Все мы - трусы

      Выходной прошёл отлично: джонины Конохи вместе со своими парами собрались в квартире Умино Ируки, устроившего весьма тёплый приём. Вместе с Ямато они заранее подготовили не только стол, но и пару дополнительных спальных мест на всякий случай. Гости же принесли выпивку и разнообразные закуски. Попивая саке, лакомясь, беседуя, смеясь, джонины просидели в гостях до поздней ночи. Понемногу шум веселья стал стихать: кто-то засыпал, кто-то пьянел, кто-то уставал. Когда общий гвалт стих, настало время совсем других разговоров – тех самых, задушевных, которые начинались после буйного веселья.       - Посуди сам, Тензо, - произнëс Какаши тихо, чтобы не разбудить задремавшего у его плеча элитного учителя. - На самом деле, все мы - трусы.       Ямато удивлëнно моргнул. Ирука звенел на кухне посудой в мойке, Котецу и Изумо уснули вместе на узком футоне, сцепившись в какой-то многоруко-многоногий узел, Ибики с Аобой курили на балконе, а Райдо присматривал за тем, чтобы перебравший с саке Генма не рухнул головой в унитаз. Они с Какаши остались одни, и тот, очевидно, лишь поэтому позволил себе так откровенничать.       - О чём вы, сенпай? - спросил он, внимательно глядя на чуть захмелевшего Какаши, обнимающего Эбису.       Тот тихо, как-то совсем невесело усмехнулся и мельком глянул на тëмную макушку у своего лица.       - У всех нас общие страхи. И мы сделаем всё, абсолютно всё, лишь бы никогда не оказаться с этими страхами лицом к лицу. Для этого остервенело тренируемся, уничтожаем врагов и даже спим с оружием под подушкой. Знаешь, что это за страхи, Тензо? Какаши посмотрел на товарища так, что тот ощутил мерзкие ледяные мурашки, пробежавшие по спине. Раньше, чем он успел кивнуть сенпаю, тот сам ответил на свой вопрос:       - Увидеть имя того, кто дорог, на могильном камне.       Сердце сжалось, словно схваченное лапой самого Шинигами, и Ямато прерывисто выдохнул, после чего на миг закрыл глаза, чтобы перевести дух, но просчитался – сейчас, после немалого количества выпитого саке, сознание преподнесло ему настолько яркую и страшную картину, что стало тяжело дышать: лежащий в неестественной позе Ирука, кровь, пропитывающая его форменный жилет, кунаи и сюрикены, торчащие из тела, и пустые глаза, устремлëнные в никуда.       Стало страшно.       - Мы ведь именно поэтому всё это делаем, - продолжил Какаши и пояснил. – Хватаемся на эти ниточки счастья, покоя, заботы. Сбиваемся в пары. Посмотри на нас. Наши руки в крови по плечи, но здесь, рядом с теми, кому доверяем, мы играем в романтичных дураков: готовим завтраки в постель, делаем какие-то глупые сюрпризы, дарим бесполезные, но приятные подарки. Не аптечки, не оружие, а цветы и конфеты. Это – удел простых людей, а не элитных ниндзя. Но…       - Это делает нас счастливее, - закончил за него Ямато, медленно кивнув. –Даёт понять, что мы – не просто инструменты, а живые люди, которых ждут дома…       - Которым делают подарки.       - Которых обнимают по утрам.       - Которым доверяют полностью.       - Которые достойны любви.       - Которые являются частью чьего-то сердца.       Какаши чуть улыбнулся товарищу. Тот ответил тем же и, поднявшись из-за стола, направился на кухню, где хозяйничал Ирука: засучив рукава и надев фартук, мыл посуду. Было в нём что-то непередаваемо очаровательное, когда он занимался чем-то настолько простым, бытовым. Ему это шло – шло куда больше, чем рисковать собой в бою с сильными противниками, жаждущими твоей смерти.       Тело действовало само собой. Ямато подошёл к нему сзади и крепко обнял, приникнув к его спине своим телом и ткнувшись носом в его волосы, пахнущие горьковатым травяным шампунем. Ирука лишь улыбнулся, ощущая это привычное тепло.       - Какаши-сан за стенкой, Ямато, - негромко напомнил он, продолжая мыть пиалы. Тот тихо усмехнулся и крепче обнял его.       - Я не за этим, - сказал Ямато тихо, прикрыв глаза. – Просто… захотелось обнять. Обнять и… никогда больше не отпускать.       Ирука тихо хохотнул и погладил мокрой рукой его запястье.       - Что на тебя нашло? Ты пьян?       - Нет. Вернее, да, но дело не в этом…       Ямато слегка смутился.       - Просто… хочу, чтобы ты знал – я всегда буду тебя защищать… и никогда не оставлю…       Ирука услышал, как едва различимо изменился его голос, и это его встревожило. Он выключил воду и повернулся к Ямато лицом, внимательно посмотрев на него.       - Что такое, Ямато? – спросил он тихо. – Ты… напуган?       Мужчина тихо выдохнул.       - Ты прав, - сказал он, опустив голову. – Я боюсь. Боюсь снова остаться в одиночестве. Боюсь… потерять тебя, Ирука.       Лицо учителя смягчилось. Он осторожно обнял Ямато за шею и коснулся губами его губ.       - Не бойся, - шепнул он. – Ведь… всё хорошо, так? И всё будет так же хорошо.       Ирука чуть отдалился от лица Ямато и улыбнулся ему.       - Я буду просыпаться рано утром, тихо вставать, чтобы тебя не разбудить, заваривать нам чай, жарить оладьи, чтобы ты мог позавтракать, уходить на работу, зная, что ты проснулся ещё тогда, когда я тщетно пытался тебя не разбудить, но не подал вида, чтобы не отвлекать меня от утренних дел. В течение дня, если ты в деревне, я буду замечать тебя где-нибудь в укромных местечках, наблюдающим за мной. А если ты на миссии, то я приду домой и обнаружу какой-нибудь сюрприз от тебя, в котором обязательно будет записка с обещанием скорее вернуться. Вечером мы будем встречаться здесь, дома, обсуждать прошедший день, вместе готовить ужин, вместе мыться, а потом – вместе ложиться спать… Ну, или не сразу спать… Ночью ты будешь храпеть, а я – пинать тебя во сне и перетягивать одеяло. И что бы ни случилось в деревне или за её пределами, но здесь, в нашей квартире, нам будет спокойно.       Его ещё прохладная и влажная после мытья посуды ладонь легла на щёку Ямато. Подушечка большого пальца мягко стёрла с его скулы горячую каплю. Мужчина сглотнул и вновь крепко прижал учителя к себе, зажмурившись. Тот тоже прикрыл глаза и положил ладони ему на спину, приникнув щекой к его плечу.       - Не бойся, - шепнул он так, чтобы слышал лишь Ямато. – Я не оставлю тебя. Обещаю. И… ты обещай то же…       Ямато уверенно кивнул, понемногу расслабляясь. На сердце рядом с Ирукой становилось легче. Он мягко погладил его спину и поцеловал в макушку.       - Обещаю…       ***       Когда Ямато ушёл, Какаши чуть изменил положение тела и постарался было аккуратно переложить голову спящего Эбису себе на колени, но тот, чуть сморщившись, проснулся.       - Мх… Сколько я проспал?.. Шея ноет…       Какаши лишь тихо усмехнулся.       - Не так долго, как кажется. Решил тебя не будить.       Эбису нахмурился, потирая шею.       - И зря. Теперь тебе придётся разминать мою шею.       - Хорошо, - просто ответил Какаши и дурашливо улыбнулся, заставив Эбису тяжко выдохнуть. Не мог он злиться, глядя на эту улыбку. Лишь чуть боднул Какаши лбом в висок, усмехнувшись.       - Не пора ли домой? – спросил он, чувствуя исходящий от волос Копирующего прохладный запах ментола. Тот кивнул в ответ.       - Пора. Не будем смущать хозяев дома.       Эбису удивлённо моргнул.       - Смущать? Чем ты собрался их смущать?       Какаши же вдруг лукаво сощурился.       - Чем «чем»? Буду тебя разминать…       Не дав сенсею и опомниться, он подхватил его на руки и выскочил в приоткрытое окно, невесть как не выломав его. Несколько мгновений – слишком мало, чтобы осознать происходящее – и они уже в квартире Какаши, тёмной и прохладной в это время. Но прохлада даже не успела коснуться тела Эбису – жаркий поцелуй согрел его раньше. А дальше – круговорот стонов, ласк, жадных прикосновений и сбивчивого страстного шёпота, иногда переходящего в рык:       - Не отпущу…       - Мой…       - Весь – мой…       Эбису и подумать прежде не мог, что вечно флегматичный Копирующий ниндзя может быть таким горячим. Лёжа рядом с ним и не ощущая больше ни опьянения, ни дискомфорта в шее, сенсей пусто смотрел в потолок. Тело было лёгким и непослушным, а мысли слегка путались. Пока он пытался их «распутать», Какаши успел уснуть – быстро, как и всегда после близости и саке. Эбису медленно повернул к нему лицо и осторожно приник кончиком носа к его носу, прикрыв глаза. Мимолётный, осторожный жест внушил ему умиротворение. Рой мыслей улёгся, теперь в голове был лишь он.       Какаши…       Уходящий на самые сложные и опасные миссии, принимающий бой с сильнейшими противниками, выкладывающийся на полную даже во вред себе, а после – виновато улыбающийся ему, Эбису, с больничной койки, весь в бинтах и ссадинах.       Идиот…       Сенсей приоткрыл глаза и, глядя в лицо Какаши, аккуратно убрал с него волосы.       Спит. Мирно, не мучаясь кошмарами, не сжимая лежащий под подушкой кунай. Лицо спокойное, умиротворённое, дыхание ровное.       В горле Эбису вдруг сжался ком. Вспомнилось совсем другое лицо Какаши – белое, как полотно, с ранами и ссадинами, кровью на лбу, безжизненное и страшное… Он едва не оставил его, приняв бой с одним из тел Пейна.       Если бы не Наруто, то сейчас Эбису лежал бы здесь один, в пустой холодной квартире, от которой, как замечал Какаши, прежде «веяло духом одинокого девственника», и каждую субботу проводил бы на кладбище, кляня себя за то, что в нужный момент его не было рядом.       Стало страшно, и Эбису закусил губу, снова зажмурившись. Сделал несколько глубоких вдохов и, совладав с собой, открыл глаза.       Сейчас всё в порядке. Какаши здесь, рядом, тёплый и умиротворённый. Во сне он начнёт стягивать с Эбису одеяло, утром станет приставать, не оставляя времени на нормальный завтрак, днём они будут заниматься работой, а вечером после ужина развалятся на кровати и будут спокойно читать «Ичу», то и дело отвлекаясь на поцелуи и мимолётные ласки, как влюблённые дураки.       Сенсей чуть улыбнулся. Так продолжалось изо дня в день, и эта стабильность внушала покой. Какаши не просто стал частью его прежде серой повседневности, но и внёс в неё обилие новых красок. С ним Эбису ощутил жизнь по-новому, и теперь он не был готов лишиться этих ощущений.       Сенсей крепче приник к Какаши.       Да, он был слабее знаменитого Копирующего ниндзя, но знал, что теперь, сблизившись, в случае опасности стремглав бросится ему на помощь, станет защищать, невзирая ни на что, драться насмерть с любым врагом.       Уж лучше умереть, защищая того, кто даёт вкус к жизни, чем снова вернуться к серости, которой теперь, познав иное, Эбису безумно боялся.       ***       Ночь выдалась ясной и свежей, и уходить с балкона совсем не хотелось. Ибики и Аоба, неспешно потягивая табачный дым, смотрели то на спящую Коноху, то на небо с бесчисленным множеством звёзд и красивым, как на картинке, полумесяцем.       - Даже жаль, что шиноби не к лицу стихи про луну слагать, - хмыкнул Ибики, зажав в зубах сигарету и сложив руки на балконной перегородке, на что Аоба только усмехнулся.       - С чего бы? Луна принадлежит всем, каждый из нас имеет право на неё выть, - сказал он, глянув на Ибики. – Хочешь сочинять стихи – сочиняй. Только, став известным поэтом, мне книжку подписать не забудь как идейному вдохновителю.       Ибики с усмешкой посмотрел на него в ответ.       - Почему «как вдохновителю»? – спросил он. – Ты будешь моей музой. Гляжу на тебя – строки так и приходят в голову:       Ночь тиха и томна, звёздочки блестят,       У Аобы белый, словно месяц, зад.       Сенсор прыснул от смеха, едва не выронив сигарету.       - Слишком романтично, Ибики! У меня из носа сейчас розовые сопли пойдут.       - А я только начал, - хмыкнул Ибики и, притянув к себе Аобу, начал озвучивать приходящие в голову строчки:       - Зад Аобы белый вижу я во снах,       Воздух ночи свежий шелестит в лесах.       Не сдержавшись, Аоба хохотнул, а Ибики всё продолжал:       - Свет луны проходит сквозь окно в наш дом,       Мы сегодня ночью здесь с тобой вдвоём.       Курим, спим, смеёмся, смотрим на луну,       Обсуждаем вместе старую войну.       О работе спорим, за столом сидим,       Без тебя я в доме как совсем один.       Без тебя нет ночи, нет ни звёзд, ни сна,       Без тебя в округе лишь сплошная тьма.       Боль, стенанья, скука, серость, холод, кровь,       Не хочу тонуть я в этих топях вновь.       Ты мне в этих топях не даёшь тонуть,       И с тобой в объятьях я могу уснуть,       Спать всю ночь спокойно, без кошмарных снов,       Ты – мой яркий месяц среди облаков…       Чем больше Ибики говорил, тем сильнее менялся в лице Аоба. Началось всё это как шутка, но теперь, когда голос дознавателя стал тише, речь – медленнее, а объятия – теплее, сенсор ушам поверить не мог.       Ибики… сочинял стихи? Ему?       Это любого выбило бы из колеи, и Аоба, который уже успел узнать, каким нежным может быть Ибики наедине, - не исключение. Из глупой шутки его стихосложение превратилось в… признание?       Да, это было оно. Ибики признавал важность Аобы для него. Это явно стоило ему немалых усилий. Момент был очень интимным, доверительным, решиться на подобное мастеру дознания, имеющему в широких кругах славу садиста, было непросто.       Аоба неловко улыбнулся, глядя в исполосованное шрамами лицо.       - Форма кривовата, но… содержание мне нравится, - сказал он и, чуть вытянувшись, коснулся губ Ибики своими. – Но на твоём месте я бы никому такое творение не показывал. Оставь его мне, ладно? А то твоя карьера поэта загнётся, не начавшись…       Дознаватель и сам не сдержал улыбку.       - Уговорил, - сказал он тихо. Его ладони чуть вспотели, сердце в груди взволнованно билось – никто не мог предугадать реакцию Аобы на такие внезапные и неловкие откровения. Но… Ибики хотелось с ним этим поделиться. Хотелось, чтобы он знал, насколько важен ему. Что его поддержка, непосредственность, способность вовремя вклинить шутку и разрядить ситуацию были нужны ему, как свежий воздух.       Жизнь с Аобой стала куда ярче. В ней стало больше улыбок, смеха, искренности. И сама возможность того, что прежняя жизнь, в которой были лишь крики допрашиваемых, холод подземелья, запахи крови и плесени, могла вернуться, его пугала.       Пугала куда больше пыток и смерти.       - Аоба… - хотел было что-то сказать дознаватель, но тот вдруг снова прервал его поцелуем.       - Я понял, Ибики, - тихо сказал он, улыбнувшись шире. Собственное сердце забилось куда чаще, в животе что-то приятно затрепетало. – Я понял тебя…       От Ибики пахло табаком и немного потом – благодаря ему Аобе эта смесь стала по-настоящему нравиться. Обилие собственных эмоций и этот запах сливались в томящее возбуждение, и ни сил, ни желания противиться ему не было.       - Домой? – пылко выдохнул сенсор после очередного горячего поцелуя, не в силах убрать с лица улыбку. Ибики в ответ кивнул, глядя на него. Его собственные глаза блестели, излучая искреннее тепло.       - Домой…       ***       Генма не очень хорошо переносил излишки саке, Райдо это знал и даже выработал алгоритм действий для помощи ему. Сначала – дать прочистить желудок, придерживая волосы, после – прополоскать рот и умыть холодной водой, а затем – просто быть рядом и присматривать какое-то время, пока его не отпустит. Ирука предусмотрительно оставил в ванной комнате кувшин с лимонной водой, и сейчас Райдо неспешно отпаивал ею Генму, сидя рядом с ним на полу и опираясь спиной о стену. Тому понемногу становилось легче, и вместо выражения муки на его лице проявлялась обычная усталость. Он привалился головой к плечу Райдо, прикрыв глаза.       - Всё как всегда, - вяло усмехнулся Генма. Райдо приобнял его за плечо одной рукой. Его волосы он собрал в пучок на макушке, и выглядел с этой причёской Генма очень мило.       - Тебе легче? – спросил он. – Может, выйдем к остальным?       Генма покачал головой.       - Тут прохладнее. Ещё минут десять побудем тут и выйдем.       Райдо кивнул и подушечками пальцев погладил его шею, на что Генма тихо хмыкнул:       - Щекотно…       - А ты щекотки боишься? – чуть сощурился Райдо. – Буду знать…       - Только попробуй! – шутливо, насколько мог в нынешнем состоянии, возмутился Генма. – Я тебе ненароком челюсть сломаю.       - А я тебя свяжу, - пообещал мечник, переместив руку на пояс Генмы и крепче прижав его к себе. – И не сможешь драться.       - Иди ты, - беззлобно хмыкнул он, расслабленно обмякнув. Состояние понемногу улучшалось, дышать становилось свободнее, головокружение унималось. Тихо выдохнув, Генма поудобнее устроил голову на плече мечника.       - Эй, Райдо…       - М?       - Спасибо…       - За что?       - За то, что выхаживаешь меня тут, как мать-наседка… Я же понимаю, что приятного в этом мало…       - Да ладно. Со всеми бывает. Главное, что тебе легче. Я, правда, раньше думал, что в плане саке ты выносливее.       - А я думал, что ты скучнее, - парировал Генма, усмехнувшись. – Если бы не тот вечер в баре, то, наверное, и продолжал бы так думать…       - Ты достаточно не-скучный, чтобы хватало на двоих, - мягко заметил Райдо. – Будет двое «не-скучных», получатся Изумо и Котецу. Нужна Конохе ещё одна такая парочка?       Генма тихо хохотнул.       - О них сама Хокаге шуточки пускает. Я бы на свою голову такого точно не хотел… - Поэтому наслаждайся моей скучностью, - хмыкнул Райдо и осторожно коснулся губами его виска. – А я буду наслаждаться твоей вертлявостью.       Генма усмехнулся и положил ладонь поверх его руки. Спокойный, как лес Конохи, Райдо был для него идеальным партнёром. На него всегда можно положиться, он никогда не отказывал в поддержке. Райдо же, в свою очередь, в Генме нашёл искорку, которая сделала его жизнь ярче. Он был едва ли не первым, кто, глядя на его лицо, был способен не замечать его уродливые шрамы. Лишь ночью, в постели, он словно прозревал и ласкал их языком, доводя Райдо едва не до исступления – кожа шрамов оказалась особо чувствительной. Будучи членами одной команды, они давно понимали друг друга с полувзгляда, а потому, сблизившись, обрели общую гармонию.       В команде их было трое, втроём они активировали технику телепортации, втроём защищали покой Хокаге. Потеря одного из трёх была бы фатальна.       Особенно – сейчас.       Словно ощутив, о чём думал каждый, они одновременно сжали руки друг друга.       - Будь впредь осторожнее. Не только с саке, - тихо попросил Райдо, ткнувшись носом в волосы Генмы. Тот кивнул и несколько секунд молчал, а после тихо сказал:       - Ты тоже, Райдо. Не подставляйся под удар. Без тебя… техника перемещения не сработает.       Мечник невольно улыбнулся, умиротворённо прикрыв глаза. В этих словах он уловил совсем другой посыл – тот, который был понятен лишь им двоим.       - Техника перемещения… Ну конечно, Генма… Я тебя понял…       ***       Котецу и Изумо были вместе столько, сколько себя помнили, поэтому и не удивлялись, когда про них отпускали двусмысленные шуточки. Чему удивляться? И вообще – на правду не обижаются. Они так срослись за проведённые вместе годы, что сочли само собой разумеющимся переход их дружбы в нечто куда большее. Когда рядом с одним не было другого, оба ощущали какую-то гнетущую неполноценность – как будто не стало половины души. Отчасти поэтому они были вместе почти всё время: на заданиях, на поручениях в деревне, дома. Даже спали всегда вместе, будто один не существовал без другого.       Представить, что однажды один из них умрёт, а другой будет жить, было невозможно. Изумо не представлялся без Котецу, а Котецу – без Изумо. И оба они ощущали один страх – лишиться друг друга.       Сквозь сон, пуская слюну на подушку, Котецу крепче прижал к себе сопящего Изумо. «Никогда не отпущу» - читалось в его объятиях. И казалось, что даже смерть не сможет забрать кого-то одного из них.       Либо обоих, либо никого.       ***       Страх не всегда тормозит нас. Порой он может стать катализатором, благодаря которому мы становимся сильнее и решительнее. Преодолевая страх воды, мы учимся плавать. Переступив через страх перед животным – приручаем его. И так далее.       Но можно ли преодолеть страх потери самого близкого человека?       А главное – нужно ли?..