Орфей

— Гоэнджи.       Он не обернётся. Больше нет. Если он сделает это, то потеряет контроль и бросится к нему. Нельзя. Он выведет свою Эвридику на свет, чтобы она не расстаяла во тьме. Чтобы их мечта не умерла, отравленная ядом ненависти к друг другу. Он уйдёт во тьму из светлой комнаты, в которой так ярко сияет его путеводная звезда.       Пока не время.       Он смотрит в эти глаза, такие печальные, но в то же время добрые, и тонет, погружается в этот океан бескорыстной вечной любви и чувствует, как она обволакивает его всего. Они подходят ближе, ни на секунду не отрывая взглядов.       Его Эвридика в лучах солнца ещё бледна, но так очаровательна. Он всё ещё боится, что эта реальность эфемерна, что он закроет глаза, и всё это канет в Лету, оставляя его среди бесчувственных марионеток, таких же, как и он сам. Но эти руки, тянущиеся к нему… Точно ли они покинули Ад?       С боязнью касается грубой кожи ладоней, а затем берет всё крепче. На глаза наворачиваются слезы. — Спасибо тебе, Гоэнджи.       Бывший Император больше не может держаться: плачет, бессовестно рыдает на глазах у тысячи людей и обнимает максимально крепко свою любовь, свое солнце. Пусть хоть сожжет его, но он больше не отпустит его. — Господи… — всё, что он может прошептать. Эндо гладит его успокаивающе по спине, улыбаясь. — Я реален, тебе необязательно так душить меня, — смеётся хрипло, но тоже не отходит. — Всё в порядке. Я рядом. — Ты рядом, — повторяет эхом, и дрожь, которую он сам до этого не замечал, пропала. — Ты рядом.       Эвридика жива вновь.