Breathe me in, breathe me out, I don't know if I could ever go without... I'm just thinking out loud, I don't know if I could ever go without...
___________
— Мы очень рады начать наше шоу самым ярким образом. Парень, ставший всемирной мегазвездой, впервые выступает на вручении премии «Грэмми» с тремя номинациями, — уверенным голосом Тревор Ноа открывает долгожданную церемонию, — дамы, вам лучше быть осторожными, потому что он украдет ваше сердце, ваше платье, и он будет чертовски хорошо выглядеть, делая это. Бросьте все свои дела, ведь это — Гарри Стайлс. Мгновение. Свет. Аплодисменты. Меня накрывает чувство всеобщего предвкушения и эйфории. Секунды превращаются в часы, позволяя с чувственным вихрем окунуться в мучительно-сладостную атмосферу. Стараясь не привязывать на себе внимание сцены, поспешно отхожу чуть дальше от артистов, которые внимательно следят друг за другом. Обессилено облокачиваясь на стенку у затемнённого угла, я наблюдаю, как Гарри, одетый в чёрный кожаный костюм с длинным боа, изящно движется к стойке с микрофоном, накрывает её своими крепкими ладонями и начинает петь. С первых нот по телу пробегает дрожь, а в голове разливается приятный туман. Делая глубокий вдох, он под мелодичные звуки клавиш и саксофона пропевает новую строчку, после которой здравое сознание безжалостно покидает меня. Я чувствую, как его нервы накалены. Чувствую тяжесть в душе и необузданную тревогу в ногах. Умело скрывая нежелательное напряжение, он делает то, что у него получается лучше всего на свете, — создаёт фееричное шоу. Смотреть, как он работает, — настоящее блаженство. Удивительно, как одним чувственным голосом он пробуждает во мне столько эмоций и переживаний. Изучающие глаза прикованы только к нему. Я пытаюсь навсегда запечатлеть видимый образ, словно это последний миг, который я разделяю. Он так прекрасен. Идеальные линии выступающего подбородка, острые очертания скул, время от времени появляющиеся ямочки на щеках. Слежу за каждой подрагивающей мышцей, за каждым бликом света, играющим в уложенных волосах. Пытаюсь насильно впаять в память эти моменты, чтобы не забыть никогда. Через какое-то время он наконец-таки расслабляется и начинает наслаждаться происходящим, качая головой в такт песни. Я окончательно попадаю в плен изумрудных глаз, заслуживающих оды в свою честь. Он смотрит по сторонам и не может сдержать улыбки, зачаровывая слушателей. Каждый изгиб уголков рта порабощает, каждое слово — освобождает. Наверное, я никогда не видела настолько аппетитных, идеально очерченных губ. Почему они не на моём теле? Он действует одновременно убийственно и упоительно. Британский акцент низкого звучания, хриплого от наслаждения, — истинная услада для слуха. Его тембр покровительственный и разрушающий, и я ненавижу то, как сильно это люблю. Слабость, которую он во мне провоцирует, смешавшаяся в адский коктейль с желанием вкусить запретный плод, разливается по крови. И это невыносимо. Как перестать безрассудно восторгаться одним лишь его существованием? Резкий удар по тарелкам, перебор электрогитары, и сцена взрывается яркими софитами. Гарри сбрасывает с себя светло-зелёное боа, оголяя соблазнительно накаченный торс. Сердце гулко стучит по ребрам, пытаясь не сорваться в бешеном ритме. Он напоминает змея-искусителя, присланного из полыхающей преисподней, чтобы завлечь как можно больше одурманенных душ. Натренированным взглядом он оглядывает камеры, заигрывая со зрителями, а мои глаза бесстыдно исследуют оголенное тело. Капельки пота стекают по мускулистой груди, и я изнываю от желания высунуть язык и провести по ней, обводя татуировки и ощущая солёный вкус. Мой громкий стон ведь не был слышен? Я окончательно теряюсь. Когда он двигается, он магнитом притягивает к себе, круша ту пропасть, что лежит между нами. Отточенные движения, звонкие щелчки его пальцев, плавный поворот и фирменные танцы с запрокинутой головой отправляют на небеса. Он издаёт негромкий рык, сексуально закусывает нижнюю губу и, подбежав к стойке, выкрикивает будоражащий припев. Подчиняться его влиянию также приятно, как и ощущать, как по бедру медленными каплями стекает тепло его удовлетворения, как слышать рваное дыхание над ухом с жарким звериным стоном, как не отпускать друг друга, намертво переплетая пальцы... Я постепенно схожу с ума, не имея возможности воплотить свои фантазии в жизнь. Дотла сгораю от собственных чувств, просто стоя и смотря на него без права притронуться. Я дохожу до той грани, когда его малейшее неосторожное движение срывает крышу. Хочется обмякнуть в объятиях, полностью становясь зависимой от сильных рук. Я наслаждаюсь этой сексуальной тягой, и, взглянув в потолок, на мгновение вспоминаю вибрацию от того, как он прижимает меня к любой вертикальной поверхности, кончиком носа проводит по тонкой, жаждущей поцелуев шее, и заставляет плавиться от трепетных касаний. Моё имя из его уст, произнесённое с пленительным стоном наслаждения, прозвучало бы лаской для ушей, заставив возбудиться ещё сильнее и… Искры перед глазами реальны? Замечаю, что задаю слишком много вопросов, не требующих ответа. Необходимо успокоиться. Набираю полные воздуха лёгкие и равномерно выдыхаю. Прикрыв глаза, пытаюсь собрать остатки самообладания и привожу себя в порядок, поправляя падающую с плеча лямку шёлкового платья. Я забываю о том, что мы давно чужие люди, не справившиеся с искушением судьбы. Происходящее кажется смутным обрывком прошлого, в котором мы чувствовали себя счастливыми. Я помню всё: любимый напиток после утренней пробежки; душераздирающий фильм, побуждающий его на ночные записи в черновиках; бледный шрам на правой руке от проведённой операции; кривой мизинец, ставший таковым после эпичного падения во время выступления. Я помню, но пытаюсь игнорировать, чтобы окончательно не ввести себя в падшее состояние. Давно пора сжечь всё связующее. Сорвать с кожи его ласковые прикосновения, забыть мятный вкус соблазнительных губ, вычеркнуть имя в списке самых важных людей в моей жизни. Я играю с огнём, и так будет до тех пор, пока я не обожгусь пламенем, которое не смогу потушить. Отойти от испытываемого спектра опьяняющих эмоций невозможно в кратчайшие сроки. В ушах — звенящий шум, в голове — его расплывающаяся улыбка по окончанию выступления. Он выглядит уставшим, но счастливым. Без лишних слов он проводит рукой по волосам, сильнее приподнимая край пиджака и обнажая выточенный торс, затем галантно уступает место следующему герою церемонии. Не в силах сдерживать себя, я быстро покидаю съёмочную площадку, выходя на свежий воздух, чтобы вновь приступить к своей работе по организационным вопросам.___________
Номинанты на премию «Лучшее сольное поп-выступление» сидят за белыми круглыми столами, слушая вступительную речь Тревора, а после и женщины, одетой в блестящее пайеточное платье. Она готова озвучить то, ради чего мы все собрались. И время, кажется, замирает. Дрожащими ладонями я провожу по ключицам, до красноты царапая кожу. Почему они так тянут? Я, наверное, свихнусь от драмы, которую они разыгрывают, чтобы оттянуть момент истины. — И обладателем «Грэмми» становится... — впадая в оглушающую тишину, она с трудом разрывает запечатанный конверт, чтобы прочесть тест, — «Watermelon sugar», Гарри Стайлс. Резким взглядом впиваюсь в него, и замечаю шок на его лице. Он замер в одной позе, пытаясь переварить услышанные слова. Джеффри чуть ли не кричит в его сторону, спуская на землю, и только после этого он медленно снимает маску, и под звонкие овации других артистов крепко обнимает друга. Тейлор Свифт в нежном цветочном платье мило пританцовывает включённому победному треку, искренне радуясь за него. Роскошно выглядящая Дуа Липа, усыпанная стразами и бриллиантами, с восторгом аплодирует, пока он в непонимании происходящего поднимается на сцену в сопровождении громкого свиста Билли Айлиш. Тёплая атмосфера, в которой они находятся, — это то, к чему должны стремиться многие звёзды шоу-бизнеса. Без грязи, без надменных фраз тех, кто не был приглашён, без оскорблений и без фальшивого пафоса. Какие бы цели не преследовала церемония, участники, играющую важную роль в её создании и в реализации, — живые люди. С огромным сердцем, с бешеным волнением, с детским интересом, с сентиментальными чувствами. Гарри, с ног до головы одетый в новый образ от Gucci, галантно обнимает оглашавшую результат женщину, плавно подходит к микрофону, берёт статуэтку со стеклянной стойки, словно хочет понять, это на самом деле или массовая галлюцинация, затем ставит её обратно. Он не знает, что сказать, поэтому первое, что из него вылетает, — удивление. Осмотрев полный зал, он приступает к речи, в которой благодарит каждого, кто был задействован в работе над песней, добавив частичку истории, как она создавалась. Мы познакомились, когда он был восходящим певцом и кумиром молодого поколения, а сейчас передо мной Гарри Эдвард Стайлс — лауреат премии «Грэмми». В моменте монолога, посвящённому Азоффу, его голос дрогнет, будто он сдерживает подступающие слёзы. Джефф подбадривающе поднимает сжатый кулак вверх, тем самым показывая, что слова огромной признательности, любви и безмерной поддержки, взаимны. — Я очень благодарен за возможность быть здесь, спасибо, — он выпускает нелепо жестикулирующие ладони из-за спины, — у всех номинантов чертовски ахуенные синглы, ещё раз спасибо, — в своём стиле завершает недолгую речь, наслаждаясь огромным прорывом в своей карьере.__________
После окончания записи шоу, многие покидают красную ковровую дорожку, отправляясь на афтерпати. Осматривая свободную площадку, поправляю встроенный в ухо наушник, через который Бен Уинстон просит забрать ключи от третьего сектора. Попрощавшись с уходящими сотрудниками и вновь поздравив встретившихся на пути друзей, я иду в закрытую зону, глубоко вдыхая уличный воздух. Не думала, что сегодняшний день будет настолько тяжелым в душевном плане. Не стоило возлагать на себя завышенные требования, что я справлюсь со всеми обстоятельствами, ведь я не справилась. Я будто играла на два фронта, постоянно прячась от родных глаз и в то же время сопровождая его на каждом шагу. — Снесёшь! — смеётся Джеффри, подхватывая меня за локоть, чтобы я остановилась, — работа полным ходом? Он выглядит чересчур довольным, что нельзя не разделить его радость в ответ. — Это вы закончили, а у нас всё только впереди, — приветственно обнимаю парня, — поздравляю. Очень счастлива за него, — аккуратно стучу по спине, после чего отстраняюсь. — Ты можешь сказать это лично. Он в гримерке, — поправляя маску, головой указывает на серую дверь с порядковым номером. — Это будет лишним, — грустно улыбаюсь, стараясь не попасть под дар убеждения, который он часто использует на людях. — Он будет рад тебе, — произносит чуть тише и тянется к железной ручке, отчего я дёргаюсь как ошпаренная кипятком, прекращая его необдуманное действие. — Нет, не надо, — он подозрительно смотрит, сужая густые брови. — Ты всегда делаешь то, что хочешь. Разве ты не хочешь его увидеть? — специально дёргает за все возможные ниточки. — Я его видела. На сцене. Этого хватит. — Он скучает по тебе, — глупо пожимает плечами, что становится видно, как под тёмно-зелёным пиджаком напрягается его спина. — Джефф, — чуть ли не пыхча выдаю, спуская накопившийся воздух под открытое ночное небо. Даже ради простой дружеской поддержки я не смогу переступить через удерживающийся барьер. Находиться с ним в одном замкнутом пространстве выше моих сил. — Хорошо, я не буду продолжать, — невольно отходит в сторону, — я просто уйду, а ты сама принимай решение, — и, не дожидаясь ответа, он торопливо движется к оставшимся гостям. В голове что-то яро кричит, умоляя остановиться и не делать глупостей. Рука об руку мы прошли через столько испытаний, создали свой идеальный мир, где правит гармония, доверие и бескорыстная забота. Осознание, что всё осталось в прошлом, не позволяет пойти на поводу своих желаний, стойко противостоя безвольным порывам. Именно это отчаянно держит меня на плаву и не даёт совершать тех ошибок, к которым меня приведёт один неверных ход... ... но ведь он бы его сделал. Тогда почему же я так боюсь?