violate you

Для Октейна не было ничего лучше, чем скрежет шершавого бетона о его челюсть каждый раз, когда Мираж небрежно вжимает его в пол, как мясник вжимает тушу свиньи в свою колоду. Им повезло найти веревку, которой Эллиот заранее связал партнеру руки за спиной. Афродизиак, который сорвиголова заставил его принять, пробуждал в нем первобытные повадки. Он был как бешеный пес, и Октейну это кружило голову. В то время, как Эллиот сидел на спине парня, одна рука его тяжело давила тому на шею, не позволяя поднять голову, а второй он бесцеремонно срывал все ненужные тряпки, скрывающие красивое худощавое тело. Побледневшая от холода смуглая кожа растягивалась на торопливо вздымающейся спине; оробевший, но изнемогающий от нетерпения Октавио все никак не мог успокоить свое дыхание. Сладостный адреналин приливал в кровь, заставляя запыхаться под телом партнера. Мираж переместил руку с шеи и зажал ей нос Сильвы, провоцируя его дышать только ртом, к которому он сам склонился и, соприкоснувшись губами с чужими, засунул свой язык внутрь, стараясь блокировать воздух. Ему прекрасно было известно, как будоражило Октейна чувство беспомощности и то, как он находился в полном распоряжении другого человека, и если Мираж захотел бы, он мог даже придушить его. Когда чужое дыхание практически перестало ощущаться, Уитт отстранился и сел рядом, давая парню прийти в себя. Тот дышал как перепуганный кролик; грудь разрывали обжигающие ощущения, а в глазах все потемнело, но тело все же приходило в норму. Эллиот никогда не принимал полную дозу. Они договорились, что будет лучше, если тот сможет себя контролировать, но останется достаточно распущенным, чтобы делать с Октейном то, что он просил. Мираж отдавал себе отчет, что нужно бы сначала растянуть своего партнера, чтобы не усложнять им обоим процесс. Смазав проход, он начал с одного пальца, но почти сразу засунул второй. Тот тихо хныкал, приподнимая зад навстречу чужим пальцам, чтобы его член не терся о холодный бетонный пол подсобки. Эллиот сразу же коленом принудил его склониться обратно, заставляя раздосадованно застонать; на пояснице от давления обещала остаться фиолетовая отметина. Если бы он не находился под действием препарата, то ни за что бы не позволил себе причинять любовнику страдания, но сейчас все было иначе. Сейчас Мираж командует всей ситуацией, и он может делать все, на что раньше бы не осмелился. Когда Октейн был достаточно разработан, чтобы принять в себя Миража, тот наконец избавился от своей одежды и занял место между ногами парня. Он снова придавил ему шею, а второй рукой, торопливо натянув презерватив, пристроил себя к заду. — Только помедленнее! — взволнованно пролепетал Сильва, — Он слишком большой! Уж на этом Мираж сделает одолжение — тому только предстояло натерпеться. Мысли об этом развращали обоих еще сильнее. Он постепенно стал входить, чувствуя, как туго мыщцы сжимают его член. — Расслабься. Октейну приходилось концентрироваться на том, чтобы не напрягаться; страх и беспомощность сковывали все тело. — Вот так, уже хорошо, — хоть Эллиот и делал свой голос заботливым, звучал он все равно зловеще. С первым толчком подступала паника — если парень так и будет лежать на бетоне, то все туловище у него протрется до костей. Он старался приподняться, чтобы не было столь болезненно, и на этот раз ему, к счастью, не препятствовали. Приходилось неудобно упираться правой щекой в пол, чтобы держать бедра на весу. Мираж решил помешать и с размаху шлепнул его по заднице, заставляя от неожиданности поперхнуться слюной. Пока он пытался прокашляться, следом пришелся такой же болезненный шлепок, перехвативший дыхание. Мираж улегся на парня всем телом. Сильва совершенно ничего не мог сделать в этой ситуации, и все, что ему оставалось — это жалкие попытки приглушить свой скулеж, чтобы не звучать так унизительно. От ощущаемого на шее дыхания кожа у него покрылась мурашками, и Эллиотт никак не мог отказать себе в том, чтобы поцеловать ее, хоть и дополнил это горячим укусом. Октейн стонал от боли и удовольствия в такт грубым толчкам. Его член болезненно упирался в пол, и своим весом Эллиотт ни за что бы не дал приподнять таз, чтобы все это стало менее мучительным. Стоны сменялись жалобными стенаниями, по мере того, как глубоко протиралась на бедрах и ключицах кожа. Холодная поверхность под лицом Октейна уже намокла от слез, и Мираж решил перевернуть того на спину. Парень наконец смог немного расслабиться. Повсюду на его туловище виднелись багровые потертости. — Бедный мальчик, как же ты все это терпишь? — наигранно побеспокоился Эллиот. В ответ он получил растроганный взгляд — словно тот собирался разреветься. Мираж сжалился над парнем, и, склонившись к его лицу, он ласково оставил несколько поцелуев на пунцовых щеках. Нежность, с которой Мираж касался его губ, откликалась бабочками в животе Октейна. Он почувствовал, как дыхание начинает приходить в норму — и это явно не то, чего ему так хотелось. — Я люблю тебя, — с отчаянной улыбкой произнес он, за что сразу же получил кулаком по без того израненной скуле. Все звуки гулом отдавались в голове, и картинка поплыла перед глазами. Октейн едва ли мог осознать, что происходит. Мираж не позволял ему отойти от удара, и тут же мертвой хваткой впился в изгоряченную шею. Вновь войдя в него, Мираж набирал темп под сипящие вдохи Сильвы, и обхватив его уже до боли налитую эрекцию, Уитт решил тому подсобить. Октейн непрерывно поддерживал зрительный контакт, и Эллиот, видя, как закатываются его глаза, убрал руку с горла. Второй рукой он чувствовал, как пульсирует член под его ладонью. Парень жадно хватал воздух — ему повезло не отключиться, и он путался в спектре всех ощущений, которые воспринимало его тело. Притихнув и зажмурившись, он смаковал момент. От оргазма и прилива крови к мозгу в висках бешено отдавался пульс, а легкие и горло словно сгорали изнутри. Все туловище щипало, руки сзади затекли, и кости ныли от длительного пребывания в неудобном положении. Это все то, что он так любил. Изнурить себя до невозможного, получить желанный адреналин и забыться в моменте. Ничего больше не было важно. Секунды назад казалось, что он не сможет вытерпеть, но это и было самой приятной частью. — Все хорошо? — на этот раз Мираж побеспокоился всерьез, в надежде, что тот не потерял сознание. Немного погодя Октейн открыл глаза и просто пялился на Эллиота. «Я хочу тебя поцеловать» — фраза, которая застряла у него в горле. — Ты все еще не кончил, — произнес, наконец, он, до сих пор ощущая в себе член партнера. Тот молча встал, потянув Сильву за волосы, чтобы поднять его на колени. Октавио с ожиданием взглянул на возвышавшийся перед его лицом член, с которого уже сняли презерватив, и вполне длинный для того, чтобы неприятно перекрывать глотку. Он понимал, что руки ему не развяжут, чтобы не было сопротивления. Его губы податливо впустили Миража, который в это время положил свою руку Октейну на затылок. Тот, пока его еще не принуждали, сам принялся медленно опускаться ртом к чужому лобку, чтобы дать себе привыкнуть. Дышать почти не получалось, и как только головка прошлась по корню языка, организм парня среагировал рвотным рефлексом. Октейн тут же попытался отстраниться, но рука Эллиота не давала ему отодвинуть голову. Он пока не торопился двигаться — все же не хотелось, чтобы того стошнило, и Мираж просто давал его горлу приноровиться в течение нескольких секунд. Он отодвинулся, позволяя Октейну свободно вдохнуть носом. По его подбородку струилась обильно выделявшаяся слюна. Второй раз Мираж уже сам резко засадил ему в глотку, слыша возмущенное мычание в ответ. Рука все еще не позволяла парню отстраниться, и его тело неудачно пыталось вывертеться, хотя сам он не особо противился. Сильва ощущал, что с каждым толчком его рот все больше наполняется слюной. Мираж, даже чувствуя, как глотка вокруг его члена сократилась несколько раз, не прекращал двигаться. Он видел слезы, бегущие по лицу Октейна, возмущенно глядящего на него снизу. Он казался жалким и неспособным, хотя все же смог вывернуться из-под чужой хватки и освободить рот. Все это время он получал ничтожное количество кислорода; закружилась голова и началась тяжелая одышка. За самовольность Сильва получил пощечину, которая быстро привела его в себя. Тут же Мираж зажал ему нос и вновь засадил член максимально глубоко. Со стороны казалось, что Октейн уже не может продолжать, но наслаждение для него было в преодолении лимитов. Из-за того, что парень теперь не мог дышать, рвотный рефлекс возникал все чаще. Но горло у него натренированное — он продолжал бы и продолжал, если бы ему позволили свободно дышать. Сколько Октейну терпеть зависит только от Миража, который не знает, как долго Сильва еще может продержаться. Он понимает это лишь по тому, как уже бессильное тело почти валится с ног, и тому, как чужая глотка еще чаще начинает сокращаться, сладостно стимулируя головку члена. Удивительно, что Октейн сознательно не подает никаких признаков того, что находится на грани, и ему везет, что рефлексы тела он не может контролировать. Осознание этого сводит Миража с ума, и ни с чем несравнимые ощущения накрывают его с головой. Излившись в теплую глотку парня, он наконец позволяет ему вдохнуть. Эллиот смутно слышит, как тот еле переводит дыхание. Его измученное и заплаканное лицо кажется таким обворожительным в этот момент. Просто невероятно, через что он способен пройти, чтобы получить от блаженный адреналин. Мираж опустился на колени рядом с запыхавшимся на полу Октейном. Он торопливо развязал ему руки, проходясь пальцами по оставшимся ярко-фиолетовым полосам. Эллиотт подхватил его за туловище и аккуратно помог сесть. Руками он ласково вытер слезы и слюну с покрасневшего лица, стараясь не задеть пострадавшую правую скулу. Оливковые глаза расстроенно смотрели на него в ответ, выпрашивая еще большей заботы. — Ты просто удивительный, — тихо произнес Уитт, целуя Октейна в лоб. Он обнял его, проходясь пальцами сквозь взъерошенные лаймовые волосы. Парень податливо пристроил голову на горячем плече, и, кажется, начинал отключаться от изнеможения. Мираж сидел неподвижно, нежно прижимая к себе Октавио, и просто давал ему отдохнуть. Хоть Эллиот и привык, что Октейн наслаждается такими мучительными вещами, он все равно не мог избавиться от чувства вины, которое накатывает каждый раз, когда он видит растроганный изнемогающий взгляд и слышит до боли приевшиеся жадные вдохи. Но если это то, чего Сильва так хочет — Мираж ему это даст. — Я тоже тебя люблю.