Поняла

— Савада-сан, пожалуйста, поймите: Ваши муж и сын мертвы. — Да, я знаю это, — беззаботно прощебетала женщина. Сколько ей ни втолковывали обратное, она была уверена, что знает правду. — Им нужно было, чтобы все так думали. Разумеется, это прикрытие! Но, если вам так нужно, я скажу это: они мертвы. А теперь отпустите меня домой, пожалуйста. Савада Нана знала всю правду. Она была уверена в этом так же, как и в том, что она сама существует. «Ты же любишь романтичных мужчин, Нана?» — от одного воспоминания об этой фразе в груди теплело. Он любит еë, он вернëтся к ней живым и невредимым со своей опасной работы, а она будет ждать и делать вид, что ничего не знает, чтобы ни он, ни их сын не волновались. Иемицу вернëтся. — Хватит уже! Он мëртв, мам! — жëстко и слишком устало для двенадцатилетнего кричал еë сын. — Ты слишком жестокие вещи говоришь, Цу-кун! — Сдох под забором, как больная собака. Ты знаешь это, мам! Мам! — Прекрати, Савада Цунаëши! — неожиданно для себя вскричала Нана. Нет, он не прав! Иемицу жив, работает далеко в Италии и не хочет подвергать опасности жизни членов своей семьи. Цу-кун не прав! Нана медленно осела на пол, задыхаясь от рыдания. Цу-кун подбежал и, непривычно для себя, стал шептать просьбы о прощении. Конечно, Нана простит. Она не может винить сына, не знающего ни капли правды. — Может, пригласишь и ту девочку, Сасагаву Кëко? Раз уж все твои друзья придут? — Какие друзья? — с непониманием спрашивает Цуна. Что на этот раз придумала его мать? — Тот парень из Италии, Гокудера-кун; тот популярный спортсмен, Ямамото-кун; та весëлая девочка из Мидори, Хару-чан... — Я не знаю их, мама! Я не знаю никаких Гокудер из Италии, а такие как Ямамото и ученица Мидори на меня внимание не обратят. Как и Кëко-чан, — Цуна с трудом подавлял в себе волну раздражения. Нана думает, что сын скрывает своих друзей, чтобы она не догадалась о связи с мафией, конечно! — Да-да, Цу-кун, я поняла! — юноша облегчëнно вздохнул. Неужели еë отпускает? — Но пригласить всë равно попробуй! — Мам, не читай больше мой дневник! — Ты сам мне об этом рассказывал, — беззаботно пропела Нана и вернулась к приготовлению овощей. — Савада-сан, Ваш сын был уже мëртв в это время, — прервала воспоминания женщины молоденькая медсестра, приглядывавшая за ней. — Он не дожил до пятнадцати. — Конечно, дожил! — Его застрелили якудза, Савада-сан, — как можно мягче пыталась уговорить Нану медсестра. — Он оказался не в том месте не в то время. — Он возродился! И умирал и возрождался, становясь сильнее и находя друзей! — Нана мечтательно повторяла то, что прокручивала в голове, как мантру. Муж жив и любит еë, сын жив и стал меньшим неудачником. — Отстань! С твоим приходом всë летит вверх тормашками! — Цу-кун кричит на отца всякий раз, как тот приезжает. Хотя тех, кто приехал с ним, сын видеть рад. Что бы сын ни думал, говорить так с отцом непозволительно! И Нана ему об этом напоминает. Соседи звонят в скорую и говорят о женщине, кричащей что-то в пустом доме. «Мама странно себя ведëт с тех пор, как отец умер», — вспомнилась фраза из дневника сына. Нана часто перечитывает этот дневник. Она хочет знать о мыслях Цу-куна, о девушке, ради которой он живëт и ходит в школу, об одноклассниках, которыми тайно восхищается, даже о ненависти к оставившему их отцу. Почему она так уверена, что Цу-кун сам ей всë рассказал? «Две группировки якудза устроили перестрелку неподалëку от средней школы Намимори. Погибли четверо учеников...» — и имя Савады Цунаëши в списке погибших. В газете двумя годами ранее писали и о смерти Савады Иемицу тоже. Почему она не помнит об этом? Точно, она же была уверена, что они, связавшись с мафией, были вынуждены скрываться... На громкие рыдания прибежали медсëстры. Теперь она всë поняла.