Небесное знакомство

Спустя полчаса после объявления о вынужденной посадке, самолет приземлился на острове Чеджу. Двое молодых мужчин стояли перед отелем, любезно предоставленным авиакомпанией на время ожидания следующего рейса до окончания шторма, который по прогнозам должен был продлиться около суток. Хотя на самом острове было спокойно, но, тем не менее, как воздушные, так и морские пути были закрыты, поэтому выбраться с Чеджу в ближайшие сутки не представлялось возможным. На дворе стояла теплая июльская ночь, а прилично датые парни решили выспаться и договорились прогуляться вместе на следующий день. Они разместились в соседних номерах и мирно уснули. Громкий долбеж в дверь выдернул из сладкой дремы Чимина. Он сонный подскочил на кровати и, кое-как продрав глаза-щелочки, поплелся на отвратительный для ушей грохот. Открыв дверь, обомлел: перед ним стоял высокий красавчик, светил голливудской улыбкой и, несильно толкнув в плечо еще не совсем проснувшегося парня, вошел в номер, пригласив за собой официантов. «Где я?», — потерялся в пространстве Чимин. — Аньёасеё, — услышав родную речь, он машинально поздоровался в ответ с официантами, вкатившими в номер один за другим подносы с разнообразным завтраком. — Спасибо, — поблагодарил Чонгук, закрыв за ними дверь, и подошел к Чимину, усевшемуся обратно на кровать. — Эй, соня! Ты почему еще не собран? — подбешивал он бодрым голосом. — Ты кто? — спросил сипло Чимин и вправду слегка выпав из реальности. Таким суровым и неприветливым Чонгук увидел своего попутчика впервые. Будничный Чимин и Чимин с бодуна действительно отличались. Первый вполне приятный тип, Чонгук даже успел пообщаться с пьяным, по-особенному привлекательным Чимином, а вот опохмельный Пак — злой и недовольный ворчун, а если не выспался так еще и мстительный бывал. — Забыл меня, значит? — Чонгук убрал пряди волос со лба, показывая нехилый такой синяк. — А вот я тебя помню. Чимин машинально потянулся к своему лбу, скривившись от резкой боли, под его челкой тоже красовалась небольшая шишка, окрашенная в лиловый. Боль помогла восстановить провал в памяти. — Господин Печенька, верно? — он посмотрел на гостя оценивающим взглядом: от него приятно пахло парфюмом; влажные пряди черных волос небрежно спадали на красивое лицо; на нём были свободные льняные брюки светлого цвета, такая же рубашка, легкой тканью струившаяся на теле, что позволяло уловить под ней рельефы подкаченной фигуры; на шее переплетающиеся цепочки из белого золота оттеняли загорелую кожу. Своим внешним видом он напоминал мачо. Единственное, что не вписывалось в образ — его розовые шлепки с изображением Пороро (персонажа мультсериала) и белая панамка, висевшая на плечах, такие обычно любили носить корейские бабушки. — Купил в здешнем магазинчике, я не рассчитывал на посещение курортного городка, а тут печёт, — ответил на немой вопрос Чонгук. — Классная! — Чимин вскинул большой палец и кивнул в знак одобрения, заваливаясь обратно на кровать, ибо спать хотелось адски. Он все также был одет во вчерашние брюки и футболку, изрядно помявшиеся за ночь. Он как зашел в номер, так и плюхнулся на кровать, отрубившись до появления Чонгука, с трудом помня о вчерашнем воздушном приключении. — Вставать не собираешься? — Чонгук с укоризной смотрел на развалившееся перед ним тельце. — Мы договорились погулять, познакомиться поближе. Эй, акробат? Я с тобой говорю, — подойдя вплотную, он несильно попинывал оставшиеся на полу ноги Чимина. — Просто дай мне поспать и исчезни по-братски, — пробубнил Чимин, перекатываясь от назойливого гостя подальше и ложась на живот, чувствуя внезапную тяжесть. — Эй, что это? — возмутился он. — Если только со мной, а сейчас подъем! — навалившись на Чимина всем телом, Чонгук громко произнес в самое ухо, вызвав на его лице недовольную гримасу. Ему нравилось так забавляться с ним. Этот парень не пытался казаться лучше, чем есть, вёл себя естественно, моментами грубо, но в то же время был необычайно милым, а то, что его хотелось, аж свербило в одном месте, так это Чонгук понял еще в самолете. — Господин Печенька, когда это мы с вами стали настолько близки? — Чимин начал остервенело брыкаться попой, пытаясь скинуть его с себя, но Чонгуку эти попытки, что слону дробина. — Может, когда вы, господин Пак, меня в свой член лицом тыкали, а потом и сами в мой уткнулись, м? Я был поражен, вообще-то. После такого порядочные люди начинают встречаться, ну или как минимум проводят вместе ночь. Собираетесь брать на себя ответственность? — издевательски вежливо протянул он, сильнее вжимая Чимина в кровать. — Что за дешевая мелодрама, я вас спрашиваю?! — его заложник продолжал жалкие попытки отвоевать свой сон и тело, резче впечатываясь задом точно по чужому интимному месту, повышая градус и превращая ситуацию из шуточной в пикантную. Он не совсем понимал, с чего вдруг такой интерес к его персоне. Видать, вчера хорошо постарался привлечь к себе внимание. «Роковой мужчина блин». — Терпеть не могу мелодрамы, — серьезно произнес Чонгук и развернул Чимина к себе лицом, нависнув над ним так, что их губы почти соприкасались. — А ты еще раз пихнешь меня своим задом, я тебя трахну без предварительного конфетно-букетного, усёк? Что бы там не думал этот мистер совершенство, Чимин ещё вчера решил, что на большее с ним, чем было в самолете, он не готов. Уж больно мутный тип, а ещё его чрезмерная самоуверенность порядком раздражала. Видя, как фамильярно ведет себя этот господин, он решает не отставать и, собрав все силы, наконец, спихивает его с себя резким толчком в грудь, и тот от неожиданности сваливается на пол. — Доиграетесь, господин Пак, — с нотками угрозы произнес Чонгук, поднимаясь на ноги. — Конечно, конечно, только душ приму, — залился смехом Чимин, скрываясь в ванной комнате под пристальным взглядом карих глаз, а через некоторое время вернулся в светлых джинсовых шортах выше колен, той самой полупрозрачной рубашке, купленной в Сингапуре и бежевых мокасинах. За завтраком они решали, как провести день на острове. Идея Чонгука о морской прогулке была сразу же отброшена, стало понятно, что с самосохранением у него явные проблемы. В итоге решили прогуляться в парке, посетить туристические места, так как Чимин впервые на острове, а вечером окунуться в тусовочную жизнь Чеджу. — Как насчет кино после прогулки? — оторвавшись от телефона, спросил Чимин как бы между прочим. — Я уже и не помню, когда в последний раз ходил в кинотеатр, — задумался Чонгук. — Вот и отлично, как раз тут новинка — «Последний рубеж». — Звучит интересно, это боевик? — Агась, боевик. Остросюжетный, — кивнул Чимин. — Я забронирую билеты, — хитро улыбнулся. Арендовав автомобиль, парни совершили автоэкскурсию по острову, попутно посетив различные достопримечательности. Перекусив в прибрежном ресторанчике, они прогулялись по побережью, после которого Чонгук предложил заглянуть еще в одно место. Чимин уже откровенно хныкал, так как его ноги гудели от долгих прогулок еще и на жаре, но делать было нечего. Чонгук оказался настоящим тираном от мира развлечений и он таскал бедолагу всюду и везде, показывая интересные и скрытые от глаз обычных туристов места. — Я так устал. Ты смерти моей хочешь, господин Печенька? — еле волоча за ним ноги, Чимин продолжал скулить, как раненный щенок. — Что за плакса… иди сюда, — натянув на его голову свою панамку, Чонгук поднял легкое тельце и направился в парк. — «Земля любви», — Чимин прочитал вывеску на входе, удобно устроившись на чужой спине. — Интересное название. Это место посвящено любви к корейской земле, верно? — спросил он со скучающим видом. — Ну, типа, — коротко ответил Чонгук, ухмыляясь. Положив свою голову на чонгуково плечо, Чимин задумался, как его угораздило так вымотаться, а еще осознал, что долгие прогулки не для него: офисная жизнь давала о себе знать, даже занятия танцами не помогли. В сравнении с Чонгуком, явно старше него, он чувствовал себя доходягой, тот, как энерджайзер — вообще не уставал, про себя сетовал Чимин. Но внезапно его усталость сменилась удивлением и даже заинтересованностью. По мере углубления в парк, он стал замечать весьма странные экспонаты: то гигантские обнаженные фигуры женщин, то спаривающихся собак, огромную статую руки в странном, вызывающем жесте. И все бы ничего, но когда начали попадаться на глаза парные фигуры явно в эротических позах, точно из камасутры, Чимин спрыгнул с Чонгука. — Слушай, — задумчиво произнес он, — это не похоже на парк любви к родине, скорее на порнографический парк смахивает, — подойдя поближе к одной из скульптур обнаженной пары в позе соития, Чимин наклонился, заглядывая под нее, чтобы лучше разглядеть детали половых атрибутов. — Удиви-и-и-тельно, — обалдел он, как вдруг почувствовал на своих бедрах крепкую хватку, а после характерный толчок в ягодицы. — Какого? — не успел он возмутиться, как Чонгук снова его полусогнутого отодвинул чуть вперед и с силой направил обратно в свой пах, имитируя интимный процесс. Чимин выругался и разогнулся, гневно глядя на него. — Ты прав, это буквально… — расхохотался Чонгук, видя чужое замешательство, — земля любви, а все эти фигуры демонстрация её различных проявлений. Вот и я продемонстрировал, чего бы мне с тобой хотелось. Желательно сегодня, — игриво подмигнул он ошеломленному Чимину. — Послушай-ка сюда, господин Печенька, — тот поманил его пальцем в ответ. Чонгук с напускным интересом приблизился, немного склонившись: — Я весь внимание, — словно пропел, а Чимин сладко ухмыльнулся и с ехидством произнес: — Вот этого, — характерным жестом рук изобразил он секс, — не будет. — Уверен, ты заблуждаешься, — ухмыльнулся Чонгук в ответ. — Еще как будет, — стал наступать. Для него, кажется, эта незатейливая игра переросла в нешуточный интерес, сродни охотничьему азарту. Еще немного и делом чести станет затащить этого несговорчивого парня в постель, думает он, внимательно глядя в его растерянные глаза. — Ну, я серьезно! — Чимин отчаянно оттолкнул его от себя и уже более спокойно продолжил, двигаясь дальше по парку. — Господин Печенька, ты не понимаешь. Я обычный парень, истосковавшийся по любви, да, но! — Чонгук внимательно слушал, шагая вровень с ним. — Можно подумать: «О! Этот Пак Чимин — сногсшибательный красавец, невероятно сексуальный, с обалденной фигурой и божественным лицом — идеален! Он наверняка и в постели бог, вот бы переспать с ним! — как бы невзначай описывал себя Чимин от третьего лица. — Допустим, — Чонгук прыснул в кулак от неприкрытого самохвальства. — Я бы переспал с тобой, не школьник же, чтоб ломаться, но ты слишком уж идеальный, понимаешь? — Допустим. — По мне не скажешь, но я очень впечатлительный и ранимый, — продолжая свой монолог откровения, Чимин на полном серьезе предположил: — У тебя наверняка в Сеуле и жена и дети… Ты даже не представился нормально, значит, есть что скрывать или, что вероятнее, не планируешь продолжение… — Мне всего лишь двадцать семь, какие жена и дети? — опешил Чонгук. — О? Я думал, ты постарше. Не важно. Просто мы из разных миров, пойми, а ты можешь мне понравиться, я не хочу страдать потом. Вот, — украсив горошинкой драмы своё признание, Чимин пожал плечами и остановился. Он пронзительно посмотрел в темные, как смоль, глаза Чонгука, который внимательно глядел в ответ, будто что-то пытаясь понять для себя. — Поэтому-то я терпеть не могу мелодрамы. Вот, правда, говоришь что нет, а ведешь себя как школьник — вздохнул Чонгук. — Нет у меня ни жены, ни детей. А еще я впервые встречаю такого противоречивого человека: вчера буквально вешался на меня, а сегодня ведешь себя похлеще девственника. Так может ты и есть девственник? — Это не так! Я же объясняю: не хочу связываться с мутным типом вроде тебя, мне такие головные тягости ни к чему. — Чон Чонгук. — А? — Мое имя. Доволен? — Но зачем вдруг? — Вот тугодум. Я не скрываюсь, ясно? Теперь ты знаешь мое имя, так что расслабься. — Знакомое, кстати. Чон. Где-то я его слышал. А вы господин Печенька, случаем не знаменитость какая? А? — Конечно! Знаменитый на весь мир семьянин с кучей детишек, жаждущий затащить в койку бедного паренька из Сеула. Ах, да! «Истосковавшегося по любви»! — с театральной напыщенностью во весь голос произнес Чонгук, дразня Чимина и привлекая внимание других посетителей парка. — Не кричи ты так, — тот кинулся закрывать ему рот ладонями, но Чонгук продолжал выкрикивать компрометирующие их фразочки. —Ладно, ладно, тише! — М? — заинтриговано взглянул на него Чонгук. — Ты мне нравишься, правда, как человек, с тобой весело и я хотел бы оставить эти приятные впечатления, но… — наивно звучало, но ладно, подумал Чимин. — Ну, вот видишь, нравлюсь же, — улыбнулся Чонгук, — А что если я хочу с тобой встречаться? Точно! Давай встречаться, с этого момента? — его лицо засияло озорством, он вытянул губы в трубочку и вопросительно заглянул в удивленные глаза Чимина, которые на солнце становились необыкновенного янтарного цвета. «Ой, ну точно, в сказку попал», — пронеслось у него в голове. — «Красивый, богатый и прям давай встречаться, ага, конечно — дайте две и вилку заодно». — Давай так, господин Печенька, — Чимин снял с себя панамку и аккуратно натянул на его голову: — Если мы снова встретимся, я буду с тобой встречаться. «Мда, улизнуть хочет, наивный паренек», — подумал тот, вслух ответив: — Обещаешь, что если встретимся вновь, выполнишь любое мое желание? Нет не так, будешь выполнять любЫЕ мои желания? — между ними развернулся зрительный бой, бесовские огоньки сверкали в глазах, кто кого на что возьмет сейчас решалось. «Чего пристал а… детский сад какой-то. Ай, да все равно. Я ничего не потеряю, да и вряд ли мы встретимся снова, а он, может, уже отвяжется» — Обещаю. — Любы-ы-ые? — протянул Чонгук. — Одно, — выдвинул ответное условие Чимин. — Скажи это четко! «Да он издевается?» — Давай, как положено: я, такой-то… — Я, Пак Чимин, обещаю: если мы с вами, господин Чон Печенька, еще раз встретимся, я исполню любо-о-о-е ваше желания. Доволен? — Вполне! — чеширская улыбка растянулась на лице Чона. — Тогда и ты пообещай, что до тех пор ко мне не притронешься и приставать не будешь! — Обещаю, — вытащив из кармана телефон, Чонгук нажал на «стоп» диктофона. — Это что? — не своим голосом спросил Пак. — Это моя гарантия, — подмигнул Чон. — Удали! — Удалю, если поцелуешь! — Ты обещал! — Но не ты, так что целуй, — в попытках отобрать телефон, Чимин гонялся за ним по кругу, а Чон с криками убегал. Громко смеясь и резвясь как подростки, они вызывали у прохожих недоумение. …Эти двое парочка что ли?.. — Глупости какие, зачем мне это… — пробубнил Чимин оставив попытки отнять телефон и продолжил прогулку по парку, с напускным удовольствием разглядывая скульптуры вокруг. — О! Какие огромные! — восторженно указал на статуи разной высоты и размеров каменных членов. — Вот это дааа, рассматривал их уже ближе. — Восторгаешься этими камнями, а с моим из плоти и крови знакомиться не хочешь, — с притворной обидой подначивал его Чонгук, встав рядышком и скрестив руки на груди. — Это другое, — пихнул его локтем Чимин. — Ваа! Тут даже венки есть. — На моем тоже есть, — невозмутимо продолжал Чонгук. — Могу показать, только попроси, — издевательски лыбился он, видя как Чимин старательно пытался его игнорировать. — А это что? Бозе! Какая прелесть! — Чимин подлетел к маленькой скульптуре очаровательного крошечного члена и попросил Чонгука сфотографировать его с ним. Тот просьбу выполнил и, смеясь, поинтересовался зачем ему это. — Бывшему отправлю. Мол, смотри, мы с тобой давно расстались, а память о тебе еще жива, скучаю, малыш! — Что-то ты часто о своем бывшем говоришь, мне это не нравится, — улыбка с лица Чонгука резко сошла и он с подозрением посмотрел на Чимина. — Что? Почему? — растерялся тот. — Ревную, — хмыкнул он в ответ, а потом с хитрицой добавил, — Раз так, пусть лучше это фото у меня останется, на память о твоей любви к маленьким членам. — Я вовсе не люблю маленькие! — вырвалось у Чимина. — В смысле… — А вот как? Ну, тогда тебе повезло со мной, — Чонгук обхватил своей рукой другую у запястья и провел по ней до локтя и обратно, изображая размеры своего достоинства, при этом двусмысленно подмигивая. Чимин лишь цокнув, закатил глаза. — Серьезно? Твоя скромность в гробу перевернулась… — Здесь сувенирный магазинчик, можешь на память прикупить себе что-нибудь, — предложил Чонгук, указывая на небольшой домик у выхода из парка. Чимин набрал различных эротических статуэток, раз уж случай такой представился. Чонгук тоже что-то приобрел, но незаметно спрятал в кармане. Они благополучно покинули территорию парка, а после приехали в кинотеатр, где Чонгука ждал сюрприз. Фильм, места на который с утра забронировал Чимин, оказался не боевиком, а так «горячо любимой» Чонгуком мелодрамой. Вот уж удивлением было для него, когда вместо гневных изречений он увидел на лице самоуверенного альфа-самца ручейки из слез. Чонгук ненавидел мелодрамы из-за своей скрытной сентиментальной натуры. Чимин даже пожалел, что решил таким образом отомстить за украденный сон. Он только и успевал, что поглаживать то по голове, то по плечу Чонгука, успокаивая очередной запал подступивших слез, подавая тому бумажные платочки. — Юджин, почему она не сказала ему? — под впечатлением от фильма взвывал он от одолевающих его эмоций. — Почему не призналась в своих чувствах, какой смысл?! Страдать так и умереть, не познав любви друг друга. — Слушай, если бы я знал, что ты так мучиться будешь… — Чимин, облокотившись на стену возле умывальников в ожидании, неспешно потягивал из трубочки колу и с сожалением глядя на Чонгука, сокрушавшегося над писсуаром, пытался его успокоить. — Он зарубил топором всю её семью. Она утопила его сына. Не понимаю, чего ты так убиваешься из-за них? Поделом этим отбитым психопатам, я бы их грохнул еще в начале фильма… — Ты бессердечный! — Чонгук, закончив свои дела, застегнул молнию и повернулся к нему. — Я тебе этого не забуду! — приблизился он, чтобы гневом испепелить «злодея», но в итоге: — Юджииииннн… — из его глаз снова потекли слезы. — Что-то вы совсем размякли, господин Печенька, — он приобнял его и повел на выход. — Ну будет, будет вам, — приговаривал. Чимин был удивлен этой стороне своего нового знакомого. Наглый, бесцеремонный — да, но чтобы такой чувствительный, поражало. Теперь понятна его нелюбовь к мелодрамам, улыбнулся он про себя. Чонгук казался ему самовлюбленным эгоистом, думающим только о своих желаниях, а тут вон какой душевный оказался, да и весь день благодаря ему стал необыкновенным. Он познакомил его с островом по-своему, рассказывая увлекательные истории, показывая любимые места и, если отбросить его постоянные намеки на секс, то был довольно неплохим парнем. Маленькие мелочи, подмеченные им, заставляли думать Чимина, что, возможно, это действительно его сказка наяву?

***

Насыщенный жаркий день на острове неумолимо приближался к своему завершению и плавно перетекал в теплый летний вечер. Парни сидели в приотельном баре и пили мастерски замиксованные барменом коктейли. Чонгук рассказывал о случае из детства, связанном со злосчастным походом с классом в кино на, конечно же, мелодраму, когда одноклассники его на смех подняли из-за зареванного лица. Тогда Чонгук ощутил уязвимость и закрыл эту свою сторону от посторонних. А Чимин «поплыл» — буквально от вкусных коктейлей и от своих эмоций тоже. Он неотрывно смотрел на такого милого и по-детски открытого Чонгука, в котором от вчерашнего бэдбоя, излишней напористости и наглости не было и следа. И, кажется, он вразрез всем своим убеждениям и уговорам влюблялся в него. Представитель авиакомпании сообщил, что завтра после полудня они смогут полететь в Сеул. А это значило, что их внезапное совместное путешествие закончится уже через несколько часов. — Это был прекрасный день, спасибо господин Пе… нет, господин Чон, — они стояли возле своих номеров и выглядели как влюбленная парочка, которая живет в соседних квартирах, а прощается будто на вечность. — Мне нравится, когда ты зовешь меня так, это мило, — Чонгук убрал прядку волос за ухо Чимина и ласково погладил ладонью его щеку, чем вызвал у него румянец. — Тогда до завтра, господин Печенька? — улыбнулся на прощание Чимин. — Да, — с сожалением согласился Чонгук, нехотя убирая руку от бархатной кожи. — До завтра, Пак Чимин. Чонгук планировал просто позабавиться с ним, преподать урок дерзкому соблазнителю, позабывшему о такте и манерах, а в итоге выбросить из головы его образ не может. Чимин много шутил и смеялся, заражая его весельем, подобно яркому солнышку освещал пространство вокруг лучезарной улыбкой и открытостью. Чонгук за короткое время, проведенное с ним, ощутил себя счастливым, он и не помнил, когда вообще столько улыбался и чувствовал себя так легко и непринуждённо, а еще весь вечер не мог отвести от него глаз. В этой полупрозрачной рубашке, прилипшей к взмокшей коже, через которую ненавязчиво виднелись привлекательные изгибы стройной фигуры, в коротких шортах, обнажавших соблазнительные ножки, к которым так хотелось прикоснуться, он словно издевался, позволяя смотреть, но лишая возможности взять. Даже физически становилось невыносимо от мысли, что на этом все и закончится. Проводив взглядом скрывшегося за дверью Чимина, Чонгук так и завис возле его номера, держась за ручку, не давая двери закрыться. В голове всплывали события последних суток: знакомство, случайные и не очень касания, взгляды, мягкий голос, который он уверен, невероятно звучит в экстазе и это все может быть его, стоит только слегка подтолкнуть… — Чонгук? В чем дело? — удивился Чимин, снова увидев его на пороге. — Я хочу извиниться, — тот шагнул вперед, закрыв за собой дверь. — За что? — Чимин тоже сделал шаг навстречу, сокращая расстояние. — Я не сдержу обещание, — негромко отвечает Чонгук и припадает к его губам. Пробный поцелуй, короткий, мимолетный, едва касаясь, выбивает мысли из равновесия. Оба замирают, все еще невесомо соприкасаясь, ждут. В комнате нет того, кто был бы против, нет того, кто не хотел бы; воздух заполняется желанием, от тел исходит пленительный жар, заплетающийся в нешуточное пламя похоти, в котором, оба понимают — сгорят сейчас. Чимин сбито дышит, поднимая глаза на Чонгука: — Я так хочу тебя, что, кажется, кончу только от поцелуя, — признается. Чонгук от такой откровенности испускает рык в пухлые губы и, молниеносно взяв его под ягодицы, с легкостью поднимает на руки, заставляя обвить себя ногами и руками. — Позволь я помогу, — запускает язык в его рот, слыша глухие стоны удовольствия. Он целует его на весу, крепко прижимая к себе. Чимин задницей чувствует через легкую ткань штанов его возбуждение. Это сносит все тормоза. Он сам жадно впивается в его губы, перебирает пальцами его волосы, притягивает ближе и откидывает назад голову, открывая шею для жадных и жаждущих губ. Чонгук касается её незамедлительно, оставляя мокрые следы и наслаждаясь каждым сантиметром шелковистой кожи. Чимин хочет большего. Ему не нравится ткань, разделяющая их тела, а собственные шорты, уже натянутые до предела, неприятно давят в паху. — Сними это, — шепчет он, поднимая рубашку Чонгука. В момент его прислоняют к ближайшей стене и позволяют стянуть с себя верх, после чего и вторая рубашка летит в сторону. Долгожданное соприкосновение кожи. Горячие голые они обжигают друг друга. Чонгук жестче вдавливает его в стену, подмахивая бедрами, имитируя проникновение, а Чимин, разморенный в объятиях, вжимается в него своим пахом, блуждает руками по мощной спине, очерчивая напряженные мышцы. Он не в себе: его как будто пытают прелюдией, продолжая терзать губы и ласкать тело на весу. Наконец, мягкая поверхность кровати под спиной, сверху — приятная и такая необходимая сейчас тяжесть желаемого тела. Чонгук седлает его, не позволяя подняться на локтях, смотрит жадно, в темный омут своих глаз приглашает, забыться там заставляет. Он кладет на бугорок чиминовых шорт руку. Сжимает ткань, слыша скулящий стон, протяжный, жаждущий, снова сжимает, ухмыляясь, глядя на неистовствующего под ним Чимина. Тот задыхаясь от нетерпения, свои пальцы кусает, в глазах напротив, тем самым вызывая буйство похоти. Чонгуку от этого вида до одури хочется его руку своей заменить. Он тут же подается вперед и толкает в рот Чимина поочередно свои пальцы. Тот отвечает. Сосет как карамель на палочке. С удовольствием, полностью принимая, чувственно обхватывает их распухшими розовыми губами, а Чонгук предвкушает в скором времени натянуть эти пухлые губы на свой член и насладиться идеальной картинкой. — Пожалуйста, — еле выдыхает Чимин в сладкой агонии возбуждения. — Пожалуйста, что? — издевается Чон, полностью овладев ситуацией над ним. — Я хочу кончить… — где-то на задворках сознания Чимин бьется в стыдливых конвульсиях, но разум сейчас поддается жажде тела, а тело не выдерживает. Чонгук решает сжалиться и наконец освобождает от ненавистной ткани напряженную до предела плоть. Только он хочет склониться к жаждущему ласки стволу, обхватив его пальцами, как Чимин с протяжным стоном, изливается себе на живот. — Хороший мой, ты настолько был рад меня видеть? — не сдерживается от любовной колкости Чонгук. — Боже… — Чимин стыдливо закрывает лицо. Он еще никогда не кончал от одного прикосновения, но долго себя мыслями мучить не приходится, когда живота касается влажный язык. Чонгук обведя пупок, целует и ведет им выше, попутно губами собирая сперму, отчего Чимину выбивает сознание, он на секунду закрывает глаза и откидывается на подушку, чувствуя замешательство. Чонгук слизывает его сперму! — Нет, не надо! — только успевает он возразить в попытке схватить темные волосы, как его руки разводят в стороны, накрывая своим телом. Чонгук приготовил для него новую порцию ощущений. Оставив мокрую дорожку от пупка до шеи, попутно собрав семя, он целует его, проникая в рот и разделяет с Чимином его же собственный вкус. У Чимина полное смятение, он никогда не пробовал своей спермы, он и чужой не пробовал, даже со своим парнем они так далеко не заходили в близости. Он и представить не мог, что Чонгук такое сотворит. — Ты такой вкусный, — вместе с поцелуем, не отрываясь от его губ, произносит Чонгук, словно смакуя его. Чимину нравится, он кайфует от новых ощущений, от столь грязных, как ему казалось ранее, действий, которые теперь видятся нормальными, правильными с этим мужчиной. От слов Чонгука у него вновь приятно покалывает в паху, расплываясь вязким теплом желания по всему телу. Он ощущает упирающийся в него стояк, большой, горячий, даже через штаны, чувствуя его размер и температуру, хочет сделать приятно в ответ, ликуя от низкого гортанного стона, как только опускается ртом на член. Перевернув Чона на спину, он стянул с него штаны, издеваясь в отместку, рукой накрыл стояк через ткань нижнего белья и сжал, на что Чонгук поднялся, одарив сердитым, но возбужденным взглядом, и сел к изголовью кровати, чтобы открылся лучший вид на парня, сосущего его член. А Чимин догадливый, понял, что сейчас он не минет будет делать, а шоу-представление. Не зря потратил время у шеста, подумал он, сильно прогибая спину. Все еще в своих шортах он выпячивает попу, принимая аппетитную позу и, стянув с Чонгука последний элемент одежды, берет в рот его жаждущий ласки орган. Все именно так, как Чон представлял, впервые увидев этого притягательного парня. Сколько же в нем сексуальности, необузданного желания и похоти, скрытых за образом невинного весельчака. Чонгук поможет ему раскрыться. Он вытягивает руку, опуская на светлую макушку, заставляет брать глубже, удерживая с членом внутри. Чимин давится, стараясь выровнять дыхание, из глаз текут слезы, брови надломлены, а молящие о пощаде глаза смотрят исподлобья на довольного Чонгука, во взгляде которого жгучие огоньки страсти выплясывают безумные танцы, он неотрывно наблюдает за стараниями горячего ротика и наслаждается, продолжая управлять чужой головой. — Давай, Чимин, сделай это для меня, — чуть натужно низким голосом произносит Чон, не позволяя ему отстраниться. Пак чувствует, как член во рту пульсирует, но чужая рука крепко держит его, и он сдается, понимает и принимает в рот, вперемешку со своей слюной захлебывается чужой спермой. Она странная на вкус, но не противная, а скорее приятная, напоминает вкус миндаля, чуть солоноватая и даже немного сладкая. Чонгук в блаженной неге раскинул руки в стороны, откинув голову назад и полуоткрытыми глазами смотрит на него. Растерянный, словно потерявшийся в ощущениях Чимин сидит на постели, поджав под себя ноги, и глядя на разряженный ствол, который только что брал ртом, задыхаясь от размеров, протирает рукой свои губы, попутно облизывая их. — Впервые пробуешь чужую сперму? — по-доброму усмехается Чонгук, видя как и так розовые щеки парня становятся пунцовыми. — Ты оказался более невинным, чем я ожидал, иди ко мне, — он притягивает Чимина ближе, заставляя сесть на свои бедра, и целует, прижимая к себе, крепко обвив его торс руками. — Ты же не думаешь, что на этом мы остановимся? — ведя носом по щеке, подбираясь к уху, шепчет Чонгук, хищно улыбаясь, видя как парень наклоняет голову к плечу, чтобы спрятать явно чувствительное ушко, несильно прикусывает его, чувствуя дрожь в чужом теле, ухмыляется. Чимин сейчас словно к хищнику в плен попал, которому захотел бы — не смог сопротивляться; он давит глухие стоны от незатейливых движений и промежностью вновь чувствует чужое возбуждение. Не успев подумать об этом, он оказывается в коленно-локтевой, Чонгук нависает над ним и трется о ткань шорт, снова имитируя толчки. — Я хочу твой зад, Чимин, — слышит Пак и цепляет взглядом упавшие рядом с ним бутылек с лубрикантом и пачку презервативов. — Что это? — не успевает дотянуться до бутылька, как его руки тянут назад, вынуждая приземлиться головой на подушку, сильнее выпятив попу. — Это «сувениры», которые я приобрел в парке любви, — отвечает Чон, наглаживая его ягодицы, сжимая грубо через джинсовую ткань. — Я был уверен, что они нам пригодятся, — резко дернул вниз шорты вместе с бельем, стягивая их совсем. Наконец, его взору Чимин предстал во всей красе, аккуратный член в полувозбужденном состоянии слегка подергивался, красивой формы яички и почти полностью отсутствующие волосы вызывали восторг, нежная кожа промежности и заветное колечко мышц заводили с пол-оборота. Чимин пискнул, когда он провел пальцами между половинок, слегка надавливая на отверстие, спускаясь ниже к члену. Казалось бы, нормальный процесс, но Паку было отчего-то неловко находиться в таком раскрытом виде перед ним. Чонгук и смущал, и сводил его с ума своей вседозволенностью, тем, что позволял себе вытворять с малознакомым парнем. Хотя тот факт, что он заранее подготовился, прикупив защиту и лубрикант, внушал доверие, но и возмущал, как будто в любом случае планировал при любом раскладе его трахнуть. Только он стал ощущать волну негодования, как почувствовал смачный шлепок по ягодицам. Чонгук любовался, игрался как мальчишка, дорвавшийся до желаемой игрушки, наслаждался. — Знаешь что! — внезапно решил возразить Чимин, с трудом отрывая голову от подушки и пытаясь развернуться назад, как вновь уткнулся в нее с глухим протяжным стоном, прикусив губу. Потому что в этот момент Чонгук провел языком по колечку, надавливая на него, в попытке протолкнуться вглубь. Все возмущение растворилось без следа, он мог думать только о горячем наглом языке, что так бесцеремонно пытается в него проникнуть. Чонгук вылизывает его зад, свободной рукой обхватывая его истекающий предэякулятом член, другой тянется за смазкой, а разложенный под ним Чимин, только и может задушено мычать в подушку от предвкушения того, что неизбежно толкнет его в бездну невиданного ранее удовольствия. Чонгук щедро выдавливает благоухающую сладким ароматом жидкость на свои пальцы и между его ягодицами, удивляясь насколько узко, медленно вводя в него палец. — Расслабься, Чимин, я засунул всего лишь на две фаланги, а ты зажался весь, — он почувствовал, как напряглось его тело, тот даже дышать стал через раз. — Так не пойдет, — вытащив, он резко переворачивает Чимина на спину и, взгромоздившись сверху, вжимает в кровать своим весом. — Смотри на меня, — требует он, а Чимин, закрыв глаза, пытается восстановить дыхание. — Смотри на меня, Чимин, — привстав, Чонгук резко сжимает его член, отчего глаза напротив распахиваются, мутно глядя перед собой. — Правильно, вот так, — одобрительно кивает, нежно целуя его в губы. — Я буду медленно вводить в тебя палец, — пристально глядит ему в глаза, — а ты постарайся не напрягаться, — снова прикасается к губам, отстраняясь в желании получить чужое согласие. — Ты понял меня? Чимин кивает, глядя на него, после обхватывает его голову руками, притягивает к себе и жадно целует, будто это поможет ему не чувствовать разрывающей боли внизу. Чонгук улыбается в поцелуй и снова нащупывает дырочку. Он чувствует тяжелый выдох, не отодвигается, продолжая целовать мокро и пошло вылизывая его рот, отвлекая от режущих ощущений в заднице. Добавляет второй, неторопливо погружая в упирающиеся стенки. — Ты очень узкий, Чимини, и так сильно реагируешь, — шепчет ему на ухо. — У тебя точно был парень? Или ты соврал, чтобы привлечь мое внимание? А, Чимини? — продолжает отвлекать внимание, разводя внутри пальцы. — Нет, а-а-а… — пытается соображать тот. — Я не врал… — А мне кажется, врал, — Чонгук уже тремя пальцами пытается проникнуть вглубь его тела, а Чимин выгибается в попытке вытолкнуть их из себя. — Я давно не занимался этим… — оправдывает свою чрезмерную чувствительность он. — Тише, тише, — Чонгук успокаивает его. Нежно гладит живот, опуская обратно на простыни. Целует под ребрами и выше, касается языком затвердевших сосков, обводит поочередно и нежно так, что с тяжелым дыханием Чимина из груди его сладкие стоны вырываются. Он задыхается от прикосновений. Чонгук повсюду. Его руки, его губы везде, буквально растерзывают чувственное тело, а он пылает в сладостной агонии. Не выдерживает, начинает всхлипывать, ерзать по постели, когда в нем разводят уже три пальца. — Вот так. Мой мальчик такой молодец, — хвалит его Чонгук. Целует взмокший лоб. Любовно гладит волосы. Любуется своей работой. Такой Чимин невероятен. Вся ненужная скованность развеялась стоило приласкать его. Он ухмыляется этой мысли и немного меняя угол пальцами, надавливает на нежные стенки кишечника, попадая по простате. Чимин вскрикивает от неожиданности, натягивается как струна, но не от боли, а от приятного жгучего импульса внутри, открывшего новую грань удовольствия. Ему хочется большего, он смотрит на своего искусителя, беззвучно просит и сам начинает двигаться навстречу его пальцам. Чонгук садится вплотную к ягодицам, широко раздвигая его ноги в стороны, заводя за себя. Кладет на свой член ладонь, оглаживая и довольно наблюдая за нетерпением разморенного парня, уже готового принять его. Достает из пачки презерватив. Чимин млеет, когда Чонгук не отрывая от него взгляда, натягивает резинку и размазывает смазку по стволу, смотрит, хитро улыбаясь, как будто скалясь в предвкушении, облизывается. Он выглядит так красиво и невероятно, что Чимин поверить не может, что этот бесподобный мужчина сейчас им овладеет. От этого у него дыхание перехватывает, кажется, он вовсе забыл, как дышать, когда почувствовал упирающуюся в анус головку. — Блять, как узко, — пристроившись к разработанной дырочке, Чон толкается, но сразу же останавливается, видя, как замер Чимин, напрягшись вновь, перестал дышать. — Ну же, малыш, впусти меня, — снова умудряется вогнать в краску, казалось бы в ситуации откровеннее некуда, при этом давит своим телом вперед, погружаясь глубже, слегка сжимая его бедра, не давая отстраниться. Выходит и снова повторяет попытку полностью засадить. Был ли он вообще когда-то настолько трепетным и терпеливым к партнеру, Чимина обидеть не хочется, на деле он такой же безобидный оказался, как и его невинное личико, которым не может налюбоваться Чонгук, он как олицетворение эротики и всех сексуальных фантазий в одном флаконе, с ангельским лицом и похотливым искушающим нутром. Ведь с самого начала он ошибочно принял его за парня легкого поведения, а теперь сам ведет его за руку по коридорам плотского удовольствия, показывая лишь малую долю того, чего бы с ним хотел. Чонгук выдержанный, старается, но и он не железный, доведя себя своей же неторопливостью до крайней степени исступления, одним толчком он входит до упора, вырывая из чужих уст громкий визг. Чимин зажмурился так сильно, как это вообще возможно, чувствуя внизу разрывающую наполненность. Размеры Чонгука не щадят его нутро, давя, растягивая, проникая глубже. — Потерпи, — Чонгук склоняется к его лицу, целует подбородок, прикусывая несильно, плавно перемещается на губы, оттягивает нижнюю, проводит языком по зубам, соприкасается с кончиком его языка, ласкает, обещает наслаждение. У Чимина текут слезы, он заламывает локти над головой, не в силах соскочить, оставаясь припечатанным к горячему, взмокшему как и его телу. На мгновение чувствует пустоту и вновь полное заполнение. Толчок, с губ срывается новый стон, второй, третий, Чонгук набирает темп. Нежные стенки внутри, плотно облегая, уже хорошо принимают его член, приятное чувство трения ускоряет поступательные движения. Он снова выпрямляется, не выходя из Чимина, и тянет его на себя, заставляя буквально насаживаться на свой ствол. Чонгук с ума сходит, трахая его. Ему кажется так узко и приятно не было ни в ком до него. Чимин будто слышит его мысли и сам начинает подмахивать бедрами навстречу, чем еще сильнее распаляет и так накалившийся до предела воздух. Чонгук до синяков сжимает его ягодицы, шире разводя их и, вгоняя свой член до основания, проезжается по простате, отчего Чимин уже вопит от удовольствия, просит еще, просит сильнее. Чонгук исполняет. Пошлые шлепки голых мокрых тел в который раз наполнили номер отеля. На дворе глубокая ночь, но в их комнате светло как днем. Они оставили яркий свет ламп, чтобы не упустить ничего друг в друге. Увидеть каждый надлом на лице в минуты наслаждения, уловить каждое движение и жест, запомнить выражения лиц в момент пика. Очередное обоюдное удовлетворение, оргазм разделенный между двоими. Чимин изливается на их животы, обмякая в крепких руках, Чонгук в презерватив внутри Чимина, так и рухнув с ним на простыни, обнимая, из него не выходя. — Я бы так и остался в тебе, — шепчет в ухо он обессиленному любовнику и, чмокнув в лоб, медленно освобождает его тело. — Ты очень, очень плохой, господин Печенька, — в ответ еле слышно отвечает измотанный Чимин. — Так сильно тебе понравился? — ухмыляется Чонгук, развалившись рядом и просовывая свою руку под его голову. Чимин поворачивается к нему и, свернувшись калачиком, лицом утыкается в его грудь, тихо произнося: — Я, кажется, влюбился, — и проваливается в сон.