* * *
— У-у-у-у-у-у, какой он сегодня весёлый, — пропел Накахара, покидая очередную серую комнату. — Хотя, Николай почти всегда такой. Отмахнулся рыжий парень, позволяя вести себя охране, что явно несла за него ответственость. — Понять тебя не могу, Чуя-кун, — отозвался Тачихара Мичизу, минуя стены и редкие двери. — Ладно сестра твоя здесь мозгоправом ошивается — но ты то почему кайфуешь от бесед с заключёнными?! У меня от них мурашки по спине! Особенно от тех, кто из разряда двинутых! — Тебе, мой дорогой друг, этого не понять, — рыжий весело подмигнул горе-работнику. Да, по закону лишь его сестра Коё Озаки имеет право находиться здесь на должности психиатра, но Накахара уже какой год приходит сюда хотя бы раз в месяц. Разговоры с людьми, что помешаны на своих стремлениях, болеют за свое дело и не могут жить без только им понятных идей — это потрясающе. Все они так вдохновляют! — Как там говорит Хигучи? — У творческих свои загоны, — выдохнул Мичизу. — Я всё равно тебя не понимаю, Чуя-кун. Рыжий махнул рукой. У всех свои загоны и методы приятного времяпровождения. Лишь бы представители СМИ не узнали, а то такой скандал поднимется! — Я слышал, — начал новую тему Чуя. — К вам нового привезли. — Да, только не советую тебе с ним встречаться, — все равно, что стекло плотное и риск минимален, учитывая, что каждая камера оборудована под каждого заключенного. — Учти, что так считает и Коё… — Так, — загорелся рыжий. Видимо что-то интересное. — Что он натворил? — Ты получаешь удовольствие?! — вопрос, кто здесь псих, всё ещё открыт. — Тебе совершенно не совестно?! — У нас пол планеты, если не вся, такими кишит, — отмахнулся парень. — Так что он сделал? — Серийное убийство более двадцати человек, — и как певцу не страшно? — Ещё несколько преследований и вандализм. — Что-то общее есть? — Чуя кивнул проходящим работникам, что уже знали его в лицо. — А то для того, чтобы остановить меня, нужно что-то… — Он фанатик и грохнул их за кумира. — по спине Тачихары пробежали мурашки, как вспомнил о дне, когда его привезли. — Ахуеть, — не сдержался рыжий. Он был нехорошего мнения о подобных личностях, учитывая, в какой среде крутился. — И кто же его идол? — Ты.* * *
— Йоу, поехавший, — Чуя весьма дружелюбно открыл дверь очерненной камеры. Привычное окружение. Небольшое комната разделена стеклом во всю стену и прилегающей рядом дверью. Разделение идет 70/30 где 30% — доступное помещение Накахары: стул и стол, аналогичные тем, что у заключённого и небольшой отсек для передачек, хотя он сомневается, что кто-то, кроме него, им пользуется. Наверное, он единственный, кроме работников, кто навещает этих бедолаг и периодически таскает презенты — книги или иной еды, кроме той, которой кормят здешние. Конечно, всё согласованно с работниками, и никакой запрещёнки не таскает. Всё ещё интересно: почему у каждой камеры есть возможность общения через стекло? Может, для мозгоправа или юриста? А то не каждый рискнет войти в помещение к психу, да ещё и эсперу. Мужчина по ту сторону стекла обладал нехилым ростом, карими кудряшками, и, как только он повернулся на звук, Чуя увидел почти что красные глаза, напоминающие бездну. Темные и далёкие. «Где-то там черти пляшут знатно. Точно поехавший» — промелькнуло в рыжей голове. Парень уже достаточно давно крутился в этой психушке и с одного взгляда точно может сказать, что человек, к которому он пришёл — психопат. — Чуя, — очень осторожно произнёс Осаму, подходя к стеклу чуть ли не вплотную. Его ангел здесь. Стоит перед ним воочию. Улыбается и взирает точно на него. — Чуя. Чу-у-у-у-уя! — Да, собственной персоной, — усмехнулся тот. Нечего бояться, их разделяет стена, а звук хорошо доходит благодаря слаженной системе, так ещё и камеры по каждому углу. — Не веришь? — Верю-верю-верю, — закивал тот кудрявой макушкой, взглядом поглощая маленькую фигуру, что подцепила ногой стул и села за стол напротив него. — Как насчёт разговора? — его голубые глаза такие чистые и нежные. Шатен неохотно и очень быстро развернулся только для того, чтобы выдрать из книги листок и вернуться с ним. Чуя с нескрываемым любопытством наблюдал за действиями быстрых рук, хозяин которых просящими глазами уставился на отсек для подачек. Открыть получится только со стороны Накахары. Что он и сделал. В него тут же прошел смятый листок, а за стеклом на него с широкой улыбкой уставился мужчина. — Чуя! Пожалуйста, ваш автограф! — Чуя не сдержался и засмеялся, что привело просящего человека в дикий восторг. — У меня нет бумаги, что была достойна вас. — Ты это сейчас серьёзно? — немного хихикнул рыжий, выуживая из карманов брюк ручку. Играл в импровизированные крестики-нолики с Тачихарой, пока ждал заполнения документов, а вернуть, как-то, забыл. — Хорошо! — человек обрадовался словно от этого зависела его жизнь. — Как тебя зовут? На самом деле Чуя знал ответ, ведь ознакомился с делом прежде, чем сюда соваться. — Дазай, Дазай Осаму, — даже в самых смелых мечтах не было подобного. Чуя был не тем человеком, кто давал автографы. Пускай у него в коллекции и есть несколько вариаций росчерка, но рыжий ангел сам при нём выводит ровные буквы. Чуя выводил иероглифы ровным почерком, не обращая внимание на пожирающего взглядом человека. Мягко оторвал ручку, передавая листок обратно. К нему неверяще прикоснулись и подняли, смотря, как на святую икону. Вдохнули аромат ручки, которой он писал. Бумаги, к которой он прикоснулся. — Дазай Осаму, — от произнесения имени что-то внутри сделало кульбит. Ему нравится, как звучит собственное имя из этих сладких уст. Такая светлая улыбка. — Приятно познакомиться. — Это, это мне безумно приятно! — закивал шатен, прижимаясь к стеклу. — Ты же Чуя! Арахабаки! Ангел во плоти! Ангел! Мой Ангел! — Это я уже понял, — кивнул Накахара. — Ну вот я перед тобой. Что чувствуешь? Что он чувствует?! Да он никогда не был так счастлив, как сейчас! Стоя почти что рядом с ним. О чём он и поведал. Свет его жизни сейчас стоит и улыбается ему. Разговаривает. Голова идёт кругом. — Тебе стоять то удобно? — положил голову на кулак Чуя, наблюдая, как Дазай с жадностью наблюдает за его движением и водопадом волос. — Может присядешь? Осаму тут же отодвинул стул, моментально садясь, исполняя приказ. Теперь они словно сидели за одним столом напротив друг друга. Это так… Будоражит.* * *
— Что ещё хочешь узнать? — Чуя вернулся к Дазаю спустя неделю. По словам специалистов, тот, после его короткого визита, пребывал в такой эйфории, что аж жутко. Прижимал какой-то клочок бумаги и сладко тянул знакомое имя. На подобные новости Накахара ответил лишь одно — «Занятно». А что в этом такого? Годами он втайне ото всех общается с поехавшими и одержимыми, взахлеб слушая их речи, с нескрываемым кайфом погружаясь в миры, что создали в своих сознаниях эти люди. Вот только, впервые причина одержимости — он сам. Так необычно и увлекательно. — Не знал, что ты ходишь по подобным местам, — раньше Дазай бы переживал за своего мальчика, но так как он навещает его, шатен умолчал, что ему не нравится то, как рыжий проводит время с опасными личностями. — И ты называешься самым преданным фанатом? — язвительно подметил Чуя. Ему нравится, как мгновенно меняется эмоциональное состояние собеседника. Становясь не дурачком-фанатом, а одержимым и чертовски пугающим. Вот только, одна деталь не менялась — это некое тепло и безграничное море преданности в карих глазах. — Это одна из моих коммерческих тайн, — мягко отвел на вопрос Чуя. Ясен пень, о таком «маленьком» секрете никто не знает. Как и о многих других. — Одна из? — мгновенно загорелся Осаму. Что?! Что он не знает о нём?! В следующую секунду на рыжего полился шквал вопросов и фактов, которые шатен смог вспомнить. — Тебе ведь нравится зубная паста с ежевичным вкусом?! — Это ложь, — невзначай признался парень. — Ложь?! — шокировано уставился шатен. — Ага, ложь, — повторил Чуя. — Как и ложь о том, что я люблю фисташковое мороженое. — Что?! — Ты правда, — засмеялся Накахара. — правда думаешь, что всё, что обо мне пишут, чистая монета? — Нет! — жёлтая пресса часто лгала о нём. Но он ведь не верил! Никогда! Никому! — Это был маркетинговый ход для рекламы, — открыл правду, нисколько не пугаясь этого, Чуя. А вот для Дазая это был шок. Оказывается, он много чего не знал о нём. — Терпеть не могу изюм и киви. Что там ещё? Про кислородный коктейль — тоже ложь. А вот насчет пирога — правда… Дазай завалил градом вопросов, на которые собеседник с охотой отвечал.* * *
— Ого, так ты был программистом?! — Чуе действительно было не занимать в эмоциональности. Он даже позволил лапше упасть обратно в контейнер с характерным звуком и небольшими брызгами. Казалось, что он действительно впечатлён подобным открытием о собеседнике. Как и многим до этого. — Почему ушёл из компании? Деньги там, вроде, солидные платят. Дазай не мог оторвать взгляд от человека, с которым обедал. Начать стоит прежде с того, что он все ещё в диком восторге от факта, что это чудо не только вернулось спустя несколько дней, но и с порога объявило совместный обед. Ибо само оно еды не видело несколько часов, а у шатена по расписанию как раз приём пищи. Только вот Дазай ест, пусть и пресноватую тюремную, но нормальную пищу, а Накахара спокойно уплетает лапшу быстрого приготовления и чай из бумажного стаканчика. Шатен очень хотел бы поменяться и отобрать у своего солнышка эту гадость, кормя более здоровой едой, но рыжий пресёк подобную мысль на корню. Казалось, что счастливее он уже не станет после встречи пару дней назад. Но этот сладкий мальчик продолжает его удивлять снова и снова. Вновь и вновь делая счастливым. Ещё сидит и искренне внимает его рассказам, не боясь повести себя грубо или навязчиво. — Вот уроды, а, — красноречиво прокомментировал Чуя, поддевая палочками пищу и отправляя в рот. — Ублюдки! Развести дорогого человека и буквально предать его. Дазай смотрел за этим чудом, что очень близко приняло всё к сердцу и злилось за него. Даже злится намного больше него самого. Поразительно. Чуя действительно его понимает. Как никто. Такой хороший. Лучший. — Сочувствую, что так вышло. Блять, не знаю, что принято говорить в таких ситуациях. Но это реально больно. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. — Тебе не стоит! Всё сложилось лучше, чем я мог мечтать! — дальше рыжий жевал и спокойно слушал о том, что собеседник ни о чём не жалеет. Вникал в его рассказы о написанных программах. — Ахуеть, — не сдержался Накахара, наклоняясь корпусом вперёд. Он сидел на стуле, сложив ноги по-турецки. Дазай подметил, что Чуя ни разу не сидел спокойно, опустив ноги на пол. Он мог положить ногу на ногу, поджать под себя, разместить сбоку или даже вальяжно и нагло закинуть на стол. — С кем я обедаю! — продолжал поражаться он, когда узнал, что именно написал этот Осаму. — Чуя, это я должен говорить! — Дазай дико покраснел и с яростью принялся доказывать обратное. Это ведь он, Чуя. Чуя! Такой потрясающий, сидит рядом с ним и общается. Его любимый идол. Его божество. — По сравнению с твоими работами, мои песни — полная хуйня, — отмахнулся рыжий, немного помешивая бульон. — Твои разработки помогают людям… — Твои песни помогли мне! Не смей так говорить про себя! Я жив только благодаря тебе! — взревел шатен. — Если бы я тебя тогда не встретил, то покончил бы с собой! — А вот этого не нужно, — сурово отрезал рыжий, поднимая холодный взгляд от пластиковой тарелки. Дазай снова поразился тому, как он выглядел. Даже когда злился и пытался нагнать страх — все ещё был прекрасен. — В жизни происходит много дряни, не бросаться же из-за неё под колеса машины. — больше всего Чуя терпеть не мог людей, что готовы чуть что — сразу впадать в уныние и делать поспешные решения. И Осаму это почувствовал. — Прости, — Дазай стыдливо опустил взгляд, оставляя собеседника в полном недоумении.* * *
— Чуя, как ты думаешь, — начал Осаму после того, как назвал свой ход в партии. — Что было бы, встреться мы без стекла, а в реальности? — шатен имел в виду вообще. Без этой истории, в которую они оба ввязли. — Уверен, — прикинул Чуя, куда бы поставить пешку на доске, — Более, чем на сто процентов, что ты бы меня грохнул, — сходу ответил Накахара, перемещая фигуру. Дазай застыл без возможности пошевелиться. Нет, он понимает опасения и рад, что его мальчик осознаёт последствие общения с больными, как он. — Возможно, — не отрицал шатен. — Но без огня жизни в твоих глазах, твоего лица, лишённого такой очаровательной улыбки, и грации твоего тела, звонкости голоса... Будет не то. Рыжий обратился во слух. Он не мог понять: радует его услышанное, или нет. — Чуя всё ещё будет прекрасен, но он намного лучше, будучи живым, — продолжил Осаму. Было сложно сказать: это размышления вслух, или часть беседы. Всё решил поднятый взгляд карих глаз на собеседника. — Я никогда не смогу осмелиться, чтобы навредить или чем-нибудь расстроить своего ангела.* * *
Чуя продолжал ходить к Дазаю. Почему-то это было так забавно. Особенно его реакция, когда первым презентом рыжего, принесённым в разговорную, оказались крабовые палочки. Светился заключённый похлеще его новогоднего костюма, в который его хотел вырядить менеджер пару лет назад. А какую реакцию вызывали книги, что Чуя таскал весь этот месяц! Дазай удивительно быстро читал и считал своим долгом обсудить абсолютно всё, непосредственно, с рыжим. Словно, если не будет это обсуждать, то Накахара просто встанет и уйдет. То, что он был голоден до общения с ним, было ясно как день. Он находился в неподдельном восторге от общества и общения с его солнцем. —…а еще, мне кажется, что цвет занавесок… Чуя устало положил голову на сложенные руки. Последнее время карьера имеет его во все щели и не даёт расслабиться. Спать здесь не вариант. Во-первых, как-то некрасиво. Он пришёл навестить человека, а сам готов отрубиться, хоть и понимает, что шатен был бы от этого в восторге и, скорее всего, будет тихо пялиться на него. Во-вторых, неудобно. Но усталый и замученный взгляд не остался незамеченным. — Тяжелая неделя? — сочувственно спрашивает Осаму, наблюдая за таким измученным рыжим, который, несмотря на усталость, пришёл к нему. — Ага, — слабо отозвался Накахара. — Во всю дерут из-за скорого выезда. — Выезда? — Дазай провел рукой по стеклу будто бы гладит рыжего по голове. В последнее время подобные порывы участились. — Я уеду на недельку-другую, — пояснил тот и подметил, как человек странно трогает стекло. — Что ты делаешь? — Чуя, — карие глаза серьёзно посмотрели в море. — Я хочу тебя коснуться.* * *
— Ты в своем уме?! — Тачихара знал ответ на вопрос, ведь любой в этом здании был в ладах с кем угодно, но не с собой. А точнее, со своей головой. И очевидно, он тоже, раз тащил ящик с инструментами. — Ты вообще понимаешь, что собираешься делать?! Да это… — Ага, полное безрассудство, — не отнекивался Чуя. Спустя пару дней он никак не мог забыть то выражения лица и просьбу, выполнение которой было вопросом времени. Ведь Дазаю мало. Он хочет большего. И это не может не заводить. За всю его печальную историю общения, ещё никогда никто из людей, с которыми он тут общался, не просил о подобном. Были угрозы или стулья в стекло, но такое… впервые. — Тебе разве не интересно, что из этого выйдет? — Моё увольнение, — попытался предположить Мичизу. — И не самые приятные заголовки газет. — Да ладно тебе, — отмахнулся, словно не он собрался провернуть авантюру и подначил на это ни в чем не повинного друга. — Я же не собираюсь входить к нему, верно? — Ты. Собрался. Сунуть. Свою. Руку. В. Отсек, — отчеканил каждое слово работник. — Сука, в отсек! — Не ругайся, — посоветовал рыжий, открывая дверь с помощью ключ-карты работника. — тебе не идет… Привет, Дазай. Осаму с любопытством посмотрел на работника, что сухо поздоровался, и принялся что-то творить у отсека для передачек. Взглянул на Накахару, что облокотился о стекло, всё ещё пребывая в раздумьях. Некий липкий страх, всё же, бродил по телу. Ещё не поздно остановить Тачихару…… — Чуя, — шатен тоже прижался к стеклу. — Что происходит? — То, — начал парень, встречаясь взглядом с Мичизу. — О чём я, надеюсь, не пожалею. К слову, ты прочёл?.. — Да! Дазай позволил себя отвлечь, и будто бы ребенок, хвастающийся родителю, что смог завязать шнурки, принялся в подробностях делиться своими впечатлениями от книги. Так и стоял, облокотившись на стекло, с азартом вещая. Он мастерски игнорировал работника, изредка посылая мрачные взгляды, когда тот смел открывать свой рот в присутствии идола. — Чуя, — привлёк внимание Тачихара. Боже. Что он творит? Коё его сожрет с потрохами. — Мне это не нравится, я дико против и советую тебе подумать ещё раз, — Накахара вопросительно приподнял бровь. Он уже подумал. — Готово. — Отличненько, — хлопнул рыжий в ладоши. — А теперь, пошёл вон. — Ты в своём уме?! Я не имею права оставить тебя одного! А если!.. — Дазай, ты же мне руку не оттяпаешь? — самому бы поверить в это. — Что?.. Дазай как-то непроизвольно покраснел, когда шестеренки в его голове закрутились с бешенной скоростью. Он до последнего не верил. — Посмотри на него, — Чуя показал на мужчину. — Он совершенно невинен… — Нет, Чуя, — проявил твёрдость характера Тачихара. — Я и так пошёл на риск с этой аферой. Либо я присутствую, — он облокотился о стену рядом с дверью. — либо ты покидаешь комнату вместе со мной. — Тц… — рыжий был не в восторге от того, что кто-то станет свидетелем происходящего. Но понимал Мичизу. Осаму завороженно кинул взгляд на бывший отсек, который стал напоминать странное окошко. Повторил действие юноши и передвинул стол поближе к нему. Кровь забурлила. Чуя выдохнул, падая на стул. Окинул взглядом помещение и остановился на своих руках, что были упакованы в повседневные перчатки. Тишину нарушает его собственное сердцебиение. Уверен, что его слышат и эти двое. Немного закатал рукав рубашки. Тихо приоткрыл небольшую створку, ощущая, как вся уверенность мгновенно испаряется. Но неверящий всепоглощающий взгляд шатена подначивает открыть импровизированную дверь и запустить туда руку. Всё в порядке. Даже если ему её оторвут и повесят на стене — сам виноват. Жаль, только друга подставит… Зрачок у мужчины давно заполнил радужку глаза, из-за чего его взгляд выглядел пугающе. Его рука знатно дрожала, а воздуха не хватало. Боже, кажется, сердце сейчас остановится. Дазай осторожно коснулся руки, пребывая где-то не здесь. Кончики пальцев пробил электрический ток, посылая невиданное удовольствие в черепную коробку. Дазай коснулся снова. И вновь. Нежно проводил широкой ладонью по руке, очерчивая непонятные узоры на молочной коже, брал, словно за руку, переплетая их пальцы, брал руку в замок, нежно сминая. Как жаль, что рука в перчатке. Но даже так, пробирает до дрожи. Чуя боялся вставить слово. Вроде бы обычное действие, но глядя на то, что делал Осаму, возникало ощущение, будто его насилуют здесь и сейчас. Его руку точно домогаются. По крайней мере, перчатку не стягивают. Тачихара тоже так считал, но поборол в себе желание отвернуться от непотребства. Воздух из обоих наблюдателей выбило то, что Осаму всё же мягко коснулся руки губами, тщательно следя за реакцией Накахары. А потом, словно ничего не произошло, уткнулся в ладонь. — Я не должен был это видеть, — всё ещё не отошел Мичизу, когда они покинули комнату. — Если я и сомневался в его неадекватности, то сейчас… Тачихару понесло в совершенно иные степи, и он посоветовал Чуе обратиться к психологу после этого. Накахара слушал в пол уха, смотря на свою руку. Это, конечно, неправильно и совершенно ненормально, но мысли о том, что бы мог сделать с ним шатен, встреться они лицом к лицу без стен, заполнили сознание. Ведь контакт с ним был… приятным.* * *
Чуя устало прикрыл глаза, ощущая, как кабина самолета отрывается от земли. Он должен думать не о поехавшем и о том, как Осаму будет грустить, а о предстоящих планах, но всё же… Практика с касаниями участилась. Рыжий ещё долго отказывался повторить опыт, но любопытство, всё же, захлестнуло его с головой и утопило в недрах безумия. К тому же, Мичизу не было рядом, но он всё равно решился. Подкупал тот факт, что после первого опыта Накахара прокомментировал щетину мужчины, мол, она колючая, и оголенные участки выше запястья хорошо это ощущали. На следующую встречу шатен пришел побритым. Как он это провернул — не знал даже Мичизу. А на вопросы «зачем?» пояснил, мол надеялся, что рыжему будет так комфортнее. Теперь это стало настолько привычным делом, что Накахара не представляет, как сможет без этого жить. Без таких приятных касаний и слов, что вызывают мурашки по всему телу. Кажется, он более двинутый, чем Осаму. Хотя, скорее всего, дело в адреналине. Общение продолжалось. Они всё так же обсуждали книги, смотрели вместе фильмы и играли в карты, только теперь мужчина всегда держал его за руку, периодически покрывая редкими и невинными поцелуями. Утыкался в нее щекой, словно щеночек. Когда Накахара поделился этим сравнением с Тачихарой — тот одарил его изумлённым взглядом и лекцией о месте, где они находятся. Однажды Чуя не удержался и зарылся в эти шоколадные кудри, ероша их. На что получил незамедлительную счастливую реакцию. Осаму горел происходящим, но … Накахара понимал, что с каждым разом ему этого всё более недостаточно. В глазах шатена играло, помимо преданности и обожания, чернота, что хотела завладеть. Завладеть им всем. Хоть он и молчал, но Чуя уверен, что тот грезит стянуть перчатку. Он опасается и его и своей реакции.* * *
— Чуя-Чуя-Чуя! — энергичность снова стала бить ключом, когда дверь открыл Накахара. Последний месяц стал для Дазая настоящим адом, в постоянном ожидании этого рыжего божества. Больно било ещё и то, что он не мог следить за ним ни в социальных сетях, ни посмотреть записи шоу. — Привет, Дазай, — Чуя поймал себя на мысли, что скучал по этому. За несколько месяцев шатен смог плотно укрепиться в его жизни. — Та-дам! Он бегло сунул тому маленькую коробочку. Мужчина заметно погрустнел, когда рука отдалилась обратно. Он то подумал, что Накахара позволит после долгой разлуки уткнуться в свою ладонь. Но осознание того, что Чуя что-то ему принёс, мгновенно подняло его настроение. Он аккуратно снял крышку, застывая на месте. — Это из Канарских островов, — пояснил рыжий за небольшую фигурку крабика. — Чуя, спасибо! Это-это очень красиво! — рассыпался с благодарностях Осаму. — Он очень милый! Прямо как ты! Я назову его!.. — Избавь меня от подробностей, — тот не хотел знать, чем это закончится, хоть и понимал. — Чуя, как слетал? Устал? Сильно? Тебе там понравилось? Ты хорошо кушал? — Чш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, — тихо прошипел Накахара, падая на стул. Дазай тут же замолчал, обращаясь полностью во слух. — Молодец, — иногда рыжему казалось, что он говорит с ним, как с собачкой. — Устал. Гоняли в хвост и в гриву. Накахара положил голову на сложенные руки и протянул одну шатену, которую тут же сжали, нежно поглаживая. Сочувственно и ласково, словно давая опору. — Ты давно спал? — Осаму выводил осторожные узоры, изредка покрывая руку поцелуями. — В самолёте выспался, — отозвался рыжий, ощущая родное спокойствие. Непонятно от чего. Махинации шатена приятны. — Может, тебе лучше поехать домой и поспать? — Дазай не хотел, чтобы он уходил, но парень выглядит измотано. Хотелось завернуть его в одеяло и обнять. Уложить на кровать и погасить свет, не позволяя и малейшему лучику света помешать тому спать. Тихо сидеть рядом, изредка позволяя себе проходиться по водопаду волос, боясь разбудить, но не имея возможности удержаться. Поймать тот момент, когда он начнёт просыпаться, и осторожно прикоснуться губами, прося понежиться ещё немного, пока вафли не допекутся… — Что, уже надоел тебе, Осаму? — прокомментировал Накахара, задорно стреляя глазами. — Никогда! — Дазай сдержался, чтобы не возразить громче, чем следовало, и лишь уткнулся в эту очаровательную ладошку. — Я дочитал ту книгу. — Правда? И как она тебе? Чуя позволил себя убаюкать этому спокойному голосу и касаниям рук. Знал, что шатен нарочно говорил так медленно, протяжно и тихо, позволяя Накахаре растворяться в своём голосе и погрузиться в мир сновидений. Тачихара нервно смотрел на монитор записи камеры наблюдения за неизменным процессом уже не один час. Не нравится. Чертовски не нравится поведение своего друга. Он и раньше-то был не в восторге от его увлечения, но молчал. Вернее не молчал, но не запрещал появляться здесь или как-то по-другому препятствовать. Все же, Чуя взрослый мальчик, и волен сам решать, как проводить свой досуг… Но теперь парень чувствует, что молчать и утаивать от Коё-сан — не верно. Рыжие брови на светлом лице, полном веснушек, непроизвольно свелись вместе, свидетельствуя, что их владелец просыпается. Он весьма заторможенно поднял голову, потирая глаза. — Что-нибудь снилось? — спросил шатен, не отрывая взгляд от такого заспанного солнышка, что мгновенно убило все плохие мысли своим пробуждением. — Не-а, — протянул Накахара. — Ты всё это время так просидел? — Чуя, — голос Осаму стал каким-то жутким и пугающим. — Ты где-то ударился? Дазай осторожно провёл пальцем по синему синяку на руке ближе к локтю. Видимо, он раскатал рукав, пока Чуя спал. — А нет, это от хватки менеджера, — отмахнулся Чуя, протяжно зевая. — Я отказался прогнуться для контракта, а он попытался остановить. Ну я отказался и свалил. — в этом не было ничего такого, по крайней мере для рыжего. Его менеджер, хоть и был вспыльчивым человеком, но мужчиной не плохим. Просто иногда плюшки за секс слишком подкупают, но, если певец отказывается — его не вправе заставлять. Только вот, кажется, Осаму это не убедило. Он выглядел яростно. — Он не имеет права так с тобой обращаться! — Дазай, он и не… — Не смеет! Тварь! — Осаму был в бешенстве от того факта, что его мальчика посмели тронуть. Более того, посмели даже подумать о непристойностях с ним! Они могли ему навредить. — Ублюдки! Распускают руки и смеют тебя касаться! — Дазай, прекра… — Ты не должен терпеть подобное! Ты ведь ангел! Они не смеют! — Осаму, больн… — Вредить тебе! Трогать тебя! Причинять боль! Они не!.. — Дазай, блядь, пусти, мне больно! — крик отчаяния отрезвил бешенство, заставляя коньячные глаза ошарашенно опустится на запястье собеседника. От его хватки уже виднелись появляющиеся синяки на молочной коже. Скоро красные пятна станут ими, однозначно. Накахара выглядел испуганно и, как только хватка ослабла, быстро притянул руку к себе, потирая. — Чуя, я… Рыжий смотрел панически испуганно в стол. Со страхом. — Ты здесь вообще ни при чём! — внезапно страх заменился яростным и злобным криком. — Тебя моя жизнь не касается и касаться не должна! Это, сука, Ты не имеешь права меня трогать и говорить подобное! Он быстро подхватил кофту с сумкой и выбежал из помещения, игнорируя крики Осаму: — Чуя, прости! Я не хотел! Чуя!.. Дверь моментально закрылась, оставляя шатена наедине с самим собой. Он бил руками по стеклу в тщетной попытке привлечь внимание, часто дышал, смотря на свои ладони, из которых не так давно выскользнула рука. Что же он наделал?* * *
— Не смотри так на меня, — попросил Чуя сестру, что сидела напротив, прожигая взглядом. Крепкий чай отдавал пар в заполненном документами кабинете. — Чуя, скажи, ты надо мной специально издеваешься? — начала Коё Озаки, даже не глянув на свою кружку. — Или может, тебе недостаёт внимания? Адреналина? Эндорфина? Накахара не поднимал головы, всё ещё стыдливо мня рукава рубашки, стараясь прикрыть пятна. Коё шумно выдохнула. — Мы уже с тобой это обсуждали, — голос стал мягче, звуча в какой-то степени устало. — Сколько раз? Скажи мне, сколько раз я прошу тебя держаться подальше от этого места? Думаешь, родители бы это одобрили? — Их нет, а если бы и были, — Чуя прикусил язык, чтобы не озвучить свои мысли о том, что за деньги, которые он зарабатывает, смог бы купить их позволение. Беспроигрышный и надёжный вариант. — Чуя, — от не самых приятных воспоминаний тон девушки стал мягче. — То, что произошло, действительно очень ужасно. Мне правда жаль, но и ты пойми. Участие было добровольным, — настаивала на своем Озаки. За подобные слова она всегда чувствовала себя настоящим монстром. — Родители не хотели, чтобы подобное произошло, — она встала и подошла к брату, присаживаясь рядом с ним на диван и ласково обнимая. — Мне позвонить твоему психологу? — несмотря на то, что Накахарой преимущественно занималась она, подключения других специалистов не смогли избежать. — Нет, спасибо, — отрицательно замотал он рыжей головой, погрустнел. — Я никого не виню в произошедшем, если тебя это волнует, — произнес он, повернув голову в сторону сестры, и глядя в глаза. — Тебя точно не виню. Сестра уложила голову парня на своё плечо, зарываясь в волосах, приятно массируя и успокаивая. — Тогда почему ты вечно заставляешь меня волноваться? — не унималась женщина. — Ты ещё молод. Знаменит. Иди и напейся на вечеринке, соверши ошибку на одну ночь, запей энергетиком творожный торт… — Мне кажется, или ты даёшь мне плохие советы? — усмехнулся Накахара. — Жизнь состоит из ошибок, — Озаки позволила себе улыбку. Конечно, она это не всерьез. — Но не просиживай все время здесь, беседуя с придурошными. Что ты в этом нашел? — Это место могло стать и моим домом, так что навещаю почти что соседей, — невзначай бросил Чуя, получая подзатыльник. — Но это ведь правда, Ане-сан. Как думаешь, мы бы тогда виделись чаще? — Дурак…* * *
Чуя не появлялся неделю. Вернее, он приходил, но вспоминая печальный опыт, намеренно пропускал столь полюбившуюся дверь. Вновь стал ходить к тем, кого давно не навещал, получая те незабываемые ощущения. Но всё это уже было не тем. Совершенно не тем. Может, из-за того, что он слишком часто проводил время с Дазаем, его резкое отсутствие в жизни воспринималось болезненно? Привязанность? Чуя не знал и углубяться не хотел. Его всё ещё странно тянуло к этому поехавшему, несмотря на страх. Всё же, тогда Осаму его напугал. Сильно. Но опять-таки, он сам виноват, что позволил этому произойти. По данным, что ему предоставили, было очевидно, что крыша у мужчины поехала давно, и он искренне удивился, как тот не поддался соблазну, не встал на скользкую и тёмную дорожку ещё раньше. И хорошо, что не поддался, а то сюжет его жизни нельзя было бы отличить от банального блокбастера про героев. Только в роли сексуальной репортерши был бы он, и не факт, что эта история закончилась бы хорошо. Скорее его заточением как питомца, или что-то в этом роде. Так что рыжий даже рад, что Осаму так долго оставался в тени белых воротничков, маскируя свои тёмные мысли и силу. Но опять-таки, Накахара долбанутый едва ли меньше находящихся здесь людей. Потому, несмотря на уговоры Тачихары и рекомендации Коё, переступил порог злосчастной камеры снова. Дазай тут же обратил на него свой взор, подходя ближе. — Чуя... Рыжий жестом прервал начавшиеся извинения. Всё же, он тоже виноват, хоть и не произнесёт этого вслух. Накахара открыл отсек и быстро сунул туда упаковку крабового мяса, перевязанного красной ленточкой. — Подожди! —шатен протянул в ответ свёрнутый листок бумаги. Рыжий развернул бумагу, из которой на него смотрел его собственный корявый портрет с множеством сердечек. Пускай шатен и не художник, но видно, как он старался. — Ты ведь понимаешь, что я выкину его, как и предыдущий? — такой невинный и детский жест примирения вызвал улыбку. Дазай на это лишь по-родному засмеялся. — Ты лжёшь, Чуя, — карие глаза не отстранялись от контакта с голубыми. — Ты всегда носишь его в заднем кармане джинс. — Если тебе нравится в это верить, — он ни за что не сознается, что это правда. — Ты интуитивно охраняешь его при обыске, — Осаму знает, что выносить что-либо нельзя, потому рыжий и осторожничает. — Забыл выкинуть, — резво переобулся собеседник. — Как скажешь, — пускай котенок думает, что захочет. — Возьму сейчас и тебя нарисую, — кинул угрозу Накахара, которую встретили с огромной радостью и предвкушением.* * *
— Дазай, — минула не одна неделя и Накахара рад, что все вернулось на круги своя. Шатен после ссоры стал намного спокойнее и шёлковее. Да и Чуя не вспыхивал, ощущая долгожданное спокойствие, что не могло не радовать обоих. Настолько, что идол решился повторить практику с просовыванием руки в отсек и даже позволил снять чёрную перчатку, обнажая кожу. Это привело мужчину в трепетный восторг. Отныне он старался оправдать доверие Чуи намного сильнее. — Почему ты их убил? Накахара опасался задавать этот вопрос уже как пол года их общения. Ювелирно огибал количество убитых его другом людей, теряясь в догадках. Он знал, что из-за него. Но не мог понять большего. Что конкретно разозлило шатена? Или его убийства были вопросом времени? Или какая-то личная неприязнь к «конкурентам»? — М? Тебе это интересно? — немного удивился тот, отвлекаясь от их темы и сериала. Чуя кивнул. — Они посмели решать за тебя. Говорили, что раз ты эспер, то обязан служить обществу. — он чуть сжал руку рыжего, передавая касаниями то, что не мог сказать. — Понятно, — усмехнулся рыжий. — И в этом все дело? — Ты никому ничего не обязан, Чуя! — принялся убеждать, немного погрустневшего собеседника. — Другие не вправе решать за тебя. — Думаешь, если бы я мог, то не пошел бы «служить обществу» добровольно? — горько усмехнулся Накахара. Сериал давно поставлен на паузу. — Я мечтал вступить в вооружённые ряды, когда был маленьким… — Что? — Накахара обычно не откровенничал так далеко. — Тогда почему ты… Чуя поднял свой взор на Осаму, прикусывая губу. Желание поделиться этим с кем-то гложило давно. Нечего ведь не случится, если он поделится наболевшим с кем-нибудь, кроме врачей? Мужчина заперт здесь и навряд ли ему поверят в этих стенах, а за их пределы он уже никогда не выйдет. Ладонь вернулась обратно, отстегивая черную ленту чокера и опасливо убирая ее на стол. Кожа на шее была намного светлее, выдавая факт, что он носит его не снимая. Он наклонил голову влево, убирая волосы в противоположную сторону, дабы мужчине было видно. — А5158? — прочёл Дазай выведенные буквы небольшим шрифтом на белоснежной коже. Волосы вновь прикрыли метку. — Ты слышал когда-нибудь о проекте «Сосуд»? Может, даже, отдел «Арахабаки»? — у его сценического имени есть куда более страшная история. — Мельком, — и то, что он слышал, ему не нравилось. — Проект связанный с выведением божества? — по миру ходят теории о связи между божеством и Чуей. Их огромное множество и довольно часто они переходят грани абсурда, но Осаму никогда не верил ни в одну. Однако, даже среди них не было гипотез о связи с секретным экспериментом. Наверное потому, что это тайна высокого уровня и живых людей, кто был бы посвящён в неё, можно посчитать по пальцам одной руки. Дазай никогда не интересовался этим полумифом. — Да, он, — подтвердил Накахара, непринуждённо застегивая ленту чокера обратно. — Детей эсперов в возрасте от трёх до семи отбирали по всему миру для выведения нового витка эволюции среди одаренных. — Божественного. — это был не предположение, а скорее факт. — Именно, — продолжил собеседник, забираясь на стул с ногами. — Цели были, пускай и безумные, но весьма миролюбивые. Понять суть рождения людей с силой и их отличие от богов. — Иметь возможность самим конструировать силу и брать её под контроль. — Накахара кивнул. — Но проект не увенчался успехом. Его прикрыли после… Чуя, ты же не?.. Накахара молчал, собираясь с мыслями, глядя на свои руки и переплетённые пальцы. Дазай не торопит и это успокаивает. — Они, — начал Чуя после весьма долгой паузы. — Они приехали, когда мне было около пяти. Сестра к тому времени только закончила среднюю школу и не подходила. Им нужен был гибкий организм, или проще — сырая глина, для возможности воздействовать на систему не перестраивая её. Дазай слушал внимательно. Не перебивал. Певец глубоко вздохнул и продолжил. — Им приглянулась моя медицинская карта и ДНК. Говорили, что состав подходящий. — голос звучал тихо, но уверенно. Чуя никогда ни с кем не делился подобной историей, кроме психиатров, которые и так всё прекрасно знали. — Участие в проекте сугубо добровольное, ты не подумай, меня не принуждали. К тому же, за участие хорошо платили. Накахара оторвал руки от стола, потирая лицо и пытаясь успокоиться. Говорить об этом всё ещё тяжело. — Нас было много, — руки обхватили колени. — десять групп, в каждой, из которых по двадцать человек. — не хотелось вспоминать, через что они проходили. Все ещё душит. — Ты знаешь близнецов Расёмона? — А? — шатен удивился резкому вопросу и смене темы. — Художники? — Да, они, — кивнул рыжей головой. — Они хорошо известны в Европейской части мира. — подтвердил Накахара и медленно вытащил из пачки мармелад. — Гин Акутагава, — словно это могло ему помочь, положил один кусочек на стол, — Рюноскэ Акутагава, — рядом приземлилась ещё одна. А за ней и третья. — Чуя Накахара. Мы втроём — единственные, кто выжил после эксперимента. Дазай беспомощно открывал и закрывал рот, не зная, что сказать. Не зная, нужно ли это. — Представляешь? — горько усмехнулся рыжий. — Три выживших из двухста участников. И то спорный вопрос. — «А5158» — Арахабаки, пятая группа, порядковый номер сто пятьдесят восьмой. — За нас впрягся Мори Огай, он потерял на проекте дочь и немного тронулся головой. Хотя, кто его знает, может и вправду видел её дух. Но он заступился за нас, мол мы дети и имеем право вернуться к жизни. — Накахара никогда не забудет эти дни. Дни, когда тебя дергают в разные стороны и ты не знаешь: всадят тебе пулю в лоб, как провальному экземпляру и нежелательному свидетелю, отправят в расход дальше, или… позволят вернуться домой. — Сейчас в живых лишь пара внештатных сотрудников, — все остальные погибли после несчастного случая и «чистки». — Скажем так, когда человек начинает играть в бога, это несёт свои последствия. Программу закрыли после инцидента и подчистили любую информацию, а так же, свидетелей… — На тебе ставили опыты…ужас, — шатен не сразу понял, что произнёс это вслух. — И это всё государственная тайна… — Нас троих поставили на учет везде, где только можно, и отправили под опеку, — продолжил собеседник. — Аку и Гин были на пару лет младше меня. Их перевезли во Францию. Сказали, что нашли хорошее место, где их можно было наблюдать. Нашли специалистов, готовых взять их под опеку. А меня, — Чуя вновь сделал глубокий вдох. — Отправили в Японию. Моя сестра присоединилась к штату, и около полутора лет я прожил вместе с ней в психическом диспансере. — Но почему?.. — Нестабилен, — пояснил парень, поднимая свои голубые, почти что синие глаза на собеседника. — Мы, скажем так, вышли не совсем целыми. Сила Аку отныне пожирает его изнутри, делая его больше похожего на трупа. Гин вообще потеряла свою силу. Я же просто перестал её контролировать. — Что у тебя за сила? — Они называли это гравитацией, — припомнил немного небрежно смахивая волосы с лица. — Красивого красного оттенка. Манипуляции весом предмета или им самим в пространстве… это было так… волшебно. — он никогда не забудет то чувство, что сейчас для него под запретом. — Мощная сила, не правда ли? Вот только, я её не контролирую. Стоит лишь немного пропустить свет и всё. Пух! Мне сносит крышу и я становлюсь неуправляемой машиной для разрушения. — Все те песни, что ты поёшь на сцене. Про силу воли, свободу… — Посвящено погибшим и выжившим, — не сложный вывод. — Знаешь, это тоже очень забавно. Нас было необходимо держать под контролем, наблюдением, а что светится лучше медиаличности? — усмехнулся Чуя. Говорить стало об этом так легко. Свободно. — Ублюдки всё это, — он развел руками, словно мог показать куда-то намного дальше этого помещения. — Моя золотая тюрьма! Понимаешь?! Чертова клетка! В меня вкладываются только из-за того, что я должен оставаться у всех на виду, сохраняя фальшь нормальности, — он устало опрокинул голову назад, чуть съезжая со стула. — У Аку и Гин так же. Их картины хороши, но они, как и я, стали известны благодаря «компенсации» за проёбаные годы в обнимку с хреновым стулом и ремнями. Падлы думают так откупиться. Рука Дазая сжала его ладонь. Отчего-то стало спокойно. Хорошо. Опора, что давал этот мужчина намного крепче всех слов о сочувствии, что он слышит на протяжении всей своей жизни. Возможно, он эгоист раз смеет говорить подобное. Ведь он не только выжил, но и получил от этого плюс, став известным и популярным. Но это не то. Душит. Уже свобода продолжает давить. — Ты не подумай, я люблю это, — Накахара тихо продолжил. — Чем занимаюсь. Звучание музыки, стихов собранных из странных аллегорий и слов... Наверное, я просто эгоист. — Это не делает тебя эгоистом, Чуя. Не оправдывайся. — шатену было жаль, что он не способен обнять и как-то ещё утешить дорогого человека, что осмелился поделиться с ним подобным. Довериться. Но больше всего его душило то, что он не мог изменить его прошлое и уберечь от подобного этапа жизни. — Дерьмо, — рыжий усмехнулся, когда-то он так же прокомментировал его ситуацию. — Спасибо, что рассказал, — для него это значит слишком много. — Знаешь что? Жизнь — дерьмо. Я у Мичизу там гитару видел. Шатен слишком любил его слушать, чтобы удержаться от подобного соблазна.* * *
— И мне любопытно, — рыжий сделал очередной заход, ложкой зачёрпывая суп. — Чем ты у нас наделён? Вернулся к разговору Накахара спустя день. Слишком долго знакомы, а он банального не знает. Карие глаза всё так же были устремлены на него в жалкой попытке прикоснуться. — А Чуя даст подержать его за руку? — он всё равно скажет, но стоит поторговаться. — Чуя этой рукой ест, — отозвался парень, даже не думая останавливаться. — И не говори со мной, как с псиной! Дазай оставил комментарий, что будь они рядом, проблем бы не возникло. Он мог бы посадить рыжего к себе на колени, обвивая руками талию, вжимаясь в это тело… — Чего застыл? — рыжий почти прикончил порцию, отставляя её параллельно пустой тарелки Осаму. — Я говорю, что нечестно. Я тебе всю подноготную о себе рассказал… — Чуя, я прекрасно знаю, что ты прочёл обо мне, — уж что-что, а это и идиоту ясно будет. — Там было не всё и не точно, — заключил рыжий. — Так что колись. — Обнуление, — сознался шатен, наблюдая как в сапфировых глазах зарождаются огонечки интереса. — Я нейтрализирую силу других эсперов. — Погоди, — тот выставил руки, словно собеседник несет какой-то опасный бред. — Как это? — Смотри, если, к примеру, человек наделён способностью превращаться в нечто иное, менять форму, свою физическую оболочку. Я способен вернуть его обратно, против воли. Могу остановить разбушевавшегося эспера. — М-да, — протянул Чуя. — И чего мы раньше не встретились. Очень странно и сложно осознавать тот факт, что существует человек, который буквально стирает силы людей своими касаниями. Человек, что возможно был бы способен его остановить. — Чуя, ты мне веришь? — шатен об этом тоже думал. Даже слишком много. — Ещё бы, верить психу, — отмахнулся собеседник, ставя локти на колени. Шатен расправил ладонь, словно демонстрируя свою открытость и честность. Странную честность, учитывая, что он и от рыжего скрыл половину правды для его же блага. Накахара соврёт, если скажет, что ему не страшно. Твою мать, страшно. Слишком. Но если верить мужчине и своей логике, это должно сработать. Но вдруг нет? — Ладно, — не то, чтобы он пёкся за себя, скорее за людей в этом здании. Накахара просунул руку в уже привычно открытое окно, с опаской и предвкушением располагая свою руку на широкой ладони. Её чуть сжали, проходясь большим пальцем по немного шершавой коже. Накахара сделал глубокий вдох, помолившись, и коснулся пустой тарелки. Давно забытое, но любимое чувство расползалось по телу, отправляя разум в сладкое беспамятство. Дазаю пришлось тут же сжать чужую ладонь со всей силы, как только тарелка взмыла вверх, ибо рука попыталась вырваться из схватки. Красный свет слишком красиво залил тело Накахары. Слишком прекрасно, но слишком опасно. Его зрачки тут же потускнели, мешая голубизну с белком, заслоняя дымкой. Некие красные узоры стали проявляться на теле слишком стремительно, а улыбка на лице выглядела безумной и неестественной. Осколки разбитой посуды, которые валялись на полу, то взмывали, то врезались в стену вновь. Словно сила ждала выхода слишком долго. Осаму не смог смотреть на это долго, почти тут же озаряя кровавый оттенок своим небом. Его свечение осветило Накахару, поглощая и стирая красный цвет. — Чуя! — Осаму не позволил себе отпустить его руку, когда глаза Накахары закрылись, а тело бессознательно упало на стол.* * *
— Нет! — Но Дазай! — Нет! Рыжий обиженно надул губы падая на стул. Не вышло. Сколько он его не уговаривал, а о повторении эксперимента Осаму и слушать не желал. Мол, перепугался сильно за него и за то, что Накахара пролежал в постели день, после использовании силы. Из комнаты его вынес уже Тачихара, от которого Чуя получил ультиматум на запрет приближения к зданию, как минимум, на неделю. Шатен хоть и был вне себя от негодования, но поддержал, что Чуе нужен покой. Всё же впервые за несколько лет… эта дрянь сказалась на нервной системе и выносливости! Так что, как бы котенок мило не дулся на него, но повторять заключённый не намерен. Слишком страшно за Чую в этом положении.* * *
— Чуя, а о чем ты мечтаешь? — время близится к лету. — М? — Накахара лениво повёл бровью. Теплое время — время фестивалей, а значит, и дрянных выступлений на открытом пространстве. — Мечтаю? — голубые глаза немного сонно окинули его взглядом. — Да, — шатену стало интересно о чём. К чему-то же ангел стремится? Или чего-то жаждет? Может, награды или премии за вклад в искусство? Чуя, всё-таки, любит своё дело… — Уйти отсюда куда подальше, — без колебаний отозвался Накахара. — Знаешь, — Осаму явно требовались некоторые разъяснения. — Иметь маленький домик, может даже совмещённый с каким-нибудь маленьким бизнесом, на подобии кофейни или цветочного магазина. — он мечтательно прикрыл глаза. — Я вырос в крошечном городке с таким же небольшим, но уютным домиком. После тех лет ничего так не желал, как вернуться в спокойную гавань. Может, завести собаку или кошку, да дни напролет заниматься рутинными делами с дорогим человеком. — А уйти не можешь… — Ответственность, — пояснил собеседник. — Не могу оставить сцену и фанатов просто так. Всё же, когда тебе пишет маленькая девочка и благодарит тебя за ментальную помощь и поддержку — слишком очаровательно. В первый раз я даже прослезился. Да и меня не отпустят… Шатен лишь провел большим пальцем по руке и умолчал, что его мечты почти такие же. За исключением того, что на месте «второй половинки» он всегда видел Накахару.* * *
Чуя соврёт, если скажет, что общение с Дазаем ему не доставляет удовольствия. А врать Накахара не любил и не имел подобной привычки. Было в этом мужчине что-то подкупающее. Располагающее к себе. Некий шарм, что будоражил до кончиков пальцев, вызывая учащённое сердцебиение. Очень интересный опыт, и рыжий надеется, что он продлится подольше. Дазай чертовски занимателен и чертовски обаятелен, о чем он, конечно, никогда не скажет в слух в силу природы их общения, но с самим собой не поспоришь. Чуя пропустил тот момент, когда стал навещать к заключённого намного чаще, чем того же Гоголя, или Достоевского, или милого мальчика Кенджи, или идеалиста Доппо. Все эти люди по своему очаровательны в своей ненормальности. Иногда Чуя думает, что он и сам сумасшедший. Хотя, пардон, именно таким словом его бы и окрестили, если бы не психологи, что после опытов закивали головой в знак его адекватности. Того же Акутагаву часто называют нездоровым и Чуя не удивится, если однажды встретит друга по разные стороны стекла. Такие знакомые и родные коридоры. Чуя спокойно может ориентироваться и без сопровождения и легко доказывает это работникам. Люди здесь, на удивление, приветливые. Вы удивитесь, если узнаете, насколько скучной они считают свою работу. Кроме, разве что, фанатиков, которых было бы неплохо самих запереть здесь. Парень спокойно приложил ключ-карту к замку, слыша удовлетворительный писк. — Чуя, — немного обеспокоенно обратился Дазай. Рыжему нравилось, что шатен не мог строить себя перед ним. — Ты не мог бы отойти подальше? Извини, просто я ждал тебя немного позже… — Что ты?.. — Чуя настороженно прикрыл дверь. Бросил взгляд на камеру, которая выглядела странно статично. — Потерпи немного, — странно улыбнулся Осаму, даже не взглянув на него из-под стола, продолжая копошится. — Я бы попросил тебя выйти, но дверь, к сожалению, сейчас не откроется. Накахара шокировано раскрыл глаза, разворачиваясь на пятках. Писка не последовало от показа чипа, а дверь наглухо заперли магниты и засовы, прекрасно справляющиеся со своей работой. Прекрасно, но не вовремя. Он попытался ударить по металлической двери, надеясь, что кто-нибудь услышал эту жалкую попытку. Главное, сохранять спокойствие. Сбой в системе был не то, что редким делом, а вообще противоестественным в стенах этого здания. Может, персональная ключ-карта просто дала сбой? Но почему тогда всё выглядит так странно? — Чуя, — впервые ему стало так страшно от звучания собственного имени. Как бы хорошо они ни ладили, отрицать нельзя — мужчина способен его напугать. И подарить спокойствие. Чёртовы качели, что он не может контролировать. Рыжий ощутил, как внутри всё сжалось. Как и снаружи, ибо время не двигалось, замораживая эту комнату. Воздух с трудом проходил через лёгкие, заставляя задержать дыхание намного дольше человеческой нормы. Всё это в один момент прекратилось не самым приятным звуком чего-то бьющегося. Рыжий непроизвольно, интуитивно вжался в угол стены, закрывая уши от грохота. Глаза тут же защипало от повалившего черного дыма и резких скачков освещения. Закашлялся. Когда он осмелился поднять глаза, немного мокрые от едкого и неприятного дыма, в слабом свечении единственной целой лампы виднелся силуэт. Слишком знакомый, чтобы его можно было не узнать. Некий сгусток застрял в горле, не давая возможности произнести ни слова. Даже крика, который бы все равно никто не услышал. Возможно люди, что работают здесь, уже заметили неполадки, но пока они доберутся, его тело успеет закоченеть от потери крови. Не самая радужная перспектива, хотя попробуйте подумать по-другому, когда, пускай ваш друг, но поехавший к хуям, сносит стену и запирает вас в одном помещении. — Чуя, — Накахара никогда раньше не видел такого взгляда у Дазая, при их встречах. Он только что превзошёл сам себя, поглощая его своими омутами, в которых рыжий захлёбывается. — Что? Ты... — рыжий пытался звучать уверенно, но дрожь в голосе не могла уйти по мановению чуда. На этот раз их не разделяет стекло. — Вышел?.. Дазай подошёл медленно, что потребовало от него слишком сильной сдержанности и сосредоточенности. Ибо сдерживать себя рядом с ангелом безумно сложно. Но его отрезвлял запуганный взгляд напротив. Отрезвлял. Осаму прижал его к стене слишком быстро и сильно, что моментально вывело Накахару из оцепенения. Шум раздавался в голове у шатена, он просто не мог сосредоточиться или мыслить трезво. Много. Ему, наконец-то, достаточно. Длинные руки жадно забродили по телу, сжимая тело между ним и стеной. — Чуя... Наконец-то я могу тебя коснуться. Я так долго этого ждал. Жаждал. И вот ты, — рыжий ощущает эти руки, хаотично бродящие по его бёдрам и спине, словно не зная, что ощупать первым. — Ты такой милый. Такой хороший. Сладкий. Очаровательный. Я от тебя пьянею. Схожу с ума. — Осаму и вправду не знал. Мысли бегали, как угорелые, а руки просто не знали куда себя деть, от обилия возможностей. — Мой прекрасный… Накахара молчал с открытым ртом, позволяя вжиматься в своё тело, соприкасаясь всем: от ног до носа, которым мужчина водил по его щеке, шее и ключице. Словно после долгой разлуки. Изголодавшийся. Чуя уверен, что соображай тот хоть что-нибудь — непременно стянул бы с него джинсы. — Чуя? — шатен подцепил его подбородок, заставляя встретиться взглядом. — Ты меня... боишься? Да. Чуя его охуеть, как боится. Или не его, а этой ситуации. Одним словом — жутко. — Пожалуйста, — просит Дазай, немного трезвея. — Не бойся меня. Прошу тебя. Осаму поглаживал щеку большим пальцем, жадно смотря на него. Он уже решил, с чего стоит начать, но всё же, дождался заторможенного кивка. Впился в губы, что манили очень долго и заполнили сны. Целовал жарко. Пылко. Хотя, поцелуем это Чуя назвать не сможет, ибо то, что чужой язык вытворяет у него во рту, не подходит под это слово. Его нагло засасывают, сминая губы и проходясь языком по всей полости. Приятно. Самую малость. Напор настолько сильный, что Чуя опёрся спиной на державшую его руку, прогибаясь. Это пьянит до темных кругов от нехватки кислорода. Впервые он испытывает подобную страсть. Шатен отстранился, любуясь таким открытым ангелом. С этими едва мокрыми глазками, непонятно, то ли от пыли, то ли от возбуждения, румянцем и частым дыханием. Он тут же возвращается, мягко покусывая эти губы и ощущая, как ему несмело, но отвечают. Его не смог остановить и громкий звук у заблокированной двери, что свидетельствовал о обнаружении его шалости. Чёрт. Почему бы им просто не оставить их в покое?! Накахара не мог решить, нравится ему перспектива того, что орава вооруженных людей вытащит его отсюда, или нет. Но почему-то это возбуждает. И рыжий более чем уверен, что это ненормально. Дверь закономерно открывают путём системы, проверенной временем и хорошим паяльником. Чуя уже было решил, что Дазай будет виновен в его смерти из-за попадания пули при перестрелке, ибо люди, вбежавшие в помещение, навряд ли дали бы ему поблажку. Сам виноват. Ходил к заключённым — получи, и не ной, коль попадёшь под раздачу. Вот только стоило человеку открыть рот или совершить малейшее действие — он тут же падал, хватаясь за горло. — Что? — это уже перешло все грани. Жутко. — Но разве ты?.. — Прости, — Осаму прижал всё ещё напуганного и ошарашенного котенка к себе, обвивая руками за плечи и спину. — Я соврал тебе. «Обнуление» — одна ветвь моего дара. — шатен медленно зашагал к выходу. Им стоит убираться отсюда, как можно скорее. — Скажем так, я способен управлять каналами человека. Я вижу некую сетку и спокойно дёргаю за ниточки, из которых она сплетена. Их также можно переплести, как мне будет удобно… Накахара поднял на него взгляд. Ощущение спокойствия и доверия, что стало зарождаться, испарилось. — Я никогда не применял это на тебе. И никогда не стану, — это был оправданный страх и Дазай не злился за его наличие. — Любое мое вмешательство отберет у меня настоящего тебя, — почти шептал, проходясь губами по дорожке от скулы и виска. — А этого я допустить никак не могу. — Дазай Осаму, немедленно остановитесь! — кричащий боялся предположить, что случилось с отрядом людей, посланных первыми. Посланных разузнать и остановить. Осаму игнорировал выкрики угроз призванных его задержать и остановить. Игнорировал приказ отпустить Накахару. Вернуться обратно. Сдаться. О, нет он вцепился в него пиявкой и отпускать не намеревался. Следовательно, сдаваться тоже. Его и так держали подальше от Чуи слишком долго. Вот только их постигла похожая участь, от чего те заметались. Накахара не знал, что ему делать. Паника взяла верх и всё, что он мог — это позволить прижимать себя, ощущая чужое сердцебиение. — Чуя-кун! — выкрик знакомого голоса заставил рыжего поднять голову и встретиться с обеспокоенным взглядом менеджера. — Всё будет хорошо! Ребята всё сделают!.. — Мужчина, не мешайте, — попытался закрыть гражданского от возможного риска. Всё же, они подготовлены к этому. Возможно. Дазай узнал этого человека из фото. Коридор был похож на склад хаотично разбросанных мешков. Только вместо мешков, там были люди… Менеджер странно затрясся. — Смотри, Чуя. Накахара послушно поднял глаза, наблюдая, как тот упал на колени, хватаясь за горло и судорожно кашляя. Рыжему показалось, что он видел кровь. — Нравится? — с азартом спросил Дазай, продолжая, по его мнению, карать обидчика. Ведь он не может простить синяка на нежной коже своего мальчика. Мужчина схватился за живот, пачкая рубашку собственной кровью, что выходила обильным водопадом изо рта. Вскоре, она полилась из глаз, заливая щеки. — Чуя, посмотри! — задорно продолжил шатен нехитрые манипуляции. — Дазай… Рыжий еле смог выйти из оцепенения. Отвратительная и ужасная картина страдания хорошего человека. Своего человека. — Прекрати! — Чуя смог повернуться к шатену, давая волю слезам. — Пожалуйста, остановись! Не мучай его! С лица шатена тут же исчез задорный триумф, как только он заметил слёзы. Поняв, что рыжему это не нравится, моментально переключился на него. Прекратил, позволяя телу бессознательно упасть на пол. — Чуя, Чуя, Чуя, — тут же заключил чужое личико в ладони. — Я больше не буду, слышишь? Если тебе это не нравится, — музыкальные пальцы принялись утирать воду с щёк и из-под глаз. — Прости меня, пожалуйста, — подарил несколько быстрых и успокаивающих поцелуев в щёки и лоб. — Ну же, улыбнись, котёнок. Хорошо? Вот так вот, — крепко прижал, ероша чужие волосы и мягко приговаривая, пытаясь успокоить. — Молодец. Давай не будем грустить и печалиться. Мы же это не любим? Верно. Мы не… Ну, вот. Вновь заставил бояться и подвел. Довел. Запоздало заметил выпущенную пулю. Пропустил. Осознал её наличие слишком поздно, когда она остановилась в нескольких сантиметрах, пойманная красным свечением. Звонко ударилась об пол, когда упала. — Черт, Чуя! — человека колотило в его объятиях, а поднявшаяся голова с исчезнувшими зрачками, повергла в ужас. — Зачем же ты!.. Тело, после волны свечения, бессознательно упало на его руки. «Перенапрягся». Он бы сам справился! — Дурачок, — в лице и голосе моментально исчезли мягкие нотки, стоило только поднять тело на руки. Оно так хорошо смотрелось в его руках. Правильно. Нужно. Он не отдаст его этим людям, посмевшим стрелять. Ни за что.* * *
Чуя не успел позабыть дерьмовое чувство после использования дара, как опять его ощущает. И это всё ещё отвратительно. Голова раскалывается и сильно мутит, глаза не хотят разлепляться, и щеки, то горят, то болят. А тело, словно только что вышло из мясорубки, и не до конца осознало, что оно целое. К сожалению. Может отруби он себе что-нибудь, это поможет избавиться от ноющей боли? Чуя не сразу осознал, что лежит на чём-то мягком и теплом. Хотя, немного костлявом. Наверное, много. Определённо. Почувствовал длинные руки, что словно капкан, поймали и собираются вжимать в себя до конца времён, а может, немного дольше. Лежит, как кукла. Судорожно перебирает мысли. Что произошло? Так, он пришёл к Дазаю, который… О, боже, твою мать. Вышел! И. И они встретились. Да. Это было. Они даже, черт побери, засосались в камере, пока не пришли местные обитатели… Дальше мысли не поддаются анализу. Смутно, но ощущение, что ему было страшно. До ужаса жутко, что вполне возможно, перелилось в истерику. — Чуя? — Дазай почувствовал изменённое состояния человека и Накахара только сейчас понял, кому принадлежат обнимающие его руки. По щеке рыжего провели, зарываясь в волосы чуть массируя. — Голова не болит, котёнок? — Дазай, — слова выходят хрипло, и факт того, что рыжий буквально лежит на поехавшем, не помогает. — Что произошло? Он не стал пытаться заглянуть в глаза, вместо этого прошёлся по видимым признакам места. То ли здесь темно, как в бочке, то ли глаза пока что не привыкли к темноте и тому, что в сознании. — Ты использовал свою способность, — Осаму звучит легко. Даже слишком. Немного с укором и взволнованно, но словно благодарно и счастливо. — Я смог остановить тебя, но ты потерял сознание. Чуя осознал, что на нём нет резинки, и его патлы волнами падают на плечи, в которых мужчина словно умывается. — Я не об этом, — к рыжему стала возвращаться уверенность и некий азарт происходящего. — Что ты… Где мы вообще? На это шатен как-то странно и мягко посмеялся, усиливая хватку. Там, где их не найдут. — Обещаю, тебе там понравится. — игриво провёл по засыпанному веснушками носу. — Куда мы?.. Не унимался Чуя. Ответ его не убедил, а скорее, насторожил. Дазай снова засмеялся. — Все моему маленькому любопытному котёнку нужно знать, — Осаму расположил свою голову на плече у самого уха. От тёплого дыхания оно тут же начало краснеть. — Хорошо, сегодня я позволю тебе испортить сюрприз. — Накахара всё же встретился со взглядом. — Мы на грузовом судне на пол пути до одного небольшого порта Китая. Оттуда доберёмся до Янгжоу, а там есть небольшой городок. — То есть, ты меня тупо спер? — Чуя окончательно расслабился, называя вещи своими именами. — И что мы там забыли? — Как, что? — шатена совершенно не огорчила такая грубая реакция. Пусть милый думает, как хочет. — Ты же сам сказал, что не можешь бросить всё из-за ответственности. Ну и я решил тебе немножечко помочь побыть эгоистом. Чуя ненадолго впал в ступор. Правильно ли он понимает: этот черт дал дёру только ради того, чтобы он смог исполнить свою наивную мечту, однажды брошенную вскользь разговора? И они это делают? Так просто? Но одна мысль не давала покоя. — Как давно ты планировал побег? — Чуя заглянул в, почти что красные, глаза. Хотя, с трудом их видел. — Не так давно, как ты думаешь, — с силой, которой владеет шатен, дать дёру не так уж сложно. — Я оставался там из-за тебя. — кожа шеи покрылась мелкими мурашками от неожиданного поцелуя. Чуя поёжился, но кажется, мужчину подобный жест не остановил. — Только так я мог видеться с тобой, о чем раньше не смел и мечтать. А когда ты сказал, что мечтаешь о семейном уюте, то я... — рыжий не знал куда себя деть от полившегося потока нежности. Руки держали крепко. — Я… — шатен принялся подниматься к скулам, нарочно задевая уголки губ. — Ведь тоже мечтаю об этом, Чиби. Тоже жажду. — показалось, что рука Осаму сменила своё положение и стала двусмысленно поглаживать бедро, опускаясь к внутренней стороне. — Только с разницей в том, что ты будешь со мной. — Ты псих, — Чуя и сам того не ожидая, стал заводиться от нехитрых махинаций. — Ты знаешь об этом? Певец самодовольно закинул ногу на ногу. — Для тебя, я буду кем пожелаешь, — длинные пальцы все же смогли протиснуться. — Дазай, ты же не… Разыгравшееся настроение моментально улетучилось, когда Чуя вспомнил о недавнем происшествии. Он не помнит, но вдруг под раздачу попала и сестрица? — Никто не умер, солнце. — успокоил его Осаму, находя новые пути контакта. — Ты был против этого, а я не способен идти наперекор котёнку. Руки мягко давят, то поднимаясь по телу, то опускаясь, невзначай задевая края одежды. — Если тебя волнует Коё Озаки, то у неё был выходной, — от этой новости Чуе действительно стало намного спокойнее. — К тому же, я отправил ей письмо о произошедшем, прося не беспокоиться. — Накахара не оказывал прям такое уж рьяное сопротивление, но скорость, с которой этому тембру голоса и простым движениям удалось немного его расслабить и раздвинуть ноги, оглаживая пах, поразило. — Её братик в надёжных руках. — Ты буквально воспринимаешь это выражение, — щёки предательски краснеют, а возбуждённое тело требует больше касаний в эрогенной зоне. — Но тебе ведь это нравится, малыш? Чуя не знает. Не знает радоваться или грустить от того, куда он влез добровольно. Кажется, окончательно и бесповоротно. Не жалеет. Накахара не жалеет, что тогда принял решение зайти и поговорить с поехавшим, вопреки опасениям знакомых. Ведь с этим двинутым Дазаем Осаму он чувствует себя, как никогда… Свободно.