Равноценный обмен

Новая жизнь -- значит, новая обувь. Конечно, ходить по улицам людских городов было куда удобней в кедах, но, когда Санс вернулся в родной и любимый Снежнеград, то остро почувствовал, насколько же сильно он соскучился по своим пушистым розовым тапочкам. Для парня они были как старый зонт для одного героя человеческого мультфильма, с ними было связано столько удивительных и странных историй, пускай половина из них и произошла в других временных линиях, но все же... а еще в тапочках ему уж точно было бы куда удобней карабкаться по сугробам. Но это так. Мелочь. А кроме этого, сейчас у него есть дело посерьезней, чем рассуждать, какая обувь лучше. И именно это дело и привело Судью в свой родной город. Малышка радостно ковырялась в снегу, улыбаясь как-то странно, будто внутрь себя. Сидит, играет в некое странное подобие снежной крепости... Оно и понятно: наверху сейчас лето, Фриск захотелось полепить снеговика, вот она и сидела тут, пока Ториэль ползала под кроватью в поисках очередной куклы, которую ни в коем случае нельзя было забыть при переезде. Снова. Но на этот раз он хотя бы попытается разорвать порочный круг, чтобы это был последний раз, когда они переезжали наверх, когда малышка падала под землю, когда... Господи, через что они только не прошли вместе, вернее, проходили раз за разом по вине Чары, которую счастливый конец ну никак не устраивал, она заставляла Фриск сбрасывать, и все начиналось снова, и снова, и снова... но он все закончит. Он ОБЯЗАН все закончить. -- Эй, малая. Тук-тук. -- он тихонько постучал по внеочередной табличке "Продается" рядом с каким-то милым домиком с розовой крышей: его хозяева переезжали на поверхность, поэтому очередной прекрасный дом оказывался никому не нужным... Девочка вздернула голову и весело улыбнулась, -- все-таки Фриск, как и ее мать, очень любила плохие шутки. -- Кто там? -- в радостном предвкушении спросила она, нетерпеливо вытягиваясь стрункой. Что ж, малая, не хотелось бы тебя расстраивать, но... -- Чара. -- тихо выдохнул комик. Мгновенно лицо ребенка исказилось, вытянулось, превращаясь в действительно страшную, во всяком случае для него, рожу. Пугающая, неживая и неискрення улыбка, ярко-алые вертикальные глаза, неестественно бледная кожа... и этот ужас обитал, нет, паразитировал внутри Фриск... бедный ребенок. Но ничего. Он избавит ее от этого кошмара. -- Ну, я, Чара. Что тебе нужно, комедиант? -- с насмешкой в непозволительно высоком для человеческого ребенка голосе спросил демон. -- Хочу заключить с тобой сделку. -- как бы по-идиотски это не звучало, но сейчас юноше почему-то казалось, что он ни в коем случае не должен показывать ей свое волнение или страх. Никаких эмоций, хотя... она все равно вряд ли смогла бы сказать, что он чувствует, ведь жутковатая, широкая улыбка никогда не покидала его лица, а белоснежные зрачки посреди черных глазниц сейчас потемнели настолько, что Чара не могла бы даже понять, куда он смотрит. Ну, он надеялся, что не могла. -- Ого. Наш послушный мальчик решается на сделку с демоном? Интересно. -- Чара мерзенько хихикнула, прикрыв широченный, растянутый в уродливой улыбке рот, тонкой и бледной ладонью. -- И что же ты хочешь от меня, Судья? А главное, что я получу взамен? -- Я отдам тебе свою душу, чтобы ты могла жить. Убить ты меня можешь абсолютно любым способом. -- "сейчас самое главное -- говорить спокойно" -- твердил он про себя, только ощущая, как тонкие фаланги пальцев в карманах нервно сжимаются в кулаки, царапая любимые черные перчатки без пальцев, которые он носил для того, чтобы иметь возможность нормально использовать руки, а не так, как это было с папой: у него пробирки в лаборатории проскальзывали в пробелы между фалангами, он однажды так уронил баночку с нитроглицерином... было не особо весело. -- Хм. Звучит заманчиво. -- Демон улыбнулась и наклонила голову, с интересом всматриваясь в глаза парня. -- А что ты хочешь взамен? -- Избавление этого мира от сбросов. Никаких больше временных петель и прыжков во времени... ты оставишь эту Вселенную в покое. И будешь жить. И мир будет. -- А ты -- нет? -- девчонка, тихонько, словно обращаясь в пустоту или желая чтобы ее не услышали, хихикая, принялась наматывать вокруг скелета круги, как голодный волк вокруг гипотетической добычи. Брр. Жутко. -- Что, Судья, вот так вот просто? А ты подумал, например, о своих обязанностях Системного Администратора и Технического Исполнителя? -- она хотела сбить его с единственного правильного курса, который приведет к решению задачи и хорошему концу, заболтать, разубедить, закружить и словно загипнотизировать, а после бросить вспоминать, о чем он думал и чего хотел. Чара всегда так делает. Излюбленный прием, можно даже сказать. Но Папирус не зря постоянно обвинял брата в твердолобости. Санса всегда было не так уж и просто переубедить. -- Я смогу выполнять их и после физической смерти и лишения Души. -- парень проговорил это абсолютно спокойно, хотя, если говорить откровенно, у него мурашки по позвоночнику бегали, когда Чара пропадала из его поля зрения. Словно вот-вот собиралась напасть на него со спины... нарушить правила честного боя, как делала это раз за разом в Зале Суда, нанося финальный удар Судье во время его же собственного хода. Но теперь его очередь ставить точку... он ведь сможет это сделать, да? Ему ведь хватит на это сил, верно? Санс просто слишком сильно привык все продумывать и предугадывать наперед, по возможность стараясь избегать неприятных последствий, так что теперь он считал себя настоящим трусом, раз не мог решиться все поменять. Желательно -- навсегда. И при чем мгновенно, чтобы уже не было времени жалеть о последствиях. -- Ну да, ну да, как же... -- Чара хихикнула и мгновенно оказалась прямо у юноши перед лицом. Скелету начинало казаться, что не он один владеет телепортацией. Но с этим он, как Админ, разберется. Потом. И уже будучи только админом. -- Ты совсем-совсем меня не боишься, овечка в волчьей шкуре? -- Не боюсь, волк в овечьей одежде. -- он тихо хмыкнул. Интересное сравнение. Надо бы развить в будущем. Папс наверняка возненавидит эту очередную глупую шутку, как ненавидит все остальные... -- Ты действительно так сильно хочешь остановить сбросы, что готов отдать самое дорогое, что у тебя есть? -- Хех. Ты что, правда думаешь, будто дороже собственной шкуры у меня ничего в жизни нет? Вообще-то кое-чьи жизни куда важнее своей собственной. Да и кое-чья свобода тоже. -- Можно не согласиться. -- она цинично пожала плечами и наконец протянула ему руку. -- Знаешь, скелетик, иногда я совсем не понимаю, о чем ты думаешь и чего хочешь добиться. Я совсем тебя не понимаю, Судья. Но и не горю желанием, откровенно говоря. Ты абсолютно точно знаешь, что, получив душу, пусть даже и такую хлипкую, как у тебя, я стану в сотню раз сильнее, чем сейчас. Ты знаешь, что я вряд ли дам тебе легко умереть перед тем, как ты заплатишь мне... но все равно предлагаешь мне именно помучить тебя перед смертью. Зачем? -- Чтобы обмен был равноценным. Ты даже не представляешь, какое облегчение я испытаю, когда ты оставишь Фриск, Папса, нашу семью и этот мир вообще в покое. Ты тоже должна получить удовольствие. Так будет честно. -- Ммм... ты внушаешь доверие, знаешь ли. А еще ты первый, кто решается на сделку со мной. В этом плане я та-а-ак неопытна... -- с притворным вздохом протянула Чара. Ладно, чем быстрее он это закончит, тем будет лучше. Для всех. -- Так ты согласна? -- ладно, ему сейчас главное -- не нагрубить, чтобы голос оставался спокойным, не выдающим стремительно нарастающего раздражения. -- Однозначно. Мне такая сделка по душе. -- девочка протянула ему правую руку, предусмотрительно спрятав левую за спину. Старая уловка. -- Ты скрестила пальцы за спиной, а это чертовски старый трюк. Неужели ты думаешь обмануть меня, используя уловки, как маленький чертенок, а, демон? Девочка фыркнула. -- А от тебя ничего не скроешь, как я погляжу. -- И то верно. Так что насчет моего предложения, или я ошибался, и душа тебе уже не нужна? -- парень продолжал стоять, вытянув руку для заветного рукопожатия, после которого все должно было закончиться. -- Ха! Конечно, все в силе! Губы девчонки растянулись в широкой неестественной улыбке, и она, явно продолжая пытаться его запугать, медленно наклонила голову набок. Ага, как же. Так он и согласится сдаться. Не здесь. Не сейчас. Руки медленно, словно в танце, приблизились друг к другу и осторожно переплелись пальцами. Рука девчонки была теплой и мягкой, отчасти напоминала пушистую ладонь ее матери, которую он совсем недавно сжимал в своих фалангах и обещал, что все будет хорошо, что и на Поверхности он не бросит Фриск, что всегда будет ее защищать, что никогда не солжет ей, какой бы тяжелой и жестокой ни была бы правда. И он сдержит обещание, хотя так сильно ненавидит их давать. Демон, который когда-то был юной принцессой всего Подземелья, символом Надежды для целой цивилизации, улыбнулся как всегда хищно, точно с такой же улыбкой она бросалась в тысячную за день атаку в треклятом Зале Правосудия... (прим. автора: отчего-то мне кажется, что примерно так должны бы выглядеть настоящие вьетнамские флэшбеки)... мгновенно от тела ребенка отделилось что-то темное и очень плотное, отдаленно напоминающее большое скопление насекомых, оно с возбужденным хихиканьем бросилось на парня и прошило его насквозь, после чего растворилось в воздухе. Жутковато. Девчачий силуэт вновь рухнул на снег, и уже Фриск подняла на обалдевшего от таких спецэффектов монстра глаза. -- Так кто там? -- хах. Она ничего не помнит. Не знает о сделке. Что ж... так будет даже лучше для нее. -- Я. -- парень присел на снег рядом и скатал небольшой шарик. Надо же ему успеть поиграть в снежки. -- Что ты? -- малышка забрала у него свежеизготовленный шар и добавила его к, видимо, снежной крепости. Сложно было понять, что она строила. Санс сразу взялся за изготовление следующего снежка. -- Я люблю тебя, мелочь. Она чуть изумленно подняла голову и непонимающе изогнула тонкую бровку. Все-таки малявка очень красивая... как там говорила Андайн на праздновании девятого дня рождения Фриск? Страх парням растет... и то верно. Красавица будет. Все мальчишки двора бегать за ней будут... лет эдак через пять. Пока рано. -- И я тебя. Люблю. Чара приходила тогда, когда ей хотелось. Иногда по ночам. Иногда вместе с Фриск, иногда -- одна, как бесплотное привидение, садилась у спинки кровати и разговаривала с ним всю ночь напролет. Наверное, пялилась, только Санс этого увидеть уже не мог: глазницы отказали первыми, да и выглядело то, что от них осталось, явно как-то не ахти, потому что Папирус заставил его закрыть уже бесполезные глазницы повязкой. Потом стали давать слабину ноги, и довольно скоро он уже не смог ходить. Ладно, Санс признает, ему это не нравится (кроме того у него отчего-то пропала возможность использовать магию, что не нравилось ему вдвойне). Чара регулярно напоминала скелету о том, что это был его и только его выбор и его идея. Ну и что. Он и не думает отказываться. Да и не выйдет уже повернуть назад. Ну и не надо, да только принцесса этого не понимает, -- и продолжает давить на него. С другими разговаривать куда приятней, чем с этим дьяволенком. Папирус начал приносить ему аудиокниги, -- удивительные штуки, которые, оказалось, довольно распространены на Поверхности. Сказку на ночь пришлось перевести в другой формат, но Санс все равно за столько лет уже успел выучить всю ее наизусть, так что мог рассказывать по памяти... было весело, особенно когда он ошибался или специально менял слова. Папирус ужасно злился и кричал на него, а парень только смеялся, то и дело заходясь кашлем. Пожалуй, пора бы ему перестать дышать: это действие не приносило пользы, только боль. М-да. Ерунда какая-то. Санс никогда не считал себя врачом (да и не являлся он им, если говорить на чистоту), но в медицине, а точнее просто в основном в микробиологии и биохимии, как ни крути, вынужден был разбираться, однако, как ни пытался, он не мог даже предположить, что с ним происходит. Видимо, Чара просто включила воображение, или же... ...парень осторожно дотронулся до своей руки, кое-как пытаясь ее ощупать. На ощупь похоже на цветы... ...или же Чара просто хотела, чтобы он испытал все то же самое, получил бы полную дозу того, что когда-то случилось с ней. Что ж. Вероятнее всего, Чара еще просто не знает, какой еще есть иной способ болезненной и долгой смерти, помимо той, что настигла ее саму. Это просто единственный изощренный способ его убийства, который она знает. Грустно, откровенно говоря. Она так недолго прожила на свете... и все-таки, между ними куда больше общего, чем он думал раньше. Например, они оба больше думают, чем чувствуют. Они оба планируют каждый свой шаг. Они оба и любят, и ненавидят пылко и на всю жизнь. Они оба готовы отдать жизнь за свои идеалы. Они оба постоянно фальшиво улыбаются. Они оба многое скрывают. Они оба могут быть жестоки. Они оба чертовски хороши во вранье. Они оба... были не прочь уйти. Хех. Забавно. Может, не так уж и странно, что именно он отдаст Чаре свою Душу. Ага. Даже несмотря на то, что силе его жалкой, поломанной и слабой Души Терпения никогда не сравнится с той Решимостью, которая присуща Чаре. Чаре Дриммур. Принцессе монстров, дочери Ториэль и Азгора, сестре Азриэля, его старому другу, обычной человеческой девчонке, в конце концов! Все это она -- его старая подружка из прошлого, его злейший враг, его отрава и мучение, его подсудимый, его подопечный. Слишком много связей между двумя живыми существами, которые даже родственниками не являются. Бред сивой кобылы, откровенно говоря, но на более ясные мысли он теперь явно был неспособен. Он четко осознавал, что сейчас совсем рядом с ним, облокотившись о спинку кровати, сидит тело Фриск, да только управляет им совсем не Седьмое Дитя. Бедный ребенок. Она не заслуживает подобного. И Санс должен, нет, обязан избавить ее от этого кошмара. -- Который час? -- собственный вопрос прозвучал будто со стороны, отзываясь эхом по полупустой комнате (теперь в ней, по понятным причинам, властвовал Папирус, по неизвестным Сансу причинам решивший, что в его комнате позарез необходимо убраться. А заодно и завести нормальную кровать). Ребенок, судя по всему, хихикнул. -- Второй час. -- Дня? -- Ночи. -- Ого. -- парень собирался присвистнуть, но вспомнил, что для этого придется начать дышать, значит, заставлять самого себя задыхаться и давиться в мучительном кашле, и передумал. -- Так, выходит, ты опять сбежала? -- Ага, -- беспечно, с какой-то легкой радостью проговорила принцесса. Наверное, сидит сейчас и болтает изящными, тонкими ножками в воздухе. Предсказуемо. На ту Чару, которую он знал ребенком десяток лет назад, это было бы очень, даже чересчур похоже. -- И как же? -- Ты думаешь, я не могу открыть окно в своей же комнате, комедиант? -- она издала презрительный смешок. -- Это комната Фриск. -- Ладно-ладно, в комнате Фриск. -- она однозначно закатила глаза. Чара всегда так делает. Он-то знает. -- Дальше... ты вообще в курсе, что твой брат всегда оставляет окно открытым на ночь? -- Нет, не знал. Умно. Ты часто это делаешь. -- он уже даже не спрашивал, нет. Он утверждал. -- Как ты это определил? -- кажется, в ее голосе прозвучало не только холодное любопытство, но и некое жалкое подобие удивления. -- Элементарно, -- парень едва слышно щелкнул костяшками, -- ты, знаешь ли, довольно шумная. Я слышу, как ты дышишь. Как бьется твое сердце и работают другие внутренние органы. Я чувствую, как пульсирует Магия Души малой, а значит, теперь и твоя Магия отчасти. Так что да, определить, есть ли ты в комнате, для меня не так уж и сложно. -- Ха, -- демон точно, он был уверен, пожала плечами, -- ладно, признаю. Ты умнее меня... Зато я сильнее! -- она звонко щелкнула его по лбу. Парень только пожал плечами. -- Кто бы спорил, мисс Убей-Или-Будь-Убит. -- Эй! -- девочка пихнула его в плечо, так, что скелет едва слышно охнул. Он и забыл, какая Чара сильная. -- Эй, поосторожней, а то убьешь меня раньше срока. -- он едва слышно хмыкнул. -- Ой, прости. -- она притворно вздохнула. -- Я совсем забыла, какой же ты у нас хрупкий. -- девчонка хихикнула. -- Ага, давай, смейся-смейся... я серьезно, вообще-то. -- он с трудом поднял руки и подложил их под голову. -- Ты? Серьезно? -- кажется, сейчас она должна скрестить руки на груди и насмешливо наклонить свою маленькую очаровательную головку, растянув ярко-алые губки в усмешке. Судя по прогнувшемуся матрасу, принцесса села рядом с ним на кровать. -- Не-ве-рю. Ты не бываешь серьезным, комедиант. Даже когда ты соглашался на эту сделку, ты не был серьезен, ведь так? -- Возможно. -- Санс захотел вздохнуть, но не стал. Себе дороже. Скольку там у него ОЗ осталось? Одна десятая? Сотая? Тысячная? Наверняка, теперь и того меньше. Спрашивать кого-либо из знакомых или, Боже Упаси, Папируса он о таком и не собирался. Оставался один вариант, но он тоже был так себе: спросить у Чары... хотя не было ни малейшей гарантии, что она ответит честно, скорее всего, подколет или соврет. Ну, быть может, это как раз и был тот случай, когда в неведении блаженство? В конце концов, он чересчур сильно привык во всем и всегда докапываться до самой сути, стремиться все понять и даже разобрать по молекулам... наверное, сейчас самое время для того, чтобы попробовать что-то другое. Все когда-то бывает в жизни в первый раз, а, поскольку ему осталось недолго, то тут уж доктор прописал попробовать. Чара стала приходить чаще и задерживаться у него подольше, иногда даже спрашивала о самочувствии... кажется, она еще может его удивить. А может, просто издевается или хочет узнать, как скоро в этом своеобразном инкубаторе созреет ее новая Душа. Ха, второй вариант более вероятен. В один из дней что-то было по-другому, не так, как обычно. Он уже не мог поднять голову и говорил с трудом, но слух, в отличие от зрения, пока не потерял. Хотя ничего особенного он в тот день не слышал, а скорее он это... чувствовал? ощущал? Если раньше он постоянно чувствовал себя просто ужасающе и не кричал от боли только по той причине, что на это просто не было сил, то теперь... кричать не хотелось. Можно было даже сказать, что он чувствовал себя настолько нормально, насколько это может чувствовать приговоренный к смерти псих. Он чувствовал все эти стебли, каждый бутон, оплетший его ребра, позвоночник, череп... его всего. Он каждой косточкой ощущал, как превращается в живую клумбу. Это было ужасно. Они прорастали кости насквозь, оплетали их, вырастали внутри... казалось, скелет стал своего рода подставкой для этих цветов... а ведь он даже почти забыл, в какие именно виды цветов превращается... как там говорила Чара? Ирис, лютик едкий, эхо-цветы, азалия, ландыши, рододендрон... одуванчики... ромашки... эти цветы вообще способны сосуществовать, тем более в таких условиях? Наверное, обычные цветы и не могут, а это... было что-то свое, особенное. Мало ли, на что у принцессы Подземелья хватит фантазии. В конце концов, кажется, ее брат и при жизни мог управлять растениями, может, она тоже обладает такой способностью... в конце концов, почему нет? Обычно весь этот прекрасный растительный мир причинял ему ужасающую боль, а теперь -- они даже не саднили, как только что ободранная коленка, даже не щекотали кости, они просто... были? Кажется, он... оу, черт. Кажется, он потерял способность к осязанию. Великолепный симптом. "Я умираю" -- эта мысль, как ни странно, не вызвала у него ни страха, ни даже грусти. Вообще ничего. Только облегчение... наконец все закончится. Наконец он отдохнет. -- Эй, ты уже оглох? Я тут уже полчаса сижу и никакой реакции! -- надо же, какой возмущенный голосок. Особенно учитывая, что принадлежит он существу, не имеющему каких-либо эмоций вообще. Забавно. -- Не-а... я слышу... -- голос звучал просто кошмарно. Словно старого радиопреемника, находящегося там, где о радиосвязи никто даже и не слышали, плюс ведущий должен быть ужасно болен... ну, как-то примерно так прозвучала эта фраза. -- Что... надо?.. -- А ты сам не догадался? Да ладно, не ври мне. Ты же умный! Так что я уверена, что ты в курсе, -- она хихикнула и, судя по звукам, плюхнулась на кровать рядом. -- Я пришла за тем, что теперь принадлежит мне по праву. -- Ты... пришла... за... этим?.. -- он прижал руку к грудной клетке и с трудом поднял ее, сжимая в тонких фалангах белоснежное перевернутое сердце. Он мог точно сказать, что оно было покрыто трещинами, -- уж на что, а на это за больше чем сотню таймлайнов он успел насмотреться вдоволь, и точно знал, что теперь его насквозь проросло несколько лютиков. Это он тоже успел увидеть, пока не ослеп. А теперь -- настало время принцессе получить то, что Санс ей задолжал, и жить долго и счастливо, как и полагается принцессам. Таким, как он, счастливый конец не прописан ничьим сценарием, так что парень был вправе сам решать свою судьбу. Какое счастье, не правда ли? Чара осторожно отделилась от тела Седьмого Дитя, Господи, как давно она вот так не левитировала, она чувствовала всем своим демоническим нутром стихающую пульсацию холодеющей Души... о да... как же она скучала по этой энергетике! Она готова, она примет Душу Судьи... ха! Глупец! Не перезапускать мир? Да легко! Но кто ей запретит уничтожить в этой временной линии все, что только можно? Все, теперь некому! Эй, Судья! Ты больше ничего не сможешь сделать! Сиди и наблюдай, как она уничтожит все, что тебе дорого! С кого бы ей начать? А-а-а, потрясающая идея! Мама! Дорогая, любимая мамочка! По лицу демона все шире и шире расползалась улыбка. Она готова, готова принять эту власть... кажется, сегодняшний день заменит ей коронацию, до которой она так и не дожила. Забавно, не правда ли? Чара полностью отделилась от человеческого тела... кажется, Фриск не впервой приходить в себя в странных местах и наблюдать странные вещи, так что вряд ли это ее так сильно поразит. Да и не важно! Возможно, Фриск умрет одной из первых. А может, даже самой первой. Полупрозрачные неосязаемые пальчики сомкнулись, захватывая в капкан слабую, готовую рассыпаться на части, Душу. Чара почувствовала, как ее пронзила жизнь. В то же самое мгновение тонкая костяная рука, до того державшая в воздухе чистое сердечко, рассыпалась белоснежной сверкающей пылью, а за ней -- и все тело, оставляя после себя, как жалкое напоминание, только рассыпавшиеся по постели цветы. Демон, нет, уже вновь человек, прижала то, что теперь принадлежало только ей одной, к груди. Все ярче и ярче она ощущала этот мир, потоки воздуха, температуру, гравитацию... девушка без сил рухнула на постель, прямо в цветы и пыль, и вздохнула полной грудью, и закашлялась от пыли, вернее, праха, впервые за такое долгое время. Она вновь дышала, голой, чистой кожей, ощущая, казалось, весь мир. Внезапно в нее хлынули, казалось, все существующие на свете чувства сразу, и мир взорвался яркими красками, какими не горел с того злосчастного дня, когда она попросила собственного брата пойти на ужасно опасный шаг... Как же так? Она вернулась? За ее спасение отдали жизнь! Как же давно она не ела мамин пирог... Азриэль! Зачем жить без Азриэля?! ...а что ей теперь делать? Почему его кровать пахнет лютиками? Проклятые цветы! Она саму себя ненавидит! Чара расплакалась, нет, разревелась, рыдала в голос, рыдала так, как ни плакала никогда в жизни. В голове сами собой всплыли свои же слова, которая она много лет назад обронила, обращаясь к брату: "Ну ты и плакса! Ты же не какой-то глупый ребенок! Фу, прекращай! Так противно!"... да. Противно. Ей мерзко от самой себя, от того, какой она была тогда, от того, что не ценила то, что у нее было... Чара ненавидела саму себя за то, что не плакала.