Жара и табак

Ино было страшно. Ну, как страшно: при всей внешней гордости и внутреннем спокойствии, коленки всё равно подгибались. А ещё кимоно на плечах казалось чудовищно тяжёлым. Уж лучше б на миссию, в привычной короткой юбке, чтоб без спиц в волосах, зато с пьянящим азартом в груди. - Яманака-сама, всё в порядке? – спросила горничная, помогающая завязывать пояс. Голос её дрожал. Куноичи нахмурилась – она была уверена, что ничем не выдавала своего напряжения – и заметила, что сжала руку в кулак так, что костяшки пальцев побелели. Медленный вдох. Шумный выдох. - Да, Саюри, не беспокойся, - ладонь была расслабленна. – Можешь открыть окно? Саюри бросилась выполнять просьбу. Ино вздохнула – она не привыкла к слугам. Однако, не без хитрых тактико-политических махинаций главы Нара, три союзных клана теперь стояли наравне с Хьюга, поэтому несколько служанок в доме были, для статуса. Собственно, в этих самых Хьюга и было дело, так как если Нара, Яманака и Акимичи с незапамятных времён были соединены дружескими узами, то обладатели знаменитых доджитсу – что шарингана, что бьякугана – держались более обособленно, находясь в своих маленьких семейных мирках. Но теперь в Конохе не было места шарингану, зато клан Хьюга управлялся ласковой рукой Хинаты; Хиаши ни за что не допустил бы каких-либо договоров с другими. Только Хиаши теперь ничего не решал. - Ох, Яманака-сама, у вас макияж смазался. «Это всё жара...» - рассеянно подумала Ино и, отобрав у Саюри кисти, начала сама всё поправлять, попутно вспоминая, как училась носить неудобную громоздкую одежду и наносить традиционный рисунок на лицо. Тогда было страшно весело, Чоджи покатывался со смеху, а Шикамару, с каждой неудачной попыткой, бледнел всё больше и под конец бухнулся на колени и в пространство поблагодарил неизвестно кого за то, что он не женщина. В дверь постучали. - Сюда нельзя, - неожиданно строго сказала Саюри. - Открыто, - отмахнулась Яманака и, хмурясь, глянула на горничную через зеркало. Та пристыжено потупилась и пролепетала какие-то извинения за своеволие, а в зазеркалье открылась дверь. - Не помешаю? – Шикамару зевнул, разрушая свою напускную тактичность. Ино щёлкнула языком, Саюри вылетела вон. Нара стрельнул взглядом ей вслед. - Хорошенькая, - прокомментировал он. – Только уж больно энергичная. Это проблематично... И непонятно, что Шикамару считает проблематичным: энергичную служанку, всю эту кутерьму, главенство над кланом, предстоящую сумбурную церемонию, тот факт, что он всё ещё шиноби, периодические жалобы Чоджи на сложности жизни с беременной женой, нечто абстрактное и космическое или же всё сразу. - Да, энергичная, - согласилась Яманака и отключилась. Проснулась Ино резко и неприятно, даже во сне уловив запах табачного дыма, мешающийся с нашатырём. - Ты потеряла сознание, - любезно сообщил Шикамару. Женщина нехотя открыла глаза и скосила взгляд влево: Нара, сидя на краю её футона, неторопливо раскуривал трубку, по-старинке, спичками. С какого возраста трубка сменила сигареты, она уж и не помнила. - Сколько времени я спала? - Хм... – мужчина задумчиво поскрёб темнеющую на смуглых щеках щетину. – Ну, с учётом твоего состояния, которое является предсказуемым последствием нервотрёпки последних дней, диеты и тараканов в твоей голове, то, чтобы полностью восстановиться и прийти в себя, тебе потребовалось бы часа три... - Нара!!! – Ино резко села, голова в буквальном смысле шла кругом от резкого движения. Яманака недобро прищурилась на бывшего сокомандника; Шикамару и бровью не повёл. - Я решил разбудить тебя через три минуты, - он жадно затянулся. – Мне было скучно ждать. - И лень. - И лень, - согласный кивок. Ино вздохнула и мотнула головой, сгоняя с лица невидимую, но всё равно отвратительную липкую паутину. Тонкий дымок струился вдоль солнечных лучей, мешаясь с плавающими в воздухе крохотными пылинками, и устремлялся в знойный июль. Яманака наскоро ощупала себя: не хватало ещё, чтобы какой-нибудь из слоёв ткани сместился куда-то не туда или же развязался неприметный узелок. Такие узелки обычно несущие. В сложной причёске не хватало одной спицы; золотой отблеск желтоватого металла блеснул в ладони Шикамару. - Она сама выпала, - очень убедительно сказал он. Ино усмехнулась и протянула руку за украшением. Нара аккуратно отложил трубку и подобрался к ней вплотную. Женщина приняла его игру и, сев на колени и расправив складки на расшитом голубыми нитями подоле, приняла позу торжественного ожидания. Когда запах табака усилился вдвое, Яманака закрыла глаза, напоследок подметив, что Шикамару держит спицу как сенбон. Тёплое дыхание щекотнуло губы; мужчина бережно вернул украшение на его законное место. - Туда? – буркнул он. - Чуть левее. Ай, не царапай. - Не корчь из себя неженку. - Девушки – нежные существа. - Ты не нежная, ты мегера, - беззлобно отозвался он на её заявление, однако в голосе не было слышно привычной дружеской насмешки. – Но красивая. Ино уловила более тонкие запахи: лёгкого терпкого пота от летней жары, оружейной смазки, шампуневой хвои, мускуса... Её ладонь легла на его щёку, и жёсткие волоски щекотнули руку; Яманака приподняла веки. Глаза Шикамару горели бешенным колдовским огнём и от того казались гораздо темнее, чем на самом деле. - Ты б хоть побрился – торжественное мероприятие, знаешь ли, – негромко произнесла Яманака и погладила его по скуле. - Успеется ещё... – выдохнул Нара и накрыл её губы своими, сухими и потрескавшимися. А ещё – горькими, но это от курения. Наверное, они оба давно этого хотели. Возможно, ещё с того самого момента, как на какой-то миссии дрыхли в одном спальнике нос к носу, греясь, пока Чоджи, зевая, сидел на стрёме, а Асума-сенсей ушёл патрулировать периметр. А может, это вышло спонтанно. Целовался Шикамару жёстко, отчаянно, но, несомненно, хорошо; прикусывал, оттягивал, облизывал, посасывал, торопливо, сбито... И где, спрашивается, научился? Когда он с низким стоном, не растягивая, углубил поцелуй, у Ино вновь начала кружиться голова, и, чтобы не потерять равновесия, она обхватила его одной рукой за шею, другой клещами вцепившись в крепкое плечо. Лёгкая ткань косодэ не могла изолировать ни жар его тела, ни проходящую по нему крупную дрожь. Нара крепко прижимал её к себе. Сорвавшись, он иногда отрывался от её губ, чтобы припасть к шее, царапая щетиной нежную кожу, коротко поцеловать скулу; Яманака, подставляясь, запрокидывала голову назад, цеплялась за его спину, оглаживая бугрящиеся под кожей мышцы, и неслышно всхлипывала, судорожно дёргая завязку у него на затылке, желая растрепать жёсткие волосы и зарыться в них пальцами. В тот момент, когда Шикамару повалил её на спину, мир на пару мгновений померк. Всё перемешалось, кислород отказывался поступать в лёгкие, остались только жадные руки, хаотично шарящие по её телу через толстый слой ткани. А потом – раз! – и оборвалось, так же внезапно, как и началось. Нара прервал затянувшийся поцелуй с дурацким чмоканьем, на секунду застыл, прерывисто дыша и не открывая глаз, и резко отстранился. Полежав ещё чуть-чуть, Ино тоже поднялась. Причёска была безнадёжно испорчена, на припухших губах не было помады. Надо б нанести, а волосы придётся просто распустить. А спицы-сенбоны она в пояс сунет. Завязывая волосы в хвост, Шикамару глухо сказал: - В «Ино-Шика-Чо» не должно быть женщин. В распахнутых полах его кимоно виднелась тёмная сетка майки. Яманака пожала плечами. Ей было душно, не хотелось никуда идти, и она впервые в жизни почувствовала ненависть к своей фамилии. Но «Ино-Шика-Чо» будут неизменны. Стоя на высоких окобо*, Ино хотелось прибить Шикамару, который стоял неподалёку, невозмутимо покуривал, покачиваясь с носка на пятку в кожаных варадзи**, и представлял из себя наглядный образец ленивой сволочи, которой, по сути, и являлся. Кто-то шепнул на ухо: - Глава Хьюга падала в обморок три раза подряд. От зноя звенело в ушах. Смотря на лёгкие одежды сильной половины человечества, Ино хотелось родиться мужчиной. Вдруг гул голосов затих. Из раздвижных дверей напротив вышло воплощение красоты ночи; казалось, будто Бог Луны смотрит на людей непроницаемо-серыми глазами смертной женщины. Это впечатление было настолько сильным, что в воздухе чудилась вечерняя прохлада, а глава Хьюга выглядела крайне неуместно, находясь на улице в середине дня, однако, тёмноволосая женщина как бы случайно находилась в тени. Послышался множащийся вздох восхищения, а Яманака даже издалека увидела, как Хината чуть покраснела. Чьи-то руки подтолкнули в спину, и Ино раздражённо отмахнулась. Главное – не навернуться в неудобной обуви и не жмуриться на льющийся с небес солнечный свет; глава Яманака прекрасно знала, как ярко может ткань её кимоно отражать лучи, преломлять их, переливаясь и сияя. Повторное аханье придало её подчёркнуто-вежливой улыбке заслуженного самодовольства, и Ино не отказала себе в удовольствии переглянуться с Хинатой. В конце концов, они не соперницы, слишком разные, как день и ночь. Брюнетка тёпло глянула в ответ, пряча нижнюю половину лица за серпом веера. Смертоубийство близилось – ещё чуть-чуть, и глава Яманака убьёт всех присутствующих и пойдёт пить холодный чай. Возможно, с Хинатой. Впрочем, Хьюга, вышколенная отцом, держалась лучше: маска холодной доброжелательности как легла на лицо, когда стало ясно, что толпа не разбредётся просто так, так и намертво прилипла, да и веер был не лишним: Хината могла не только прикрыться им во время разговора с каким-то потным мужланом из дальней полузабытой ветви, неприязненно кривя губы за натянутой тканью, но и обмахиваться. У Ино же такой приятной возможности не было. В висках молоточками стучала кровь. Всю высокопарную чушь разбавил лишь визит Хокаге: тот ворвался ярким вихрем, поглядел, что творится в его родной деревне, и, ухватив Хинату за плечи и крепко её поцеловав, смылся под гогот толпы. Внезапно оказавшийся под боком подвыпивший Чоджи вслух оценил своеобразный, но действенный способ разбавить напряжение между людьми и высказался, что неплохо бы было это перенести в политическую сферу и что Казекаге-сама оценил бы. Однако близился вечер, удлиняющиеся тени напомнили о дневном инциденте с ошалевшим от нахлынувшей страсти Шикамару. Толпа сузилась до компании близких друзей и знакомых. Внезапно тени обвили ноги и потянулись вверх, обхватывая за пояс; Яманака успела напрячься, но быстро расслабилась, вверяя себя технике. Через минуту женщина оказалась на крыше – как же, оказывается, странно, когда тебя переносят столь странным образом. А ведь на войне Шикамару кучу раненных так перетаскал. - Привет. - Привет. - Дурацкая у тебя обувь. - Спасибо. Ино соскользнула с шатких окобо и швырнула их в сад. - Не убила никого? – Нара, набивая трубку, растёр между пальцами пару листьев табака. - Наверное, нет, - Ино уселась рядом и стянула носки. – Хорошо тут... А ведь и вправду хорошо: приятный ветерок обдувал лицо, унося усталость скучного дня, где-то застрекотали цикады, а подсвеченные закатом облака приобрели оттенок клубники со сливками. - Яманака, ты самая проблематичная женщина, которую я когда-либо знал. - Проблематичней Темари? - Раз в десять. - Неужто, ты знал так много женщин? Шикамару выдохнул тугую струю дыма. Кажется, он слегка нервничал, и кошачья шкодливость Ино только усугубляла ситуацию. Яманака мысленно себя похвалила. Мужчина продолжал неторопливо курить. - Ты как-то говорила, что ненавидишь запах табака, - заметил Шикамару, перевернул трубку, щёлкнул по ней ногтём, вытряхивая пепел и пару не прогоревших листьев. - Ага, говорила, - Яманака облизнула пересохшие губы и, наконец, придумала, как заставить дурака-Нара считать её менее проблематичной. Хотя и не понятно, зачем. – Давай целоваться. Нара молча убрал трубку в футляр. Целовались долго и лениво, вдумчиво. Покоящаяся на талии широкая ладонь создавала приятное ощущение уюта. Запах табака переродился в нечто качественно новое: он приобрёл вкус и вконец смешался с пряным теплом тела Шикамару. - А ещё будет куча других сложностей... – сказал Нара, будто завершая недосказанную ранее мысль. - Ну да, - легко согласилась Ино, вытягивая ноги. – Например, ты так и не побрился. - А оно очень надо? – откинувшись ей на колени, он добавил, - К тому же, таким образом мы нарушаем традиции. - Не думаю, что Чоджи будет против, - женщина сыто улыбнулась. – Если что, щетина тебе идет. Шикамару не ответил и закрыл глаза. - Ну, Аяме, милая, честно слово – на меня с крыши упали сандалии, - донёсся откуда-то снизу заискивающий голос Чоджи. – Тяжёлые, заразы... Несмотря на то, что у Чоджи заплетался язык от выпитого, Яманака подскочила, а Шикамару распахнул глаза, и на его лице появилось непередаваемое никакими словами выражение удивления, панического страха и желания не палиться перед госпожой Акимичи. С последним Ино согласилась без лишних разговоров. Поэтому оба, не сговариваясь, понизили голос до тихого шёпота. Хотя за лязгом оружия, парными воплями – если Аяме насыщала свои реплики праведным гневом обиженной жены на пятом месяце беременности, то Чоджи просто орал – и громким хрустом веток, их вряд ли бы кто-то услышал. - Как он только мог на ней жениться? – тоскливо вопросил Нара. Его натура холостяка чуяла неминуемую, хоть и временную потерю друга детства и остальной жизни. - Кто ж знал, что она из АНБУ? – Ино стала поглаживать его по волосам; мужчина, жмурясь, потянулся за ускользающей рукой. - Те, кто не ел в Ичираку. Именно там она за всеми и следила, странно, что под настоящим именем. Ещё хозяин ресторанчика. - Тогда Анко-сан. - И Асума с Куренай. - Нет, Куренай-сан заходила. - Сай? - М...действительно. А кто ещё? - Ты тоже не ела в Ичираку. Яманака задумчиво приложила палец к губам, и вдруг звонко расхохоталась, вспомнив, как Аяме практически умоляла её никому ничего не рассказывать. Шикамару фыркнул и вновь смежил веки. В сгущающихся сумерках мужчина казался спящим. А Ино попыталась вспомнить, как давно они, поначалу ради шутки, стали звать друг друга по фамилиям, да так и не смогла. *Окобо – сандалии с высокой платформой и скошенным носом. Средняя высота окобо достигала 14 сантиметров, но были и окобо повыше. **Варадзи – смотрите аниме «Блич» и пяльтесь на варадзи, соломенные.