Путь по лунному лучу

Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать плачет он или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным стражем по лунной дороге стремительно побежал и он. Сначала ноги не слушались его, были будто ватные. Иногда он оскальзывался и попадал в расщелину между двумя потоками света. Его верный пес Банга тогда останавливался и поджидал своего, нет, не хозяина – друга. Наконец, Понтий Пилат увидел Иешуа Га-Ноцри, философ-бродяга, подкидыш, сын неизвестных родителей. Сначала Пилат видел только темную фигуру, она не мешала лунному свету, и выглядела не как пятно крови на белых одеждах, но как изысканный цветок, приколотый к платью. Игемон засмеялся, он уже знал, кто это, хоть лица и не видел. Еще немного пробежав, он оказался рядом с Га-Ноцри. Бродяга улыбался насмешливо и снисходительно. -Почему ты плачешь, Пилат? – спросил Иешуа. -Я плачу? – Пилат вдруг понял, что по его лицу текут солёные капли. О Боги, он не плакал с тех пор, когда еще в шестилетнем возрасте сломал ногу. С тех пор ни единой слезинки не пролилось из глаз прокуратора. Пилат думал, что давно разучился плакать, но вот, после стольких лет, побед и поражений он плакал от счастья и облегчения. Прокуратор сделал глубокий вдох, затем выдохнул. Успокоиться не получалось. И тут, верный друг Банга потёрся мордой о ладонь Пилата, прокуратор взглянул в глаза псу и вдруг услышал голос. Это не был голос Га-Ноцри, даже не его собственный. Этот голос звучал у него в голове, он был мягок и дружелюбен. Вот что тогда услышал прокуратор: « Не плачь, друг мой, теперь все хорошо. Мы прощены, хоть не простим себя сами. Но видишь, вот он, Иешуа Га-Ноцри, он здесь и он хочет вечность идти по лунному лучу и говорить с тобой. Не плачь, всё улеглось, гроза прошла, а Ершалаима давно нет, не будет и запаха розового масла, и голова болеть не будет, и вечность мы будем идти по лунной тропе и всё будет правильно. » И правда, как только замолк этот мягкий голос, слёзы прекратили литься из глаз. Понтий Пилат удивлённо посмотрел на Иешуа. -Это ты сказал? – Га-Ноцри усмехнулся. -Ты сам знаешь, что нет. Это Банга, твой верный друг, он теперь может говорить с тобой. И он сказал всё верно: и головной боли не будет, и розового масла, и всё действительно будет так, как правильно. -Правильно? – тихо переспросил прокуратор. Он положительно не понимал речи этого философа. -Да, именно правильно. Не хорошо, не плохо, просто именно так, как должно быть, как было предсказано ранее и угадано этим бедным Мастером. -Кем-кем? – чем больше говорил Иешуа, чем больше объяснял, тем меньше прокуратор понимал его. -Мастером, человеком, который написал книгу о тебе. -Обо мне? Только обо мне? -И о тебе, и обо мне, конечно. Я же говорил тебе, помнишь: « Помянут меня, сейчас же помянут и тебя! Меня – подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя – сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы.» -Помню, конечно помню. Но как же так, я думал, это был сон, а это оказалась правда – удивлённо воскликнул прокуратор. -Конечно сон, но почему сон не может оказаться правдой? – лукаво спрашивал у прокуратора бродяга-философ. -Нет, я не понимаю тебя, Га-Ноцри, не понимаю – как-то беспомощно пробормотал Пилат. -Не беспокойся, у нас впереди вечность, ты поймёшь меня и разделишь моё мнение, или я разделю твоё. Или мы вместе выдумаем что-то третье, а может и всё сразу. А теперь задай свой вопрос, я вижу, он мучит тебя,- Иешуа улыбнулся печально. -Скажи, философ, была ли казнь тогда? Не верю, что была, это слишком ужасно. Не мучь меня, ответь, Иешуа, была казнь или нет? – Бродяга внимательно посмотрел на взволнованного прокуратора, затем улыбнулся и ответил. -Ну конечно нет, игимон, казни не было, успокойся. -Не было? Но как тогда ты смог прийти в мой сон, как мы с тобой оказались здесь? – растеряно вопрошал Пилат. -А ты помнишь, что ты умирал? Ты помнишь мою смерть? -Нет, философ, не помню. -Ну тогда этого и не было, ни казни, ни смерти. Разве мы мертвы сейчас, игимон? -Нет, я мыслю и я не мёртв. -А Банга, или я, мы мертвы? -Нет, нет! – воскликнул игемон. -Ну вот, ты сам ответил на свой вопрос. Не было казни, а гроза, что прошла над Ершалаимом – просто гроза… Так идут они втроём и разговаривают. Банга говорит редко, но всегда его слова оказываются решением спора. Иешуа Га-Ноцри отвечает на вопросы прокуратора. И по сей день идут они по лунной тропе: верный пёс и друг Банга, бродяга-философ Иешуа Га-Ноцри и прощёный в ночь на воскресенье, сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.