***
Засыпая под закрытым окном в одинокой темной избе, девочка полностью зарылась под одеяло. Странно, но без громкого храпа за стеной было тяжело заснуть. За окном что-то сильно ударилось, словно птица, летевшая на большой скорости, не заметила стекла и врезалась. Девочка содрогнулась, испугавшись, но мысль о птичке ее успокоила и заставила встать. Эстония подошла к окну и, распахнув его, увидела совсем не птичку. Снизу стоял Финляндия, намереваясь закинуть еще один камень в окно. — Ты что творишь? — Шикнула она на него злобно. — Я сказал, что не такой плохой, как ты думаешь! — Шикнул он в ответ. — Я пришел, чтобы доказать это деду. Эстония вздохнула и даже посмеялась с глупой одержимости этой идеей. Но это стремление Финляндии ей понравиться согревало сердце. Через пару минут они уже сидели на кухне, освещаемой свечами. — Вот как… — Новость о том, что СССР сегодня нет дома немного ошеломила Фина. — Тогда я могу рассказать братьям или… — Нет, не надо! — Перебила его Эстония. — Если расскажешь братьям, то все узнает дед и мне не поздоровится. Давай лучше не будем говорить взрослым? — Как хочешь, — ответил Фин, — ну, может, я тебе желание исполню? Эстония призадумалась, но идея ей понравилась. — Хорошо, — кивнула она, улыбнувшись, что заставило улыбнуться и самого Фина. Поговорив с ней, вполне радостный Финляндия решил было идти домой, однако девочка его остановила, сжалившись. Бедный мальчишка шел к ней довольно долго и далеко, а Эстония просто не могла позволить ему идти так далеко из-за одной маленькой просьбы. Оставив его переночевать у себя в погребе, она надеялась, что рано утром дед не заявится раньше обычного. Уснула она очень легко и с радостным взглядом на лице. Рано утром, не обнаружив пришедшего деда, девочка отложила дела по дому и шла по тропинке с мальчиком, обсуждая впервые за долгое время все, что можно было, и собирая по дороге ромашки, горьковатый запах которых ей так нравится. Финляндия шел впереди, чуть обгоняя ее, однако резко остановился, глядя ей в глаза. — Итак. Первое желание, — серьезно сказал он. Эстония некоторое время молчала, подумывая о том, что бы он мог сделать по дому за нее. Затем в голову ей пришла мысль. Пытаясь растянуть интригу, девочка чуть наклонилась вперед и улыбнулась. В глазах засветился игривый огонек. — Догоняй, — шепнула она, а затем легонько ударила по лбу мальчика. — Эй?! — Однако Эсти побежала вперед, едва не столкнув с ног Фина. Совсем не привыкший много бегать, Фин был немного ошеломлен желанием Эсти. Точнее, он вообще не понимал, что это за желание. Просто догнать ее? Поиграть с ней? Развеселить ее? Что значил этот жест? Поправив на себе свитер, он тотчас побежал за ней, однако тело неуклюже продолжало следовать за девочкой, ноги спутывались, он едва не упал, перепрыгнув небольшую яму в земле. — Я тебе не спортсмен, чтобы через препятствия прыгать! — Крикнул он, отряхивая штаны от пыли. — Хочешь быть другом — умей прыгать! — Крикнула она в ответ и убежала еще дальше. Финляндия к это у времени весь пропотел и остановился на небольшую передышку. «Сколько же в ней энергии?!», — думал он, бормоча себе под нос. Сняв с себя мокрый с внутренней стороны свитер, он намотал его на руку, сжав покрепче, дабы тот не упал, и помчался вперед, перепрыгивая ямки, упавшие ветки деревьев и лужи. Вдалеке была видна Эстония — она остановилась, делая небольшую передышку. Фин решил воспользоваться моментом, но подбежать сзади, чтобы точно не убежала. Вздохнув полной грудью, он рванулся с небывалой скоростью, скрывшись за деревьями. Девочка стояла перед лужей, смотря в собственное отражение. Фин приготовился к нападению. Она начал отсчитывать. Один… Девочка поднялась и выпрямилась, поправляя платье. Два… Эсти посмотрела вперед, стараясь увидеть там Фина. — Неужели он так плохо бегает? — Спросила она сама у себя, затем повернулась как раз спиной к нему. Три!.. Он, выкрикивая громкое и резкое «Бу!», накинулся на нее, заключив в объятия. Девочка одновременно испугалась и захохотала. — Дурак! Но не устояв на месте, они поскользнулись, ведь стояли перед самой лужей, и плюхнулись прямо в грязь. — Теперь ты дурак вдвойне! — Крикнула она, отпихивая от себя хохочащего мальчика. — Дурак! Дурак! — Произносила она злобно. — Да чего ты, подумаешь, испачкалась, — он помог ей встать, отряхивая грязь с одежды. — А если меня дед увидит? — Ну давай постираем вещи у меня, а ты мои наденешь, — задумчиво предложил он. — Да я лучше голая ходить буду, нежели мальчиковую пропотевшую одежду надену! — Возразила девочка. — Как хочешь, — он пожал плечами. Эстония посмотрела на него с неминуемым гневом. Он явно над нею смеялся. — Ладно! — Она отпихнула его в сторону, направляясь вдаль дороги. — Ты куда? — Растерянно позвал он ее. — К тебе, не буду же я так ходить! — Воскликнула она, а мальчик, еще больше рассмеявшись и широко улыбнувшись, последовал за ней. К полудню они были уже в более чистых (если их так можно назвать) вещах. Финляндия надел привычную черную футболку и теплые джинсы, Эстонии досталась длинная футболка, которая вполне могла сойти за платье, но девочка предпочла надеть штаны, именуемые джоггерами — их Фин с момента покупки Дании даже не надевал. Хоть Фин и был довольно худым, но эти штаны, что вечно спадали с талии девочки, все же пришлось закрепить ремешком. В этот раз они гуляли более осторожно и без внезапных побегов. И так прошел тихий месяц, за который их дружба только окрепла. Интересы, родственники, друзья и близкие — они никогда не обсуждали этого. Они не обсуждали прошлое и не касались будущего. Только настоящее. Это было излюбленной темой — при встрече спросить, как дела, а затем беседа развивалась своим темпом в нужное русло. Фину было весело, а Эстония была счастлива. Но когда ты слишком счастлив, кажется, что это счастье покинет тебя. Когда ты скрываешь правду, кажется, что все уже узнали о ней. Когда ты смотришь на людей, неся на себе груз лжи и страха, тебе кажется, что все они смотрят на тебя злостно. — Что будем делать, братец? — Записывая что-то в блокнот, в замешательстве спросил Исландия. Находившийся рядом Дания, как всегда, холодно и жестоко ответил: — Проблему устранить. Нужно избавиться от Эстонии, пока наш брат не влюбился. — Думаешь, она… — Но Дания вновь перебил его. — Я уверен в этом. Исландия вздохнул, опустив голову. Они наблюдали за тем, как счастливые дети с улыбкой на лице веселились, показывали друг другу язык и бегали друг от друга. Затем Финляндия уверенно поднял на руки Эстонию, покружив на месте, из-за чего та вскрикнула, а затем засмеялась. Хрупкое, завистное, детское счастье, что так легко искушить, забрать, обмануть или раздавить. Спустя полгода Финляндия стал чуть старше. В этот момент его навещали, как всегда, Дания и Исландия, даря один подарок, который тот просил. В этот раз он, даже не пробуя привезенные сладости, рвался к подарку. — Как ты и просил, — Дания вручил ему маленькую коробочку, обернутую лентой. — Вот только одно неизвестно, — хмыкнув, сказал Исландия. Мальчик отложил в сторону ленту, открыв коробочку. Там лежал совсем новенький фотоаппарат модели Полароид и все к нему прилежащее. Его глаза светились от счастья. — Зачем тебе этот фотоаппарат? — Закончил свой вопрос Исландия. — В мире столько всего красивого, — ответил он, — и я бы хотел запечатлеть эту красоту… Фин мечтательно вздохнул, прижав к себе фотоаппарат. «Эстония», — он представил девочку в ярком синем платье в желтый горошек. Исландия и Дания одновременно вздохнули, посмотрев друг на друга. Они понимали, что думают об одном и том же. «Влюбился…», — подумал Дания. «Влюбился», — подумал Исландия. В этот же день, распрощавшись с братьями, он побежал в место, когда впервые предложил ей дружбу. На улице стоял морозный декабрь, падал маленькими хлопьями снег на голову, морозя щеки, шею и нос. Но мысль о том, чтобы скорее увидеться с девочкой, веселила и согревала Фина. Возле берега, склонившись, терпеливо стояла и ждала друга Эсти, проводя рукой по замерзшей воде. Она была одета в довольно легкую одежду глубокого синего цвета, оголенные ладоши, голубые джинсы, заправленная в них футболка и курточка. На голове беленькая шапка. Отдышавшись, он помахал ей рукой и улыбнулся. — Ты долго, — заметила она. — Извини, — парень провел по лбу рукой, смахивая возникший пот, — братья. — Итак, что они тебе подарили? — Девушка с интересом смотрела на него, ожидая ответа. — Та-дам! — Он вытащил из-за спины новенький фотоаппарат, при виде которого Эстония не знала, как реагировать: обрадоваться или думать, зачем он ему? — Тебе нравится? — Да, — замешкавшись, ответила она, — Но зачем он тебе? Ты толком фотографировать не умеешь. — Просто, чтобы сфотографировать тебя. — Меня? Зачем? — Недоумевала она. — Однажды… т-ты расцветешь, Пустив ростки из укрывавшей тебя коры… — Смущенно начал Фин. Эстония раскраснелась, проведя локон волос за ухо и улыбнувшись. — У тебя пятнышки на щеках белые, будто солнце, — заметил Финляндия, коснувшись белого пятнышка посреди красной теплой кожи. — И у тебя, — хихикнув, заметила девочка. Обняв ее, он поднес над ними фотоаппарат и щелкнул кнопкой. Вылезла фотография, которую Фин положил в карман. В предвкушении девочка ожидала полученных результатов. — Обстоятельства куда хуже, чем мы предполагали, Дания, — сказал Исландия, наблюдая за ними вдалеке. — Не стоило медлить, Исландия. — Я тебя понял, сегодня же скажу СССР. Финляндия, не переставая светиться счастьем, посмотрел на девочку, чуть наклонившись. Это был миг чего-то странного, непонятного, но такого приятного и желаемого. Его губы невольно вытянулись трубочкой, а Эстония трусливо закрыла глаза, поддавшись поцелую. Невинный, волнительный, короткий детский поцелуй. Эсти чувствовала, как бешено колотилось сердце, как подкашивались ноги, все больше краснело ее лицо, но что-то охватывало ее, подобно крыльям, подбрасывая наверх. Она стояла, стараясь не потерять контакт с землей и не упасть. И, открой она глаза, увидела, что то же самое чувствует и Финляндия. Хоть в этот самый момент она неподвижно стояли друг напротив друга, а губы соприкоснулись в маленьком движении. Девочка отстранилась, опустив взгляд вниз. Сейчас внутри нее бурлили непередаваемые ощущения — страх, печаль, радость и стыд одновременно. Хотелось улыбаться от восторга, бежать от страха и стыда, плакать непонятно от чего. Но Фин просто обнял ее, прижимая ближе к себе, ведь испытывал то же самое. И кажется, что на этом можно закончить, но если в истории присутствуют Дания и Исландия, то хорошей она будет вряд ли. Перестав следить за своей целью, они направились по домам. Дания, как более сдержанный и храбрый, направился прямиком в дом старого СССР, а Исландия в дом Финляндии. И когда дети разошлись, то вечером их ждала не очень приятная новость. СССР, прознав про отношения Эстонии и Финляндии, едва не убил Данию под руку попавшейся шваброй, однако приличие стоило сохранять, поэтому, знатно поматерив страну, он выгнал его из своего дома, с хворостиной ожидая Эстонию. Финляндия же, оказавшись дома, весьма удивился появлению своего брата. — Что ты тут делаешь? — Спросил он, пряча поглубже в кармане фотографию. — Эй! — Но оказавшийся сзади Дания грубо выхватил ее, подняв вверх. — Финляндия, нехорошо обманывать братьев. — Да я и не обманывал!.. — Он замолчал на миг, продолжив уже тихо. — Просто… хотел потом вам рассказать. — «Потом» — это когда? — Отрезал Исландия. — Когда перейдешь под власть девчонки и старика? — Что ты говоришь?! — Эти слова ошарашили Фина. — Ну подружился я с Эсти, чего такого? Или вечно будете бороться с СССР? Братья окружили его, грозно взглянув исподлобья. — Да. И больше ты не посмеешь встретиться с кем-то из них. — Я лично прослежу за отсылкой Финляндии в другое место, подальше от них, — поправив на себе очки, сказал Исландия. — Об Эстонии можешь не беспокоиться, — с явным омерзением проговорил Дания, — ее ждет наказание похуже. — Вот же… Ненавижу вас! — Крикнул он и побежал на второй этаж, заперевшись в комнате. Надо было скорее придумать, как спасти Эстонию. Эсти же, войдя в дом, боязливо посмотрела на деда с хворостиной в руках. — Дед, что случилось? — Ее сильно напугал его грозный, яростный, суровый вид, а рука, медленно поднимающаяся, чтобы ударить ее, заставляла оцепенеть в страхе. Раньше он никогда ее не бил, мог лишь накричать. СССР вообще считал, что раз девочка — то бить нельзя. Но в чем же она могла так провиниться… Боже, неужели он?.. — Дедушка, не надо! — На ее крик он, замахнувшись, остановился. Повисло молчание, гнетущее, долгое и мертвая тишина. Пока к ней, спрыгнув с окна, со всех ног рвался Фин, она стояла, не шелохнувшись. — Чертовка, — произнес он, выводя девочку на слезы. — Думала, я не узнаю, что ты там крутишься с Финляндией у меня за спиной?! — Он вновь резко поднял вверх хворостину. — Я не хотел тебя бить. Не хотел, но ты вынудила меня своим мерзким поступком. За измену тебя убить мало, Эстония. Раздевайся и ложись на скамейку. Думаю, десяти ударов хворостиной будет достаточно, чтобы ты поняла, что сделала. Но девочка упала на колени, шмыгая носом и крича в истерике вперемешку с плачем: — Нет, дедушка! Я больше не буду, не буду, честное слово! Я буду слушаться во всем, во всем! Я не буду разговаривать с Финляндией, только не бей, пожалуйста! Но дед был непреклонен, суров и страшен. Он рявкнул, чтобы та послушно легла. — Начнем, — он замахнулся, — первое. Я говорил тебе, что с ним общаться нельзя? — Говорил! — Послушно выдавила девочка. — А почему, — сильный удар пришелся по ее спине, оставив лишь тонкую розовую полоску, — ты не послушалась меня? — Прости, прости, я больше не буду! — Она молила изо всех сил, срывая голос. За еще одним ударом последовал другой, срывая с ее уст крик боли. Нравилось ли это самому СССР? Конечно нет, для него это было самой ужасной вещью, что он мог только сделать. Оставить отметину на спине его любимой внучки все равно, что сделать разрез в живом сердце. Но он делал это, превозмогая собственную боль, чтобы Эстония поняла, что может сделать с ней Фин и остальные. Но пытался ли он понять самого Фина? Забавно, но он даже никогда его не видел… Но представился шанс увидеть, когда Фин влетел в комнату со стулом в руке. — СССР! Отпусти Эсти немедленно! — Он приготовился бросить стул. — Так ты и есть тот глупый мальчишка? Чертов скандинав… — Я не скандинав! Я Финляндия! — Он кинул в него стул, и пока тот убирал его с себя, попутно пытаясь остановить парня, Фин, сжав руку Эсти, выбежал во двор. Вокруг стояла кромешная тьма, дети бежали, сжав руки друг друга и не разбирая пути. Пробежав в лес, Фин остановился и крикнул: — Стой! Там оползень! Девочка остановилась, упав возле дерева на сырую землю и, вжавшись в Финляндию, разразилась рыданием. — Эстония, — проговорил он тихим хриплым голосом, водя по ее нежной коже рукой, — давай убежим? Пожалуйста. Его слова остановили горестный плач маленькой Эстонии на один миг, когда она подняла голову, смотря на него глазами, в которых уже нет надежды. Глазами, в которых угас последний, тускло пылающий огонек. — А смысл? Если нас поймают — убьют, — она шмыгнула носом, — если они проследят? — Мы станем независимыми. Ото всех. Только ты и я, — говорил он с надеждой. Мерцающей, маленькой и хрупкой, но надеждой. Девочка вместо ответа лишь склонила голову на грудь парня, улыбнувшись. Зима потеплела, а снег под ними растаял. Она закрыла глаза в беспокойном сне, а Фин внимательно следил за окружением.~
12 июля 2021 г. в 00:52
Свинцовые тучи шли с юга, заполоняя небо темным холодным цветом. Их гонял быстрый ветер, шевелящий высокую зеленую траву, окружающую огромные участки пастбищ, холмов и где-то далеко, за горизонтом, высоких гор, засеянных огромными зеленистыми деревьями. Были встревожены овцы. Задрав макушки к верху, пошмыгивая носом и закрыв глаза, они словно говорили с ветром. Большие и тяжелые, еще не стриженные и накормленные вечно растущей травой, они ходили по пастбищу.
Рядом с ними сидела сонная Эстония, смотрела на овец, а иногда на маленький красный домик вдалеке. Порой она позволяла себе лишь на минуту прикрыть глаза, отдаваясь сладким ощущениям спокойствия и умиротворения, чувствуя быстро проходящий холодок по коже и слыша заглушенные звуки неба.
Спрятав голову в колени, она иногда поднимала сонный взгляд на овец и, убеждаясь в точном пересчете, который еще больше клонил в сон, вновь отдавалась минутной сладости отдыха. И наконец сон взял верх, завладев ее сознанием. Сны давно ей не снились, но хотя бы час беспечности радовал больше, чем самый радужный и веселый сон. Игравшее рядом радио затихло, стоило рядом присесть одной стране. Он глубоко и часто дышал, с мокрых взлохмаченных волос падали капли пота, а щеки были полны румянцем. Он не смотрел на спящую страну, но было интересно, что это за особа и откуда она.
У него было мало друзей. Точнее, их совсем не было. Финляндия был одинок, суров и резок. У него были старшие братья, которые порой за ним приглядывали, за тем, как он выполнял работу на пастбище, а затем уходили и оставляли наедине с овцами, коровами и другими животными, от которых его уже воротило. Так хотелось бросить все и убежать. Но насколько бы он не был беспечен, братья оставляли его в кандалах ответственности, вечно прикрепленных к этому месту.
Финляндия глубоко вздохнул, положил рядом высокую палку, встряхнул волосы и подпер рукой щеку, наблюдая за тем, как небо готовится к сильному дождю. Его соседка рядом тихо сопела, не шевелясь, можно было лишь заметить, как слегка подымались ее плечи, а затем опускались. Рядом по траве ходили друг за другом муравьи — за деревом находился муравейник. Лицо девочки было полностью закрыто волосами, а так нагло лезть и близко рассматривать Фин не хотел — манеры не позволяли. Облокотившись головой о дерево, он лег, расправив плечи и освободив тело от лишней напряги. На ручных часах показывало ровно полдень.
Ветер усилился и стал еще холоднее, из-за чего Эстония встрепенулась, подняв взгляд. Рядом, повернувшись к ней спиной, лежал юноша. Он был чуть выше нее и одет в, как ни странно, теплую одежду.
Она старалась осмотреть его со всех сторон, однако он метнул в нее мимолетным взглядом, кажется, не спал. Эстония встрепенулась, по спине прошел холодок.
— Извините, если потревожила ваш сон, — сказала она робко, поклоняясь.
— Ничего, — потягиваясь и зевая, протянул Фин, — а вы, собственно, кто?
— Эстония, — она дружелюбно протянула ему руку.
— Эстония?! — Но услышав ее имя, Финляндия вмиг охладел, еще раз внимательно ее смотрел и, поднявшись, воскликнул, указывая пальцем. — Ты внучка того чокнутого деда!
— Да как ты можешь так говорить о дедушке СССР! — Взгляд Эстонии наполнился злобой. — Сам ты кто?
— Финляндия я! — Гордо заявил он, стуча себе по груди.
— Ну теперь-то все понятно, — пробормотала она, все больше хмурясь.
Казалось бы, тучи все уходили и уходили, но ветер крепчал, а овцы становились громче. Погода явно ухудшалась, а тучи начал двигать сильный ветер, приближая их уже в другую сторону. Легкое белое платье Эстонии, подкрепленное поясом к хиленькой фигурке, чуть вздымалось и подобно облачку качалось из стороны стороны.
— О черт! — Воскликнул Фин, подбегая к овцам. — Они перемешались!
Эстония тут же оказалась в эпицентре овечьего бешенства, пытаясь отделить одну от другой и успокоить их.
— Дура! — Крикнул он, схватив ее за плечо и оттолкнув в сторону. — Они же тебя задавят!
— Их нужно срочно разделить, — Эстония была спокойна и расчетлива, что только злило Финляндию.
— Для начала их нужно спрятать, иначе под молнию попадут, — сказал Фин, указывая на свой дом с овчарней.
Они разделились на две стороны, контролируя овец и командно ведя их к овчарне.
Вскоре овцы были закрыты в теплом и сухом загоне, а Эстония и Финляндия сидели на скрипучем крыльце его дома. Сарафан Эстонии промок, прилипал к телу, пока та всячески старалась высохнуть, надев небольшую серую накидку. Финляндия сушил волосы, трясся от холода, иногда хмуро посматривая на свою неприятельницу.
Это была их первая встреча и не самая удачная. СССР жил на одной стороне с Эстонией, растил в довольно жестокой манере и был не прочь выпить. Но невзирая на это, он любил свое хозяйство, был трудолюбив, но не любил соседей.
Финляндии братья с самого детства дали понять, что на территорию СССР лучше не соваться и не иметь с ним никаких дел. Правило, смысла которого он раньше не понимал, стало для него единственной моралью жизни.
Однако от Эстонии веяло скорее миролюбием и спокойствием.
— Дождь все не прекращается, — устало вздохнула она.
— Вижу, — протянул Фин, подпирая голову руками.
«Дедушка будет ругаться», — подумала Эсти, делая очередной вздох. Сам факт того, что она находится рядом с Финляндией и к тому же разговаривает с ним, несмотря на строгий запрет, очень и очень ее пугал. Запретов СССР лучше не нарушать и уж тем более не ослушиваться его самого.
Но дождь только усиливался. Не в силах терпеть, она встала, поправила платье и побежала в овчарню, чтобы проведать овец. Загон был довольно широкий, уже сухие овцы, потряхивая шерстью, жевали траву небольшими пучками, виляли ушками, издавали звуки словно бы в такт друг другу и топтались на месте.
Пытаясь унять душевную тревогу, Эстония улеглась на мягкую овцу, лежавшую в самом дальнем углу.
Фин с нескончаемой надеждой ожидал, когда же солнце проявит свои первые лучи, заблестит трава и уйдут тучи. На часах уже показывало три часа дня.
«Ну и куда она делась…», — мысли Финляндии прервались вторжением двух особей с особо наглым видом. Дания и Исландия.
Подскочив со ступенек, он подбежал к ним, невзирая на сильный ливень и сносящий с ног ветер. Они шли медленно и спокойно, мертвой хваткой Дания держал над ними зонт. Они редко друг на друга оглядывались, но если и встречались их взгляды, то они были не особо дружелюбными. Фин это знал. Знал и боялся, что гнев его братьев перейдет на него — одинокого и беззащитного, еще наивного и глупого Фина.
Через силу он улыбнулся и подошел к своим братьям.
— Все в порядке? — Дания, свойственно своей прямолинейности и строгости, первым начал разговор, поправляя свой костюм.
— Все как всегда, братцы, — с усталостью в голосе проговорил Финляндия, все больше промокая под дождем. Но они смотрели на него свысока, в их мыслях даже не промелькнуло предложить ему зонт.
— Нам не нужно «как всегда», — отрезал Исландия, — говори конкретно.
— Соглашусь с Исландией, нам нужен отчет, — кивнул тому Дания, — нет, лучше мы сами все проверим.
Такие непоколебимые, прямые и настойчивые — именно к таким когда-то стремился Финляндия, стать таким же бесчувственным на глазах других, вечерами отрываясь в компании какого-нибудь мало известного друга, а в рабочие дни вновь и вновь отчитывать, управлять… но его представления жестоким образом исчезли, как только уважение и любовь превратились в злобу и обиду. Обиду за то, что в него не верят.
Вместо ответа Фин ограничился кивком и последовал обратно к своему домику. Но… О черт, если они увидят Эстонию…
«Куда она делась?!» — Пока братья обследовали и пересчитывали животных, Фин побежал в дом искать незнакомку.
— Все готово, — вставая в полный рост, сказал Дания, — теперь овчарня.
К ним подбежал запыхавшийся и мокрый Фин. Он выглядел встревоженным, ожидая увидеть за их спинами Эстонию и уже представляя самое строгое наказание.
— Вы уже все?.. — С надеждой спросил он.
— Нет, осталась овчарня.
— А давайте я все сам проверю, чего уж вам с этими овцами тягаться? — Но не успел он пройти вперед, как его схватили за плечо, так больно, что он почувствовал в этом месте жар и ноющую боль.
— Мы сами, — мрачно и сурово ответили они, отпихнув в сторону Фина.
Медленно и уверенно идя вперед, они и не могли представить, что сейчас там спит маленькая Эстония, которой, Фин уверен, тоже достанется от них. Но с другой стороны, возможно, это станет поводом для серьезного разговора, в ходе которого Финляндия узнает всю правду.
Со скрипом открылась дверца, обратив на себя внимание пары десятков любознательных глаз. Дания, в своей привычной манере оставаясь все еще холодным и суровым, спросил:
— Их явно больше, чем было.
— Ну, расплодились, с кем не бывает, — Фин пытался унять дрожь в голосе, незаметно пробегаясь глазами по овчарне в поисках Эстонии. К счастью, ее нигде не было.
Исландия хмыкнул, что-то записав на бумаге. Дождь к тому времени не прекращался, и несколько капель, влетевших в овчарню с большими порывами ветра, приземлились прямо на его винтажный и дорогой костюм. Дания посмотрел на него все так же отстраненно, хотя, Фин был готов поклясться, на его лице проскользнула маленькая улыбка.
— Исландия, стоит уходить. Дождь только усиливается, — бросил он
и, не дожидаясь ответа своего брата, раскрыл плотный черный зонт, выйдя на
улицу.
— Ну хорошо. До встречи, — кивнул он, побежав следом за Данией.
Они вновь пропали так же неизвестно и резко, как и появились. Финляндия остановился, прислушиваясь к собственному сердцебиению и, упершись взглядом под ноги, согнулся, положив руки на колени, будто после долгого марафона. Он чувствовал ужасный жар по всему телу, впервые он был благодарен чертовой погоде и впервые ему было так страшно и хорошо одновременно.
— Эстония, где ты? Дурочка, они уже ушли! — Он прошелся вдоль овец, ища среди них Эсти.
— Хватит так меня называть, — откуда-то послышался ее недовольный голос, заставляя несколько раз повернуться в поисках источника голоса.
Но из совсем маленькой дырочки, что образовалась благодаря тому, что чьи –то проворные лапы разрыли там яму, высунулась головка Эсти.
— Я напугалась, когда услышала голоса. Кто это был?
— Мои братья… А, неважно. Из-за тебя я бы от них получил! — Он хотел было стукнуть ее по голове, но сдержался показательным кулаком.
— Ты сам ко мне подсел!
— А ты вообще спала, какой пастух будет спать? Безответственная!
— А ты за ними даже не следил, из-за тебя все! Дурак!
— Дура!
— Кретин!
— Истеричка!
И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы запас оскорблений у обоих детей не кончился. Вдоволь выругавшись, они беспомощно посмотрели на овец, которые, в свою очередь, непонятно глазели на них.
— Давай так: когда дождь прекратится, я заберу овец, и мы больше никогда не встретимся, — спокойно предложила Эстония.
— По рукам, — сквозь зубы проговорил Фин, с силой сжав руку Эстонии.
Все шло как по маслу до того момента, когда Эсти, забрав овец, направилась к горам. Она корила себя за то, что забралась так далеко и так высоко. Но дед сам говорил, чтобы подобралась поближе к источнику чистой воды, виновата ли она, что он был близок к территории Финляндии? Да, неплохой он парень, Фин, если бы не вражда, они бы могли подружиться… Ох, ну что за бред. Эстония, хватит фантазировать, вернись в реальность и покончи, наконец, с овцами.
Вечер встретил Эстонию в теплом доме, скуке и мертвой тишине. Они сидели за деревянным столом, Эсти смотрела в тарелку с супом, украдкой поглядывая на деда, который вновь решил притронуться к бутылке сорокаградусовой, закусывая ее хлебом. Он что-то бубнил про хороший вечер, про овец, но Эсти не вдавалась в разговор, кивая. Скоро он уедет по своим делам, а Эсти будет делать то же, что и всегда.
— Дед… — Мягко окликнула она его и, набравшись храбрости, вздохнула. — Финляндия…
— Замолчи! — Он резко стукнул кулаком по столу, явно напугав ее. — Чтоб я больше не слышал ни одного слова или упоминания об этих сраных скандинавах!
— Да, дед, — Эстония притихла, поскорее доедая суп.
На следующий, более холодный день, она брела по тропинке, окруженной высокой травой, что веяла из стороны в сторону, сбрасывая с себя жуков и насекомых, не сумевших достаточно крепко зацепиться за лист растения. Эстония смотрела на лазурное небо, еще никогда не было оно таким красивым. Или она этого не замечала. Ветры били в лицо и толкали назад, а она, взяв с собой радио, по которому тихо-тихо звучала музыка, крутила заржавевшую кнопочку, ища более веселую песенку. Овцы окружали ее, шумно передвигаясь в траве, и порой даже пугали, резко выскакивая.
Фин же одиноко стоял возле дерева, скрываясь под теньком. Нещадно било в глаза солнце, заставляя щуриться. Невзирая на холод, он решил искупаться в прозрачной, теплой и приятной воде. Рядом валялась снятая футболка, туда же небрежно были закинуты штаны. Разбежавшись и прыгнув, он создал большой всплеск, погрузившись по пояс. Вода оказалась прохладнее, чем думал Фин.
Эстония осторожно подобралась к берегу озера, наблюдая за обстановкой. Никого не было.
— Ох, — вздохнула она с облегчением, окуная одну из ног в прохладную воду.
Быстро подул ветер, едва не снеся ее с ног. Девочка, покрутив колесико радио, нашла красивую и приятную мелодию, а затем, ощущая ногами приятную землю, она опустилась еще глубже, поправив белое хлопковое платье и присев на слегка колючий берег, покрытый травой.
«Как приятно…», — девочка наклонилась назад, опираясь на руки.
Овцы бились рядом, кто-то присел на колючую траву, кто-то побрел в воду, чтобы искупаться или испить воды, а кто-то занимался делами сердечными, впрочем, Эсти это не сильно волновало. Вода, настолько чистая, что можно было увидеть где-то рядом плавучих рыб, которые изредка подбирались к берегу, билась о берег, немного намочив платье и колени Эстонии. В детских грезах вдруг заиграло желание погрузиться полностью, окунуться с головой, прочувствовать всем телом всплески воды. Недолго думая она, оглянувшись по сторонам, сняла платье, оголяя хрупкое детское тельце, естественно, прикрытое нижним бельем в виде маленькой маечки.
«Лишь бы не заболеть…», — с этими мыслями девочка залезла в воду, встав в полный рост. От холодной воды по коже прошлись мурашки, она обняла себя в надежде согреть и нырнула.
Финляндия, который находился на другой стороне берега, увидел овец, было испугавшись, что его отара сбежала из овчарни. Однако подойдя, он увидел знакомую отару. «Эстония?!», — сразу появился в голове образ этой доставучей, но такой желаемой девочки. Он хотел увидеться с ней, хоть и мысли в первое время казались ему постыдными, но он справился с тем, что каждый раз она появлялась в его голове.
Взяв в руки свою одежду, он нашел рядом чье-то простое, довольно грубое наощупь, платье. «Наверняка ее», — подумал он, сжав платье, но резко пришедшая мысль заставила его раскраснеться. Конечно, если бы не пубертат, который он проходил не так уж и тяжело, то он бы воспринял эту мысль иначе.
Эстония ощущала замерзшие кончики пальцев и вновь вынырнула, убрав волосы с лица и потерев глаза. Открыв их, она повернулась, но сидящий рядом Фин заставил ее вскрикнуть и, поскользнувшись на глине, упасть. От этого зрелища Финляндия громко захохотал.
— Не смешно! — Прикрывшись, она по горло опустилась в воду, так, чтобы видна была только голова. — Дурак, что ты тут забыл?
— Вернее спросить, что ты забыла на моей территории? — Он стал серьезен во взгляде, что напугало Эсти. Между ними повисло молчание, они смотрели друг друг прямо в глаза: она — с тревогой и шоком, он — с усмешкой и холодом.
— Ну что молчишь? Сказать нечего? — Он продолжал довольно грубо.
— Я сейчас же уйду, — отрезала Эстония, ничуть не обижаясь на слова Финляндии. Она ведь знала, что их отношения с самого начала не заладятся, — только отдай мое платье.
Ответ Финляндию не устроил. Он хотел немного побыть с ней, не зная почему, не понимая, почему это желание перекрывало всю ненависть к ней. Но тут уже другой вопрос. А была ли эта ненависть?
Он послушно отдал ей платье и повернулся к овцам, ожидая, пока она оденется. Девочка молча пошла вперед, подгоняя овец.
— Подожди, — Финляндия, неожиданно для себя, схватил ее за запястье, вызвав бурную реакцию девочки, но попытался успокоить мягким вопросом:
— Тебя… дед не наказал за тот случай?
— Нет, — по ее взгляду Фин понял, что она ничего не сказала СССР.
— Поня-я-я-ятно, — протянул он, пытаясь найти еще тему.
— Слушай, я не думаю, что разговор друг с другом нам приятен, — сказала девочка, опустив взгляд, — я уйду.
— Ты когда-нибудь задумывалась, чтобы начать общаться с таким как я? — От отчаяния Фин сказал то, отчего стало не по душе обоим.
Эсти задумалась, не зная, что ответить, ведь в любом случае ей бы стало стыдно.
По радио передавали прогноз погоды: «Солнечно, вероятность выпадения осадков 20%, ожидайте теплый день». И с окончанием прогноза громко, резко и сильно прогремел гром. Сначала они посмотрели друг на друга.
— Врет твой прогноз, — выставив ладонь, усмехнулся Финляндия.
Девочка прижала к себе радио.
— Прогноз не может быть точным, как и все вокруг, — сказала настойчиво Эсти, как бы защищая свое радио, — мне пора идти, а то под дождь попаду.
И тут, словно назло, пошел дождь, с каждой секундой все усиливаясь.
— Уже попала, — неловко, словно в этом виноват Фин, сказал он и, вновь схватив ее за руку, направился к дереву.
— Дедушка говорит, что в грозу нельзя сидеть под деревом, иначе рискуем…
— Ой, да неважно, что там твой дед говорит, — беспечно ответил Фин, смотря в небо.
— Ты поэтому и живешь один, что никого не слушаешь? — Злобно выразилась она, даже не думая, что это может его задеть. Однако Фин, превозмогая обиду на ее слова, настойчиво ответил:
— Нет! Ко мне ходят Дания и Исландия! И другие ходят, но реже. Они мне на День независимости дарят подарки.
— Ясно, — тихо произнесла Эстония, — а мне дед редко дарит подарки. Он часто занят. И сегодня тоже. Я часто скучаю по нему, иногда даже злюсь. Он такой удивительный: когда у него нет дел, он может сутки напролет петь песни или наоборот кричать на меня. А когда у него дела он становится таким серьезным, что его не узнать.
Финляндия слушал ее внимательно и с любопытством, хоть такое не было ему знакомо, а давняя вражда была позабыта.
— Мне одиноко, когда его нет, — выдала она, что повергло его в шок. Такая веселая и бойкая девчушка, при себе потертое радио, которое не раз покрывали коричневым лаком, не то что Фин, который чувствует то же самое, только привык к этому.
— Эстония, — он подсел к ней поближе, стараясь не попасть под дождь, ведь спина его была уже давно мокрой, — давай дружить?
Эстония посмотрела на него недоумевающим взглядом, захлопала глазами, опустила руки на траву. После сдержанного и полного времени, чтобы все обдумать, молчания, она выпалила:
— Совсем сдурел что ли? — Это был явно не тот ответ, которого ожидал Финляндия.
— А что? — Теперь пришла его очередь недоумевать.
— Дед всегда говорил, что ты глупый, несносный и вообще… — Эстония не стала продолжать, ведь словечки из лексикона старого деда лучше держать при себе.
— Дурочка, да я хороший! Я даже овец не убивал за всю жизнь!
— Дождь закончился. Я пойду, — так и не дав ответа, Эстония ушла.
Фин не стал препятствовать, однако в голове сразу же созрел план.