Чистое синее небо

Питер всегда был уверен, что сумеет справиться со всеми проблемами, какие бы на него не свалились в жизни. Это, вроде как, не являлось голословным заявлением — с Питером к двадцати четырём годам и так приключилось немало бед и разочарований. Родителей он практически не помнил, потому что те погибли, разбившись на машине, пока маленький Питер гостил у брата отца и его жены. Родители собирались неплохо провести время на рождественской вечеринке, которую устраивал университет, где работал отец, но так до неё и не добрались. Врезались в отбойник — отец не справился с управлением на скользкой из-за дождя и мороза дороге. Повзрослевший Питер нашёл статьи об аварии Паркеров в электронном архиве муниципальной библиотеки и, закрыв глаза, мог наизусть воссоздать всю картину происшествия благодаря нескольким фотографиям из скан-копии городской газеты, которые отпечатались в сердце и на сетчатке. Капот и передние сиденья были всмятку — никто не выжил бы в таких условиях. Питер проплакал всю ночь и наконец-то отпустил дурацкие фантазии о том, что родители однажды возьмут и вернутся к нему, как когда-то взяли и ушли. Фотографии сделали своё дело и он перестал тешить себя напрасными иллюзиями. С тех пор иногда он вспоминал маму, приятно пахнущую апельсинами, и большую отцовскую ладонь, любившую трепать его по растрепанным волосам. Но больше эти воспоминания не причиняли острую боль, не кололи сердце обидой и злостью из-за того, что родители почему-то так глупо захотели куда-то поехать по плохой замёрзшей дороге и на летних шинах, а не остались с ним и в безопасности. Воспоминания стали тёплыми и мягкими, светло-грустными, и теперь Питер мог спокойно поговорить о них с тётей и дядей, которые всеми силами ограждали его от любых потрясений и слёз. На самом деле, Питеру чертовски сильно повезло с ними, с тётей и дядей. Особенно если учесть, сколько кругом имелось плохих примеров того, как поступают в той или иной семье с приёмными детьми. Пусть даже конкретно Питер был связан с Беном и Мэй Паркерами кровными узами, ничто не могло помешать им вести себя отвратительно и всячески напоминать Питеру о том, что он бедный сиротка и обретается в их доме на птичьих правах. Где-то в каморке в Квинсе жил бы себе день за днем местный Гарри Поттер, только без письма из Хогвартса. У них получилось стать для Питера вторыми родителями и, наверное, Питер никого и никогда не любил так сильно, как дядю Бена и тётю Мэй. И никому не был так благодарен. Они просто взяли и приняли осиротевшего мальчишку в свою семью, усыновили и делали все возможное, чтобы Питер не чувствовал себя ущербным или лишним. Своих детей у них так и не случилось, поэтому Питер всё время пытался быть лучшим сыном из всех возможных. Конечно, ссоры, недоразумения и обиды случались — от них никуда не деться, когда растишь в своём доме угловатого и колючего подростка, но всё решалось полюбовно за столом для переговоров. Дядю Бена из-за двадцатки баксов застрелил какой-то ублюдок прямо посреди улицы. Питеру было пятнадцать, он не понаслышке знал, что такое смерть и умудрился с ней столкнуться лицом к лицу в раннем детстве, но это всё равно стало тяжелым ударом для него и тёти Мэй. Питер даже порывался отправиться искать убийцу дяди Бена сам, но того поймали прежде, чем Питер успел воплотить свой план мести в жизнь. Тётя Мэй догадывалась обо всём, что крутилось и зрело в голове Питера, но оставляла своё мнение при себе. Только крепко обняла Питера, когда заседание суда закончилось и убийцу дяди Бена посадили на двадцать лет. Жизнь всё равно продолжалась, пускай уже и без ещё одного Паркера. Питер и тётя Мэй сдаваться не собирались. Конечно, им пришлось нелегко. Тётя Мэй брала дополнительные смены в больнице, где работала медсестрой, а Питер, перейдя в старшую школу, мотался по подработкам — мыл машины, разносил еду в кафе, доставлял почту, сидел нянькой с маленькими детьми и выгуливал чужих собак. Некоторое время даже мотался по ночам разгружать ящики на продуктовом складе. Хотел помочь тёте Мэй и отложить немного на университет, чтобы его поступление не влетело в копеечку им обоим и не пришлось бы закладывать дом. В итоге всё получилось. Ну, не совсем так, как мечталось Питеру, но тоже неплохо. О поступлении в Массачусетский технологический институт, о котором грезил долгие годы, Питер тёте даже не заикался — если бы он продал обе свои почки и они заложили бы дом, этого всё равно не хватило бы на покрытие всей стоимости учебы в МТИ. Тайком Питер подал заявку на участие в конкурсе на получение гранта на обучение в МТИ — в случае победы студент бы платил только за проживание в кампусе и за пропитание, — но победу одержал кто-то другой. Питеру на почту пришло шаблонное утешительное письмо, выражающее надежду, что такой талантливый и перспективный абитуриент попробует свою удачу и силы в следующем году. Похожие письма с приблизительно таким же содержанием он получил из двух других вузов, стоимость учебы в которых являлась заоблачной, а возможность заполучить грант пацану из Квинса была наивной еще с самого начала. Питер расстроился, но не пал духом. Дядя Бен всегда говорил ему, что жизнь — непредсказуемая штука. И что однажды она может взять и развернуться на все сто восемьдесят, нужно только не опускать руки и верить в лучшее. Именно с верой в лучшее и надеждой на то, что в один прекрасный день его судьба круто изменится, Питер выбрал бюджетный педагогический факультет университета средней руки и заявил тёте, что с самого начала так и планировал сделать. Тётя, естественно, не поверила, пробовала уговорить Питера подумать ещё, убеждала, что деньги — не проблема, но упрямого племянника, втемяшившего себе в голову идею, переубедить было ужасно сложно. Тётя считала, что Питер совершал ошибку. Питер считал, что всё делал правильно. Им с тётей не придется экономить на всём и вытягиваться в ниточки ради дорогущей учёбы. В таком случае она будет не в удовольствие, а в тягость и в постоянные гонки со временем и деньгами. Питер не хотел так. И не хотел, чтобы тётя гробила своё здоровье. Всю вступительную кампанию они с тётей ссорились так, что дом ходуном ходил, но в итоге пошли на мировую. Педагогический факультет оказался неплохим местом, спокойным и скучным, но Питер не считал это недостатком. Он все годы учёбы стабильно занимал верхнюю строчку в списках успеваемости, преподаватели в нём души не чаяли и прочили ему великолепную судьбу, если он решится поступать в аспирантуру и захочет остаться преподавать. Постепенно становиться лысеющим преподавателем естественных наук в институте, ходить в старомодном твиде и с потертым кожаным портфелем не было заветной мечтой Питера Паркера, но казалось неплохим вариантом. Сулящим стабильный доход и уверенность в завтрашнем дне. Питер всю свою жизнь был далёк от всего, что подразумевало собой резкие перемены, неожиданные решения или спонтанные действия, пускай в глубине души надеялся на крутой поворот. Когда знаешь, что тебя ждёт завтра — это ведь хорошо, верно? Даже тётя Мэй не переставала удивляться благоразумию Питера, который никогда не доставлял ей серьезных проблем. Её студенческая жизнь протекала куда веселей того, что делал Питер — у него сплошные литературные вечера, конкурсы фотографии, благотворительные марафоны и никакого алкоголя, шумных вечеринок или проблем с полицией. Скорее всего, Питер действительно поступил бы в аспирантуру, как ему настойчиво советовали, и крепко пустил бы корни в родном институте и Квинсе. Ничего не изменилось бы, никаких поворотов, обещанных дядей Беном, не случилось бы, если бы не помолвка. Его лучший друг, Гарри Озборн, сделал предложение их общей подруге Мэри Джейн и это окончательно разбило Питеру сердце.

* * *

С Гарри и Мэри Джейн Питер подружился еще в старшей школе. Паркер, Озборн и Уотсон. Неразлучная компашка, в которой все трое так сильно отличались друг от друга, что эти различия, видимо, и стали залогом их крепкой дружбы. Семья Гарри была обеспеченной, его отец владел крупной фармацевтической компанией и несколькими аптеками, поэтому для Питера оставалось загадкой, почему Гарри учился в обычной старшей школе в Квинсе, а не в каком-нибудь частном пансионе для богатеньких детишек. Гарри каждый раз отвечал по-разному, но основной его ответ звучал так: — Меня высшие силы послали к тебе, Питер Паркер, чтобы спасти от мудака Томпсона и сообщить, что в мире существует и другая одежда, а не только мешковатые свитера и дедушкины штаны. Питер на это закатывал глаза, а балбес Гарри смеялся, довольный собственной шуткой, которая так и не устарела за все годы их дружбы. А Мэри Джейн однажды просто взяла и уселась за их столик в столовой, тряхнула огненно-рыжей копной волос и заявила: — Вокруг одни придурки швыряются едой в других, пьют газировку и рыгают, отвратительно. Вы кажетесь здесь самыми нормальными. Но если кто-то из вас двоих сейчас рыгнет — я за себя не ручаюсь. Ни Гарри, ни Питер ничего такого делать не планировали, поэтому Мэри Джейн осталась с ними. И целых три года место возле окна в уголке школьной столовой было неприкосновенным для всех, кроме них. Семья Мэри Джейн не отличалась обеспеченностью Озборнов, однако бедных, но сохранявших достоинство Паркеров она по достатку все-таки опережала. Тем не менее, их дружбе финансовая сторона не мешала абсолютно. — Вы просто мои люди, вот и всё, — как-то раз ёмко высказался Гарри, тем самым подведя черту под всеми Питеровыми сомнениями. Мэри Джейн была активисткой и спортсменкой, вечной участницей всех конкурсов, дискотек, благотворительных вечеров и всей остальной общественно-полезной фигни, от какой Гарри с Питером бежали, как от огня. Мэри Джейн была красивой, любила привлекать к себе внимание и умела этим вниманием пользоваться. На нее много кто пускал слюни, а она, равнодушная ко всей этой романтичной лабуде, брала и использовала пускателей слюней в работе на благо старшей школы. В какой-то момент Питер поймал себя на том, что тоже заглядывается на подругу, но спустя неделю его, к счастью, отпустило. Но случилось кое-что пострашней. Питер влюбился в Гарри. Как это вышло и когда — Питер ответить сам себе не смог. На мальчиков он начал заглядываться приблизительно в то же время, что и на девочек, но понимал, что если интерес к девочкам — обычное дело, то за странные взгляды в мальчишеской раздевалке можно и по морде получить. Тем не менее, интерес никуда не девался, и Питеру было ужасно стыдно за то, что он искал в интернете, старательно пряча дышащий на ладан ноутбук под одеялом и прислушиваясь к шагам тёти за дверью комнаты. С тётей Мэй Питер об этом помутнении говорить не собирался — он бы точно тут же умер бы со стыда либо провалился бы под землю. А вдруг все эти странные реакции тела на мальчиков возьмут и пропадут так же, как когда-то взяли и появились? Вдруг он завтра проснется (с недавних пор — в компании утреннего стояка), а никаких дурацких фантазий нет и в помине? Только правильные фантазии — женская грудь, бедра, влажные губы и все остальное, что обсуждали его одноклассники, тупо хихикая над фотографиями или видео из интернета. Реакции тела и дурацкие фантазии никуда не делись, к сожалению. Питер не знал, как быть и что предпринять, а потом вдруг обнаружил, что сердце заходится подозрительно быстрым стуком, когда Гарри сидит слишком близко к нему. Щеки и уши полыхали огнём, когда Гарри по привычке взъерошивал его волосы, обнимал за шею или влажно шептал какие-то глупости на ухо, прижимаясь так, что деться от его близости было некуда. Питер умирал всякий раз, когда Гарри брал его за руку, переплетая пальцы, или тесно обнимал за пояс. Гарри-то ничего двусмысленного в этом наверняка не видел и ничего не подразумевал — он всегда был настойчивым тактильным чудовищем, чем отчасти и помог Питеру выбраться из скорлупы забитого, зашуганного ботаника. А вот Питеру в новых обстоятельствах было неловко, некомфортно и просто-напросто страшно. Страшно, что Гарри узнает обо всём, что подумает, как высмеет его и перестанет общаться. Мэри Джейн наверняка поступит точно так же, ведь это… ненормально? Противно? Мерзко? Дружить с Питером после того, как всё откроется, определённо никто не будет. А уж что станет с тётей Мэй… Он бы не вынес сокрушительного разочарования, которое точно увидит в её глазах. Питер всегда был умным и рассудительным парнем, а поэтому он сел и попытался проанализировать то, что чувствовал к Гарри. От этого стало ещё хуже, ведь в итоге вышло так, что влюблённость в Гарри оказалась самым очевидным развитием их дружбы. Он был заботливым, добрым, умным и внимательным парнем. Никого не задирал, не кичился богатством, не выпендривался и не строил козней. Говорил всё прямо в лоб, хорошо относился к тёте Мэй и глубоко поразил её вежливостью и манерами. Гарри был идеальным. У Питера никак не получилось бы не влюбиться в него. Тем не менее, Питер трусливо хранил свои чувства в секрете, потому что они никому не были нужны. Гарри их вряд ли оценит, Мэри Джейн и тётя Мэй тоже не придут от этого в восторг. А сам Питер как-нибудь переживет. Он ведь умел справляться с трудностями, верно? Он научился мирно сосуществовать с безответной любовью, никого вокруг ею не тревожа, не разрушая их крепкую дружбу. Научился пережидать и улыбаться, когда Гарри знакомил его с девушками, которых звал на свидания. Сердце же могло ёкать и просто так, правда? И совсем не факт, что это ёканье связано именно с Гарри Озборном и тем, как глупо и безнадёжно бедняга Питер Паркер в него втюрился. Гарри и Мэри Джейн поступили в Нью-Йоркский университет и Питер выдохнул с облегчением — они станут видеться реже, чем в школе и, возможно, у него получится купировать, а затем избавиться окончательно от глупой, бестолковой и куцей любви, которая ему только мешала. Ни Гарри, ни Мэри Джейн не одобрили то, что Питер поступил на педагогический факультет. Гарри настаивал на том, чтобы поговорить с отцом и попросить его оплатить учёбу Питера в МТИ, ведь Озборн-старший всегда неплохо относился к Паркеру, а денег у него и так куры не клюют. Питер отказался. Он не хотел быть у кого-то в долгу, хотел принимать решения и последствия принятых решений самостоятельно, без чьей-либо помощи. А также он не хотел еще глубже увязнуть в своей влюблённости. Хотел быть на расстоянии, чтобы наконец-то полегчало. Если Гарри и обиделся на то, что Питер отказался от его предложения, то не подал виду. Часто приезжал к Питеру в гости после занятий и даже вместо них, таскал пакетами гостинцы и ни на минуту не давал о себе позабыть. Питер пытался увлечься кем-то другим. Пытался вытравить из себя эти чувства, которые с каждым годом становились только тяжелей и бесполезней. Пытался влюбиться, пытался просто найти кого-то для секса без обязательств, пытался набраться смелости, признаться Гарри, а потом попросить никогда больше к нему не приезжать и не звонить. Ничего не получилось. Секс без обязательств опротивел уже спустя месяц, а никто вокруг не был хотя бы чуточку похож на Гарри, чтобы Питер сумел переключиться. Настолько безнадёжный и трусливый Питер Паркер, что даже смешно становилось. А месяц назад Гарри и Мэри Джейн приехали к Питеру в гости вместе. В груди что-то заворочалось и засосало под ложечкой в предчувствии конца или того самого поворота, о котором когда-то давно говорил дядя Бен. Они оба сияли счастливыми улыбками. Оба были невыносимо красивыми. Гарри держал Мэри Джейн за руку, а та время от времени нежно поглядывала на него, будто никак не могла насмотреться. Глаза Мэри Джейн сияли от любви. Взаимной, Питер знал это. У Гарри в глазах он разглядел то же самое. Ему стало нечем дышать, будто весь воздух за секунду взяли и высосали из легких. Питер крепко обнял бросившуюся к нему Мэри Джейн, бесполезно пробуя сделать вдох и молясь, чтобы никто не услышал, как пошло трещинами его сердце. — Прости, Питер, что не говорили тебе раньше, как-то всё неожиданно закрутилось, — взволнованно выдохнула Мэри Джейн. — Мы встречаемся полгода, Пит, — просто сказал Гарри. У Питера судорогой свело живот. — Вчера я сделал Мэри Джейн предложение, не видел смысла тянуть. У нас будет ребёнок. Свадьба через два месяца, в сентябре. Станешь моим шафером? Питер улыбнулся, но вряд ли эта улыбка была достаточно искренней в данных обстоятельствах. Ему бы порадоваться за лучших друзей, нашедших счастье друг с другом и ожидавших ребёнка, а он думал в эту минуту только о себе. И о том, как всё болезненное, тёмное и тщательно скрываемое внутри, рушится, утаскивая Питера за собой во тьму. И почему это земля под ногами еще не разверзлась, оттуда не выпрыгнули скользкие щупальца чудовища, которое прямо сейчас бесновалось в Питеровой груди, и не забрали его куда-нибудь подальше? Не забрали от этих счастливых улыбок, блестящих глаз и взаимной любви, о какой Питеру остается только мечтать. Он всегда справлялся со всеми проблемами, но как правильно справиться с разбитым сердцем, чем его склеить и какую живительную мазь нанести — Питер не знал. Единственное, что он знал и твёрдо решил — нужно уехать. И так далеко, чтобы Гарри Озборну до него было трудно добраться и притащить обратно. Руководствуясь исключительно этим параметром поиска, он нашел в интернете объявление о том, что требуется учитель естественных наук в среднюю школу в Хейнсе, штат Аляска.

* * *

От открывшегося вида захватывало дух. Заснеженные шапки пугающих гор, блестящий величественный океан и сочная зелень первобытного леса — Питер не мог наглядеться, чуть ли не щекой прижавшись к холодному стеклу маленькой сессны. Мотор звучно рычал и отдавался вибрацией в груди. Питер забрался на самый край света, сбежав от Гарри — это было бы забавно, если бы не было так грустно и глупо. Никого, кроме самого себя, винить в сложившейся ситуации больше не получалось, но пока что Питер не хотел погружаться в пучины самобичевания. Он еще успеет выесть мозг самому себе. В ближайшие несколько минут Питер собирался любоваться нетронутыми природными красотами, глубоко вдыхать чистый, пахнущий приближающейся зимой воздух и не думать о том, что именно привело его сюда. — Красотища, скажи? — довольно прогремел голос напротив. Питер оторвал взгляд от раскинувшихся под брюхом самолёта пейзажей Аляски и посмотрел на сопровождающего. Внушительный и широкоплечий мужик в теплой куртке, представившийся Хэнком Маккоем, сердечно встретил его в аэропорту Джуно, чуть не оторвав руку при обмене любезностями и едва не вывихнув плечо после того, как стукнул по нему Питера с громогласным рыком «добро пожаловать на Аляску!». Он был представителем муниципалитета боро Хейнс, но Питер почему-то с трудом мог вообразить Хэнка с такими же внушительными остальными Хэнками, заседавшими в муниципалитете. Он был чересчур здоровым и диким на вид, чтобы представлять бюрократов Аляски. В воображении Питер отчетливо видел Хэнка, охотящегося на диких кабанов или борющегося с медведем. Или идущего с голыми руками на огромного, дикого и зубастого лосося. На Аляске вообще водятся здоровенные дикие лососи? — Очень красиво, — кивнул Питер, улыбнувшись. Хэнк весь зарделся, будто он лично толкал литосферные плиты и выдавливал пальцами вулканы, придавая Аляске такой гармоничный вид. — Привыкнешь к холоду — вообще не вспомнишь, как раньше жил в своем Нью-Йорке, — Хэнк без лишних церемоний перешёл на «ты» и говорил настолько убедительно, что Питер ему поверил. Он, как бы, и планировал забыть Нью-Йорк, когда отсылал по почте резюме. Хотя на сердце всё равно было тяжело. Годовой контракт Питера, заключённый с образовательным округом Хейнс, никто не понял: ни преподаватели педагогической кафедры, рассчитывавшие, что он будет поступать в аспирантуру; ни тётя Мэй, подозревавшая, что дело тут нечисто, но Питер молчал, как партизан; ни Мэри Джейн, которая закатила Питеру грандиозный скандал по телефону и до сих пор дулась. Гарри приезжал несколько раз, давил аргументами, задавал вопросы, загонял странными двусмысленностями Питера в угол, пытаясь добиться ответа. Говорил, что на Аляске холодно, медведи, оползни, практически нет людей и связи с внешним миром. Зачем Питер, городской сопляк, за всю жизнь не выбиравшийся никуда дальше Нью-Йорка, собрался хрен пойми куда? Да он сбежит оттуда через неделю или погибнет в пасти медведя-людоеда! Питер ничего толком не объяснил, только извинился за то, что пропустит их с Мэри Джейн свадьбу, потому что учебный год в Хейнсе начинался в конце августа. Если точнее, через три дня, как его любезно уведомил Хэнк. — Мы все удивились, когда получили твою анкету, — сказал Хэнк будто бы невзначай, но Питер догадался, что сопровождающий хотел спросить об этом с самого начала их полёта на сессне в Хейнс. — Резюме, то бишь. Обычно молодые вроде тебя не горят желанием работать в школе в наших краях. Уж тем более те, кто родом из крупных городов, таких как Нью-Йорк. Все остальные учителя — местные. Ты же не натворил ничего такого, за что нам потом придется всем боро отдуваться? Тебя случайно не должен поймать Интерпол из-за терроризма или чего-то такого? — Не беспокойтесь, всё в порядке, я не нарушал закон, — поспешил заверить его Питер. — Просто… Мне нужно было куда-нибудь уехать, мистер Маккой. И Аляска оказалась лучшим вариантом из всех. — Зови меня Хэнк, — буркнул тот, погладив рукой кустистую бороду. — Далеко ты решил забраться. Видать, что-то совсем скверное там оставил. Питер передернул плечами и слабо улыбнулся, опять уткнувшись взглядом в окно. — Надеюсь, с Аляской я не прогадал.