бы она ни старалась, на их месте образовывались новые, заставляя её плакать ещё больше. Я опустилась перед ней на колени, взяв в свои руки её мокрые от слёз ладони. — Я уже устала… — в очередной раз всхлипнула девушка, отведя взгляд в сторону. — Почему он не может принять меня такой, какая я есть… — Потому что он придурок, с которым ты должна попрощаться. Мусор, понимаешь? А от мусора всегда нужно избавляться. — Раньше он говорил, что ему нравится во мне всё, но последнее время он только и делает, что ограничивает меня в чём-то… Он не позволяет мне самовыражаться, всё чаще называет шлюхой лишь потому, что более ста тысяч людей видят моё тело в Интернете… На несколько секунд я потеряла дар речи от услышанного. Я не знала, что должна была сказать Дженни в этот момент, но я знала, что она должна была расстаться с Чоном во что бы то ни стало. Я ничего не понимала в поведении парня, да и не хотела, поэтому просто приподнялась и обняла дрожащее тело Ким, которая, прижавшись ко мне, начала плакать навзрыд. — Давай не пойдём сегодня на занятия? Уедем куда-нибудь? Посидим в кафе? Я не хочу никого видеть… — немного успокоившись, отстранилась девушка, чтобы посмотреть в мои, к счастью или сожалению, влюблённые глаза. — Я согласна на что угодно. Хоть на пижамную вечеринку, — глупо улыбнулась я, мысленно двигаясь в победном танце. Я ещё нигде не была вдвоём с Дженни Ким, а то, что предлагала она, заставляло меня едва ли не сиять от счастья и предвкушения, даже несмотря на то, что я собиралась впервые прогулять пары. — В таком случае, я хочу устроить пижамную вечеринку у тебя прямо сейчас, если ты не против. Только заедем ко мне. Я возьму пижаму и виски. Хочу выпить. Клянусь, моя душа чуть не покинула тело, стоило мне услышать то, что сказала одногруппница. Дженни Ким и я одни у меня дома в пижамах и с алкоголем, чёрт, я будто выиграла лотерею… В этот миг я, будучи заядлым атеистом, благодарила Бога за выпавший мне шанс. Если честно, такого не было даже в моих фантазиях. Всё, что я себе представляла — это страстные поцелуи на последних рядах полутёмного кинозала и прогулка по набережной с нежно переплетающимися пальцами. Я представляла прикосновения Дженни Руби Джейн на своих губах, шее, талии, бёдрах, чёрт, что только не вырисовывали мои жаждущие этих губ и тонких пальцев сны, чем только не дразнило собственное сознание, оставляя после себя горькое послевкусие разочарований, ударяющее собственные чувства о суровую реальность. Всё, чем я тешила себя последние два с половиной года, как влюбилась в эту девушку, так это только надеждами о милосердии судьбы, надеждами о том, что в один день всё изменится и Дженни посмотрит на меня другим взглядом. И, чёрт возьми, в этот день, когда я увидела её такой — разбитой и подавленной, я поняла, что день, в который всё изменится, настал, нужно только перестать бояться и не стесняться тянуть руки к тому, кто может сделать тебя счастливее, и кого можешь осчастливить ты. Прекратить стесняться — это то, к чему я должна была сделать свой первый шаг. «Оппа, если ты меня бросишь, то я уведу твою девушку», — так я однажды сказала Чонгуку, заключившему меня в клетку слепой подростковой влюблённости. Кто же знал, что спустя некоторое время эти слова обретут реальный умысел, основа которого перенеслась из ревности к уже давно бывшему парню в глубокие, как корни дикого фикуса, чувства, коснувшиеся каждой сухожильной нити сердца, к его новой девушке — Дженни Руби Джейн. И как бы то иронично ни было, но именно эту девушку Чона Чонгука я хотела отнять у него, увести, оставив при нём только лишь унижение вместо глупой веры в то, что он сможет иметь нас обеих. Мной двигали чувства к Дженни, но никак не желание «приструнить» бывшего, а за свои чувства принято бороться, что я, собственно, и собиралась делать. Прости, Чон Чонгук, но я серьёзно настроена увести твою девушку. — Тогда чего мы медлим? Идём скорее, пока нас не заметили, — взяв изящную ладонь с наманикюренными ногтями в свою, я потянула уже улыбающуюся девушку к выходу.* * *
Моя комната встретила нас, как обычно, закрытыми шторами и заваленным книгами и тетрадями письменным столом, на котором где-то под всем хламом находился ноутбук, который я быстро отыскала, пока Дженни переодевалась. Впопыхах стянув с себя джоггеры и майку, а после, избавившись от бюстгальтера, я надела свою пижаму, где-то внутри понимая, как абсурдны наши действия посреди дня, даже несмотря на то, что на часах было три часа, а мы, учась во вторую смену, сбежали ради этого с занятий, но, несмотря на это, моему счастью не было предела. — Я заказала пиццу и суши, — в комнату вошла Дженни, как только я натянула пижамные шорты. Обернувшись, я увидела Ким в точно такой же пижаме, как у меня, — чёрном шёлковом комплекте, состоящем из коротких шорт с отделкой из ажурного кружева и топа с регулируемыми бретельками. Девушка окинула меня заинтересованным взглядом, вскинув бровь и шуточно присвистнув. Мы обе рассматривали друг друга буквально с секунду-две, а после Дженни отвернулась — тайком смотрела в экран телефона, который не получил ни одного уведомления от Чонгука. Мне крупно повезло, что мы дома были одни, иначе бы вряд ли наша пижамная вечеринка была более свободной в присутствии родителей, которые уехали на дачу. Мама бы уж точно заглядывала в мою комнату, чтобы проверить, всё ли у нас хорошо, что на все сто было бы лишним. Заказанный фастфуд доставили быстро, а потому, забрав у довольно симпатичного доставщика по имени Пак Чимин свои пиццу и суши, мы расположились на диване всё в той же комнате, в которой обитала неряшливо-чистоплотная я. Мы решили посмотреть один из фильмов двухтысячных годов для четырнадцатилетних девочек — «Она — мужчина». Дженни сама предложила его, ну, а я согласилась, даже несмотря на то, что уже видела его раз сто, да я вообще видела чуть ли не все фильмы для подростков, так как была их ярой фанаткой чуть ли не с самого детства. Привет, Я Лалиса Манобан и мне двадцать четыре года, а ещё у меня краш на Инстаграм-модель и по совместительству мою одногруппницу Дженни Руби Джейн, которая, разумеется, не знает об этом. Если это не сюжет для фильма или хотя бы сериала для Нетфликса, то эта компания многое потеряет. Как оказалось, Дженни привезла две бутылки виски вместо одной, видимо, настолько ей было хреново из-за Чона, хотя я её прекрасно понимала. Такие твердолобые парни, как он, ни к чему хорошему девушку не приведут никогда. — Боже, у меня такие тупые ноги, — спустя пару стаканов виски проронила Дженни, отправляя ролл в рот. — Смотрю, и мне аж нехорошо… Я недоумённо посмотрела на Ким, а-ля «ты серьёзно?», на что девушка беспечно пожала плечами и сделала ещё один глоток алкоголя. Я понимала, что некоторые отношения бывают настолько токсичными и изматывающими, что кто-то из партнёров начинает видеть причины токсичности в себе, всячески убивая свою самооценку, но это так ужасно, на самом деле. Они делают это не потому, что в действительности так считают, а потому, что их изъяны навязывает абьюз, которым они окружаются на протяжении всего периода отношений, и пока они не избавятся от него, они и дальше будут страдать — сначала от нелюбви к себе, а потом от нелюбви человека, который довёл их до такого состояния. — Мне уже скучно, — вздохнула Джен, повернувшись ко мне всем корпусом, не прошло и половины фильма. — У тебя есть карты? Вспомнив, что недавно родители покупали новую колоду, ибо её требовала программа тамады на четвёртой свадьбе маминой подруги, я кротко кивнула и, выйдя из комнаты, достала в прихожей небольшую коробочку. Вернувшись к Ким и передав ей колоду, я, плюхнувшись на диван, осознала, что пьяна. Не так, конечно, чтобы начать творить какую-то хрень, но всё же горящие щёки и расслабляющее головокружение быстро дали о себе знать; сорок градусов — это вам не шутки. — Умеешь в «Дурака»? — Дженни заговорщически улыбнулась, словно готовила какую-то хитрость. — Я вообще не умею играть в карты, — глупо улыбнулась я, случайно мазнув взглядом по открытой ключице девушки. — Тогда я научу. Будем играть на раздевание, — и тут моё сердце гулко ухнуло, едва ли не застревая в самой глотке, — но, снимая с себя вещь, нужно сказать один факт из своей жизни, о котором ты никому никогда не рассказывала. Мне кажется, так будет интереснее, чем просто раздеваться. В моём горле будто образовалась целая Сахара, а дыхание от волнения участилось так, словно я находилась на грани между жизнью и смертью. Дженни серьёзно предлагала мне обнажение или это всё было розыгрышем моего пьяного то ли от виски, то ли от Ким воображения?.. Однако, несмотря на странность и в какой-то степени банальность ситуации, я согласно кивнула, приготовившись внимать объяснениям одногруппницы и играть с ней в карты согласно её желанию. — Всего используется тридцать шесть карт. У нас с тобой будет по шесть штук. Я открою следующую карту, которой установлю козырь для нашей игры, ну а колоду из оставшихся карт положу сверху, но чтобы мы видели козырную. Цель нашей игры — избавиться от всех карт, ну, а последний игрок, который не сделает этого, остаётся в «дураках», а в нашем случае раздевается и делится фактом из своей жизни. Вопросы есть? Я, которая ничего не поняла, кроме того, что если проиграю — буду раздеваться, отрицательно кивнула, подумав, что разберусь по ходу игры. Мне всё равно было интересно, потому что я играла с Дженни, а не с кем-то другим. И вот мы начали игру, которую, кстати, я так и не поняла, но делала всё то же самое, что и Дженни. И, о боже, каким-то чудесным образом я выиграла, а Ким, смотря на меня всё тем же дразнящим взглядом, начала снимать, мать его, носок. На самом деле, я ожидала, что она снимет топ, ну, или шорты, но носок… Девушка определённо что-то задумала, но я не знала, как понимать её действия, а потому, даже будучи пьяной, я старалась не делать глупостей и уж тем более не говорить их, правда, моё разочарование после того, как Дженни сняла носок, не скрылось. — Я би, — выдала Ким, отпивая из стакана виски, и этот факт не был удивительным для меня, я почему-то была уверена в том, что Дженни была бисексуалкой, как и я. Чем дальше мы играли, тем больше интересных оборотов набирала игра, ведь раздеваться успевала в основном только Дженни, а я, проиграв лишь раз, сидела в одном топе и спортивных трусах, пока девушка напротив оставалась лишь в кружевных тангах. — Ты проиграла! Снимай топ, — отбросив в сторону свой веер из карт, вскрикнула пьяная девушка, не отрывая от меня взгляда, будто только и ждала, когда я избавлюсь от верхнего элемента одежды. — И давай факт. Стянув с себя последнюю часть пижамы, я подняла свой опьянённо-влюблённый взгляд, сталкиваясь с блеском омутов напротив, а после, не стесняясь ни на грамм, выдала, наверное, самый ошеломляющий факт за всю историю своего ничем не примечательного существования в стенах университета: — Я часто представляла тебя обнажённой. На мгновение Ким замерла, устремив сверкающий изяществом взгляд в мои глаза, которые, казалось бы, в этот момент были готовы выдержать что угодно, даже раскол собственного сердца, причинённый быстрым уходом Дженни. Правда, мои внутренние переживания прервались тотчас, когда полуобнажённая Дженни Ким, склонившись надо мной, коснулась моих губ, завлекая в тот самый поцелуй, который мог разве что присниться мне. Её губы медленно ласкали мои, запечатлевая на них все мои фантазии и мольбы. Господи, клянусь, все мои молитвы о ней словно в одночасье были услышаны, и я, наконец осознав происходящее, притянула хрупкое тело к себе ближе, обвивая руками ту самую талию, которой касалась лишь в своих грёзах. Дженни, чей вид даже в полуосвещённой комнате оставался для меня таким же милым и желанным, углубляла свои поцелуи, которые вскруживали голову наверняка больше какого-то там метамфетамина. И я готова была поклясться, что с каждым прикосновением Дженни в моей комнате становилось жарко. Чёрт, наша вечеринка, приняв несколько иной характер, начинала нравиться мне куда больше. Ким, коснувшись горячим языком мочки моего уха, слегка укусила её чуть выше камешка гвоздика, расположившегося в чувствительном месте. Я томно выдохнула, прижимаясь к телу девушки, которая, не теряя времени, переместила свои ладони на мои ягодицы, опускаясь на мягкую поверхность дивана спиной. Забавно, у нас были одинаковые пижамы, но ненадолго, ведь мы, поддавшись чувствам, оказались без одежды. И после этого я была уверена, что действительно нравлюсь Дженни, потому что её глаза, как и прикосновения, говорили об этом за неё. Я поняла, что не так уж и сильно она была привязана к Чонгуку, которому стоило быть осторожнее, ведь, как оказалось, удары в спину умел наносить не только он. Вот только чтобы спрятать свою спину, ему как минимум стоило не встречаться с Дженни, чья слюна была на вкус как Juicy Fruit. Бэм часто называл девушек, которые ему нравились, кавайными, говоря, что таким образом он выражает степень их «увуметра», ведь, назвав некоторых из них просто милыми, он не передаст уровень своего восторга к ним. И я никогда не понимала его в этом плане, считая слово «кавайный» очень глупым и детским по самому его звучанию, независимо от того, какому языку оно принадлежало. Но сейчас, смотря на Дженни Ким, я могла охарактеризовать её даже этим глупым словом, потому что мне хотелось говорить о ней только самые приятные вещи, а не те, что ей приходилось слышать от глупого Чона, который наверняка никогда комплиментов не делал. Мне нравилось абсолютно всё в Дженни, каждая черта её тела, её лица, она была действительно прекрасна, и эта красота в совокупности с моими чувствами к ней ужасно возбуждала, отдаваясь электричеством на самых кончиках пальцев и пробегая стайкой мурашек вдоль позвоночника. Чувственные поцелуи, приходящиеся на ключицы, шею и грудь, заставляли учащённо дышать в наваждении и приступать к более решительным действиям. Я, спустившись дорожкой влажных поцелуев вниз живота Ким, коснулась губами внутренней стороны её бедра, слегка покусывая нежную кожу и вызывая из груди девушки едва слышимый вздох. Дженни нравилось то, что я делала, взяв инициативу в свои руки, но я, будучи осторожной, вежливо спросила: «Можно?» и, получив согласный кивок, помогла Ким избавиться от последнего элемента одежды. Девушка, сжимая ладонями цветные подушки, лежащие у подлокотника дивана, глубоко дышала и, кусая губы, тихо постанывала, когда мой язык касался её клитора. Всё происходящее казалось таким нереальным: стонущая от моих прикосновений Дженни Ким и возбуждённая одним лишь её видом я. Клянусь, это было лучшим, что когда-либо происходило со мной в жизни. Наши поцелуи, касания и глаза Дженни, которые темнели, когда она испытывала оргазм, её губы, произносящие моё имя, а ещё её пальцы во мне — это всё, чего так жаждало моё тело, всё, о чём грезило сознание, и, господи, мне совершенно не хотелось, чтобы это прекращалось. То, что происходило между нами в тот вечер, окончательно убедило меня в том, что я нуждалась в Дженни не только вчера и сегодня, но и в том, что я буду нуждаться в ней завтра. Эта девушка была невероятной и самой нужной моему сердцу, которое носило её два с половиной года просто так — потому Ким просто была, даже несмотря на то, что была она не со мной. Я была влюблена в неё так нежно, так отчаянно и была готова и дальше влюбляться в неё больше — каждый день, каждый час, каждую секунду. И завтра я любила её больше, чем вчера, а сейчас — чувственнее, чем потом.* * *
Утро встретило нас ласковыми лучами весеннего солнца, проникающего своим светом в открытые окна. Тонкие руки, обвивающие моё тело, прижимали к своей обладательнице, нежно сопящей куда-то в моё плечо. Даже спящей Дженни была красива, она казалась ещё более миниатюрной и хрупкой, чем была в бодрствующем состоянии. Смотря на неё, я думала лишь о том, какой будет её реакция, когда она откроет глаза и увидит нас лежащими вдвоём обнажёнными. Я боялась, что она сделает вид, будто ничего и не было вовсе или, того хуже, начнёт жалеть. Однако мои размышления прервались, как только Дженни лениво открыла глаза, сонно улыбаясь испуганной до кончиков пальцев мне. Девушка крепче прижала меня к себе и, ещё больше удивляя меня, прохрипела: — Давай примем душ вместе? Заворожённая я поднялась с дивана и на негнущихся ногах направилась в ванную следом за Ким, держащей меня за руку и загадочно улыбающейся. Моему счастью не было предела, Дженни казалась такой беззаботной, словно в её жизни не было никакого Чонгука, будто всё это время она была со мной, а я хоть и была удивлена, всё равно пребывала в состоянии некой эйфории. Мы всего лишь дурачились и целовались в душе, а у меня будто земля уходила из-под ног от каждой улыбки, каждого взгляда и прикосновения Ким. Правда, стоило нам ступить на территорию университета, как счастье словно рукой сняло. У крыльца стоял нервный Чон, смотрящий в свой телефон и выискивающий в толпе девушку, которой вчера в очередной раз сделал больно. И стоило только взору парня коснуться нас обеих, он тут же угрожающе направился к нам, сразу узнав меня. — Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — прошипел парень, преградив нам дорогу и бросив на меня заносчивый взгляд. — Звук выключен, — как ни в чём не бывало ответила Дженни, широко улыбнувшись. — Где ты была всю ночь? Твои родители сказали, что ты не ночевала дома. Где ты была? — Чон, оскалившись, продемонстрировал телефон, на экране которого светились тридцать шесть попыток дозвониться до Ким. — Знаешь, это уже не так важно, мы расстались, — радушно улыбнулась девушка, чья рука легла на мою талию, притягивая к себе и целуя меня в висок. — Бывай. В этот миг я почувствовала себя ещё счастливее, чем несколько минут назад, ведь эти действия со стороны Дженни определённо точно показали мне, что она нуждается во мне так же, как и я в ней, а это значило одно: Чон Чонгук остался там, позади, он всего лишь был в её жизни, но больше не будет. У Чона была возможность любить и ценить её, но он не справился, и теперь это обязана сделать я, потому что я любила Дженни Ким. — У тебя шикарные ноги, — оставив на губах теперь уже своей девушки лёгкий поцелуй, прошептала я, вспомнив вчерашние нелестные комментарии Ким касательно её ног. — И вообще, ты сама шикарна. Очень. Комплименты делать так важно, особенно тому человеку, который в чём-то недоволен собой или что-то в себе не любит и не важно, из-за чего: из-за того, что ему навязывают, что он где-то плох, или из-за того, что его предыдущие отношения строились на абьюзе, который чуть ли не выкачал из него всю любовь к себе. Не нужно бояться делать комплименты, ведь это только придаёт уверенности человеку и всегда говорит ему о том, что вы не равнодушны к нему. — Почему ты заставляешь меня влюбляться в тебя ещё больше? — заправив за ухо мои волосы, взъерошенные ветром, умилилась Дженни. — Потому что я уже давно люблю тебя. Я, обернувшись, столкнулась с растерянным взглядом бывшего парня и, невинно улыбнувшись, на прощание помахала рукой то ли ему, то ли нашему с Дженни прошлому, смело ступая на ступень нашего общего настоящего. Наверняка Чонгук вспомнил мои слова, сказанные ему однажды под действием всё тех же знаменитых розовых очков, и запомнит полученный опыт навсегда. Сомневаюсь, что ты сможешь иметь обеих девушек, когда тебя имеет жизнь за ту невнимательность и эгоизм, которые мы обе испытали. Оппа, вчера мы с твоей девушкой играли в карты на раздевание у меня дома, и я сделала ей куни на своём диване. Вернее, твоей бывшей девушке, ведь отныне это моя девочка. Оппа, вчера я увела твою девушку. Бывай.