***
Хазин оказался той ещё сукой. Не то, чтобы Игорю не было понятно это с первого взгляда, но он до последнего надеялся, что не разбирается в людях. Они невзлюбили друг друга с первой встречи. Хазин был слишком похуистом, что противоречило мировоззрению Грома. Он постоянно опаздывал на работу, ему чаще всего вообще было все равно раскроют они дело или нет. Это выводило Игоря из себя, потому что он не мог понять, что тот вообще делал в органах с таким отношением к работе. Явно отец пристроил, что было для него ещё хуже. Хазин постоянно пытался уколоть, уязвить, как-то задеть за живое. Гром, естественно не отставал. Хазин говорил, что у Игоря «сила есть, ума не надо», что он умеет только махать кулаками и выбивать двери. — Полиция — это ведь дипломатия, Игорёш. И как ты только до майора дослужился, — он усмехался, вертя в руке карандаш. Но стоит сказать, что тему личной жизни его насмешки обходили стороной. Видимо не совсем подонком был, понимал, что о таком говорить бывает больно. Гром же наоборот всегда старался задеть тему отца. — Ну меня хотя бы не папочка по службе продвигает, в отличие от некоторых, — только вот Игорь не хотел обращать внимания на то, что после подобных его реплик Хазин становился каким-то тихим, и весь оставшийся день ходил как в воду опущенный. Одним словом, везде, где появлялись эти двое, обстановка становилась напряжённой. Никто не хотел в это вмешиваться, потому что всем была интересна развязка. Хотя многие с каждым днём начинали опасаться, что они просто поубивают друг друга. У Димы, которому приходилось работать с ними, жизнь была как на минном поле, потому что эти двое, видимо, не знали, что такое спокойно работать. Он не понимал их вражды, ведь у них даже конкуренции никакой не было, просто какая-то необъяснимая обоюдная ненависть. С Дубиным, в отличие от Грома, у Хазина отношения были хорошие, с первых дней у них установилось какое-то странное взаимопонимание. Хазин говорил, что малец далеко пойдёт. Игорь на такую гармонию лишь фыркал.***
Всё изменилось после того, как они наконец-то раскрыли это дело про наркодилера. Хазин притащил бутылку какого-то дорогого коньяка и предложил обмыть это у него. — Ну, а че, мы зря что ли за этим уёбком месяц бегали. Имеем право, — он поправил волосы своим характерным жестом, выжидающе смотря на Грома. Тот изначально смотрел на эту идею скептически, но потом махнул рукой и согласился. Не вечно же им как кошке с собакой жить. Оказалось, что Хазин очень даже разговорчивый, когда выпьет. Выложил ему всю историю с бывшей девушкой Ниной, которая просто ушла от него, устав терпеть его бесконечные загоны. — Я же её любил пиздец как сильно. Но видимо вот таким, как я, жизнь хэппи-эндов не даёт, — Хазин горько усмехнулся, в очередной раз отпивая коньяк, — А у тебя там тоже какой-то пиздец на личном, да? Если бы Гром был в трезвом состоянии, то он бы нахмурился и отвёл взгляд в сторону, давая понять, что отвечать не хочет. Но прямо сейчас, сидя здесь с Хазиным, он ощущал потребность выговориться, пусть даже и ему. Рассказал всю историю с Разумовским, про то, как думал, что наконец-то полюбил и счастлив, рассказал про Юлю — бойкую журналистку. Про то, как потерял её по глупости, потому что сомневался в своих чувствах до последнего. И даже про то, как учился жить заново после смерти Пчёлкиной. Хазин выслушал это всё с какой-то обреченностью на лице и в конце лишь выдал: «Хуёво». Игорь совсем пропустил момент, когда Хазин замолчал и пялился на него, поставив голову на локти. — Эх, майор, ты вот вроде такой умный, дела сложные расследуешь, а элементарного не видишь, — на его лице снова появилась такая привычная за этот вечер горькая усмешка. — В смысле? Так ты же… — Хазин же закатил глаза и просто поцеловал, не давая договорить. И если Хазин влюбился как пятиклассник, то Гром просто заебался. Поэтому он поцеловал его в ответ со всем отчаянием, которое долгое время лежало на сердце. В этом поцелуе не было ни нежности, ни страсти. Это был поцелуй двух людей, которые нашли для себя утешение, но всё ещё не готовы пустить друг друга в свои жизни. Поэтому в момент, когда они были пьяные и искренние, отдавали себя друг другу, надеясь, что утром об этом не вспомнят. Но как назло, именно этот момент не хотел выходить из головы Грома целую неделю, подбрасывая все новые и новые мысли на этот счёт. Хазин вообще ходил как пришибленный. Игорь, честно говоря, никогда его таким не видел. Бегали друг от друга всю неделю, не разговаривая и почти не контактируя. Весь отдел начал серьёзно переживать, ведь Гром и Хазин не ругаются уже целую неделю, значит как минимум наступил конец света. Дима, через которого они общались, посоветовал им разобраться и перестать бегать друг от друга, потому что они его достали своими заморочками во взаимоотношениях. В конце концов, Гром решил, что поговорить им всё-таки надо и выяснить наконец всё, что беспокоит. Сначала он хотел подкинуть Хазину записку, но потом все-таки сказал это ему в лицо. Тот лишь пожал плечами и снова предложил поехать к нему. Никто не помнил, как до этого дошло, но они снова поцеловались. Просто Игорь снова начал занудничать, а Петя, не выдержав, притянул его к себе за футболку, потому что тот был слишком высоким. В этот раз они пытались понять друг друга и ощутить. Хазин буквально млел, ощущая как большие и тёплые ладони трогали его по всему телу. Игорь же пытался понять, почему все его мысли теперь заняты этим мелким засранцем, он ведь его раньше не переносил. После Хазин лежал на громовском плече, рассказывая, что когда увидел его в первый раз, тогда в кабинете, подумал, что он обычный стереотипный мент, который может действовать только по указке начальства, но потом постепенно начал узнавать его и восхищаться начитанностью и умом, влюбляясь, словно мальчишка пятнадцатилетний. — А почему тогда говорил, что я только кулаками махать умею? — Гром мягко усмехнулся, смотря на Хазина. — Видел, что ты меня на дух не переносишь, хотел хоть как-то общение поддерживать. Игорь смотрел на эти горящие влюбленностью глаза и понимал, что не готов. Не готов пустить Петю в свою жизнь. Не готов потерять и его тоже. Он понимал, что они не уживутся вместе, они, словно два пламени, которые, встречаясь, гасят друг друга. Но почему его тогда так тянет быть ближе, ужалить побольнее, а потом зализать рану, потому что задел слишком глубоко? Сошлись они ещё через две недели, когда Игорю надоело каждую ночь обдумывать, что он испытывает к Хазину, и видеть его кислую мину в отделении каждый день. Они больше не бегали друг от друга, но прежних подколов тоже больше не было, переговаривались короткими фразами и по работе. Гром тогда выловил его в каком-то безлюдном коридоре и поцеловал, прижимая к стене. Глядя в удивлённые глаза напротив, он лишь ответил: «Я согласен». Гром думал, что эти отношения будут слишком сложными, и они поубивают друг друга через месяц. Но все было слишком хорошо, и он давно не ощущал такого спокойствия внутри. Подколы всё ещё были, но теперь какие-то безобидные, без желания задеть за живое. Дима лишь хитро улыбался подобным переменам, очевидно, о чем-то догадываясь. Они ходили на свидания. Никто не мог предполагать, что Игорь такой романтик, который обожает провожать закаты на крыше с шавермой. Хазин был буквально в восторге, потому что ему так надоели все эти бесконечные клубы, тусовки, рестораны, и иногда хотелось просто вот так. Игорь, как коренной петербуржец, показывал Пете места, про которые нельзя было прочитать в интернете. Уличные кинотеатры, дворы, крыши. У Хазина в телефоне теперь полно фотографий красивых закатов, и, конечно, Грома на фоне этих закатов, сделанных тайком. Когда было холодно и шёл дождь, что для Санкт-Петербурга не редкое явление, то Петя цеплялся за Игоря руками, не желая сегодня выходить на улицу. И они, конечно, оставались дома и смотрели какие-то петины замороченные сериалы, которые Гром никак не мог понять, хотя очень старался. Обычно Хазин просто вырубался у него на плече, убаюканный теплом и запахом кожи. Иногда Игорю становилось страшно, что всё идёт так хорошо, ведь жизнь та ещё сука, которая не выдаёт счастливых финалов таким, как он. Два месяца они падали друг в друга, с каждым днём все больше, понимали, что именно этого им и не хватало раньше, и были счастливы. Но Игорь был прав, потому что этой идиллии не суждено было продлится слишком долго. Поздно вечером, когда Гром уже был дома и от скуки щёлкал каналы, надеясь найти хоть что-то, у него зазвонил телефон. Это был Хазин. Игорь сразу насторожился, потому что тот сказал, что у него сегодня вечером какие-то дела, и попросил не беспокоить. Очевидно, что что-то случилось, ведь звонить по пустякам не было в его стиле. — Алло, Игорёш? Мне так хуёво, забери меня пожалуйста. Я в клубе каком-то, щас название тебе скажу, — Хазин явно был пьян. Игорь тяжело вздохнул, понимая, что спокойного вечера у него сегодня не будет, и, конечно, поехал забирать этого дурака, который опять куда-то влип. Если бы Игорь тогда знал. Хазин был в абсолютно невменяемом состоянии, когда Гром наконец доехал до места. Он сразу заметил расширенные зрачки. Блять. До конца надеясь, что ему показалось, Гром решил вызвать такси, так как везти Хазина в таком состоянии на метро было задачей невыполнимой. Пока они ждали, Петя вис на нём и лез целоваться, бесконечное количество раз получая отворот-поворот от Игоря. Тот просто пытался осознать ситуацию и понять, что делать дальше. В такси Хазин ожидаемо заснул, так что Грому пришлось тащить его в квартиру буквально на руках. Благо, он почти ничего не весил для него. Честно, Гром не знал, что с ним делать, потому что даже не подозревал, что он мог принять. Разговаривать с ним сейчас тоже самое, что говорить со стеной или с телевизором, поэтому Игорь просто отнёс его в спальню, накрыв одеялом. Сам он на кухне пытался собрать мысли в кучу и решить, что делать дальше. В голове набатом било: «Он наркоман, опомнись! Просто беги от него!» Но для Грома это не было таким простым решением, так как именно Хазин подарил ему спокойствие и хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Игорь за это был безмерно благодарен, потому что забыл какого это, заботиться о ком-то, волноваться, да и вообще влюбляться. Петя, конечно, был тем ещё мудаком, многие его черты характера порой слишком бесили, но он не заслуживал всего этого. Не заслуживал быть оставленным человеком, которому доверял и которого полюбил, за ошибку. Гром сделает всё, что сможет, потому что знал, какого это, остаться одному, когда хочется почти на стенку лезть от отчаяния. Поэтому, когда Пете будет лучше, то они обязательно поговорят и придумают, что можно сделать. Гром просто не простит себе другого исхода. Плачущий Хазин — одна из самых ужасных картин, из всех, что он видел в жизни. Разбитый, явно нуждающийся в помощи и поддержке, сердце Игоря просто не выдерживало. Он выслушал про то, как по глупости попробовал в молодости, а потом для него это был единственный способ забыться от всех проблем. После ухода Нины смысл бороться и бросать он перестал видеть совсем, надеясь сдохнуть уже в какой-нибудь подворотне. Гром, затыкая свои внутренние принципы, в очередной раз понял, что оставить его больше не сможет. — Тише, всё закончилось. Я с тобой, мы со всем справимся. Ты больше не один, — шепча эти слова расстроенному, все ещё всхлипывающему Пете он ощущал, что это правда. Он больше не один. Подняв все свои связи, он, конечно, нашёл лучшую наркологическую клинику и договорился о ближайшей госпитализации. Но только Петя почему-то оказался против. — Мне, блять, страшно, понимаешь, Игорь? Мне кажется, что мне нихуя больше не поможет. Хватит со мной возиться, я этого не стою, — Гром сразу заметил, что он буквально на грани отчаяния, потому что давно отвык от такой заботы. — Петь, на меня смотри — Игорь взял его лицо в свои ладони, — Вот так. Конечно, стоишь, поверь мне. Ты справишься, мы справимся. Тебя вылечат, всё будет хорошо. После таких слов он, конечно, верил и спустя несколько дней всё же согласился на госпитализацию. Гром улыбался ему, успокаивающе сжимая руку, пока они ехали в клинику. Он обещал приходить каждый день, замечая страх в тёмных глазах. Страх, что его оставят. Снова. Они оба с судорогами вспоминают это ужасное время. Гром до этого никогда не замечал, что Петя сидит на чем-то. Он никогда не выглядел как наркоман. После же нескольких дней в клинике на него было больно смотреть. Он очень сильно похудел, осунулся. Под глазами залегли мешки, по которым Игорь всегда водил кончиками пальцев, тяжело вздыхая. Он приходил к нему каждый день, как и обещал, но Хазин практически всегда спал, свернувшись чуть ли не калачиком, потому что было одиноко и всё ещё страшно. Врачи лишь говорили, что это защитная реакция организма. Игорь брал его за холодную руку, поглаживая по особенно выступающим костяшкам, и шептал, что он здесь. Он мог сидеть так часами, потому что чувствовал, как у Пети выравнивалось дыхание и он переставал беспокойно ворочаться поминутно. Если Хазин не спал, то он был не таким, каким Игорь привык его видеть в последнее время. Иногда он просто плакал, цепляясь за Игоря, и просил забрать его домой, потому что ему здесь плохо. Иногда кричал, что ненавидит его, просил валить отсюда, потому что он всё равно никому не сдался. Гром знал, что это тоже реакция организма, потому что тело ломало, прося дозы. Но он всегда знал, что делать с подобными истериками. — Тихо, всё. Ты молодец, ты со всем справишься. А я буду рядом. Всё будет хо-ро-шо, — Хазин по началу всегда вырывался, стуча кулаками ему по спине, но потом затихал, чувствуя успокаивающие поглаживания. Если бы их сейчас увидел кто-то из знакомых Грома, то не поверил бы, потому что для него подобное проявление чувств было чем-то из ряда вон выходящим. А он и сам не понимал как так вышло. Просто Хазина хотелось обнимать, заботиться о нем, защищать от всех проблем в жизни. Для Игоря это было чем-то новым, но он решил отдаться этому чувству сполна, ведь просто устал уже прятать где-то за семью замками то, что испытывал. Хоть врачи и говорили, что Петя идёт на поправку, и что всё хорошо, но в какой-то момент Грому начало казаться, что ничего не двигается с места, и Пете всё хуже. Он устал. Устал быть на рабочем месте без напарника, устал проводить вечера один. Даже начал смотреть петины сериалы, чтобы хоть как-то отвлечься. Но это только усугубляло ситуацию, потому что рядом так не хватало Пети, который комментировал каждое действие героев, лёжа у Грома на плече. По ночам ему всё чаще снился Хазин, который звал его и просил забрать. В одну из бессонных и одиноких ночей Игорь стоял на балконе, надеясь привести себя в чувства, и дышал свежим воздухом. Но в голову лишь лезли воспоминания, как Петя в такие моменты всегда курил рядом, задумчиво смотря на ночной город, а потом лез целоваться. Гром поднял взгляд в небо, смотря на звёзды. — Юль? — он грустно усмехнулся тому, что так и не смог сделать того, что обещал, — Уже столько времени прошло, а я всё ещё говорю с тобой, надеясь, что ты меня слышишь. Как ты там? Я вот влюбился, представляешь? В первый раз, с тех пор, как тебя со мной нет. Он хороший, тебе бы он понравился. Сначала ненавидели, а потом поняли, что не можем друг без друга. Вот так бывает, — он опустил взгляд, хватаясь за перила балкона, чтобы хоть как-то унять эту боль внутри. В русском языке полно слов, но Игорь не мог подобрать ни одного, чтобы описать как ему порой не хватало этой понимающей улыбки и поддерживающих поглаживаний по плечу. Он любил Петю, но иногда он так хотел хоть на несколько секунд оказаться рядом с ней, чтобы просто сказать всё то, что лежало на сердце. — Я надеюсь, что ты там тоже счастлива. Без меня. Спасибо тебе за всё, Юль. Я не прощаюсь. Когда он заходил обратно в квартиру, то ему показалось, что одна далёкая звезда на секунду потухла и загорелась ещё ярче снова. После этого разговора Игорю стало легче. У него снова появились силы верить в то, что всё наладится. И он снова пытался вселить эту уверенность в Хазина, который в отсутствие Грома чувствовал себя брошенным и никому не нужным, снова. Гром винил себя в этом, но понимал, что поступи он иначе, всё было бы хуже. Спустя месяц Петю всё-таки выписали. Он так радовался элементарной возможности переодеться в свои водолазки, рубашки и пальто, что у Игоря что-то защемило в груди. Каким он всё-таки бывает ребёнком. Как только вышли с территории клиники, то Хазин потянул его на себя, требовательно впиваясь в губы, видимо, пытаясь восполнить то, что упустил за месяц. Гром, естественно, отказать ему не мог (да и не хотел, если честно), лишь хитро улыбнулся, говоря, что он ещё слишком слаб для подобных подвигов. Игорь настоятельно попросил взять его в отпуск, грозясь не пускать на работу, потому что ему нужно время на восстановление и отдых. Петя попытался отшутиться, что наотдыхался, так-то, но получив хмурый взгляд из-под опущенных бровей, послушно согласился. Как-то так вышло, что Гром переехал к нему, потому что оставить одного он его пока не мог, а квартира у Хазина явно была больше и удобнее. Они ни о чем не договаривались, но Петя был совсем не против, потому что ему уже осторчетело просыпаться и засыпать в одиночестве. Не хватало кого-то рядом. Рядом с Игорем все подобные чувства пропадали. Хазину быстро наскучило сидеть одному дома целыми днями, поэтому он решил направить энергию в полезное русло и начал учиться готовить. Пробовал всё, естественно, Игорь, которому это казалось самым лучшим блюдом в мире, ведь это делало Петю счастливым, что было для него самым главным. Конечно, у Пети не всё получалось с первого раза, но Гром никогда ему в этом не признавался, потому что не хотел расстраивать. В студенческие годы и не такое ел, что уж тут. Зато теперь, каждый раз возвращаясь домой, Игорь знал, что там его ждёт готовый ужин, и человек, который старался сделать его специально для тебя. Он даже начинал шутить про то, что Хазин — жёнушка, но тут же получал от него подзатыльник, потому что унижать достоинство Петра Хазина не может никто. Одним словом, семейная идиллия. И, вроде бы, всё уже прояснилось и выяснилось, и можно было наконец-то жить спокойно, но Грому не давал покоя один вопрос. Почему Хазина кроме него больше никто не навещал, неужели он даже родственникам ни о чем не сказал. Поэтому в один из вечеров он осторожно поинтересовался об этом, но, услышав тяжёлый вздох Пети, понял, что разговор будет нелёгким. А хотя когда у них в последний раз вообще было иначе? Хазин выложил всё. Про отца, который с самого детства его терроризировал, не давая собственного выбора, про мать, которая всячески пыталась сгладить углы и наладить погоду в доме. Про то, что по службе его и правда продвигал отец, за что он себя ненавидел, и для него это была больная тема. И про то, что он буквально сбежал, переведясь по службе в Питер, отказавшись от всех денег отца, благо, что он копил ещё с молодости, что позволяло ему жить с комфортом сейчас. Под конец своей исповеди Петя был уже совсем никакой. Расстроенный, он через раз хватал воздух ртом. Игорь, замечая это, притянул его к себе и поцеловал в растрепанную макушку. Он не хотел говорить ничего, понимая, что слова сейчас не нужны, просто выражал свою поддержку ласковыми прикосновениями. Хазин в его руках такой домашний, уютный, в его футболке, которая ему размера на два больше, и пах выпечкой, которую готовил сегодня весь день. Гром медленно гладил его по спине и думал, что сделает всё что угодно, лишь бы он наконец-то был счастлив. Хоть раз в жизни. По-настоящему. Когда Хазин наконец-то почувствовал себя отдохнувшим и восстановил все силы, то снова вышел на работу. Только вот Игорь сразу увидел, что что-то с ним не так. Какой-то пустой взгляд и полная незаинтересованность в деле (не то, чтобы раньше она была, но сейчас слишком бросалась в глаза). Он даже перестал таскать Дубину конфеты. Гром думал, что он опять загоняется насчёт чего-нибудь, и не ошибся. — Петь? Что опять случилось? — он не давил, лишь аккуратно водил подушечками пальцев по отточенному лицу, давая собраться с мыслями. — А ты… А ты сильно расстроишься, если я скажу, что хочу сменить работу? Просто… Блять, ты меня прости, конечно, но вся эта мишура с законом и доблестью — это не моё. Я в органы пошёл, потому что надеялся, что получу какое-то одобрение от отца, но хуй там плавал. Короче, я в адвокаты хочу уйти, — Петя лишь опустил голову, ожидая ответа Игоря. А тот только рад, конечно. Сказал, что всё понимает и полностью поддерживает его выбор. В отделении к нему особо никто не привязался, поэтому и плакать никто стал. Только с Димой пришлось прощаться, а ему так приятно было работать с этим мальцом. Игорь помогал ему искать подходящее агенство, говоря, что его достойно только самое лучшее место. На собеседование самолично завязывал ему галстук, что было довольно проблематично, учитывая его рост. Хазина взяли и он с порога набросился на Игоря, обнимая за шею и говоря спасибо за то, что он у него вообще такой есть. Гром лишь усмехнулся говоря, что Петя там будет самым красивым в своих водолазках и пальто песочного цвета. Грустно было только то, что они больше не смогут в обеденный перерыв есть их любимую шаверму, которая находилась в двух шагах от отделения, но это ничего, ведь главное, что Петя больше не чувствовал себя некомфортно. Теперь оба наконец-то могли сказать, что всё хо-ро-шо. Петя всё также готовил, ни за что не желая признаваться, что ему по-настоящему нравится этот процесс. Игорь всё ещё любил то, что он готовил, каждый раз благодаря коротким поцелуем, и ласково называл его своей жёнушкой. Петя привык, поэтому только закатывал глаза. Иногда на обеденный перерыв Гром заезжал к Хазину в агенство. Привозил шаверму, потому что знал, что он сам точно не пообедает и заставлял откладывать всю работу, пока не доест. А Петя только рад был, ведь не помнил, когда о нём вообще в последний раз так заботились. Он всегда забавно пачкался в соусе, который Игорь стирал ласковым движением. А после пытался выкрасть у Хазина несколько поцелуев, зная, что увидятся теперь только дома, вечером. Петя смеялся, говоря, что он совращает его на рабочем месте, ведь не мог себя сдерживать рядом с Громом. Хазин вёл свой инстаграм. Он не знал, почему его это так увлекло, но он постил любые фотографии, которые завалялись в галерее. Больше всего было Игоря, конечно. Он выкладывал их переплетенные руки, Игоря на фоне заката, когда они стояли на балконе вечером, и просто Игоря в моменты, когда они оба были до безумия счастливы. Он снимал в истории то, как Гром всегда подстраивался под шаг Пети, потому что тот за ним не успевал, как он варил ему кофе каждое утро, потому что Хазин мог научиться готовить что угодно, но только не кофе, он получался у него слишком горьким, как Гром разрешал ему лежать на своём плече, хотя ненавидел, когда его трогали. Конечно, он делал это всё тайком, хоть и прекрасно знал, что Игорь подписан на его инстаграм, и смотрел все истории. Игорь же просто не мог сдержать улыбки, когда на работе открывал истории Хазина с каким-то очередным дурацким видео, где он с абсолютно счастливым выражением лица рассказывал что-то, идя специально медленно, чтобы Петя за ним успевал. В такие моменты он всегда чувствовал понимающий взгляд Димы, который догадался давно, потому что, глядя на этих абсолютно счастливых идиотов, невозможно не понять. — Зачем ты постоянно это делаешь? — он приземлился на диван рядом с Петей, целуя в вихрастую макушку. — Потому что ты пиздецки красивый. И пиздецки мой, — Гром лишь усмехнулся, Хазин был слишком собственником. Но если он был от этого счастлив, то кто он такой, чтобы ему запрещать? Иногда собственничество Пети, конечно, выходило за пределы. Никто не стал бы возражать, что Игорь был очень привлекательным мужчиной, на которого всегда обращали внимание. И Хазина это ужасно выводило из себя. Возможно, он всё ещё не верил, что Гром с ним, поэтому думал, что когда он встретит какую-нибудь миловидную девушку, то поймёт, что с ней его ждёт куда более удачное будущее, и благополучно свалит, оставив Хазина одного. Гром об этом подозревал, конечно, поэтому постоянно напоминал, что кроме него ему не нужен никто. Петя любил Игоря и доверял ему, но поделать с собой ничего не мог. Поэтому каждый раз замечая на нём взгляды своих коллег, ужасно бесился, желая показать всему миру, что это его, но знал, что у Игоря могут быть проблемы на работе, поэтому, конечно, сдерживался. Но зато дома он мог показывать сколько угодно, помечая сильную шею с выделяющимися мышцами множеством засосов, а потом на утро ухмыляться, слушая, как Гром матерится сквозь зубы, не понимая, как он теперь пойдёт на работу. Но у каждого из них бывали ужасные дни, когда не хотелось ничего, потому что всё вокруг выводило из себя. Но они всё ещё были друг у друга, поэтому каждый мог прийти домой, зная, что там поймут и поддержат. Для Игоря после смерти Юли дом был лишь местом, где ты остаёшься один на один со своими мыслями, где на тебя всё давит. Для Хазина и вовсе местом, где можно переночевать, а после снова проводить дни напролёт где угодно, лишь бы не оставаться со своими мыслями. А может быть дом — это человек, который всегда удержит, даже если мир рухнул? Игорь в такие дни всегда заходил медленно, потому что устал и сил не оставалось ни на что. Петя безошибочно угадывал такие моменты, потому что обычно от него всегда с порога можно было услышать о том, что у него случилось за день, а Петя просто обожал слушать его мягкий, но с хрипотцой голос, и ему даже не важно было, что он там рассказал. Хазин выходил к нему, получая в ответ лишь вымученную улыбку. Он помогал стянуть его любимую кожанку, которая, наверное, прошла всё, и, вставая на носочки, стягивал кепку, после прижимался губами ко лбу и утягивал в мягкие объятия, показывая, что он дома, и можно уже перестать быть для всех суровым Игорем Громом, и снова побыть мягким, домашним Игорёшей. Грому для этого всегда приходилось наклоняться, но дискомфорта он никакого не ощущал, ведь объятия Пети были слишком мягкими и буквально обволакивающими всё тело. Хазин кормил его вкусным ужином, зная, что Игорь, когда устал, всегда хочет есть. Он в очередной раз говорил, что Петя готовит лучше всех, с той же вымученной улыбкой, поэтому Петя лишь мягко заставлял его замолчать, говоря, что он потом ему расскажет, что у него на этот раз случилось. После включали какой-нибудь сериал, чтобы он не слишком давил на мозг, а просто шёл фоном. Гром, ростом под два метра, ложился к Хазину на колени, сворачиваясь клубком, потому что так было удобнее. Рассказывал, что его снова отчитало начальство, как стажёра какого-то, что по новому делу никаких зацепок нет уже неделю, и что ему просто осточертело это всё. — Ну, Игорёш, ты же у меня такой умный, ты всё раскроешь, только не переживай, — Хазин своим этим тягучим голосом вселял в Игоря хоть какую-то уверенность. Петя медленно перебирал его короткие волосы, утыкаясь в них носом и вдыхая запах мяты и дыма. Мягко водил пальцами по лицу, очерчивая синяки под глазами от недосыпа и шрамы в виде молнии на бровях. Он их любил, как и всё в Игоре, говоря, что они добавляют ему шарма. Гром разве что мурлыкать не начинал, как большой кот. Он обычно не выносил ничьих прикосновений, но вот эти петины аккуратные поглаживания, буквально выбивали его из колеи, заставляя почти подставляться под ладонь, ну правда, совсем как кот. Когда у Пети были плохие дни, то он приходил почти ночью. Игорь знал, что ему нужно было немного поездить по городу, чтобы хоть немного снять напряжение и не сорваться на него. Хазин с порога начинал материться, пытаясь стащить с себя ботинки. Игорь приходил на помощь как раз к тому моменту, когда он пытался стянуть шарф, который сам заботливо завязывал ему утром, говоря, что тот простудится, и пальто. Успокаивающе накрывал его ладони своими, большими и тёплыми, и делал всё сам. Аккуратно и медленно, надеясь успокоить. После долго обнимал его прямо в прихожей, зная, что в его объятиях Хазин переставал быть таким злым и кусачим (в прямом смысле этого слова). Он без лишних слов утыкался ему в плечо, потому что это единственное, что позволял его рост, и просто отогревался в родных объятиях. Игорь знал, что в плохом настроении Петю накормить было невозможно, поэтому он сразу укладывал его спать, надеясь послушать о том, что стало причиной такого плохого настроения. Лёжа у Грома на плече, он жаловался, что все плохие, и жался поближе, получая поцелуй в макушку. Проваливаясь в сон, Петя всегда хватался за руку Игоря, утыкаясь носом в центр ладони и шептал: «Не оставляй меня, никогда, пожалуйста». Игорь буквально захлебывался воздухом, прижимая его ближе к себе. С приходом зимы Хазин всё чаще стал ныть Игорю о том, что хочет в тепло и на море. Гром лишь пожимал плечами, советовал взять отпуск и слетать куда-нибудь отдохнуть, пока он здесь будет разбирать дела. — Нет, Игорёш, так дело не пойдёт. Нахуй мне этот отпуск, если там не будет тебя, — он лишь хитро ухмылялся, укладываясь Грому на плечо. В итоге, он всё-таки согласился взять отпуск, потому что ему тоже нужен был отдых от всех этих преступлений-расследований-задержаний. Тем более, Хазин сказал, что у него очень красивое тело, которое просто нельзя прятать под слоем одежды, в этом промозглом Питере. Петя радовался как ребёнок, и сразу же купил билеты на Мальдивы, давая Грому на сборы буквально два часа. В последний раз на море Гром был в детстве, с мамой, поэтому мечтал уже скорее оказаться на тёплом песке с Хазиным под боком, после чего окунуть его в воду, чтобы не выглядел таким довольным жизнью. Но оказалось, что Мальдивы были не тем местом, которое он себе представлял. Океан здесь был голубым и чистым, песок белым и горячим, а солнце ярким, но не обжигающим. Первое время он просто не вылезал из воды, купаясь целыми днями, наблюдая за довольным Хазиным на берегу. Но это не надолго, слишком уж он был сухим, поэтому Гром уже строил коварные планы. Он затаскивал его в воду, зная о своём преимуществе в росте и весе, так что Петя только и мог, что повиснуть у него на плече. Обычно всё это заканчивалось тем, что они просто пытались забрызгать друг друга до смерти. В этом побеждал Хазин, потому что он был быстрее и пронырливее. На пляж Петя брал старую рубашку Игоря, закатывая рукава до локтей и прячась в ней от загара. Гром как-то слишком тепло улыбался, глядя на Хазина в его рубашке, с абсолютно мальчишеской улыбкой на лице, в лучах закатного солнца. Он даже незаметно щелкнул его на телефон (да, теперь его очередь), сразу же меняя заставку на эту фотографию. Игорь удивлялся буквально всему, что видел, потому что почти всю жизнь провёл в Питере, где ничего подобного, конечно, не было. Хазин поминутно снимал истории с удивленным, но от этого не менее счастливым Громом. Как тот находил какое-нибудь дерево с фруктами, замечал краба на пляже или просто видел яркую и необычную рыбку в окошке на полу их номера. Гром совсем не возражал. Да и зачем, ведь они с Петей сейчас два счастливых идиота, какая разница, кто там что подумает. Прыгая на парашюте, как когда-то с Ниной, Хазин крикнул в пустоту неба: «Счастье есть!» И только потом, лёжа на огромной кровати в их номере и наблюдая за спящим Громом, он почувствовал, что это правда. И даже таким, как он, жизнь даёт право на счастье, главное его не упустить только. Счастье есть, если рядом ты.