Антология на салфетках

Всё началось со счастливого конца. Мэтт всегда был человеком без определенных целей и занятий, или плана из десяти пунктов по спасению мира. Он смутно осознавал, что хотел отстаивать правое дело, и был бы не против стабильной зарплаты, но кроме этого — ничего. Мэтт завидовал членам братства, которые обитали в кампусе. У кого-то отец — доктор, поэтому и они решили пойти по его стопам. У кого-то мать — бухгалтер, и данная профессия звучала достаточно хорошо, поэтому почему бы не продолжить семейную традицию? Отец Мэтта был боксёром — столь же бедным, сколько благородным, — а его мать была один-только-Бог-знает-кем. Наследственности будто и не было, а карьера боксёра хорошо не оплачивалась. И обычно всё заканчивалось плохо, когда ты пытался отстоять то, что правильно (кровь, пронзительный звук и железо, и Мэтт не уверен, было ли тело все ещё тёплым или жар исходил от офицеров, которые пытались оттащить его в сторону). Было ещё хуже, потому что Мэтт — довольно умный. У него всегда были хорошие оценки по всем предметам начиная с класса по живописи в детском саду, поэтому не было ни одной области, где бы он отставал. Все продолжали говорить ему: «Ты можешь делать всё, что захочешь, Мэтти», но в этих словах всегда присутствовал намёк на едкую жалость и обманчивую симпатию, которые легко распознать. Мэтт не мог заниматься всем, чем хотел. Видите ли, слепые люди ограниченны в возможностях. Он думал огрызнуться: «Мне кажется, что я хочу стать нейрохирургом. Может, позволите вас прооперировать?». Мэтт хотел выплюнуть эти слова и потом слушать, как они неловко переминаются с ноги на ногу и бормочут извинения. Но он также понимал, что из-за этого в его компании они будут чувствовать сильную нервозность и, как бы сильно ненавидел то, что с ним обращаются как со стеклом, меньше всего Мэтт хотел, чтобы с ним обращались, как с разбитым стеклом. Мэтт мечтал, что хотя бы раз в жизни, у него было что-то, ради чего он мог дышать. «Это божественное вмешательство», — позже думал он. Мэтт помогал заваленному работой библиотекарю подготовиться к книжной ярмарке, и она давала ему печенье за каждую убранную на полку книгу, причитая как сильно он отощал за каникулы. Она напоминала ему о монахинях из приюта Святой Агнес, поэтому он принимал все угощения, ел до боли в животе, и слушал её рекомендации по новым книгам. Его выбор невелик, даже с учётом притока материалов с книжной ярмарки, хотя было доступно ещё несколько аудиокниг. Изданий формата ДЕЙЗИ не было, но Мэтт к этому привык. Он забрал книгу, которую она очень хвалила, и печенье в комнату общежития, включил первый диск в плеер и приготовился к ночи, полным наслаждения и вдали от реальности. И вот, его зацепило. Мэтт слушал книгу весь день и ночь, когда по-хорошему должен был отдохнуть и поспать, поэтому зашёл в столовую как в тумане. Он не мог перестать думать о Нике Ноктюрне и его необычных правовых авантюрах. Юрист днём, детектив-любитель ночью, Ник Ноктюрн был героем, антигероем, и своим злейшим врагом. В Нике уживались все: и любовник, и боец. Он был ловким, обходительным, умным и обольстительным. Мэтт мечтал быть таким, как Ник, но как — не знал. Мэтт съел одну половину тоста, а вторую скормил птицам, после чего вернулся в свою комнату, чтобы прослушать книгу снова. Он впервые пропустил занятия с момента поступления в Колумбийский университет, но угрызений совести не чувствовал. Мэтт словно заново родился, нашёл новую религию. Он внимательно слушал текст с самой первой минуты и то, как слоги легко скатывались с языка какого-то добродушного чтеца, чей вкрадчивый и мягкий голос моментально понравились Мэтту. — «Виновен как грех», автор Электра Начиос, — перемотал Мэтт. — Электра Начиос. Электра Начиос. Электра Начиос. Имя ангела. Мэтт Мёрдок станет юристом, а также ловким, обходительным, умным и обольстительным. И однажды он встретит Электру Начиос и она поймёт, что всё это время писала рассказы о нём. Она просто об этом не подозревала. Новая жизнь Мэтта началась в секунду, когда рассказчик зачитал счастливый конец. *** Восемь лет и две прочитанные книги Электры Начиос спустя, Мэтт получил свой шанс. Благотворительный вечер в фирме, на который Мэтта впервые пригласили. И кто же стал почётным гостем, королевой бала, украшением данного торжества? Электра Начиос. Божественное вмешательство. Мэтт потратил месячное жалование, чтобы арендовать лучший костюм, который мог только найти, и в итоге перед ним встал выбор: либо продержаться без еды в течение двух следующих месяцев, либо взять в аренду новые туфли. Мэтт решил пойти на жертву, и всё-таки его выбор склонился ко второй чаше, которая выиграла ему место в «Ландман и Зак» и это, по словам сомнительного продавца, достойная сделка за две тысячи долларов. Мэтт думал, стоит ли принести с собой копию «Виновен как грех», но в итоге решил, что это будет воспринято как акт отчаяния. Нет, он будет сохранять спокойствие. На этот вечер Мэтт примерит на себя личину Ника Ноктюрна, завоюет девушку, произведёт фурор и будет счастлив — по-настоящему счастлив — хоть раз в жизни. — Спасибо, — пробормотал Мэтт, хватаясь за третий предложенный фужер шампанского за этот вечер, и третий по счёту, который он принял. Ему нужно быть остроумным, и только шампанское может с этим помочь. Первый бокал взорвался фейерверком вкусов во рту, но сейчас ощущения притупились. Спустя три часа и три бокала шампанского, он услышал, как вокруг люди начали тихо перешёптываться. Электра Начиос не приедет. Месячное жалование и целый месяц, проведённый в грёзах — нет, восемь лет, — всё псу под хвост. Мэтт размышлял, что могло произойти: может быть, Электра Начиос попала в аварию, или заболела, или просто приняла лучшее бизнес-предложение. Он был уверен, что причиной её непоявления на мероприятии стало гламурное приключение. И никак иначе. А затем Мэтт услышал голос, и он его узнал. Он был ему знаком также, как собственное сердцебиение. — У меня есть зачитанная до дыр копия «Мифология Булфинча» и целое ведёрко Хаген-Дас со вкусом гранатового вихря, которое дожидается меня дома, знаешь ли. Удерживать меня здесь, чтобы посмеяться надо мной в этом смокинге жестоко даже для тебя. Внезапно выпитое шампанское снова начало шипеть внутри, а маленькие пузыри будто бы попали в нервную систему. Этот голос… — Прошу прощения, — оцепенело вымолвил Мэтт и резко покинул компанию мистера Зака несмотря на то, что в течение нескольких недель будет платить за этот поступок. Это было неважно, потому что он узнал этот голос. — Я вас знаю. Мэтт не хотел говорить это вслух. Он хотел начать диалог с чего-нибудь более социально приемлемого, например: «Вам нравится вечеринка?», но кажется его мозг закоротило, потому что он знал этот голос. — Знаете? — голос прозвучал слегка озадачено, но всё же дружелюбно, что было редкостью на этом бездушном вечере. — Потому что я более чем уверен, что запомнил бы наше знакомство. Меня зовут Фогги Нельсон, я… — Вы — чтец, — сумел выдавить из себя Мэтт. — Её чтец. Вы зачитываете её книги. Очевидно, именно этим чтец и занимался. Мэтт полный придурок. Если он так сильно мямлил перед чтецом, насколько всё было бы хуже, стой он перед Электрой? Может быть и к лучшему, что её здесь нет. — Она не здесь? — Эм, — Фогги Нельсон — чтец, — чей голос убаюкивал Мэтта по ночам бесчисленное количество раз, словно хорошая колыбельная, неуверенно продолжил. — Она, эм… нет? — Жалкое зрелище, Франклин. Надо запомнить никогда не обращаться к тебе за алиби, — с отвращением в голосе вмешалась женщина. Мэтт подметил её сильный акцент: что-то роскошное и экзотическое. Ему понадобилось мгновение, чтобы сопоставить всё вместе. Алиби. — Электра Начиос, — прошептал Мэтт. На мгновение ему показалось, что колени его подведут, а голос сильно дрожал и ему отчаянно хотелось произвести совершенно не такое впечатление. Ему хотелось быть Ником Ноктюрном, а не Мэттом Мёрдоком. Он выпил всё своё шампанское одним глотком, чтобы успокоиться, и Электра Начиос рассмеялась. Её смех не был добрым, но зато звук был чудесным. — Вы только что пролили свой напиток, мистер Бонд. Возможно, вам следовало попросить кружку непроливайку. Только не это. Мэтт пожалел, что не мог в ту же секунду провалиться сквозь землю. Здесь же возможны аномальные землетрясения? Может быть это объяснит дрожь, которая прокатилась по спине Мэтта. — Не переживай, держи, — в следующую секунду, ему в ладонь вложили плотную салфетку. Мэтт вытер липкий подбородок, и почувствовал, как предательский румянец заливает щёки и уши. — Не переживай, у меня есть запасные. Набиваю ими карманы. Я, эм, часто что-нибудь проливаю. Например, сегодня. Дважды. Мэтт спрятал смятую салфетку в карман, почувствовав себя немного лучше от скромной поддержки в голосе чтеца. Он выбросит её позже, после того, скроется с места позора. — Спасибо, — пробормотал Мэтт, и Фогги жизнерадостно угукнул дав понять, что услышал его слова. — Так что, вы наслаждаетесь вечером? Лучше. Уже намного лучше. Но недостаточно. — Ой, давайте не будем ходить вокруг да около, — протянула Электра Начиос. — Ты фанат, не так ли? Это единственная логичная причина, по которой кто-либо захотел сюда прийти, кроме тех, кто связан суровыми договорными обязательствами. Не говоря уже о том, что ты выбиваешься из данного общества. — Данного… общества, — Мэтт не уверен, что это значит. Его пригласили на вечеринку, всё по-честному. Мэтт не пробрался сюда зайцем. — Ну, я хочу сказать… — начала Электра Начиос и в её голосе слышалась приторность, — что, скорее всего, этот костюм ты взял на почасовую аренду из магазина. Галстук десять лет как устарел, а теперь ещё дополнен пятном от шампанского, очень элегантно. Дешёвые туфли, которые ты, скорее всего, сам же и натирал. Ты не принадлежишь этому обществу, — Понятно. Мэтт чувствовал, как тупой, идиотский румянец становится ещё ярче на щеках, как всегда, в неподходящий момент. — А ещё у тебя было выражения лица, будто наступило Рождество, когда ты услышал голос Франклина и, давай будем откровенны, этого не случилось, если бы ты не принадлежал определенной аудитории: фанатов. Скучно. Я распишусь на том, что ты там принёс, а после этого я уйду и ты продолжишь сгорать со стыда, не против? На самом деле, галстук уже тридцать лет как устарел. Это был любимый галстук его отца, Мэтт до сих пор помнил насыщенный красный цвет ткани, будто увидел его только вчера. Красный — один из немногих цветов, который запомнился наиболее чётко, а галстук был талисманом удачи, как и его туфли. Красный никогда не выйдет из моды, и короткая вспышка гнева, возникшая от принижения их очевидного достоинства, вернула Мэтту уверенность. — На самом деле, я пришёл сюда, чтобы полюбоваться избалованными богатыми девочками как ты, которые настолько пресыщены жизнью, что не могут ей наслаждаться, если кто-то другой — менее влиятельный — не страдает. Это больше похоже на поход в зоопарк, где наблюдаешь за дикими животными. И, знаешь, это забавно, но я где-то услышал, что скучно бывает только скучным людям. Я же отлично провожу время. А ты? Несколько секунд стояла мёртвая тишина, затем Электра Начиос начала смеяться: всё ещё не очень приятно, но всё равно очаровательно. — А ты смелый. Мне это нравится. Франклин, почему бы тебе не принести нашему смелому юному герою что-нибудь выпить? Я составлю ему компанию, пока тебя нет. Мэтт опустил голову и нервно сглотнул. Он одновременно чувствовал возбуждение и ужас. — Слева в полуметре стоит поднос с вином, — безучастно заметил Фогги и глазом не моргнув. — Я и так дотянусь. — Нет, только не это пойло, — нетерпеливо отрезала Электра Начиос. — На кухне должна быть бутылка чего-нибудь восхитительного. Макаллан, хороший год. Просто поспрашивай, хорошо, дорогой? И мне тоже принесёшь чего-нибудь, пока будешь там, хм? Они прячут всё лучшее в подсобке. Мескаль, ты узнаешь, как только увидишь. Фогги фыркнул. — Я не собираюсь беспокоить поваров только потому, что ты хочешь текилу. Здесь тебе не студенческая вечеринка, — заявил он, пребывая явно не в восторге от происходящего. Мэтт прочистил горло. — На самом деле, Мескаль кажется… отличной идеей, — неуверенно сказал он Фогги. — Я не особо люблю вино. Если честно, то к вину Мэтт относился нормально, особенно ему нравилось сладкое вино, которое как раз стояло слева в полуметре на подносе, но рот наполнился слюной стоило ему только подумать о виски. Хотя, возможно, совсем не от виски слюна скапливалась во рту. — Макаллан, — скептично повторил Фогги. Мэтт пожал плечами, неуверенно улыбнувшись. — Понятно. Тогда я пошёл, да? Электра, постарайся не забыть, что по контракту ты обязана присутствовать здесь не менее двух часов. Прошло всего две минуты. Было приятно с вами познакомиться, мистер?.. — Я? Мёрдок. Мэттью. Мёрдок. Боже, он превращается в пещерного человека. Мэтт уже попал под чары Электры Начиос и чувствовал оцепенение. — Что ж, было приятно с вами познакомиться, Мэттью Мёрдок, — слышать, как звучит его имя из уст любимого чтеца было приятно настолько, что Мэтт даже отвернулся от Электры Начиос, которая пахла жасминовым парфюмом, чтобы протянуть руку для рукопожатия. — Меня зовут Фогги, и это уже говорил, прошу прощения. Мэтт не мог не заметить, что ладонь у Фогги очень приятная: кожа сухая, но не потрескавшаяся и прохладная, но не холодная. На верхнем суставе среднего пальца была мозоль — мозоль, принадлежавшая писателю или художнику. Того, кто подолгу держит ручку. В современном мире это большая редкость. Многое делается на компьютере и редко кто находит время, чтобы начиркать что-нибудь на бумаге. — Тик-так, Франклин, — вмешалась Электра Начиос. — Мне жутко хочется пить. — А у меня сложилось ясное впечатление, что я вам здесь мешаю, — сухо ответил Фогги, и Мэтт поморщился, потому что он не был совсем уж неправ, но всё равно не хотелось, чтобы это выглядело настолько очевидно. — Пойду принесу тебе Макаллан, Мэттью. Электра, я полагаю, что ты сама прекрасно найдёшь текилу — это, кажется, твой талант. Фогги ушёл, больше не проронив и слова — за исключением нескольких пробормотанных под нос отборных слов, которые Мэтт не должен был уловить — и только, когда он вышел из главного зала, Мэтт решился заговорить. — На кухне нет бутылки Макаллана, верно? — Мэтт даже нашёл в себе силы добавить в свой тон щепотку неодобрения. Бедный Фогги, вот так просто отправленный на охоту за призраками. — Ни капли, дорогой, — лукаво согласилась Электра Начиос. — Но у меня, кажется, припрятана одна бутылка дома. Не откажешься от стаканчика? Мэтту пришлось прикусить язык, чтобы немедленно не ответить «да, господи, пожалуйста». Вместо этого, он лишь мягко улыбнулся, расслабив плечи. Мэтт совсем не нервничал. Он — Ник Ноктюрн, которому достанется девушка. — Только если один. На следующее утро Мэтт едва добрался до дома, его костюм был испорчен, но Электра заплатила за него и ещё дюжину новых костюмов. Портной был недоволен, когда ему позвонили в два утра и договорились о частной примерке, и стал ещё более недоволен, когда Электра забрала у него измеряющую ленту и настояла на том, чтобы лично снять мерки с Мэтта. Но если Электра чего-то хочет, она это получит. Прошлая ночь была тому доказательством. Теперь у Мэтта костюмов больше, чем у всех его начальников, и они все прекрасно сидели по фигуре, особенно — брюки. Электра сказала, что как только их пошьют, то сразу же доставят, и Мэтт сможет надеть один на их следующее свидание. Следующее. Свидание. Кажется, Мэтт в раю. Перед тем, как лечь в постель, Мэтт вытряхнул из карманов ключи от квартиры, несколько камешков, которые пинал по дороге домой, а затем забрал с собой, потому что ему понравилось как они звучат, и стринги Электры, чтобы напоминали о ней. Пальцы наткнулись на бумажную салфетку, и если бы он был менее сентиментальным, то выкинул бы её, липкую от шампанского и безнадёжно измятую, но пока… Мэтт уткнулся в неё носом, ощущая запах шампанского, и счастливо вздохнул. Он убрал стринги под подушку, ключи положил на тумбочку, а салфетку спрятал в ящик вместе с камешками. Плотно задвинул ящик и улыбнулся.