Потерян и не найден.

Глухой удар. Ещё один. Тихое шипение. Удар. Ривен хмурится. Замирает, прислушиваясь. Он абсолютно уверен, что в это время в округе нет ровным счетом никого. Тем более после и без того изнуряющих тренировок едва ли кто-то из специалистов найдет силы на самостоятельные ночные практики в зале. Любопытство зажигается в нём быстрее, чем он успевает его проконтролировать. Шагает к дверям, мягко нажимая на ручку. Желает остаться незамеченным, только заглянуть и всё. Однако происходящее в зале занимает его куда сильнее, чем он рассчитывал. Специалист шагает внутрь, бесшумно скользя по каменному полу. Прислоняется к стене, оставаясь в тени, занимая позицию незримого наблюдателя. Осторожно вытягивает фляжку из кармана. Наслаждается тем, как обжигающая жидкость прокатывается по глотке. Взгляд неотрывно следит как маленькая, хрупкая фигурка в тусклом свете парочки светильников упорно колотит по спортивному снаряду. Движенья неуверенные, чуть скованные, оттого удары выходят неточными. Он делает ещё глоток, продолжая изучать девчонку словно занятную зверушку. — Черт, — шипит она, когда, с силой впечатав кулак, чувствует саднящую боль. Потряхивает рукой, разминая пальцы. Ещё немного и она собьет костяшки в очевидно бесплотных потугах перестать быть такой бесполезной. Злится сама на себя. — Нет, ну ты просто глупая идиотка, Муза! Рычит она, выпуская эмоции в серии эмоциональных ударов. Последний выходит неловким отчего девчонка хватается за запястье и, прижимая руку к груди, сгибается пополам. Острая боль прошивает до самого плеча. Закусывает губу, сдерживая вскрик боли. Ну уж нет. Плакать и кричать она точно не будет. Поплачет, когда окажется беззащитной перед сожженными. — Что за мазохистские наклонности, феечка? Он всё же подает голос. Но она не кажется удивленной. Даже не вздрагивает. Знала, что он здесь? Ривен даже брови приподнимает в вопросе, но в полутьме она едва увидела это. — Предполагаю, что это здравый смысл, инстинкт самосохранения… или как там адекватные люди называют желание не сдохнуть? Ирония получается такой себе. Но на большее её не хватает. Разводит руки, мол понимай как хочешь, и отступает от спортивного инвентаря. Забирает со стола мобильник, проверяя который час. Осторожно крутит запястьем, пытаясь понять не повредила ли чего. — В твоем случае это чистой воды мазохизм, — цокает он, очевидно намекая на неуверенные и по сути своей бесполезные удары. Девушка не отзывается, упираясь ладонями в стол, прикрывает глаза. — Держи. Фея слегка вздрагивает, совсем не ожидала, что он подойдет. Ей казалось, что он вполне уютно устроился вне поля её зрения, подпирая стену. Поднимает на него взгляд, затем глядит на замаячившую перед лицом фляжку. Специалист ожидал, что она откажется, возмутиться, на худой конец выдаст какую-нибудь глупую иронию о том, что тот пытается её споить. Но девчонка легко перенимает предмет из его рук, делает глоток, морщится, едва не закашливаясь, а затем делает ещё один и возвращает фляжку владельцу. Ладно, он удивлен. — Я совершенно бесполезна, — заговаривает девушка, когда в глотке перестает саднить от выпитого. Вообще-то она не собиралась жаловаться. Не в её правилах, так сказать. «Моя маленькая сильная девочка… Ты непременно со всем справишься, родная моя…» Но белый флаг поднимался сам собой. Ривен присаживается на край стола, делает глоток и вопросительно смотрит на неё. — Я чертов бесполезный эмпат, — фыркает она, в раздражении на собственную ипостась ударяя ладонью по столу. Специалист молчит, не удостаивая её ответом. Но на её счастье в этом молчании не звучало ни насмешки, ни презрения, ни жалости. Последнего ей вполне хватало от подруг. Они почему-то считали своим долгом каждый раз уточнить всё ли с ней в порядке и как она себя чувствует. Как будто от одного взгляда на то, какие нелепые (и зачастую совершенно несогласованные) тандемы со специалистами они создавали, ей должно было быть нестерпимо больно. Она ведь не могла обвить врага корнями, сжечь, утопить, ослепить или ударить молнией. А чтение чужих чувств было малоэффективным в попытке не сдохнуть в лапах сожженных. Но Даулинг по-прежнему не разрешала ей тренироваться вместе со специалистами. Она же фея, ей не положено. — Люди важны не только в битве, — пожимает плечами Ривен, снова предлагая ей фляжку. Но она, повернув к нему голову, игнорирует сей жест щедрости, и вопросительно вскидывает брови. — О да, буду сестрой милосердия, пока все мои друзья сражаются, — фыркает она. Отрешенно мотает головой и усаживается на стол. — Кто-то в любом случае должен этим заниматься, маленькая привереда. Она приподнимает уголок губ в полуусмешке, в ответ на его иронию. Ну, конечно, кто-то должен. Обрабатывать раны, понимая, что человек на твоих руках вот-вот умрет. Плечи девушки коротко вздрагивают. В голове всплывает момент, когда они нашли раненого Сильву среди растерзанного отряда. Воспоминание отзывается ломотой в висках. — К тому же ты… как ты там сказала? Чертов эмпат? — он усмехается, но тон не теряет серьезности. — Ты можешь забирать боль, а значит облегчать страдания раненных. Не так уж и бесполезно, не находишь? Если бы он только знал, о чем говорил. Если бы понимал какого это. Какого черта он вообще здесь с ней возится? Ему так скучно без своей полоумной Беатрикс? Она мотает головой. — Тебе не угодишь, фея разума, — цокает он. — Стоило бы поучиться исходить из имеющихся данных. Боец из тебя мягко говоря не очень, твои чары в бою неприменимы. Если дойдет дело до реальных столкновений ты будешь обузой. Она знала это и без него. Дергается, готовая, кажется, набросится на него с кулаками. Его это смешит, и он смеется. Чем злит её еще больше. Она вскидывает руку, указывая на него пальцем и желая видимо произнести какую-то тираду о том какой он говнюк. — Ну и что ты сделаешь? Заберёшься ко мне в голову и узнаешь, что я… чувствую? О, я весь прямо-таки дрожу! Он откровенно насмехается над ней, пока она задыхается в бессильном негодовании. — Я может и не могу как Блум тебя зажарить, или как Терра придушить каким-нибудь плющом… Упоминание плюща едва не заставляет его передернуть плечами. Но он сохраняет беззаботный вид, ехидно наблюдая за своей собеседницей. — Но-о? Подстегивает он. — Сломать твой нос смогу, не беспокойся. Зло глядит на него, чем только больше его забавляет. — Юху, какие мы грозные, — сипло смеется специалист. — Силёнок-то хватит? Судя по тому, что я видел, ты скорее сломаешь свою руку, чем мой нос. На этом её терпение определенно заканчивается. Совершенно не задумывается о том, что вообще собирается сделать. Просто бросается на него как разъяренная кошка, в слабой надежде выцарапать ему его наглые ехидные глаза. Просто заставить заткнуться. Потому что она и без него знает в насколько тупиковом положении находится. Потому он сам нихрена не понимает, о чем говорит. Потому что да пошел он к черту! Ему не составляет труда перехватить её руки. Довольная ухмылка — она попалась. Всё разыграно как по нотам: он легко разворачивает её, прижимая к себе спиной. Улавливает судорожный вздох феечки. Цап-царап, котёнок. Его горячее дыхание касается её уха. — Всё ещё уверена, что хочешь сломать мой нос? Он слегка сдавливает её запястья, заставляя втянуть воздух сквозь стиснутые зубы, почти зашипеть. Ему нравится. — А могли бы заняться чем-то более полезным, — он ухмыляется, почти вещественно. И, словно в насмешку над ней, мягко, почти нежно поглаживает её пострадавшее от неудачного удара запястье и выпускает её руки. Скользит ладонями по хрупкой талии, чувствуя, как поджимаются мышцы под его прикосновениями. Ждет, когда она сообразит, когда оттолкнет. Ну давай же, взбунтуйся! Тянет прикосновения вниз, к бедрам, цепляет краешек футболки, приподнимает, успевает мазнуть кончиками пальцев по оголенной коже. Она наконец, едва сдерживая дрожь по телу, осознает, что он давно уже не держит её. И уже в следующее мгновение рвется из кольца его рук, как птичка из клетки. Совсем не задумывается, что всё так легко только потому, что он сам это позволил. Разворачивается к нему, глаза горят праведным гневом. Заставляет его на миг даже восхититься её воинственностью. А затем ему приходится перехватить её изящные музыкальные пальчики до того, как она припечатает их к его щеке. Ухмыляется, он всё правильно рассчитал. В отличии от неё. Он победил. — Расслабься, маленькая извращенка, о чем ты вообще подумала? — он не спускает ухмылки, но внимательно следит за её реакцией. — Кроме того, ты не в моем вкусе, so sorry, феечка. Заденет? Обидит? Расстроит? Разозлит? Но глаза не полнятся слезами, ладони не сжимаются в кулаки. Поэтому он сам, аккуратно выпускает её руку, и усмехаясь шагает на выход. — Да пошел ты! Прилетает ему в спину. Поздновато. Он даже слегка оборачивается. — Да иду-иду, — он смеется. — Ты тоже не задерживайся. Что подумают люди, увидев примерную ученицу в такой час в… — Пошел. Вон. Рыкает она, перебивая. Её реакция заставляет его расхохотаться. А затем он теряется в темной тишине коридора, оставляя её наедине с самой собой.