Две тысячи лет спустя

***

Постукивая пальцами биотической руки по обшарпанной поверхности деревянного стола, Эрвин смотрел на часы. На проезжающие мимо супер-кары, на уходящие в небо высотки, придавливающие к земле город и людей, что торопливо копошились на тротуарах. На ядовитые неоновые вывески, рекламирующие всякую всячину: от газировки до товаров для взрослых. В общем, занимал себя жвачкой для глаз и спасал от мозг праздного безделья и томительного ожидания. Все ещё иногда он сравнивал город из прошлой жизни с городом из этой. Не всегда в пользу последнего, но всё же в большинстве случаев. «По правде, сама жизнь не сильно изменилась. Только декорации к ней». Цифра на часах медленно приближалась к условленному времени, а того, кого он ждал, всё не было видно. Смит медленно выдохнул, осмотрелся по сторонам, кивком позволив неприветливой официантке повторить ему кофе. Не кофе, честно говоря, а так — вода, разбавленная чем-то ярко-выражено химозным: минус нынешнего века. Что-то натуральное найти проблемно, поэтому что именно ты ешь и пьешь иногда лучше не знать для собственного же душевного спокойствия. Замызганный образ кофейни у черта на куличиках вообще глаз не радовал. В Парадайз-сити было столько мест, которые подходили для встреч куда больше, чем эта богадельня. Но Эрвина занесло именно сюда. «Почему такая дыра? Ему не подходит это место от слова вообще. Неужели, что-то поменялось в этой жизни?» «Вряд ли». Хоть и, что таить собственных грехов, вторую жизнь Эрвин проводил чуть спокойней, чем первую. Здесь на войне побыть пришлось, но вернувшись, он решил не карабкаться по карьерной лестнице военного аппарата. Подумал, что насмотрелся того, как люди — и не только — убивают друг друга будучи еще в восемьсот сорок пятом году. Две тысячи восемьдесят пятый он собирался встретить мирно, без лишних приключений. И, желательно, с Леви. И последний пункт был самым сложным в его плане. Впрочем, если бы его эта проблема не мучала, он бы здесь сейчас и не сидел. Бытность простого копа, в которые после возвращения с войны приняли с распростёртыми объятиями, сначала его полностью устраивала. Доступ к материалам дел и базам данных полиции, казалось бы, должны были облегчать поиски Аккермана, который словно растворился в воздухе. Но потом выяснилось, что с чистой совестью и незапачканными руками в этом городе и в этой профессии работать у Эрвина не выйдет. А Леви то ли к криминальному миру отношения совсем не имел, то ли слишком хорошо прятался. И Эрвин из полиции ушел. «В той жизни мне хватило крови на руках». Тогда к нему и стали приходить во снах эпизоды из его прошлой жизни. Сначала он думал, что сходит с ума. Повторяющиеся сны, в которых титаны жрут людей, а люди убивают титанов, казались бредом, который можно было списать на посттравматическое стрессовое расстройство: а у кого его не было после возвращения из горячих точек? Именно в ней Эрвин и побыл, воюя за природные ресурсы какой-то бедной, богом забытой страны, которые постепенно с лица земли стирались, становясь частью огромных кибер-агломераций. Чем больше снов становилось, тем яснее в них прослеживались лица когда-то знакомых ему людей. И знал он их не по этой войне, нет. Чем целостнее картинка складывалась в единый сюжет, тем сложнее Эрвину верилось в нечаянные совпадения и игру собственного воображения. А потом он лишился руки в одном из налетов: сам баловался заказами, хоть обычно и не пыльными. Скорее был частным детективом, чем наемником в полном смысле слова. В этот раз он искал пропавшую дочь одного из богачей корпорации. Папаша был уверен, что её похитила уличная банда, и Эрвин пришел по указанному адресу. И тут нарвался на наркомана с тесаком, утащенным откуда-то вместо оружия. Девочку нашел, но убегал, отстреливаясь. Едва успел запрыгнуть вместе с ней в машину: ему просто повезло, что все в этом притоне были обдолбаны, поэтому медлительны и оказывать сопротивление толком не способны. Вместе с фантомными болями в области руки начала возвращаться к нему и память. Потом, скопив денег, он поставил хороший протез. Парня, который ходил к одному с ним риперу звали Майк. Его мучали те же сны, как выяснилось потом, когда их отношения перешли из разряда «поболтать в очереди на свой приём» к «сходить в бар в пятницу вечером». Его лицо Эрвин тоже несколько раз в своих ночных видениях замечал. Потом Эрвин вспомнил. Майк тоже. Они продолжали видеться каждую пятницу, делились новостями. Эрвин рассказал ему все события, до который в прошлой жизни Майк не дожил. Майк поделился тем, что успел узнать в этой от других. Но, как оказалась, Майк тоже не встречал его. Он знал Ханджи, которая тоже была рипером, но в другом районе. Ездить к ней за имплантами было бы дорого: не то, чтобы денег у Эрвина было мало, но и куры не клевали. А Ханджи в этом плане была одной из лучших специалистов города, и ценники у неё были соответствующие. Дружеский визит Эрвин ей всё же нанес, они обменялись контактами. Эрвин чувствовал, будто возвращается к нему какая-то потерянная частичка его самого. Майк также видел Найла и Мари: в этом мире они тоже были женаты. Майк свёл их с Эрвином, и Найл встретил его, как старого друга, а Мари обняла его так, словно воссоединилась с давно потерянным братом. Они тоже помнили всё о прошлой жизни. О том, как Эрвин умер. Было так странно, когда они заговорили об этом. Хорошо, что быстро поняли насколько эта тема для Эрвина некомфортна и сменили её. При виде Мари ничто почти не шевельнулось в сердце Эрвина: какой-то отголосок чувств вспыхнул, но быстро погаснул. Приятная ностальгия, зуд просыпающихся воспоминаний, не более. Его сердце болело не по ней. Но ни Найл, ни Мария не видели Леви. Петру, Олуо, Моблита, который даже в этой жизни к Ханджи дышал неровно, но все никак не мог заинтересовать ее больше исследований модификаций человеческого тела. Но не Леви. Эрвину начинало казаться, что поиски могут и не увенчаться успехом. Не все в этой жизни было так же, как в прошлой. Многие полностью сменили род деятельности, свои привычки. Занимались тем, чем в их прошлую бытность никогда бы не стали: Ханджи и ту, судя по наводкам Найла, крышевала одна из уличных банд, зато давала полную свободу для действий и не совсем легальных исследований. Но он же снова потерял руку: совпадение или закономерность? И отец его снова умер. Теперь позже, правда: с войны Эрвин вернулся на отцовскую могилу, получил уведомление о том, что «застрелен очередным мелким вором, ничего необычного, вот тут распишитесь, мистер Смит. вам понадобится место в колумбарии?». Тогда почему не встретил до сих пор Леви? Это должно было случиться лет семь назад, если пошло бы по законам первой вселенной. Если так, то неужели он, Эрвин, снова умрет молодым? Тогда лучше и Леви не искать, так как осталось ему не то, что бы долго. Но очень хотелось его найти. Правда, хотелось. Снова заглянуть в знакомые глаза. Узнать, как они смотрят на новый мир, и какое место Леви в нём занял. По крайней мере, в этом мире потеря руки не была такой уж проблемой. Подобные вещи запросто заменялись здесь другими. Но ничто не могло залатать образовавшуюся дыру в груди Эрвина. Многое в этом городе было по-другому: человеческое тело вообще можно было изменять и совершенствовать как угодно за счет плодов прогресса, который шагнул очень далеко вперед. Лошадей заменили удобные железные машины, появилось электричество, водопровод, технологии, о которых раньше даже в фантастических книжках читать не приходилось. Но человеческая жизнь и тут все ещё ценилась не больше пыли на тротуаре. В прошлой жизни мир ненавидел Элдийцев, потому что те были титанами, монстрами. В этой же были другие монстры: корпорации, подминающие под себя всё и вся, и диктующие законы остальной вселенной. Тоже своего рода гиганты, только с ними никто не боролся, в отличие от титанов их первой жизни: дело это было ещё более гиблое. У них было слишком много власти и денег, чтобы кто-то смел поднимать против них голову. Появлялись то тут, то там единичные террористические группировки, борющиеся то ли против гнёта корпораций, то ли за всеобщую анархию — как было забавно услышать по новостям об очередном налёте на главу одной из корп. Имя Эрен Йегер, которое колыхнулось в памяти еще одним ярким пятном. Но в основном все мирились с положением, понимая, что иначе власть их просто растопчет. Были наслышаны. Эрвин и сам в полиции такого насмотрелся: большинство копов предпочитали взять деньги от крупной шишки и молчать. У кого деньги и связи, тот владел в этом мире всем. Военные машины еще решали многое. Повоевав за освобождение их великой страны, Эрвин это понял. И то, что война никогда не меняется, что она всегда одинакова, тоже. Какой бы праведной причиной она не прикрывалась. В этой жизни он был бы рад, если бы не имел к ней вообще никакого отношения больше. Даже новости о ней пролистывал и не слушал. Хватит. Эту жизнь он проживёт так, как захочет, а не из чувства высшего долга. Кроме того, бороться с системой Эрвину теперь не очень хотелось. Была цель другая. Не то, что бы важней, да и гораздо более эгоистичней, но для него приоритетней чего-либо. Он отхлебнул еще кофе, посмотрев на вошедшего в кафе мужчину. Никакого сходства с Леви. Всё еще было странно думать о том, почему до сих пор он не встретил Аккермана. Тот период жизни, когда это должно было произойти, уже давно прошел. Неужели к нему память не вернулась и все поиски Эрвина односторонние? Были причины полагать так. Иначе почему человек, с которым он захотел встретиться, выбрал это грязное богом забытое место, а не «Посмертие»? Всё уважающие себя наёмники выбирали именно тот клуб. Судя по информации, которую Найл достал через связи в своей корпорации — да, в этой жизни он тоже был на «другой» стороне, зато имел хорошие деньги — Леви был на хорошем счету. За абы какие дела не брался, работу делал вовремя. С заказчиком встречался всегда лично, что упростило Эрвину работу: искать предлог для встречи даже не пришлось. Посулил хороший чек за непыльную работу. И готово, смс о встрече выслали сразу же, как он представился «другом того самого Дока, у которого есть одна небольшая проблема, которую только ты можешь помочь мне решить». Проблемы никакой, естественно не было. Эрвин просто хотел поговорить с Леви. Выяснить, что тот помнит, да и помнит ли вообще. Щепка с «брейндансом», которую он собирался ему подсунуть в случае, если всё-таки не помнит, грела нагрудный карман жилета из кожзама Эрвина. На неё он записал свои воспоминания — те, которые были достаточно сильными, на его взгляд. Он из них целую картотеку дома составил: Армин был хорошим техником, а встретились они достаточно давно, чтобы тот смог помочь с этой задачей. Если всё пойдёт по плану, он даст Леви посмотреть все записи. Если не пойдет… «Об этом лучше не пока не думать». Время шло, хотелось спать — сказывалась бессонная ночь и откровенно плохое питание, нервы шалили всё сильнее. Опаздывать было не в стиле Леви, что снова настораживало. Он точно того человека ждет? Отдавшись сладкой дрёме, которую, отчего-то никто не решал прерывать даже попыткой его ограбить, Эрвин не заметил, как на противоположную сторону диванчика в какой-то момент упал человек, выжидательно глянув на Эрвина. — Смит? — знакомый голос прошелся сладкой музыкой по ушам. — Он самый, — тело напряглось, сон моментально отступил. «Поехало». Одет был Леви все так же с иголочки: просто, аккуратно и со вкусом. В выборе спокойных темных тонов себе не изменял. Даже стригся так же. И так же подозрительно сдвигал брови. При виде незнакомцев. — Я по делу, — сказал он то, что Эрвин и так знал. — Ну, что там у тебя? Так сразу к делу? Судя по глазам, в которых не было ни намека на узнавание и искорки тепла, с которой Леви всегда смотрел на него в прошлой жизни, придется переходить к плану «Б». — Вставляй «щепку», — сказал Эрвин, достал заготовленную флешку и протянул её Леви. Найл сказал, что этим никого не удивишь, да и сам Эрвин при возможности пользовался таким методом получения информации от своих клиентов: больше деталей заметишь, на которые даже сами заказчики внимания не обратят. Он скопил себе на хороший порт, хоть это и было сложновато. Леви окинул его презрительным взглядом и фыркнул, чем заставил немного напрячься. — Импланты, — скептично протянул он. — Люди скоро разучатся разговаривать ртом. Ну, вот. Теперь он узнает его. Всё тот же Леви: бухтящий, сетующий на мелочи. «А меня не узнающий». — Не любишь импланты? — спокойно поинтересовался Эрвин, поиграв флешкой в руке: то ли неосознанный нервный тик, то ли попытка завязать разговор с Леви, которых ему так не хватало. Противников кибернетизации было достаточно, так что он бы не сильно удивился, будь Леви одним из них. — Предпочитаю полагаться на собственное тело и память, — кратко ответил Леви. — Хотел бы я, — Эрвин кивнул на механическую руку. Леви немного стушевался, тряхнул челкой. — Зато удобно заменять, знаешь ли, — попытался он сгладить неловкость шуткой. По холоду на лице Леви понял — не получилось. — Порта для щепки тоже нет? — спросил Эрвин, приняв молчание Леви за то, что сам он к чудесам прогресса не прибегает. К счастью для исполнения его безупречного плана, он ошибся. Леви вздохнул. Достал «обруч». Протянул руку к Эрвину. Тот молча вложил ему в ладонь флешку с предвкушением. С щелчком Леви вставил её в аппарат, приладил «обруч» ко лбу. — Смотри внимательно, ничего не упусти. Меньше разжевывать придется, — сказал Эрвин. — Знаю я, — огрызнулся Леви. — В чем суть контракта-то? Эрвин не сразу понял, какого контракта, поэтому ложь, спланированную заранее на случай, если Аккерман будет пышить недоверием и придётся немного поиграть в «заказчик-наёмник», вытащил из памяти не сразу. — Комната, которую нужно будет обчистить. Охранных систем много, файлы очень… личные. Я был там сам, но давно. Многое могло измениться. Будь внимателен. — Окей, — расслабившись на диване, Леви собирался погрузиться в запись, но встретился с недоверием, исходящим от Эрвина. Молча, одним взглядом задал ему вопрос: как умел когда-то. — Ты собираешься смотреть это… прямо тут? — уточнил Эрвин. Он-то рассчитывал, что такие детали, пусть и несуществующего дела вообще, лучше обсуждать более уединенно и без лишних глаз. — Да, — невозмутимо отреагировал Леви. — Здесь меня все знают, а бариста вообще моя подельница. Она изучала тебя, пока ты сидел здесь и дожидался меня, если ты не понял. Только когда мы убедились, что слежки за тобой нет и ничего лишнего ты с собой не протащил, я и пришел. «Вот как». — Хороший подход, — похвалил Эрвин. — А то. Иначе бы давно подохли в этом городочке, — фыркнул Леви. — Ну, приятного просмотра мне. Готовься пока отвечать на мои вопросы, а их, уверен, будет немало. — Понял, Леви. — Как ты меня, прости, назвал? — Не бери в голову. — Потом это обсудим. Оптические импланты Леви загорелись ярко-голубым — на своё тело он полагаться привык — он обмяк на кресле, внимательно всматриваясь в картинку. Для знакомства с их прошлым Эрвин выбрал не самую лучшую, может, с моральной точки зрения, но самую сильную в плане эмоций запись: Шиганшина. Обрезал её он на моменте, где сидел на ящиках, и где Леви буквально посылал его на смерть — точнее, отпускал умереть. Воспоминание, от которого у Эрвина, лично, мурашки по спине всегда пробегали: он просто знал, что ждало его дальше, а дальше было только хуже. Эмоциональный канал записи он просил Армина не чистить: пусть всё соответствует действительности. Может это поможет зацепить какую-то струнку в воспоминаниях Леви. Если это не поможет, то Эрвин не знает, что ещё. Только один раз во время просмотра Леви издал тихое «какого?», но запись не остановил, вопросов не задал. Смит предпочел думать, что знак это хороший. Значит, что-то выплыло на поверхность? «Скажи, что выплыло. Я очень расстроюсь, если нет. Словами и ртом это не объяснить». Запись закончилась, голубой свет в радужках Леви сменился привычно-родным карим. Напряженно он снял приспособление, отложил на стол, не спуская с него глаз. Оперся подбородком на сложенные под ним руки. Поднял взгляд на Эрвина: выражение немого укора. «Вспомнил?» — Значит, не заказ ты хотел обсуждать, — протянул он, осознав. — Так бы сразу и сказал. К чему весь этот цирк? — А ты бы поверил, если бы я сказал тебе правду? — заискивающе спросил Эрвин. Гнетущее молчание. Вздох. — Может и поверил бы. — «Может»? Я не мог рисковать. Слишком долго тебя искал, — Эрвин выпрямился, попытавшись расслабиться. Чуть грустно улыбнувшись, добавил: — И помнил, каким ты можешь быть недоверчивым. Леви же расслабил плечи — Эрвин подумал, что это хороший знак. Стал излучать более спокойною ауру. — Так что это было? — негромко спросил он, потерянным взглядом глядя перед собой: словно снова запись прокручивал. — А ты как думаешь? Леви покрутил в руках флешку, точно воскрешая в воображении недавно виденные картины. Анализировал. — Картинка сочная, трек эмоций либо сделан мастером, либо списан с чьих-то настоящих воспоминаний. Выглядят они крайне бредово, как в плохом блокбастере. Но что интересней всего — там есть я, — проговаривал вслух Леви. — А я не помню, чтобы у меня такие были. — Это мои, — подтвердил Эрвин, успокаивая забившееся глупой птицей в груди сердце: да с чего он взял вообще, что если покажет Леви пару «мультиков», то это поможет тому что-то вспомнить. — А у тебя никогда не всплывало никогда ничего подобного в памяти? — Мне снился однажды похожий сон, — словно нехотя признался Леви. — Это не сон. Леви немного помолчал. — Изабель говорит, что мы были знакомы в прошлой жизни, — продолжал он откровения. — Я всегда считал, что она чокнутая или просто так поэтично отзывается о нашей дружбе. — Тогда я ещё один чокнутый поэт, — вздохнул Эрвин. Леви сощурил глаза, глядя в лицо Эрвину. — А с тобой кем мы были? «Ну, кем мы были, Леви, ты как думаешь?» — А есть ли смысл это выяснять, теперь думаю я, — прикончив свой остывший — мерзко — кофе, Эрвин в сердцах поставил кружку на стол. Мысленно вздрогнул. Почувствовал себя круглым идиотом. — А если не было бы, ты бы сюда разве пришел? — заметил Леви. «В точку». «Больно». — Пока он есть только для меня, — Эрвин выдохнул, ловя взгляд Леви своим. В нём светились огоньки заинтересованности, скептицизм полностью пропал. — У меня и правда есть какое-то ощущение, будто мы давно знакомы, — протянул он. — Я словно знаю все твои привычки. Даже то, как ты кружкой по столу ударил, показалось мне знакомым жестом. Молчание. На обочину въехал какой-то придурок на мотоцикле. Впечатался в ограждение, громко сматерился. Показал фак зевакам, остановившимся глянуть на происшествие. На минуту Эрвин и Леви смотрели на мотоциклиста, не зная, что сказать. — У тебя есть еще такие записи? — спросил наконец Леви. — Есть, — ответил Эрвин. — Не с собой, но есть. — Тогда запиши мой номер. Оторопев, Эрвин лишь послушно внес Леви в список контактов. — Если ты не против, то позвоню тебе на днях. Заеду, возьму посмотреть: что отдашь, естественно. А там уже будем видеть. От сердца Эрвина немного отлегло. Затеплилась какая-то надежда: может, слишком рано. Но кто мог ему после стольких поисков запретить? — Хорошо, — согласно кивнул он. — Я не требую от тебя немедленных решений. — Спасибо. Встав с насиженного места, Эрвин пошел к выходу. Тыкнул кнопку вызова машины: пусть едет пока — все равно далековато отсюда оставил. А пока успеет покурить, немного нервы привести в порядок. — Ты так и не ответил, кем мы были, — заметил Леви. Как нож в спину кинул. Эрвин остановился. Напрягся. «Сказать правду? Соврать? Зачем. Потом он посмотрит записи и всё равно всё поймёт». — Не знаю, что ответить на этот вопрос, — пожал Эрвин плечами, кинув на него взгляд, обернувшись. — В той бы жизни ты сказал, что я был для тебя всем. Леви оторопел. Опустил взгляд на столешницу, задумчиво ковыряя ногтем флешку в руке. — А ты бы что сказал? — осторожно спросил он. Эрвин шумно выпустил из лёгких воздух. Щелкнуло уведомление, что машина ждёт его на месте. — А я сказал бы о тебе тоже самое.