А помнишь?

Прошло 4 года. Я чудом смогла вернуться с Парадиза. Во время миссии мы потеряли двух. Марселя и Бертольда. Что ж, жаль. Многое с того времени изменилось. И мы сами, и наши жизни. Я открываю дверь. — Простите. Задержалась, — захожу в кабинет, все уже на месте. — Ничего, проходи, — Зик жестом предлагает сесть. — Так как все в сборе, можно начать. Есть пару крайне острых вопросов, которые следовало бы обсудить. Военные планы и нападения, тактики и стратегии. Я от этого порядком устала. Одна служба заменилась другой. Одна война, сменяет другую. Никак этот порочный круг не замкнется. Я смотрю на Райнера, что сидит рядом, сложив руки на груди. Ему совсем дурно стало за последние годы. Совсем поник. Только не много кто это замечает. В кабинете душно, то ли от погоды и закрытых окон, то ли от разговоров, что мы тут ведем. Я толком и не слушала, что мне говорят, только изредка кивала. Когда собрание заканчивается и все выходят, Райнер остается сидеть. Я бросаю на него короткий взгляд, задвигаю стул и собираюсь уходить. Он резко хватает меня за руку. — Ты, — он замялся, — ты вспоминаешь его? — Райнер все так же уставился в пустоту, если бы не тот факт, что он держал мою руку, я бы и не догадалась, что этот вопрос адресован мне. — Да, — не было и дня, чтобы я не думала об Армине. Как же мне жаль, что я сейчас не с ним, но я должна была вернуться во что бы то ни стало. Мне невероятно жаль, что он стал колоссальным титаном. Жаль не от того, что погиб Бертольд, хотя я знала его с детства, не от того, что мы потеряли одного из 9 гигантов и в целом провалили задание, а от того, что он теперь проклят так же, как и я. Не хотела рассказывать все это Райнеру. Не такие уж мы и друзья. Точнее сказать, совсем ими не являемся. Сослуживцы. Отличное слово, описывающее наши взаимоотношения. — И я. Каждый день вспоминаю, — он усмехнулся, покачав головой. — Все его глупые решения и яростные крики. Никогда не умел держать себя в руках. Беспокоюсь, как бы он там дел не наворотил. — Обязательно наворотит. Райнер только грустно улыбнулся. — Интересно, как он там? О чем думает? Вспоминает ли меня? — Уверена, что Эрен, как и ты, ни дня не проводит без мысли о тебе. Точнее о том, как бы нам отомстить, — жестоко? Возможно. Но это горькая правда, с которой нам обоим надо жить. Армин, конечно же, вряд ли строит планы мести, да и вряд ли обижается, но зато я чувствую, что подвела его. Райнер повернулся и посмотрел на меня испуганным взглядом. Но уже буквально через секунду он привычно нахмурил брови. — Ты права. Это стоит отпустить. Мы выиграли последнюю войну, осталось добить демонов с острова. — Только сейчас Райнер отпустил мою руку, встал из-за стола и вышел. Около двери он остановился. — Пойдём. Я без слов вышла из кабинета. Однако, быстро же он меняется. Это пугает. Думаю, он убьет себя раньше, чем война с островитянами или проклятие Имир. — Есть планы? Мы идем по длинному коридору. — Не особо, но и таскаться с тобой желанием не горю. — Резко. Но все равно пойдем, прогуляешься со мной и мелкими. — Нет. К нам с Райнером подбегают 4 ребёнка. Одна особо активная прямо кидается на него. Кажется, это она отличилась в последней войне. Со времен острова не видела Райнера таким счастливым. Возможно, эти дети, которые также обречены на проклятую жизнь в качестве оружия Марлии, единственная отрада в его жизни. Габи, Фалько, Зофья и Удо. Всего четыре. Нас было больше. Столица Марлии. На улице на нас все пялятся, обходят стороной и ругаются себе под нос. Смотрят на повязки. Хоть красная и говорит о том, что мы «почетные марлийцы», на деле это почти ничего не меняет. Нас все также презирают, ненавидят, все также желают нам смерти. Красная повязка защищает лишь от того, чтобы нам это особо часто не говорили в лицо простые прохожие. Вечернее солнце окрашивает все в тёплый оранжевый цвет. С ним все кажется не так гадко. Все как-то тепло. Будто этот свет стирает все плохое, что было в жизни. Я смотрю в розово-оранжевое небо, в надежде забыть все, что делает меня несчастной. Знаешь, Армин, злосчастный остров я не забываю, ведь там был ты. — Энни, а ведь там, за стенами, закаты были красивее. Да и воздух был другой. Там пахло свободой, хотя мы и вынуждены были жить в «клетке». Наверно, несмотря на все, там было лучше. — Да. Только не говори это особо кому. Мне-то все равно и на элдийцев, и на марлийцев, но далеко не все такие, — внезапная забота? Возможно. Но ему действительно стоит быть аккуратнее с некоторыми заявлениями. — Если тебе уже все равно на свою жизнь, то вряд ли твои родные хотят умирать. К тому же мелкая, что полна энтузиазма, — я кивнула в ее сторону, — уж очень хочет заполучить бронированного. — Ты права. Я прекрасно понимала Райнера. Не назвала бы это время счастливым, но несмотря на стены, кажется, мы там были свободнее. Это уж точно. Жаль я не насладилась в полной мере этим чувством, пока была там. Ещё немного прогулявшись и опустошив кошелек Райнера на мороженое и сладости, мы отвели детей домой, а потом пошли и сами. Домом я называю огромную казарму. Одна из наших привилегий — хорошие большие комнаты, напоминающие однокомнатную квартиру. Лёжа в ванне, я вспоминаю его. Как после занятий он подошёл и сказал: «Почему ты захотела стать солдатом?». Потому что мы решили, что так будет легче подобраться к королю и выкрасть Прародителя. «Мне больше некуда было идти. А подаваться в проститутки нет желания». Кажется, тогда мой ответ смутил его, но он продолжил ещё что-то спрашивать и рассказывать. Тогда тоже был такой же оранжевый закат, стирающий все, что так гложет изнутри. Мы проговорили до ночи, пока не наступил отбой. Смотрели на звёзды. Выйдя из ванны, я взглянула на ночное небо, сквозь стекла окон. Интересно, ты тоже сейчас смотришь на звезды? Неприятно защемило в груди. В горле стоял ком. Я оделась и вышла в коридор. Подошла к двери и тихонько постучала. Возможно, я надеялась, что он не откроет. Райнер открыл. Мы сидели на полу, около кровати и молчали, смотря в окно. — Когда у него были проблемы с освоением УПМ, — прервал тишину Райнер, — ночью, после отбоя, он попросил меня помочь. Не особо у него тогда вышло, — усмехнулся, — но он из кожи вон лез пытаясь научиться. На следующий день выяснилось, что у него был поврежден ремень, но даже с ним ему удалось продержаться пару секунд. Удивительно. После этого мы стали общаться чаще. Тренировки по рукопашному, сидели за одним столом, вечера проводили вместе. А потом, — он запнулся, посмотрел на меня решая, стоит ли говорить дальше. Я сидела, обхватив ноги руками, и смотрела на Райнера в ожидании продолжения, не то, чтобы мне уж очень интересно было, чем и как они там дружили, но понимала, его желание выговориться, — потом, очередным вечером мы болтали на крыльце после отбоя. Да как-то так случилось, что поцеловались. — Как-то так случилось? —удивленно переспросила я. — Да, — Райнер немного засмущался и продолжил рассказывать свою историю. Мне было неловко и тяжело рассказывать что-то про Армина, но решила, что это необходимо. Мы просидели так почти всю ночь, вспоминая остров, тех, кого мы там оставили и предали.