Полуденный ужас

...Незамутненный, очищенный от иллюзий разума и культурных установок, взгляд на мир способен вызвать панический страх. Таким образом, «полуденный ужас» — это почти незамутненный экзистенциальный ужас. Достаточно лишь на миг осознать, что никакого времени, по сути, не существует (есть только один длящийся момент), а вселенная абсолютно безразлична, непонятна и далека — и этого будет достаточно, чтобы испытать кошмарное ощущение отчуждения.

Это ли не реальность?

Загорелый и полный темной краски, с белоснежной доброй улыбкой и будто бы светящийся солнечными лучами изнутри, он появляется перед тобой совершенно обычным мужчиной, стоящим в проеме подъездной двери одной из однотипных многоэтажек. На улице светло и душно. Солнце печет тебе в макушку, навевая ложное чувство безопасности. Еще немного и возможно твой взгляд помутнится из-за охватившего тебя солнечного удара, голова начнет кружиться, вынуждая тебя качаться из стороны в сторону как бессознательному лунатику, но ты все равно будешь неотрывно следить за мужчиной, неподвижно застывшим, словно бы замершим вместе с самим временем. Быть может даже миром. Возможно он привиделся тебе лишь потому что накануне жаркого полудня ты позабыл надеть кепку, и теперь солнце выжгло твои волосы вместе с тонкой кожей под ними, вонзилось горячими лучами в твой череп и атаковало основу тебя - мозг. Возможно ты и правда на грани потери сознания пока давление скачет как бешеное, приковывая тебя к этому моменту, вынуждая остановиться и перестать двигаться, подчиняясь новому мирозданию, наступившему вместе с вошедшим на высшую точку небосвода солнцем. Небо без единого облачка. Оно - не более чем ярко-синий холст, поставленный чьей-то гигантской рукой над головой города, оставленного в пустоте и тишине наступившего умирания в преддверии коллапса. Тени не двигаются вместе с тобой. Черные как смоль, они кажутся слишком резкими на фоне яркого света, нереальными, чудными. Не от мира сего. Они завлекают своим холодом, дают обещание чего-то знакомого. Смутной темноты, которая способна спасти от зноя и пленившего тебя солнца, но ты не можешь пошевелить ни одной мышцей в своем постепенно нагревающемся теле, даже для того чтобы найти в их черноте укрытие. В твоих ушах раздается странный гул, но ты не знаешь его источника. Не знаешь причины или смысла. Но понимаешь - гул растет и становится громче по мере приближения той развязки, того ужаса, который таится за таинственным солнечным затишьем. Тебе кажется, что грянет взрыв. Или конец всего живого на планете, но факт заключается в том, что живого вокруг тебя нет и в помине. Дома, возведенные чьей-то неизвестной волей, смотрят на тебя черными окнами, но все они пусты и позабыты. Ты можешь войти внутрь но не обнаружишь ничего кроме одинаковой мебели и голых стен, лишенных фотографий. Никакого жизненного беспорядка, будь то одежда в закромах шкафа, посуда с потрескавшимся узором или многочисленные игрушки в детской, разбросанные по цветастому ковру. Дома этого мира лишены подобного. Такое для них - все равно, что тень на солнечном диске. Глупо. Запрещено. Эти дома возведены для людей, но в них нет жизни. Улицы и оставленные машины, в идеальном состоянии, будто бы нужны для их существования, но ничего существующего здесь нет. Не способно выжить в повторяющейся необъяснимой цикличности. Слишком дрожащее, дышащее, живущее. Непостоянство не нравится застывшему на много веков времени, оно рушит один, сияющий на солнце шаблон, по которому строится здесь жаркая методичность. Ты не знаешь это место. Ты даже не знаешь как оказался здесь, однако ты уверен - кроме тебя и этого улыбчивого светлого человека никого нет. И не просто в этих давящих на тебя, замкнутых в квадратных дворах домах, не просто в этом странном не существующем городе. А везде. Везде, где ты смог бы побывать - лишь пустота и загустившийся в прозрачный янтарь воздух, поймавший тебя в ловушку. Гул усиливается. Ты смотришь на загорелого человека и ощущаешь страх, понемногу вырывающийся из твоей груди на поверхность, но не можешь кричать. Твой голос не смеет прерывать тишину, потому что и твое дыхание, понемногу останавливающееся в безмятежном дне, и сердцебиение и даже черные зрачки в твоих глазах застывают вместе с остальным в нелепом движении, когда-то бывшим простым шагом. Ты хочешь позвать на помощь. Хочешь в ужасе сбежать от этого ощущения наступающего кошмара, но не можешь покинуть открытое место. На можешь преодолеть этих белоснежных пустых зданий и отвести взгляд от черных глаз мужчины, улыбающегося тебе своей доброй улыбкой. А меж тем ты ощущаешь в нем что-то зловещее. Не снаружи - ведь снаружи он идеален. Не внутри - ведь не знаешь его намерений, а где-то на грани того, что можешь видеть. Где-то в стороне от горизонта, куда не падает солнце. Быть может в проеме подъезда, которого не касается обжигающие яркие лучи или же в черных глазах незнакомца. Но оно точно есть. Что-то пугающее тебя своей чуждостью, неправильностью и обреченностью. Что-то вселяющее в тебя тревогу и заставляющее подумать: Что если это и не человек вовсе? Что если его покрасневшие от жары щеки, его потрескавшиеся на солнце губы, мягкие морщинки у глаз не более чем еще одна фикция этого пластикового мира? Ты невольно вспоминаешь отрывки из старых репортажей о полигонах для ядерных бомб. Их красивые прилизанные американские дома с зеленым газоном. Однотипная кухня с большим столом для всей семьи. Настоящая кровать для влюбленных супругов, настоящая детская. Даже будка для пса. Все выглядит правдивым. Живым ровно до тех пор пока ты не обнаруживаешь в гостиной этого настоящего дома пластиковые манекены, одетые в старомодную яркую одежду. Застывший в безмятежьи отец семейства упирается нарисованным пустым взглядом в выключенный телевизор. Рядом с ним сидит его жена. В ее негнущихся руках старый журнал. Пластиковые дети расположились на ковре и играют с не менее пластиковыми куклами. А затем на ярко-голубом небе ты видишь самолет. Черную точку похожую на ворона, который открывает свои железные задвижки и что-то большое падает на землю. Ты знаешь исход. Но ты также знаешь и это ощущение солнечного идеального затишья перед ним. Таким как сейчас. Но ведь мужчина с сияющей улыбкой не манекен. И не кукла. Но ведь и не человек. Так кто же он? Или что? Откуда он пришел и каковы его намерения? Впрочем... А есть ли у существа перед тобой намерения? Или же оно - лишь часть статичного мира, не способного к движению и жизни? Идеально-освещенного, ослепительно-светлого, но в тоже время столь пустого? Может оно не способно на такие вещи как мысли, ведь для этого нужно движение импульсов в головном мозге. И не способно чувствовать, потому что эмоции и внутри и снаружи - это тоже жизнь? Движение? Но человек перед тобой неподвижен, если это вообще человек. Он не двигается, замерев в собственном мире как статуя. Хуже чем статуя. Часть экспозиции. Давно нарисованной картины, вросшийся в нее фундаментом. Основой своей. Человек может существовать без картинки. Фона или заднего плана. Мир отдельно, а человек отдельно, но существо перед тобой выше этого понимания. Оно не отделимо от неподвижного заднего плана. Оно и есть задний план. Оно не может жить, потому что не предназначено для этого. Лишь существовать как существует сам этот мир. Ты знаешь, что его сердце не способно глухо стучать по грудной клетке. Он не может дышать и не способен шевелить мышцами на лице. Это неясное существо - само воплощение того неотвратимого кошмара, настигшего тебя посреди полудня. Может этот странный, замерший в преддверии коллапса мир и есть этот человек? Может он смотрит на тебя своими черными глазами но не может сказать ни слова? Подать знак? Ведь не способен на движение. Не способен толкать время вперед. У него нет понятия прошлого и будущего, ведь оно есть лишь когда есть и изменения, а это место никогда не меняется. Поэтому ты не знаешь сколько стоишь так - загнанный в тесный капкан. Быть может только пару мгновений, а может и целую вечность, за которую гул в твоих ушах становится невыносимым, однако роковой час для тебя наступает, посте того как этот гул оглушает тебя полностью, погружая в мертвую тишину. Ты делаешь последний вздох, внезапно оживая. Твои мышцы словно бы оттаивают ото льда, освобождаются из плена, но конец так близок, что ты не успеваешь воспользоваться своей свободой. Тени удлиняются. Твои зрачки сужаются от яркого света, врезавшегося тебе в голову. Ты издаешь испуганный, резкий вздох. А человек перед тобой перестает улыбаться, словно бы выпущенный из плена как и ты. Его взгляд проникает в твои глаза, наполняя тебя летним полуденным зноем, ты видишь в нем какое-то знамение. Что-то, что заставляет тебя навсегда утратить рассудок, и в этот момент: Наконец-то происходит коллапс.