Death note: an eye for an eye

Миса

      Вот с вещами все просто: их можно починить или склеить, а отношения…       С утра был очень пасмурный день. Погода не задалась со вчерашнего вечера, когда прошел ливень и прогремела гроза. Из-за обильного выпадения осадков за последний месяц, на улице, на дорогах не осталось живого места: повсюду была грязь и влага.       Да и настроение было соответствующим. Причем у всех. Вся эта недельная суета: готовка, уборка, привоз – увоз, покупки, звонки друзьям, родным…все смешалось между собой, доставляя сотрудникам много неудобства и лишних хлопот.       Измученные натиском работы, каждый хотел взять себе выходной. Однако временно исполняющий обязанности начальника– Аидзава, сурово отклонял подобные заявления и грозил отстранением от дела за постоянные отгулы. Его можно было понять: у нас в команде всего – на всего десять человек, у каждого были свои обязанности. Уход одного означал тягостные перемены в работе другого. Никто бы не хотел брать часть чужой ответственности на себя.       Из хорошего - дела продвигались вперед, ход работы кипел, все потихоньку налаживалось. Убийства прекратились на короткий срок, из-за чего сотрудники милиции смогли свободно выдохнуть и приостановить свою деятельность. Приближался праздник Сити-го-сан, порядочные семьянины готовились отмечать его в храмах. В ларьках стали бурно закупаться конфетами, миловидные дамочки восхищались кимоно своих детей, маленькие мужчины предвкушали сладкое послевкусие предстоящего веселья.       И все бы хорошо, но этот день… Каждый бросил собственные дела и старался помочь уже в штабе по максимуму. Работали много и безоговорочно. Все кроме Лайта, у него настал особо сложный период. Веселая мелодия заменилась на более суровую и мрачную . Сегодня были похороны отца, мужа, заместителя начальника полиции и просто хорошего человека – Соитиро Ягами.       Сказать, что Лайт был опечален таким исходом - ничего не сказать. Ещё до начала сборов денег на покупки цветов, венков и прочего, он с отвращением отказывался от помощи и бытовых услуг. В надежде, что он все - таки не откажется от ланча, я принесла ему целый поднос еды, вследствие чего он опрокинул его на пол со злостью фырнув на меня.       Его мать узнав о гибели своего мужа, впала в траур и не выходила на связь вот уже несколько дней. Мы были обеспокоены её здоровьем, однако Лайт строго - настрого запретил нам покидать штаб, обоснуя это тем, что за нами всеми идёт слежка. Даже звонки, которые обычно были защищены пяти кодовым шифрованием, были для нас недоступны. Только Аидзаве и Хидэки, он разрешал выходить на связь с иногородней полицией, и покидать территорию.       – Это все ради важных дел! - бурчал Аидзава, в какой раз собираясь съездить в Богом забытый район.       «Естественно.»       А что насчёт предоставление помощи моей, возможно, будущей, совсем беспомощной в этом жестоком мире, свекрови - категорически «нет!»       – С ней все будет хорошо, у неё осталась Саю. Она поможет матери, если в этом будет необходимость.       Я её прекрасно понимаю – ужасно потерять близкого тебе человека. Особенно, если это твоя вторая половинка. Даже боюсь представить, что было бы если помимо родителей я бы лишилась ещё и Лайта. Бррр...       Я встрепенулась и почувствовала как по телу пробежались тысяча мурашек.       – Родители. Неприятные воспоминания.       Помню те самые трагичные дни в моей жизни. Тогда рано утром я проснулась от невыносимого запаха газа. И спустившись вниз, на кухню, я заметила отца, который уже надышавшись, лежал на полу скрестив руки на груди, будто мертвец, чьё бездыханное тело мирно покоится в досках. Ужас. Странная поза.       Я быстро выключила плиту и открыла все окна, что были на кухне. Потом позже откачав отца, я сходила в подвал и светя фонариком в темноте, вырубила пробки на случай, если кто из близких решит включить свет посреди ночи.       Придя в себя, папа наотрез отказывался поверить в то, что он сам того не понимая, повернул не до конца вентили плиты, впоследствии чего газ до конца не был перекрыт.       – С ума сошла? Я же знаю к чему это могло привести.       Тогда проверив на чувство родителей, я подумала, что все обошлось. И все страшное теперь позади: дом же мог взорваться в любую минуту!       Как же. Они умерли через два дня после этого инцидента. Меня рядом не было, но я все слышала, подходя к дому с задней стороны двора.       – Сегодня будем ловить преступников! – крикнула мама, собираясь выйти во двор в предвкушении веселья.       Надо же, как иронично. Мама с папой должны были поехать на квест с друзьями, посвященный девятой годовщине их борьбе с преступностью. Родители были солидными людьми с соответствующей профессией: она - прокурор, он - криминалист. Идеальная пара. И тот день не предвещал ничего трагичного, их ждали у главных ворот центрального парка. Всегда там встречались, ведь именно там состоялась их первая встреча с семьей Бернар. Не доехали. Ограбили и зарезали, как собак. Словно не люди они были, а звери.       – Миса, не подскажешь сколько время? – спросил подошедший ко мне Мацуда.       – Без пяти минут пятого.       – Спасибо.       И этот еще тяжелый, леденящий до ужаса душу, взгляд сестры, мол «сама виновата», предвещающий ничего хорошего, остался во воспоминаниях надолго. После похорон, она подошла сразу как появилась такая возможность. Все то время, когда нас окружали родные и близкие друзья, она стояла в стороне, даже не подойдя попрощаться с родителями, которых оплакивали полтора часа прежде, чем их тела были кремированы. Ее лицо не выражало ни грусти, ни шока, ни разочарования. Только дикое спокойствие, липкой маской приклеилось к ее красивому лицу. Было это весьма странно, отчего создавалось такое чувство, будто она не была удивлена такому исходу событий, что очень пугало. Знала ли, что такое произойдет, или может была как-то к этому причастна, оставалось загадкой?!       – Ты же знаешь, что я здесь ни причем! – сорвалась я на крик, когда в очередной раз услышала ложные обвинения в свою сторону, – Все произошло случайно, они стали жертвами одичавших психопатов!       – Ты оставила ключи под ковриком, с этого все началось.       – Мы всегда оставляем их под ним, разве тебе это неизвестно?       – Знаю, но ты спрятала их неправильно.       – Да откуда тебе знать, как я их оставила? Ты даже с нами не живешь! – И это было правдой. Сестра полтора года назад съехала в другой город и прекратила общение. Она порвала связь сразу, как получила руководящую должность в какой-то компании о которой по сей день не было известно. Ее это была инициатива или такие условия трактовало само предприятие, я не задумывалась. Объяснение всему простое - я была глубоко обижена на сестру, после ее слов о моей инфантильности на кастинге показе мод во Франции. Несмотря на позор и цирк, устроенный мною, чтобы скрыть свою смущенность, она сильно задела мои чувства, оставив напоследок горькое разочарование неудавшегося примирения. А всего надо было подождать моего выхода, в котором я бы продемонстрировала купальник, сшитый по эскизу, придуманному ею в далеких девяностых, когда мы были еще детьми и не разлей вода, подругами. Но нет, надо же было ворваться в гримерную и пристыдить за слишком откровенный вид...       – Ты ведешь себя, как ребенок, Миса. Пора бы тебе повзрослеть, и понять этот мир, иначе ничему в жизни хорошего не добьешься. Не падай лицом в грязь и не позорь свою семью.       – Что ты себе позволяешь? Какое право имеешь говорить как мне жить и что делать? Я давно не маленькая девочка, и могу самостоятельно принимать решения, независимо от последствий, которые меня ждут. Запомни, Эни, я во чтобы то ни стало добьюсь своих целей. И ты мне не помеха, уходи туда откуда пришла, не вынуждай меня повторять тебе дважды! – Не было человека, который смог бы довести меня так, как это делает она. Хотелось не просто убить ее в тот момент, но и разорвать на куски. Слишком принципиальной была она. Всегда. Везде искала подвох или коварность. Не доверяла даже близким людям, часто обвиняя их в в том, что они не делали, в том числе и меня. – Ты ужасно злая! Злая и нудная! Никогда не можешь признать свою вину.       – А ты слишком глупая и бездарная, словно кусок бревна. Тебе никогда не понять смысл своего существования, потому что единственное, что ты так любишь - себя! Ты дорожишь своей внешностью и боишься ее потерять, ведь в таком случае открывается твоя пустая самовлюбленная оболочка. Ты пустышка, Миса и всегда ею будешь.       Если люди были посудой, то я непременно оказалась фарфоровой чашкой, которую так нелепо опрокинули на пол. Той маленькой чашкой, что находясь на самой вершине грязной посуды, от неуклюжести мойщика, упала и разбилась на миллионы маленьких частей. Мое сердце стучало с бешенной скоростью, а на глазах появились отблески соленой воды. Вместо слов, я круто развернулась на каблуках и сильный дождь смыл с лица всю огорченность этого разговора, как и то, куда именно отправился силует сестры, после моего ухода.       – Как жаль, что я не могу сократить чью-то жизнь, глотая вместо этого слезы отчаяния и унижения. О, папа, если бы ты слышал, что я говорю, непременно бы выпорол мой грязный язык...