Любимому коту

Слишком много изменилось в жизни Савады Цунаëши, когда его отец притащил домой кота. Но, если бы юноша попробовал рассказать о том, что с этим котом не так, его бы точно отправили к психиатру. Кот был очень ласковым, всë время лез под руку и тëрся о ноги. Мурчание его было слышно с другого конца комнаты, а мурлыкал он много: будто находил бесконечным удовольствием всю жизнь в принципе. Хотя коту на жизнь жаловаться не приходится априори, по мнению Цуны. Странное имя у кота — Базиль. Могли бы назвать его Аки — кот был рыжеватым, как листья; или Хината — под солнечными лучами лежать он любил. Но родители выбрали это имя, когда ещë безымянный кот уронил пакетик с приправами — базилик, как выяснилось позднее — на пол, после чего сидел рядом с пакетиком и жалобно мяукал, пока кто-то не вернул приправу на место. Базилик — очень странное имя для кота. Но иногда Цуна ловил себя на мысли, что оно звучит мило. Странности начались спустя месяц. Однажды Савада-младший вернулся из школы и увидел в своей комнате постороннего. Посторонний спал на полу, поджав ноги и положив голову на руки. И непонятно было, что было самым странным: то, что этот незнакомец находится в комнате Цуны, то, что он почему-то нагой, или то, что у незнакомца были хвост и, если приглядеться к голове с русыми волосами, кошачьи ушки. Не понимая, зачем он это делает, Савада подошëл и приподнял прядь волос спящего. Человеческие уши тоже есть — вдвойне странно. Покрытое рыжеватыми волосками — шерстью ли? — ухо дëрнулось, и незнакомец поморщился. Раскрыл глаза медленно, очевидно, не очень отчëтливо воспринимая реальность. Надо же — голубые! Ещë одна странность: Цуна совершенно не испытывал тревоги. Что-то подсказывало, что этот человек не причинит вреда, да и было в нëм что-то знакомое. — Кто ты? — что же кажется знакомым в этом существе? От мягкого взгляда из всех эмоций остался лишь интерес, а ведь бояться надо, не так ли? Дверь дома была заперта — родители писали, что ушли на рынок. Окна комнаты, дверь которой, кажется, тоже не открывали, плотно закрыты. Незнакомец открыл рот, видимо, пытаясь что-то сказать, произнëс невнятное «А... Ба...» и мяукнул, чему, видимо, сам был удивлëн — всë спокойствие, отражавшееся на лице, сменилось растерянностью. Цуна не смог сдержать смешок. Однако, окинув взглядом этого "А-ба", решил, что неплохо было бы дать ему хоть какую-то одежду. Неловкость пришла, когда Цуна понял, что с кошачьим хвостом из копчика штаны надеть будет проблематично. Незнакомец, к тому моменту уже надев толстовку и начав бороться с молнией — пальцы его явно не слушались, не сразу заметил, что стопка одежды рядом с ним вернулась в шкаф. Точно, есть же юката! Савада достал еë из шкафа и, повесив еë на спинку стула и подойдя ближе, с предупреждающим «Попробуем другое» помог снять толстовку и надеть юкату. Своему спокойствию Цуна сам поражался: в такой ситуации следовало бы испугаться, а потом смущаться, но ничего этого не было. А юката этому "А-ба" шла. Удивительно, как совпали рост и комплекция! — Благодарю Вас, — медленно, словно вспоминая, как люди говорят (что, видимо, было не так далеко от правды), произнëс незнакомец. — Вы интересовались, кто я, но это Вам ведомо. — Все мои знакомые — точно люди! — Помимо людей. Цуна долго пытался вспомнить хоть кого-нибудь, но последняя фраза запутала его окончательно. — Ладно, я сдаюсь. И тут незнакомец снова мяукнул, и почему-то в этот момент голос его стал ещë тоньше. Прямо как у настоящего кота. Как у... И тут вспомнилось кое-что странное. Базиль не прибежал встречать Цуну у входа! — Где наш кот? — на долю секунды стало страшно. Этот некто может оказаться кем угодно, и сделать что угодно он тоже может. Или мог. — Перед Вами. — Где он? Кожа незнакомца вдруг стала дымиться. Дым за пару секунд окутал тело, а затем послышалось шуршание упавшей на пол ткани. Дым рассеялся так же быстро, как появился, и из-под одежды на полу вылез рыжеватый кот. Кот пару раз дотронулся лапой до ноги Цуны, и тогда тот начал понимать, что именно происходит. А ещë понял, что никогда не замечал, какого цвета у этого кота глаза. — Базиль, так ты не просто кот? — уточнил Савада, когда кот снова принял облик человека и, не без помощи хозяина, надел юкату. Базиль кивнул. — И часто ты превращаешься? — Не очень. Пару раз в неделю, когда все уходят. Обычно я читаю книги в такие моменты — прошу прощения, что без спроса, — предугадал следующий вопрос неко. — Но сегодня было так тепло, что я случайно задремал. С тех пор они стали общаться, когда оказывались дома вдвоëм. Базиль оказался хорошим слушателем, и Цуна не боялся говорить ни о школьных проблемах, ни о том немногом, но важном, что является для него причиной возвращаться в то жуткое место почти каждый день. — А где ты научился читать? — В одной из прошлых жизней мой хозяин был учителем начальных классов, который своих детей сам выучил до поступления в школу. — И ты всë это помнишь? И какая это жизнь? — Пятая. У того хозяина-учителя Базиль сам научился объяснять и терпимо относиться к непониманию. Вместе читали учебники и пытались разобраться. Цунаëши не справлялся с программой, поскольку объяснений учителя было мало, но эти занятия ему помогали, по его словам, и это не могло не радовать. — А кем были твои предыдущие хозяева, помимо того учителя? — Боги и улицы, но не всегда надолго. Цуне хотелось верить, что это значит, что его подбирали, однако интуиция и здравый смысл подсказывали истинное значение этих слов. Савада погладил голову с русыми волосами, и обладатель еë потянулся за рукой. Ещë несколько секунд — и он стал мурлыкать. Такие простые действия успокаивали обоих, хотя внешне и казалось, что Базиля успокаивать бесполезно — он будто никогда не волновался. — Я счастлив быть частью вашей семьи! Вы очень добры и заботливы, с вами безопасно... Хотел бы я прожить и оставшиеся четыре жизни вместе с вами! Цуна, растроганный этим признанием, обнимает друга и, прижав к себе, гладит за ушком. Так обычно собак чешут, но, кажется, и Базилю это нравится, судя по мурчанию. И снова накатывает волна спокойствия и неясной радости: они вместе, они рядом, они понимают друг друга, они счастливы. Да, счастливы! Это слово — то, что искал Савада, пытаясь самому себе объяснить, что чувствует к этому неко. Послышался голос вернувшейся домой мамы, и неко обернулся в кота — как раз вовремя, чтобы дым рассеялся к тому моменту, когда Савада Нана зашла в комнату и увидела сидящего на полу с лежащим на коленях котом сына. — Вы и вправду подружились! — радостно прощебетала она. — Только и о реальных друзьях не забывай. Реальные друзья... Цунаëши рассказывал о них, и Базиля несколько печалило, что он не может узнать их лично. И то, что они его хозяину дороже него — эгоистично, он признавал это, однако для него хозяин стал целым миром, и почему-то хотелось быть для него столь же значимым. Эгоистичные мысли, глупые мысли. Нельзя так думать! Лучше думать о том, как поддерживать друга после тяжëлого школьного дня. Кот трëтся о ноги, запрыгивает на колени, когда хозяин садится на кровать, и тянется к руке. По привычке обнюхивает пальцы — они пахнут не сумевшей оттереться пастой потëкшей ручки и мылом — и, что уже не так привычно, облизывает их. С чего бы это? Базиль сам не понимал. Но это подняло Саваде настроение, тот широко улыбался, а большего и не нужно. — А сколько тебе лет уже? — Около семи, кажется, — Базиль, в предыдущих жизнях почти не разговаривавший, теперь говорил куда лучше, речь его звучала естественнее. — Довольно долго, на самом деле. И тогда Цуна заметил, что неко успел вырасти за этот год больше него. Неужели продолжительность жизни получеловека не больше, чем у обычной кошки? Неко рос довольно быстро. К выпуску Цуны из школы у него уже появилась щетина, и это пугало. Хотелось продлить его жизнь, но Базиль в ответ на это смеялся и говорил, что не сумел бы ценить жизнь, будь она такой же бесконечной, как у людей. Когда Цуна, ставший учиться лучше после смены учителей в старшей школе, поступил в университет в большом городе, он настоял, чтобы кот поехал с ним. Уговорить родителей было не так уж и сложно. — Вы знаете, что мне нельзя, — немного виновато говорил мужчина, которому на вид нельзя дать меньше тридцати, а по факту — больше тринадцати. Цунаëши продолжал растирать капли валерьянки по пластмассовому шарику на ниточке. Базиль стал менее подвижным, но запах этот мог убедить его в необходимости побегать за игрушкой. — А ты не облизывай его. — Мне крышу снесëт, — продолжал оправдываться за несовершëнное неко, прижав уши. Савада провëл ладонью по щеке — зачесалась, а он забыл, что только что пластмассу натирал. Базиль подошëл и, совершенно не понимая, что делает, облизнул чужую кожу и стал тереться щекой. Цунаëши даже не отпрянул, пускай это и было очень уж неожиданно. Прикосновение шершавого языка и гладко выбритой кожи было приятным, а от мурчания невозможно было не улыбаться. — Вот поэтому тебе нельзя? — со смешком спросил Савада спустя минуту или две. Мурчание тут же прекратилось, и неко отпрянул, виновато прижав уши. — Не из-за этого. Кошкам вредны лекарства. Цунаëши притянул мужчину к себе, обхватил, начав поглаживать по отросшим волосам; и снова ему четырнадцать, и они выглядят как одногодки, и общаться им легко, и не знают они, что жить им друг без друга будет невозможно. — Ты весь раскраснелся. — Это от валерьянки. Повинуясь стихийному желанию, Савада капнул лекарством на ладонь и, сдвинув ворот юкаты, размазал валерьянку по плечу. Базиль сначала сжался, но быстро разомлел и, прикрыв глаза и выгнувшись, прижался всем телом (и оказался довольно тяжëлым). Цуна уложил его голову к себе на колени и стал гладить шею и под ушами, на что неко блаженно улыбался и перекатывался с одного бока не другой. — Потом можешь обижаться и смущаться, а сейчас отдохни. Базиль потом даже не обижался. Много ли произошло за ещë два года? Много. Можно ли об этом говорить? Нет, не рассказать — сочтут сумасшедшим. Просто школьник (а немногим позднее — студент), влюблëнный в одноклассницу, привязался к оборотню. Просто в какой-то момент помешался на своëм коте. Просто забыл, для чего вообще жил, когда этот кот, за целый год ни разу не перевоплотившись и не заговорив с ним, умер от старости. Потом причину жить дадут друзья, что вернутся в его жизнь. А сейчас он, похоронив кота в ближайшем лесу, каждую неделю приходит и рассказывает, как у него идут дела. А ещë смотрел на бродячих кошек, надеясь, что одна из них узнает его, пока не подобрал котëнка. Самого обычного, конечно. Что ж, история закончилась грустно? Никто не знает. Известно лишь, что счастье за то, что оно преходяще, и надо ценить.