Ужин на двоих

      Инеж подобрала под себя ноги, удобнее устраиваясь на подоконнике. Взгляд её всё также был притянут к запылённому окну, сквозь которое виднелись тёмные масляные проулки, грязь дорог и только где-то далеко за кривыми домами, кусочек серого неба. Но, несмотря на довольно мрачный пейзаж, являющийся неотъемлемой частью Бочки, его душащая атмосфера сегодня была особенно привлекательна. Стоял лёгкий туман после суток проливных дождей, делая и без того морской климат более влажным. Инеж нравился дождь, хотя он чаще выступал её врагом, нежели союзником. За скользкие камни стен куда труднее цепляться, даже с её природной ловкостью. И размытая грязь на дорогах тоже не способствовала нужной скорости, особенно когда приходилось много сворачивать, а то бишь, почти всегда.       Но уже час она старательно вглядывалась на улицу, иногда прикрывая глаза. Хотя бы потому что она очень не хотела сталкиваться с пристальным взглядом Каза, начавшего свою слежку примерно тогда же, когда она вернулась на своё место.       Вместо того, чтобы вопросительно ответить на него, она, сама того мало осознавая, продолжала вести игру в негляделки. Всё-таки, девушка могла позволить себе отдохнуть хотя бы в такой погожий и тёплый день. И вытянув ноги, она расслаблено откинулась на стену позади, позволяя глазам отдохнуть.       Пусть смотрит сколько хочет.       И если бы не мешающая духота помещения, она бы и продолжила полностью игнорировать Каза. Посчитает ли он это за грубость? Сдаваться она была не намерена, и если сама не сопреет на этом окне, то и не шелохнётся от него, тем самым позволив открыть.       Глупости.       Улыбку сдержать не удалось. Она нагло подставила её в этой борьбе, получившись либо по-детски пакостной, либо нездорово-идиотской. В любой её вариации она была совсем не к месту, но что-либо поделать Инеж уже не могла.       — Что-то смешное? — раздался хрипатый голос Каза, и, как оно всегда и бывает, сдавленный смешок всё же вышел наружу.       Что он подумал? Что его протеже спустя год работы вдруг поехала головой? Потому как объяснить ни причину того, почему она так часто заседала на его подоконнике, прокручивая в голове их возможный диалог, ни её внезапно накатившегося смеха, было почти невозможно без потерь. Он наверняка давно понял, что она делает, и от этого становилось ещё стыднее.       Улыбка быстро сползла с её лица и пришлось открыть глаза. Каз по-прежнему восседал за своим столом, перегруженным кипой бумаг, да так, что, если приглядеться, можно было разглядеть как ветхая древесина прогибается.       — Нет, — слишком резко ответила она, стараясь не дать глазам забегать по комнате. Смотреть на выплывающую ухмылку на его лице было сродни невозможному! — Просто… Погода хорошая.       — М, — многозначительно отозвался Каз, со скрипом придвигаясь к столу. — Я забыл тебя поблагодарить.       — За что? — с удивительным успехом ей удалось сдержать в себе изумление.       — За сведенья. Вечером уже наведём визит к нашему другу. И без особых препятствий.       — Это был приказ.       — И тем не менее, ты его выполнила. Спасибо, — сухо закончил он, снова с головой окунаясь в макулатуру. Совсем отведя взгляд. — И открой окно.       Инеж погнала мысль хоть о малейшем своём разочаровании. Медленно сползла с подоконника, бросив на Каза скучающий взгляд.       — Пожалуйста?       — Не наглей.       Пожав плечами, она выполнила сомнительную просьбу. Свежий поток воздуха захлестнул в комнату. Вдруг она поняла, что впереди у неё свободный остаток дня и целый вечер, поскольку не услышала дальнейших указаний Каза пойти с ним для «визита». Да и свою работу она выполнила, сообщив куда и когда уходит их цель, и по удаче уходила она сегодня вечером, оставляя пустующий дом.       И раз так складывались обстоятельства, что она остаётся на бо́льшую часть дня одна, девушка уныло прошла к столу, придвигая табурет напротив.       — Давай помогу.       Каз только придвинул половину стопки к ней, беря в руки первый лист. Расписавшись где-то внизу, он положил его перед ней для примера.       — Проставь везде мою подпись. И постарайся её не запомнить, а то вдруг впишешь меня в контракт с «Кузницей».       Инеж скептично фыркнула. Хоть она и должна была привыкнуть к скверному чувству юмора Каза, ей было немного неловко слышать иронию над ситуацией с ней и борделем. Всё-таки прошло немного времени и воспоминания отдавались болезненной дрожью по всему телу, совсем неприятными картинами перед глазами.       Но она молча начала подписывать бумаги. Какие-то отчёты, то о расходах, то о доходах, в основном с Пятой гавани и каких-то подпольных контор. И суммы были внушительные, хоть она и старалась не вчитываться, только перенося угловатую подпись Каза на конец листа. Скользнув взглядом на другую половину стола, отгороженную чернильницей и смятыми бумажками, она заметила чёрные перчатки, лежавшие поодаль от их хозяина. Вдруг с её губ слетел совершенно необдуманный вопрос:       — Почему ты носишь перчатки?       Она давно видела, как он снимает их, но только при ней. А точнее, только в своей комнате. И также слышала всякие сплетни, что Грязные Руки и впрямь таковы; изуродованы шрамами или ожогами, а может, их вообще нет, и на их месте стоят новомодные шуханские протезы с невообразимой ловкостью. Но на деле это были обычные длинные пальцы взломщика, снявшего перчатки из-за трудности владения ими с пером. Но Инеж всё равно пожалела, что спросила, ведь это было как минимум, не её дело.       Каз поднял глаза с отчёта, уставившись прямо на неё. От них стало не по себе ещё больше.       — Соблюдаю карантинные меры. Вдруг чума подкрадётся незаметно.       «Прямо как ты» — захотелось, чтобы он добавил.       Но Каз был настроен явно вывести её из себя, потому что это была вторая шутка из его уст с начала их немногословного разговора. Это был рекорд.       — Да что с тобой сегодня?       Вышло чуть более психованно, чем хотелось, от чего рука напряжённо дёрнулась, выронив перо с каплей чернил прямо на отчёт. Каз приподнял уголок губ.       — Теперь у меня к тебе тот же вопрос.       Инеж стыдливо опустила глаза, не зная, что теперь делать с испорченным листом. А вдруг там было что-то важное? Но Каз избавил её от тягостных дум раньше, просто отобрав бумагу и скомкав её также, как и множество других, валяющихся на столе.       — А ты уверен, что это было ненужно?       — Нет.       — И…       — И мне плевать, Инеж. Продолжай дальше и не отвлекайся, — со знакомой сталью в голосе отрезал он.       Обычно он так отвечал другим Отбросам и раздавал приказы. Не ей. Девушка неловко тряхнула головой, как бы отгоняя такие мысли. Потянувшись за новым листом, она всё-таки не удержалась, чтобы не посчитать количество скомканных бумаг на столе. Тринадцать. Несущественно для такой кучи, но тоже прилично для флегматичного Бреккера, редко допускающего хоть малейшую погрешность в работе.       — И что же тебя отвлекало до меня?       Она больно прикусила себя за язык. Каз едва качнул рукой, чтобы капля чернил не упала на пергамент и не повторила судьбу тринадцати до неё. Снова перекрестился с ней взглядами.       — Урчание живота. Я безумно хочу есть.       — Жаренной картошки?       — И вина.       Второй раз повторять не надо было и Инеж быстро выпорхнула из-за стола, обрадовавшись, что злиться он не хотел. Какое-то заднее чувство подсказало, что вероятнее всего он усмехнулся, когда девушка уже подлетела к двери.       — Пожалуйста.

***

      Вернувшись с кулёчком ароматной еды из лучшего заведения Бочки, в которое они всегда заходили с Казом после удачных вылазок, она радостно зашагала по скрипучей лестнице. С такими презентами прыгать по крышам не особо хотелось, тем более в светлое время суток. Шествовать по Клепке и привлекать внимание тоже не казалось удачным решением, однако другого выбора не представлялось. Благо все присутствующие были заняты более насущными проблемами, такими как свои пьянки и веселье, и совершенно не следили за какой-то девчонкой, несущейся на всех порах наверх. Да и знакомых, которым нужно было хоть кивнуть, в зале не было, потому с чистой совестью Инеж прошла дальше. В самом деле она давно была голодна, но привыкла игнорировать это чувство, и могла сутками не есть, пока кто-то да не напомнит. Зайдя в комнату Каза, и увидев немного прибранный стол, она прикрыла за собой дверь.       Хоть кучи и значительно уменьшились за небольшое время её отсутствия, она всё равно не видела гарантий не заляпать маслом оставшиеся отчёты, которые Каза, по всему виду, совсем не беспокоили.       Он встал из-за стола, приближаясь в какому-то маленькому буфету у кровати.       — Будешь из кружки?       Инеж прыснула. Ей откровенно было всё равно из чего пить, а он будто собирался накрывать стол для королевских особ.       — Хоть из банки.       Каз поставил две оловянные кружки, небрежно подвинул кипу бумаг, протягивая руки к бутылке вина. Инеж повелась на россказни трактирщика, заверяющего, что это лучшее из представленных вин. Она никогда в жизни их особо и не пила, потому и доверилась выбору сомнительного сомелье, не особо ограбившего её кошелёк.       — Мы хоть не заляпаем тут ничего?       И замолкла, услышав звук вспоротой пробки. Тёмно-бургундский напиток заструился по зеленоватым стенкам кружки. Каз протянул её Инеж, и та осторожно прильнула губами. Слабый запах винограда ударил по носу, едва отличимый от обычной сивухи. И на вкус оказался тем же.       — Дрянь, — она поморщила носик.       Каз отпил и молча кивнул головой. И наконец открыл кулёк с картофелем, пока ещё не остывшим.       Инеж уступила ему первым разделаться со своей половиной, и сама неспешно допивала вино, надеясь, что ей радушно не подольют ещё. Каз полностью погрузился в процесс, лишь один раз оторвавшись, запив, и произнеся одну очень мудрую вещь:       — Это лучше, чем секс.       Инеж поперхнулась, сильно закашлявшись. Гремучая смесь смущения и злости от очередного недвусмысленного намёка сделали своё, но она не смогла выдавить из себя ни слова, пока он не придвинул к ней остаток, вставая из-за стола. Всё произошло так быстро, что она только и сумела прокряхтеть тихое:       — Не сомневаюсь.       Она и впрямь не сомневалась, что ему-то это было известно. Однако какая-то незнакомая обида всё равно кольнула, когда он, надевая перчатки, был готов уходить. Разумеется, один.       — Вино тоже можешь допить.       — Ты когда-нибудь прекратишь издеваться?       Он накинул на себя пальто, вполоборота смотря на себя в осколке зеркала на стене. Инеж уже и не думала услышать ответа, ведь судя по всему, он уже покидает её скромное общество. Но за спиной послышался тот же сиповатый голос, с очень плохо скрываемой насмешкой:       — Вряд ли. Постарайся не напортачить с остатком, — он кивнул на бумаги, — и может в следующий раз, я доверю тебе подделывать подписи самого Пера Хаскеля.       — Каз! — вспыхнула Инеж, подрываясь со стула.       Но парень уже скрылся за дверью, оставив её наедине с почти полной бутылкой сивухи и остывшим ужином. А ещё с пылающими от жара щеками, наверняка из-за спиртного и лёгкой духоты, всё ещё не покинувшей комнату. Наверняка.       И она ни за что, даже под угрозами пыток, не признается, что эту ночь провела ворочаясь в постели и тщетно пытаясь заснуть. Или хотя бы перестать думать о невкусном вине, душной комнате, глупых шутках и через чур длинных пальцах.