“Я напишу тебе письмо В нём будет ровно 20 слов О том, что я пишу назло О том, как нам не повезло Но повезло…”
«Я пишу тебе письмо. В нем вряд ли наберется больше двадцати слов. Я пишу это назло тебе и себе, о том, как нам не повезло. Именно так я сказал сегодня врачу. Или может быть нам повезло? Но. Но мы упустили момент. Мы все проебали, Рома. Или нет? Я так запутался, я так устал. Я хожу к мозгоправу, представляешь? Все настолько плохо. Ты бы сейчас посмеялся. Только вот я так давно этого не слышал. И знаешь. Жди меня. Когда-нибудь я приеду, например этой осенью, или осенью лет через десять, когда мы будем грустными и не окольцованными. Когда не будет стереотипов, моей работы, твоего отсутствия. Рома. Я люблю тебя, Рома. И я не знаю что делать с этим сейчас».
На следующий день его ловит Волков, удивляется тому, какой Ваня дёрганный и нервный. Тот лишь отмахивается от всех вопросов предлагает поговорить об эфирах. А сам думает: «Не помогло. Это чертово письмо не помогло, эта психотерапия не помогает, ничего не помогает». А самое обидное и такое логичное осознание вдруг добивает болью — он ведь в Европе. Еще ближе к Рубанову, но кажется, что еще дальше. Даже дальше, чем после того самого разговора. Они договаривались больше не переписываться после одного глупого (но такого важного, да, Ваня?) поцелуя. Как раз перед отъездом Ромы. Жданов просто надеялся, что тот тоже чувствует слишком много к Ване. Это было очевидно многим вокруг, да и им самим. Ваня сгорает от этих мыслей, ведь сейчас ничего не понятно. И не станет понятно в ближайшем будущем.“Я протяну свою ладонь Мы оба будем без колец По мне откроется огонь Я твой билет в один конец Один конец.”
— Я изменил жене. — С мужчиной? — Как вы догадались? — Это было не слишком сложно, Иван, — добродушно улыбается психотерапевт. — Полегчало? — Немного. Я и раньше изменял, ну, с женщинами, только впервые я это все осознал что ли… понимаете? — Да. Он сгорает сам и тянет на дно брак. Как этот огонь сочетается с глубиной в которую он тянет всю свою жизнь — непонятно. Или впервые до страшного так понятно.“Жди меня, мы когда-нибудь встретимся, заново Жди меня, обреченно и, может быть, радостно Жди меня, в этом городе солнце как станция Как бы не сгореть мне, только бы успеть”