триллиум прекрасен.

Ему с каждым днем становилось все хуже. Рэки перестал выходить из дома, а на звонки и сообщения не отвечал. Первые дни, когда до него пытались дозвониться, он старался просто не обращать внимания, но, в конце концов, просто отключил телефон. В первый раз казалось, что он просто заболел. «Мало ли, может, продуло» — думал он. Правда, отойдя в туалет в перерыве между заездами, он обнаружил в раковине лепестки, маленькие, белые. «Нет! Нет!» — он знал, что это смертельно, как и знал, что спустя время станет заметнее. Чертов Ланга. Нет, Ланга был прекрасным, идеальным — скорее, чересчур, ведь Рэки не видел в нем изъянов. То, что другими воспринималось как изъяны Хасегавы, красноволосый оправдывал разными мирами. Нет, не оправдывал, он действительно так считал. Они росли по-разному, да и интересы у них были различны. Ланга любил риск. Существует характеристика «адреналиновый наркоман» — вот это было точно про него. Рэки же не был таким, и от осознания этого было еще больнее. Приноровившись скрывать быстро развивающуюся болезнь, он старался общаться с людьми, как ни в чем не бывало. Лепестки прятал в карманах и рюкзаке, а во время приступа кашля бежал в туалет, оправдываясь литрами выпитой газировки. Выбрасывать лепестки не хотелось — казалось, что это неправильно, поэтому весь пол в его доме был усыпан. Однажды он почувствовал боль в руке. Закатав рукав, он увидел произрастающий триллиум. Завораживающий цветок. В груди появлялось сначала покалывание, потом — ощущение, будто внутри тебя тысяча ножей, которые пытаются вырваться наружу. Было понятно, что близится неизбежное. Был один вариант — признаться. Некое чувство, вроде, чутье, подсказывало: «скажи ему, все будет в порядке». Рэки почти решился, но Хасегава, находящийся в забеге за адреналином и острыми ощущениями, заявил, что хочет поучаствовать в турнире. Что-то кольнуло, что-то заставило скейтера отступиться, уйти. Последний их разговор был недружелюбным: красноволосый, почему-то, чувствовал себя преданным. Он ревел, говоря с Лангой, а после этого пропал. После того вечера состояние Рэки резко ухудшилось: боль становилась сильнее, кашель почти не прекращался, цветок за цветком вырастал на его теле. Триллиум прекрасен, но не тогда, когда ты откашливаешь его ежесекундно. Легенда о «болезни неразделенной любви» звучит красиво, пока ты с ней не столкнешься. Одиночество выглядит вполне заманчиво, пока тебе не придется проводить последние дни своей жизни вместе со стаканом воды и недоделанной доской, которую ты хотел преподнести возлюбленному. Из-за кашля ему тяжело дышать, слезы отчаяния падают на пол. — Дайте мне умереть, пожалуйста, — стоя на коленях, умоляет Рэки. Стоит на коленях перед зеркалом и смотрит, как кровь и цветы пачкают ковер. Когда парень представляет, что этот ужас будет преследовать его до смерти, он думает, что в таком случае не хотел бы жить вообще. Ему было тяжело дышать, но он, одевшись максимально неприметно, пошел. Да, он пошёл наблюдать за гонкой. Не хотелось, чтобы его видели таким, но и не прийти в такой ответственный момент — свинство. Пусть Ланга и не узнает, что Рэки приходил, но красноволосый будет чувствовать себя спокойнее, придя туда. Но все шло не так, как хотелось бы Рэки. Он видел, что Хасегава не выкладывается на полную. Рэки не хотел, чтобы его видели, но ему пришлось. Выбежав, он на секунду пересекся взглядом с объектом своего воздыхания, прокричав уже точно последнее: «Ланга!» Хасегава увидел поддержку, увидел Реки, с которым не общался уже, к сожалению. Казалось, что это шаг к их примирению. Он победил. Он вспомнил все, чему научился и бежал искать Реки. Хотелось поблагодарить его и даже, наконец-то, признаться в чувствах, осознание которых пришло совсем недавно. Правда, Рэки скрылся. Ланга искал его, но поиски были безуспешны. Проверив все окрестности, Хасегава не нашел друга. Проходя между скал, он увидел триллиум. «Не знал, что они растут в Японии» — подумал он и продолжил поиски Рэки, не понимая, что только что встретил его.