Против течения

      — Чуя, поможешь мне отнести завтрак Хироцу?       Накахара понимает, что таким образом его отвлекают. Отвлекают от неприятных мыслей и эмоций. Наверное, он бы и сам сказал ребенку нечто подобное, после того как увидел слезу. Ну, по крайней мере, сказал бы гордому мужчине без недели лейтенанту, который вновь переживает печальные годы детства. Хотя не может отвечать честно — никогда в такой ситуации не был. Уж извините, но это первое столкновение с перерождением! Других таких «счастливчиков» не знает! Потому не ручается, что так же бы успокаивал!       Скорее бы предложил выпить.       Вот это сейчас бы не помешало.       — М? — слова няни нагло вытащили мальчика из сладостных воспоминаний об алкогольном опьянении. — Да! Конечно, помогу!       — Тогда быстрее доедай и пойдем, — Кирако так счастливо и спокойно улыбнулась, словно ее жизнь зависела от ответа.       — Хорошо!       В итоге позавтракали они на кухне в веселой, но маленькой компании. Вдвоем с Харуно. Как два солдата, плечом к плечу, в ценном молчании после боя.       — Мисс Харуно, — обратился Накахара, помогая убрать посуду со стола, — Мистер Хироцу тоже любит есть в одиночестве?       — Что? Нет, вовсе нет! — кажется, Кирако серьезно запаниковала от потока своих мыслей, а Накахара их только подтвердил. — Просто этот старый дед вечно спит до обеда, что не добудишься! — такого агрессивного мытья тарелок Чуя никогда не видел. Непроизвольно отошел подальше, повторение полета миски сейчас ни к чему. — Нет, конечно, когда нужно с утра выехать куда, то он бодр и свеж.       — А, — многозначительно ответил рыжий, — мы его не разбудим?       — По правде говоря, он встает рано, просто после того, как проверяет Миядзаву, отправляется досыпать, — созналась девушка. — У пожилых людей, Чуя, свои привычки.       Накахара подхватил полотенце и принялся насухо вытирать мокрые тарелки. Чего ему без дела-то стоять?       — Тетушка раньше ровно в пять вставала, дабы полить цветы и погрозить кулаком соседу, — непосредственно поддержал мальчик. — Как по расписанию! — минута в минуту, хоть часы сверяй. — А потом шла обратно спать.       — Правда? Кто жил с вами по соседству? — полюбопытствовала Харуно.       «Я че, помню?»       — Какой-то дедушка, — наугад произнес рыжий. — Наверное. Я плохо помню соседей, мы не общались. — Вроде как. — А потом они съехали. — Это было лет двадцать (двадцать пять, если быть точнее и брать в расчет здешние года) назад, а он тогда был мелким…       Что-то, похоже, не меняется.       — Вот как, — мимолетный, уверенный и спокойный жест, когда мальчик взял полотенце и принялся помогать ей, разжигал что-то теплое в душе.       — А братец Кенджи? — Чуя что-то позабыл о дите природы. — Он разве не будет завтракать?       — А, он приходит, когда хочет, — ничего себе порядок! Накахара тоже хочет быть без обязанностей а-ля «кошка, которая гуляет сама по себе». — У него много дел в амбаре, потому живет по своему порядку. Но если не появляется даже после полудня, то и ему следует отнести корзину.       Занятно. Все же соломенная голова сторонится даже кухни, приходя, когда вздумается, и сметая продукты со стола. Накахара думает, что иной раз мальчишка сам готовит себе в том доме. Ну, такой вариант не стоит исключать.       Кажется, Харуно здесь действительно одна. Миядзава даже при всем желании не сможет часто появляться, все же на нем животина. Рыжий не понаслышке знает, какой это труд — присматривать за огородом и скотиной.       Акико Йосано, со слов того же Кенджи, — больше призрак Кровавой Мэри. Придет, если позовешь, и то нужны определенные обстоятельства, да и докричишься не с первого раза.       Хироцу Рюро — странный субъект. Даже если где и обитает, то на фоне большого дома тупо теряется. Наверняка тоже сторонится и живет в какой-нибудь сторожке на улице.       Дазай Осаму — непосредственная мишень нравственного воспитания. Пока еще не сформирован и так же походит на призрака. На такое, знаете, безобидное привидение. Ну, почти, когда под руками нет посторонних предметов, то он само очарование!       Господин Горо…       Вот в его случае «лучше быть одним, чем с кем попало». Хотя, нет, кто попало может оказаться мудаком, но дружить с головой. Мужчина, скорее, ужас дома, монстр, полтергейст, живущий в запретном крыле, в которое никому нельзя заходить.       И его мать — Нана. Накахара не понимает, что она забыла в этом списке лиц, но если она здесь, значит, на то есть причины.       Как бы это ни было прискорбно, но женщину он воспринимает как нолик на карте плана. Объект. Человек. Рыжий любит мать, но любит как факт. Не всегда любовь можно получить, будучи связанными кровью. Он уважает женщину, но не чувствует к ней той самой любви и привязанности, что испытывают дети. Даже если Нана полюбила (а если так, то рыжий в какой-то степени счастлив за нее), это не отменяет того факта, что в прошлом она отвернулась от него. Да, он позже сам закрылся ото всех, но мать сама позволила этому случиться.       Накахара не ненавидит ее. Просто дороги разошлись, так бывает. Матушка сделала свой выбор, а Чуя — свой.       — Держи чайник, — рыжий принял небольшой чайничек с душистой заваркой.       Прокрутив список действующих персонажей, рыжий не смог понять одного. На фоне подобного контраста задаешься вопросом: что здесь забыла Кирако?       Судя по всему, Харуно — единственный «живой» обитатель дома, который обосновался здесь и теперь готовит, наблюдает за порядком, занимается воспитанием и организационными вопросами.       Как она еще держится с таким-то составом?!       Мамочка моя, Харуно, у тебя у самой-то все в порядке? Хочешь поговорить об этом? Может, адрес психолога дать? Или погулять сходишь, проветришься? А то если продолжишь так же агрессивно мыть посуду…       — Мисс Харуно, вас что-то беспокоит? — решил рискнуть Накахара, когда столовые приборы были расставлены на подносе.       — Что? Нет, Чуя, все в порядке, — нет, мать, ты устала, а вернее будет сказать, заебалась. — Сейчас польем сиропом оладушки и пойдем.       — Угу, — ладно, лишь бы ты потом не сорвалась и сама не пошла резать людей. Хотя если взглянуть на первоначальный сценарий, то ничего подобного произойти не должно. Наверное. Кажется, рыжий нашел настоящего ангела.       Кирако не обманула. Заведя милую и непринужденную беседу, они отправились по коридорам к покоям Хироцу. Вдвоем даже не так страшно, атмосфера все еще давит, но уже не так сильно.       Комната «этого старого деда» находилась на первом этаже. Чуя рискнет предположить, что этот коридор задумывался как крыло прислуги, но очевидно, что большинство комнат пустовало. До одного из выходов совсем близко, а там и до уличных пристроек рукой подать.       Может, Рюро тоже бы хотел жить в одной из них? Например, в сторожке. Но дом не пустил его, вынуждая занять самую близкую к двери комнату, но непременно остаться?       Девушка мило постучала в дверь и тут же отворила ее, не дожидаясь приглашения. Накахара не стал ничего говорить по этому поводу, только послушно пошёл следом, преданно держа в руке чайничек.       Комната была небольшой, чуть меньше его собственной, но довольно уютной. Бросалось в глаза то, что помещение обжито не одним годом жизни. Деревянная кровать, плотный шкаф, пару стульев и стол. В воздухе пахнет табаком, рыжий находит этот знакомый запах приятным. Наверное, Накахара никогда так не радовался подобному амбре.       Батюшки, Рюро, ты сам делаешь самокрутки?! Может, договоримся? Просто рыжий не думает, что сможет напиться при таких обстоятельствах, а напряжение снимать нужно! Он пока что не может шибко много предложить, но ты погоди, что-нибудь придумаем!       — Хироцу, опять ты надымил своими папиросами, — Харуно тоже учуяла и была не так благосклонна. — Сколько раз я тебя просила не курить в комнате.       — Не бубни, словно столетняя старуха, и не отнимай у деда его маленькие радости, — мужчина явно не спал, ибо постарался скрыться от надоедливой девушки под одеялом.       — Дышать невозможно, — строго продолжила Харуно, поставив поднос на стол. — Чуя, ну-ка открой окно!       — Хорошо, — рыжий не сказал бы, что здесь слишком уж пахнет. Так, немного отдает, почти незаметно. Просто Харуно не была в тайных курилках кампуса гвардии!       — Чуя? — да, дед, в вашем полку прибыло. Накахара, как хороший солдат, исполнял поручение и открывал окно, потому не мог сказать, как на него посмотрели. Знает лишь, что мужчина откинул одеяло, судя по характерному звуку.       — Доброе утро, мистер Хироцу, — можно звать вас просто дедом или полковником? Вы очень похожи на военного или аристократа. Может, не один рыжий скрывается? — Меня зовут Чуя Накахара, — мальчик добродушно протянул пожилому руку, которую с охотой пожали. — Ого, у вас такое крепкое рукопожатие! — авось и в этот раз прокатит, и рыжий что-нибудь уцепит. Например, пару никотиновых палочек.       — Благодарю, — мужчина по-доброму улыбнулся. — Давненько ко мне не обращались «мистер».       — Правда? — Чуя захлопал большими аквамариновыми глазами, зная, какой эффект это производит. Подошел ближе и чуть склонил голову на бок. — А как к вам обычно обращаются? — дорогой мой друг, за папиросу хоть как назову, ты только скажи!       Рюро смотрел на него с минуту, а затем рассмеялся.       — Зови как тебе удобно, — растаял мужчина. — «Мистер» звучит слишком….       — Можно звать вас «дедушкой»? — так намного проще и тебе, и мне.       — Да, — немного растерянно выдал мужчина. Так к нему еще не обращались.       — Спасибо, дедушка Хироцу! — кажется, мужчину чуть перекосило, а в горле так и застряло «какой я тебе дед?!». Но во взгляде читалось и что-то теплое от детской непосредственности ребенка.       Ничего, привыкнешь. Нам с тобой еще работать и работать, может, в следующий раз он один понесет деду завтрак и сможет свистнуть пару сигарет? Конечно, воровать дело стыдное, но на войне все средства хороши. Лгать и притворяться еще хуже, но если он будет поступать иначе, то очень скоро похоронит план и свою голову.       — Чуя, почему ты обращаешься ко мне «мисс Харуно»?! — в разговор включилась и девушка, пытаясь говорить с укором и ставя руки на бока.       Милая, давай в очередь, а? Видишь, два джентльмена обмениваются взглядами и договариваются о цене за сигареты? Да и почему тебе так хочется, чтобы какой-то ребенок звал тебя по имени? Вот Накахара бы сейчас многое отдал, чтобы к нему обратились на «мистер», а не так, как обычно кличат детей. Но это уже его загоны.       — Потому что мисс Харуно — взрослая для «сестрицы», — отъ-е-би-тесь, — но молодая для «бабушки»!       — Как жестоко, Чуя! — Хироцу тихо рассмеялся на подобное заявление ребенка, самой девушке это тоже показалось забавным.       Вообще, Накахаре не было дела до обращения, но роль требовала обратного. К тому же, обращаясь к людям так по-родному, рыжему интуитивно становится спокойней. Спокойней, что он не один. А к Харуно он испытывал невыразимое уважение.       Наверняка Кирако не заметила, как они вдруг принялись вести одни из тех несерьезных семейных бесед. Рыжий и сам не заметил, но это было приятно? Да, определенно приятно. Некое затишье.       — Чуя, как же так? — поздно спохватилась Харуно. — Мы с тобой оставили ржаные лепешки! И!..       — Я принесу! — Накахара резво спрыгнул с кровати и прошмыгнул в дверь. Он тоже только об этом вспомнил — стоило быть повнимательней.       Хироцу еще долго смотрел на закрывшуюся дверь, прежде чем тихо, но серьезно произнести:       — Неужто нам за все страдания небеса ниспослали ангела, — голос Рюро звучал серьезно, статно, совсем не тот тембр, что ждут услышать от простого кучера.       — У меня на сердце неспокойно, Хироцу, — тихо пролепетала Харуно, так же не отрывая взгляда от двери. — Не место ему здесь, — Харуно звучала мягко, но уверенно. Замок переплетенных пальцев остановились у рта в немой молитве. — Погубит мальчика дом, зря госпожа Нана привезла его. Ох, как зря…       — Ну-ну, я так не считаю, дорогая Харуно, — мягко, но резко прервал Рюро собеседницу. — Ты только в глаза его взгляни. Харуно, так не смотрят дети, — мужчина повернулся лицом к собеседнице. — Его взгляд наполнен светом, теплом, но он недетский. Мальчика ниспослали небеса расплачиваться за грехи….       — Не говори так, Рюро! — Харуно тоже повернулась лицом к Хироцу. — Не смей говорить подобное! Никто не расплачивается за чужие грехи!       Мужчина ничего не ответил, лишь подхватил вилку и принялся поглощать завтрак.       — Вкусно, — сухо прокомментировал он.       — Мы с Чуей приготовили, — мягко пояснила девушка. — Я бы не стала класть паприку.       — Ты прямо вся светишься от этого ребенка, — Рюро вновь вернулся к теме. — Говорю, ниспослали мальчика небеса в награду за твои страдания, — он налил себе чай. — Это вот тебе здесь не место, Харуно. Тебя этот дом убивает, а ты только и рада. Кирако, — мужчина тоже обратился по имени, — ты молода, прекрасна и умна. Не стоит тебе здесь оставаться…       — Опять ты за свое, — начала было Кирако, но была остановлена.       — Да, снова, — Хироцу кивнул головой.        — Как же я вас с Кенджи могу оставить? — вопросила няня, сжимая складки платья. — Я не могу бросить мальчика….       — Опять ты со своим Осаму.       — А как я могу иначе? Он мне словно сын, — выпалила Харуно. — А его мать мне названая сестра!       — Кирако, я понимаю, ты его вырастила, — бросил мужчина, — вынянчила, выходила, но именно поэтому и должна понимать лучше меня — ребенок ненормален. Горо, будь он неладен, делает только хуже, а ты позволяешь себя утаскивать. Я знаю господина с пеленок, его гены, мальчишка повзрослеет…       — Рюро, прошу тебя, не говори больше! — Харуно более не могла слушать. — Дазай ни в чем не виноват, ты ошибаешься. Он прелестный мальчик, просто из-за отца он…       — Харуно…       — Я уже не знаю, что мне делать, — созналась девушка. — Он отдаляется и закрывается от меня, — она попыталась спокойно выдохнуть и улыбнутся. — Чуя моя — отдушина. Я уже прикипела к этому ребенку сердцем, потому не могу оставить его. Это слишком жестоко.       — Ты не знаешь мальчишку и месяца, — хмыкнул Хироцу, но про себя согласился. Ребенок обладает странной, притягивающей аурой. Мальчик пришелся и ему по сердцу. — Но я согласен с тобой. К тому же я более чем уверен, что он может помочь тебе.       — Он уже очень помогает мне, — улыбка Кирако наполнилась теплом и светом. — Чуя действительно хороший ребенок. Может, его и вправду послали небеса?       Хироцу ничего не ответил. Он уже сказал все, что хотел, но не спросил:       — Ключ у тебя?       — Да, как обычно, — уверенно кивнула Харуно.       — Не стоит, лучше верни его на пару дней на место, — посоветовал Рюро. — Сейчас риск тебе ни к чему. Просто спрячь детей и сама не высовывайся.       — Ты думаешь?..       — Нана — милейшая женщина, но полюбила не того, — Хироцу покачал головой. — Мне было велено подготовить экипаж. Кажется, Госпожа разобралась не со всеми делами в городе. Как бы не совпало все так, что Горо снова выйдет из себя или напьется. Теперь на нашей совести еще один ребенок. — мужчина потер виски. — Что же это делается?       Он не любил Осаму. Как бы ни старался, не мог прикипеть к ребенку сердцем, потому и сторонился. Что-то внутри останавливало и приводило в ужас и ненависть. Хироцу не мог сказать почему, ведь с его матерью они прекрасно ладили. Но и бросить пацана не мог, а вернее не мог бросить свою сердечную подругу, которая слишком привязалась к ребенку.       — Может, снова попробовать написать? — поинтересовалась девушка.       — Куда еще? Аристократии нет дела до писем экономки с захудалого поместья об издевательстве над бастардом. Тебя вновь проигнорируют, не желая марать руки и разбираться. Репутация Горо и так дурна, потому мы привлечем лишь больше мух.       — И то верно, — горько пролепетала девушка, поправляя съехавшие очки. — Почему мы не можем просто уехать? — Харуно прикрыла руками лицо и оперлась локтями на колени.       — Милая, дорогая моя подруга, — мужчина положил на плечо руку, — ты слишком чиста и мила. Может, тебе и правда стоит…       — Оставить детей? — Рюро подметил, что Кирако произнесла «детей», принимая Накахару за дорогого человека и воспитанника наравне с братом. — Нет, нет и нет, Рюро, я обещала ей, что позабочусь об Осаму…       — Но не в ущерб себе, — постарался воззвать к разуму мужчина. — Скоро сюда прибудут преподаватели, мы сможем…       — Почему же мы не можем уехать все вместе, Рюро? — Харуно была сильной, но даже сильным нужна поддержка.       — Кирако, даже не думай. Тебя вновь найдут, — обратился Хироцу к Харуно, успокаивающе водя по руке. — Горо хоть и ублюдок, но понимает ценность наследия, — похлопал по плечу. — А ты не железная, Харуно.       — И как я после слов моего друга смогу все бросить и сбежать? — печально усмехнулась Кирако.       — Легко. Кто не захочет принять на работу юную, — вновь подметил Рюро, — очаровательную девушку, которая прекрасно готовит?..       — Хватит, Хироцу, — устало рассмеялась Харуно отмахиваясь от слов рукой. — Не лей мне мед в уши. Кто недавно воротил нос от моей запеканки?       — Ну, — мужчина растерялся, — мы все совершаем ошибки, все грешим.       — По-твоему, класть морковку было грехом? — рассмеялась девушка.       — Страшным и ужасным, — принялся описывать Хироцу, как если бы это действительно имело значение. — В мое время тебя бы подвергли тысячелетней нотации за одну только мысль положить морковку в запеканку.       Кирако вновь прыснула в кулак со смеха, хоть сама и не могла понять, что именно ей показалось смешным.       — Можно? — вежливо постучался Накахара и просунул голову.       — А отчего же это нельзя? — поинтересовался Хироцу. — Принес лепешки?       — Просто я услышал смех и подумал, что могу помешать или что меня уличат в подслушивании, а подслушивать — нехорошо, — невинно пролепетал мальчик и поставил тарелки на стол. — Я еще захватил масла. Кажется, я сильно отвлек Мисс Харуно, когда мы собирались к вам.       — Спасибо, Чуя, — девушка и мужчина рядом от чего-то растаяли, а Накахара вновь очаровательно улыбнулся на похвалу. — Ты поступил правильно, когда постучал, это признак хорошего воспитания.       — Мама всегда говорила, что если двое взрослых разговаривают, то нужно неприметно дать о себе знать, иначе они могут подумать, что ты подслушивал и отдадут колдунье, — Чуя сам поражается тому, как легко даются эти слова. Конечно, не все здесь ложь, но капля детской непосредственности есть. — Потому что только грубые и непослушные дети «греют уши и суют носы не в свои дела», а таких детей нужно отдавать колдуньям!       — Чуя, — как сказать ребенку, что его мать как бы права, но немного перестаралась?       — Потому я всегда прикрываю уши, вот так, — Чуя расположил маленькие ладошки в районе ушей, чуть громче добавляя, — и стучу, а затем спрашиваю. Иначе меня отдадут колдунье и она сварит из меня суп!       — Чуя, — Кирако пришлось самостоятельно убрать руки с ушей, ибо мальчик «не слышал». Теперь ей стало и интересно, и страшно, что Нана могла ему налепетать в целях воспитания. — Мы не будем отдавать тебя колдунье, и никто из тебя супа не сварит.       — Правда? — Чуя постарался выглядеть максимально воодушевленно.       — Ага, — хмыкнул Рюро, прожевав лепешку. — У тебя кожа да кости, какой из тебя суп? Ни одна порядочная колдунья не то что сварить — даже замариновать не захочет. Свои же засмеют.       — Хироцу! — выпилила девушка. — Чуя, не слушай. Это он так шутит.       — А непорядочные? — о, дед, я тоже могу в это играть. — Им все равно?       — Хм… — мужчина не ожидал такого вопроса, — все колдуньи порядочные.       — Правда? — рыжий казался искренне заинтересованным, а затем сощурил глаза и приложил руку к подбородку, как бы думая. — Дедушка, вы, что же это получается, знаете многих колдуний?       Хироцу пару минут хлопал глазами, а затем улыбнулся:       — Конечно, — он гордо провел руками по небольшой бороде и усам. — Я ведь сам колдун! И если не будешь слушаться Мисс Харуно, то отдам тебя одной непорядочной колдунье! Ей как раз по вкусу рыжие мальчики!       — Мисс Харуно, я буду слушаться, только не отдавайте меня колдунье! — и Чуя по-детски уткнулся в няню, пока та грозила залившемуся тихим смехом мужчине. Её рука принялась успокаивать, гладя по волосам.       Накахара гадко улыбнулся в складки одежды.       Запомните, дети, «подслушивать — нехорошо» говорят только те, кто без совести стоит за дверью, внимая каждому слову. Это как «Дорогой, почему ты спрятал письмо? Ты мне изменяешь?!» Люди часто проецируют свои страхи на других и говорят обратные вещи в ужасе, что их уличат в правде. Не всегда, но часто.       И Чуя был этим самым «часто».