встретимся в таверне

      Как бы не были широки крылья, дарованные Архонтом Ветра, кандалы на его ногах слишком тяжелы, чтобы позволить подняться в воздух.       Механизмы древнего заговора постепенно приходят в движение - в голове Кэйи начинает тикать таймер до того момента, пока герои не выйдут победителями из смертельного боя, а грешники окажутся до конца погребенными в пучине.       В Мондштадт прибывает Сумеречный Рыцарь их династии, пусть и с покалеченной бездной памятью, но все же готовый сыграть ключевую роль в разворачивающихся события.       Два Архонта оказываются без гнозиса. Новоявленная принцесса Ордена Бездны собирает силы со всего Тейвата и вот-вот нагрянет война.       Для иного жителя Тейвата события эти покажутся чем-то ужасным, но Кэйа знает - ох, как бы он хотел не знать - что все было давным-давно предписано.       Они с Тартальей не говорили о работе и особо деликатных материях. Однако, Предвестник доверял ему настолько, что иногда рассказывал о своей семье с плохо скрываемой тоской. Между восхищёнными рассказами, какая его сестра умная не по годам и как его брат талантлив практически во всем, что бы он не делал; Кэйа читает между строк грустные: я бы так хотел тебя с ними познакомить, если бы ты не был бы собой, а я - не мной.       На это нет смысла обижаться: бездна в их душах, пусть и от разной первопричины, поет в унисон свою трагическую песню. Капитан кавалерии начинает замечать, что чем больше Тарталья рассказывает о своей семье, тем сильнее ему хочется поделиться чем-то в ответ.       В прошлый раз попытка чем-то поделиться окончилась плачевно... Но вряд ли найдётся хоть кто-то в Тейвате, кто сможет понять его также хорошо, как подобно покалеченный Фатуи.       Поэтому Кэйа рассказывает ему однажды сказку, пригревшись на груди, как змея.       Быть в тени яркого солнца чрезвычайно больно, говорит он: делить пищу, кров и увлечения с тем, кому предписана героическая судьба, в то время как тебе - лишь забвение и посредственная роль в чужой кровавой игре отмщения.       Но как-то так получилось, продолжает он, что тень не была в обиде на жестокие лучи солнца; тень, как невероятно слабое и никчемное существо, пришла к любви к тому, что должна ненавидеть - тому, что являлось её полной противоположностью.       И любила тень настолько, что больше не могла скрывать всю свою скверную сущность - и пошла она с повинной солнцу, прекрасно осознавая, что её ждет.       В момент честности, разочарования и отчаяния, ей спасли жизнь, хотя она об этом не просила.       Тень осознала в тот же момент, что это было вовсе не чудо, а древний договор, что запрещал ей умереть раньше положенного срока.       Но в то же время, оставшись в живых, тень подумала, что один плюс всё же в этом есть: пока осталось время, она может наблюдать, как расцветает герой из пепла и отчаяния; как станет светочем во время тьмы предстоящей войны; как обретет любовь и умиротворение.       Даже если ей придется рано или поздно занять место в стане врага героя, лишь бы помочь ему исполнить свою доблестную судьбу.       Тень осознавала, что мало что может сделать - все таки она являлась лишь искаженной копией фигурки на шахматной доске; но все же, на земле свободы, под презрительными взглядами Богов, тень впервые научилась мечтать.       Но глупая тень не могла мечтать ни о чем ином, кроме как долгой и счастливой жизни для солнца, что отвергнуло её.       Ещё он хочет сказать Тарталье о надвигающимся, но не может - пакт неразглашения позволяет лишь выдавить: что близится полдень, а очертания этой маленькой и незначительной тени все слабее.       Может быть потому что Тарталья не глуп или потому что сам чувствует приближение чего-то своей душой, прокаженной бездной; чего-то, что изменит все устройство мира, откроет истину в золоте и свергнет, отнявших у смертных власть - он молчит, скользя ослабевшими пальцами по чужим костяшка.       Это молчание - скорбное, от которого в душе скребет троекратно.       Оно скорбит о Кэйе, о самом Тарталье и о их неугодной Богам и судьбе любви.        - Не уверен, что представления Снежной о загробной жизни схожи с Хаенрийскими, - его шепот нежнее свежевыпавшего снега на полях Снежной, страстнее, чем на обожаемом поле боя, - но когда нас настигнет наша участь...       Кэйа задерживает дыхание.        - Встретимся в таверне.       Бледная ладонь ловит шёлковы локон лишь для того, чтобы поднести его к губам в целомудренном поцелуе.        - И если я попаду в эту таверну раньше, чем ты... я буду наблюдать за тобой оттуда, ждать тебя.       Недосказанное повисает в воздухе: ты никогда не будешь один.       Он притягивает Кэйю к себе ещё ближе - хотя куда уже - да так, что тот чувствует кожей пугающей глубины шрамы на теле Предвестника. Объединенные схожей ношей и проклятьем, их тела как два кусочка пазла, созданных лишь друг для друга - идеально сливаются в одно, оставляя считанные миллиметры между.       Рука скользит по его лицу, будто бы пытаясь запомнить наизусть его черты - нежно, но настойчиво.       Кэйа внезапно чувствует себя неловко, потому что пальцы проходят слишком близко к его обычно закрытому от чужого взора глазу, и тянется одной рукой к прикроватной тумбочке, чтобы взять с её поверхности отброшенную повязку на глаз.       Его руку перехватывают за запястье. Бездонное море открывает для него свои холодные, родные объятия, морозом убаюкивая.        - Тебе не нужно скрывать его от меня, - говорит Тарталья тихо, - я не буду смотреть.       Этого обещание - такой контраст с расплавленной, враждебно рукой, что сорвала с него повязку, в насильных поисках дальнейших истин, в порыве гнева от предательства.       Если бы слёзы Кэйи тогда не замерзли навсегда, то он не смог бы сдержать их в этот момент.       Предвестник целует его руку, поднесенную к губам, словно это поможет уговорить его не надевать повязку вновь - и он оказывается прав. А потом зарывается носом между шеей и плечом, вдыхая глубоко аромат чужого тела.       У Кэйи кончики пальцев колит иголками странно, а голова ощущается набитой ватой. Это доверие, думает он. Доверие соблюсти правила негласного договора: Тарталья не смотрит на вкрапления проклятья в сущности Кэйи - Кэйа не замечает фатальный урон души Тартальи Бездной. Доверие, хотя бы на несколько ночей, притвориться обычными путешественниками из Тейвата без десяти скелетов в шкафах.       Притвориться, что их время не истекает быстрее иных людей; что неотвратная погибель в тьме и отчаянии не следует за ними по пятам.       Солнце никогда бы не смогло понять этого, ведь героям предоставляются все почести и лавры не только благодарным жителям, но и судьбой. А море, бездонное и лишенное надежды в своих далеких глубинах, понимающее, открыло свои объятья для неказистой тени - хотя бы на миг.       Но всё же, ему известно немного больше, чем Тарталье: ему даже не нужно предполагать, кто окажется в той таверне первым. Убедившись, что Предвестник заснул, он шепчет в рыжую макушку "я буду ждать тебя" и сжимает бледную, шершавую ладонь в своей чуть крепче. Держится за неё, как утопающий за спасательный круг - только он в отличие и не надеется на спасение.