писатель и художник

В среду после экзамена по биологии Наруто сел за компьютер, твердо решив не выходить из комнаты и не рыться в Интернете, пока не закончит проект по литературному мастерству. Он собирался написать хотя бы черновик. Пускай даже придется набрать что-то вроде: «Я, черт подери, не знаю, что пишу, бла-бла-бла». Да, он все ещё не определился с сюжетом и героями. До дня сдачи работы времени было валом: профессор Митараши назначила днём ''х'' двадцатое декабря, но все внутренности Узумаки скручивались в тугой комок, когда в голове сплывала фраза профессора: « — От финального проекта зависит половина итоговой оценки». Парень бегло глянул на календарь, висевший над письменным столом. Восемнадцатое ноября. Целый час Наруто убил на диалог между мужем и женой. Потом понял, что в развитии сюжета нет ни подъёма, ни спада: супруги просто спорили о брюссельской капусте, а та даже не являлась метафорой какого-нибудь глубокого понятия. Затем Наруто взялся за историю о разрыве отношений одной пары, показывая все глазами их собаки. Далее переключился на то, что именно собака разрушает этот брак, намеренно. Но бросил эту линию, ведь собаки его совершенно не интересовали. Как и брак. Наруто ужасно хотелось выйти в Интернет. Только проверить почту. Нет, он не позволит себе открыть окно браузера, даже чтобы посмотреть как пишется «брюссельская»: с большой или с маленькой буквы. Вместо этого Наруто встал из-за стола и направился в туалет. Он плелся по коридору, ища, чем бы отвлечься, но сегодня всех желающих подружиться и след простыл. Вернувшись в комнату, он лег на кровать. Глаза закрывались сами собой, потому что ночь прошла за подготовкой к биологии. Он задремал, лёжа на животе, даже не разувшись. Проснулся в темноте. Неприятное и странное ощущение — заснуть при свете дня, а очнуться ночью, все задом наперёд. Голова раскалывалась, на подушке осталось мокрое пятно от слюны. Такое случалось, лишь когда Наруто спал днём. В четверг они пересеклись с Джоном в коридоре, за десять минут до начала пары по литературному мастерству. Наруто приветливо улыбнулся, вынуждая парня искривить губы в ответ, и прошел к своему месту в аудитории. Сегодня Джон сел рядом с ним, по правое плечо. — Так мне удобнее смотреть на тебя, — пожал плечами Джон, а Наруто принял это как шутку. Даже посмеялся, немного вымученно. На паре профессор мало что объясняла. Лишь отвечала на вопросы, неизменно жестикулируя пухлыми руками, и улыбаясь студентам. Наверное, ей льстил факт, что ученики так загорелись ее предметом. Наруто вздрогнул, когда его руки что-то коснулось. Сейчас все внимание студентов было обращено к преподавательнице, а потому краснеющие уши и непонимающий взгляд, направленный на Джона, никто не замечал. — Ты что… — спросил было Наруто, как почувствовал, что его пальцы сжали чуть сильнее, заставив тихо ойкнуть. Джон бессовестно рассматривал Наруто, проходясь языком по верхнему ряду зубов. Наруто постарался сбросить руку парня со своей, и даже выдавить подобие улыбки получилось, но Джон сжал покрасневшие от захвата пальцы до хруста. Глаза Наруто округлились, и он вздернул бровь в немом вопросе. Джон моргнул. Медленно, плавно прикрывая веки. Сердце Наруто забилось чаще. Губы парня напротив растянулись в улыбке, и Узумаки невольно вспомнил ужастики, в которых маньяк, прежде чем зарезать и изнасиловать жертву, так же гадко улыбался. — Да что с тобой, Джон, — спросил Наруто, последний раз предпринимая попытку смахнуть чужую руку со своей, — отравился, что-ли? Прозвучал звонок, оповещающий об окончании пары. Народ медленно начал выплывать из аудитории, в то время как в животе у Наруто все органы слиплись в вязкий комок. Преподаватель взяла сумку и вышла вслед за толпой, напоследок улыбнувшись парням. Она словно не заметила нарастающий ужас в глазах Наруто. Джон ухмыльнулся, глядя на то, как парень перед ним краснеет. Наруто зажмурился настолько, что перед глазами начали мерцать разноцветные круги. Блондин не узнавал Джона. Того открытого, забавного, немного серьезного, если дело касалось писательской практики и сочинительства парня больше не было в том человеке, что сидел перед ним. Он со страхом посмотрел на брюнета одним глазом. Венки на шее того вздулись, а глаза лихорадочно бегали по лицу Наруто, бессовестно разглядывая каждый миллиметр расширенными зрачками. Нару с ужасом на лице отодвинулся от Джона, насколько это позволяла сделать ситуация и его же чертов рюкзак, который Наруто по обычаю поставил слева от себя. Джон резко сократил между ними расстояние; теперь Узумаки чувствовал чужие мокрые губы, мажущие по его подбородку. Почему-то, сразу в голове возник поцелуй с Какаши. Те теплые чувства, что окутали его, болезненно сжали сердце, и парень не смог совладать с собой, и тихо всхлипнул. Звук приглушили губы, что медленно переместились на его собственные. Чужие, липкие холодные губы. До Наруто не сразу дошло, что где-то скрипнула дверь. Он ощущал все словно сквозь пелену. Возможно во всем виноват Джон. Можно ли поцелуй с наркоманом назвать пассивным употреблением наркотических средств? Наверное, так работает только с вдыханием дыма сигарет. Наруто слышал отборный мат. Но разобрать получилось не сразу. Перед глазами мелькало озлобленное лицо Джона, его животный оскал, две пары рук и серебристые волосы. Серебристые волосы. Из всех людей, что он знал, волосы такого оттенка были лишь у… — Какаши, — Наруто шевелил липкими от чужой слюны губами, пробуя согнуть осовобожденные от захвата, посиневшие пальцы, чувствуя, насколько сильно они похолодели. Из глаз почему-то хлынули слезы. Перед глазами поплыло, и последнее что уловил нечеткий взгляд Наруто — грустные, тёмно-серые, почти чёрные, глаза напротив. У Джона глаза были зелёные, с ореховым отливом, а потому ошибки быть не могло. « — Почему все получилось именно так?» — думали оба, пока Наруто не отключился. × В помещении все сидели молча. Наруто довольно быстро пришел в себя, и когда это случилось он уже находился в комнате. Их с Какаши комнате. Парень с серыми волосами зашевелился: — Как ты себя чувствуешь? Болит что? Ты скажи. только скажи. Наруто было до одури непривычно, но по-своему приятно слышать голос Какаши в стенах их комнаты. Хатаке пришлось сесть на пол, где валялась какая-то тетрадь и простой карандаш. — Ничего не нужно. Спасибо, что притащил меня сюда. — Нару попытался встать. Голова немного побаливала. Парень перевел взгляд на свои пальцы, и заметил багрово-красные следы от пальцев Джона. Какаши вновь зашевелился, на этот раз выпрямляя спину. В глазах Наруто он прочел немой вопрос. — Тот тип сейчас в участке. Скорее всего его запишут по статье, вызовут родителей. Не подлежит сомнению, что его исключат из университета. Узумаки опустил голову легонько кивая: — Он был хорошим писателем. Какаши сдвинул брови к переносице, сам того не замечая, сжал кулаки до побелевших костяшек: — Он чуть не изнасиловал тебя в той аудитории, а ты сейчас говоришь о том, какой он хороший писатель? — по голосу Хатаке можно было понять: ему очень неприятно говорить об этом. — Он был под наркотиками… — прошептал Наруто, натягивая на колени одеяло; комната плохо отапливалась старыми батареями. Он надел очки. — Уверен, его никто не заставлял их принимать, — настаивал Хатаке. — Откуда ты знаешь? — А почему ты его защищаешь? — Просто… — Нару вдохнул, —Я был на твоей вечеринке. — выпалил он. — Какой вечеринке? Наруто повернулся к Какаши, хотя в глазах уже стояли слезы, а стекла очков затуманились. — Той самой вечеринке. У вас дома. Вечером в четверг. Я приехал с Рин. — Почему я тебя не видел? — Ты был на кухне… очень занят. Лицо Какаши посерело и он медленно уткнулся лбом в одеяло шумно втягивая носом воздух. Наруто сцепил руки в замок и опустил их на колени. — Ох, Наруто… — простонал Хатаке, — Прости меня. — Не извиняйся. Вы оба выглядели вполне счастливыми. — Ты не сказал, что приедешь. Наруто вопросительно посмотрел на него: — Значит, если бы ты знал, что я приеду, то не стал бы зажимать на кухне ту девченку? Впервые Какаши не нашелся что ответить. — Наруто. прости меня, — повторил Какаши. Наруто не знал, за что именно тот извинялся. Хатаке исподлобья посмотрел на него, во взгляде читалось искреннее сожаление, даже раскаяние. — Это был просто поцелуй, — сказал Какаши, хмурясь. — Какой из них? — спросил Наруто. Какаши положил руки на затылок, позволив длинной челке упасть на лицо. — Оба. Наруто глубоко и прерывисто вздохнул: — Ясно. Что ж… приму к сведению. — Я не думал, что… — Какаши! — оборвал Нару его на полуслове и посмотрел в глаза, пытаясь придать своему взгляду серьезности. — спасибо тебе, ещё раз, что принес меня в комнату. И сколько бы раз я тебя не благодарил за то, что ты мне помог в ситуации с Джоном, будет недостаточно. Но сейчас я прошу: уходи. Я не целую никого просто так. По этой причине, я не хотел чтоб мы виделись, избегал тебя. Хочу сделать это и сейчас. Хорошо? — Нару… — Хорошо? Какаши покорно опустил голову, пока внутри него что-то оборвалось. — Я хочу поспать. — сказал Наруто. Какаши кивнул. По старым, рассохшимся оконным рамам барабанил дождь, а тускло светящая лампочка напольного светильника в сером плафоне хорошему настроению ну никак не способствовала. — Ты выгнал его из его же комнаты? — спросила Рин суша голову полотенцем. Девушка вернулась в общежитие буквально через двадцать минут после того, как за Хатаке закрылась дверь. И Наруто не интересно было встретились ли они, обсуждали они его, или нет. Совсем не интересно. — Это твоя комната. — поспорил Нару, натягивая одеяло до плеч; парня начинало морозить, и он шмыгнул холодным носом. — Какаши жил тут ещё за три года до твоего появления в студгородке! — Ну и что? — взорвался Нару. Меньше всего ему хотелось говорить о нем. — Ничего. — перешла на шепот подруга, вешая мокрое полотенце на батарею, — Просто ты не видел каким он выходил из общежития. — Я не хочу его видеть. Больше. Не хочу. — Ты не можешь злиться на него всю жизнь, — перечила Рин. — Хочешь поспорить? — Не хочу с тобой спорить, пока ты в таком настроении. Но я уверена, что Какаши мог бы как-то аргументировать свое поведение. — Ты сама себя слышишь? И как, по-твоему, он бы это сделал? — Ну, — подруга почесала подбородок, — возможно, ему в голову просто ударил алкоголь? Кстати, та девушка была блондинкой — Рин… — простонал парень, отворачиваясь к стене, — неужели ты думаешь, что я в это поверю? Им было неплохо вместе… — А сейчас ему хреново. — досадно прошептала Рин, забираясь на кровать друга. — Послушай, — Нару сел, поправляя вязаный зелёный свитер, сползший с плеча; вещь принадлежала его отцу, но парню она так понравилась, что у Минато не было другого выхода, как отдать, связанный когда-то Кушиной свитер сыну; — я прекрасно понимаю, что он — твой друг, и понимаю твои чувства. Но пойми ты и меня. Я не хочу, чтоб это повторялось. Ещё больше, я не хочу чтоб мне из-за этого было неприятно. И единственный способ, это… — Ты просто идиот, каких мало, Наруто Узумаки. — зло процедила девушка, напрягаясь всем телом, — не видишь очевидного, и из-за своей же тупости страдаешь, сам и заставляешь страдать других! — Мне не пришлось бы этого делать, если бы Какаши хоть немного думал об остальных, а не только о себе! — Да он только о тебе и думает! — Рин перешла на крик, — Каждый день он предлагал мне пробраться в корпус английского языка, к тебе, идиоту, поближе! По коридорам ходил, в окна выглядывал, на тебя смотрел! Не было и минуты, чтоб он о тебе не говорил! А ты не видишь дальше своего носа! Ты просто эгоист! Наруто не заметил, как по щекам градом начали течь слезы. Он смотрел на Рин, а та в свою очередь прожигала его взглядом влажных глаз. — И мне так больно смотреть как вы, придурки, страдаете из-за своих же страхов и дурости. — она вытерла глаз тыльной стороной ладони, и тихо вышла из комнаты, напоследок бросив: — Не мучай ни его, ни себя. Хоть раз послушай меня, Наруто… × Дождь усилился. Парень лежал на кровати в своей комнате. Обито по прежнему трудился на кухне, Рин опять осталась в общежитии. В голове Какаши не было ничего. Злился ли он на себя? Не то чтобы… Какаши никогда не относил себя к людям, что жалеют о чем-либо. Но почему сейчас, вспоминая мокрые от слез голубые глаза, сердце так болезненно сжимается? Хатаке рвано выдохнул, чувствуя нарастающее желание убить себя. Убить за то, что довел Наруто до слез. За то, что не он сейчас его успокаивает, а Рин. Оба парня заснули под шелест голых веток за окном. В их головах не было ни единой идеи для разрешения сложившейся ситуации, но они твердо решили, что когда-нибудь точно её найдут. Обязательно найдут.