В другом мире

Умино Ирука. Какаши нравилось перекатывать это имя у себя во рту. Umi no Iruka. Морской Дельфин. Звучит так, будто Ирука точно какое-то магическое существо, создание моря, кто-то, кто слышит зов океана, кто тоскует по нему так же, как сам Какаши. Ему казалось, с таким-то именем, он должен быть чем-то подобным. Правда же? По-началу было только это. Загадка, которую нужно разгадать. В одном он был уверен: Ирука не шелки, Какаши бы точно узнал кого-то своего вида, он узнавал даже пресноводных шелки. Но может Келпи? Морген? Финфолк? Никса? Часть “морской” намекала на соленую воду, так что скорее всего не Ундина, не Наяда, не Лимнада, не Мелюзина, не Потамида, не Русалка, не Муриген, и уж тем более не Нереида, Сирена или Букка. На самом деле, Какаши всего лишь требовалось довериться своим ощущениям, тем, которые принадлежали шелки. Вот только он не мог. Отчасти потому что он держал себя на очень коротком поводке и полностью их подавлял, ведь как только он позволит себе почувствовать, зов океана станет почти невыносимым. А отчасти потому что, ну, это было бы ужасно невежливо. Обычно Какаши все равно, но ты не лезешь к магическим существам так бесцеремонно. Ты просто не делаешь этого. Даже если сам - одно из них. Так что Какаши тратит много времени, пытаясь незаметно наблюдать за Ирукой и взаимодействовать с ним, но на всякий случай он все еще очень осторожен и старается уважать личное пространство и территорию Ируки. И, возможно, иногда он кладет ему на подоконник особенно понравившийся камешек, который он взял, может, с мыслями об Ируке, а может, и нет, но это не значит ничего, кроме того, что он плохо контролирует свои импульсы. Он не следит за школой или домом Ируки и приходит в зал выдачи миссий, только когда ему это нужно. Конечно, он приходит только в смену Ируки, но у него всегда есть причина быть там. А если он и ходит в бар, в котором Ирука с друзьями бывают, кажется, чаще всего, то, ну, это просто бар. Люди ходят в бары. Это то, что они делают. Тут нет ничего необычного. Но Какаши так и не выяснил ничего определенного. По прошествии двух лет он не стал ближе к тому, чтобы узнать ответ, чем когда он начал, и это могло означать, что либо его в его наблюдениях полно слепых зон (а так и было), либо Ирука – вовсе никакое не магическое существо (раздражало, насколько это было равновероятно со всеми остальными возможными вариантами). Зато за это время он, как это ни прискорбно, влюбился. В общем. В каком-то смысле. Что ж. У Какаши осталось не так уж много воспоминаний о своей матери, но есть три вещи, которые он запомнил очень четко, и это, учитывая, что ему было два года, когда она ушла, можно считать чудом. Первая – история, которую она рассказывала ему каждую ночь, о девушке-шелки, чью шкурку украл влюбившийся в нее мужчина, и из-за этого она не могла вернуться в море. Вторая была единственным уроком, которому она осознанно его научила: не позволяй никому заполучить твою шкурку. Третье невероятно яркое воспоминание Какаши о его матери - это глаза, грифельно-серые и всегда очень-очень грустные. Иногда она смотрела вдаль, и на ее лице было написано такое отчаяние… Какаши было два, когда она ушла, но даже в этом возрасте он понимал, куда она смотрела. Она нашла свою шкурку. Какаши понял это, когда ему было четыре. Понял, что сделал его отец, что случилось с его матерью, и в тот день он решил, что будет носить маску. Если он закроет свое лицо, никто его не увидит, а если никто не увидит, никто не сможет влюбиться в него. Идеальная логика для четырехлетки. Он все еще находит это весьма логичным, но несколько расширил понятие “маски”. Урок, которому его мать научила его неосознанно, оказался “не позволяй никому влюбиться в тебя”. К сожалению, она не готовила его к вероятности того, что это он влюбится в кого-то. Возможно, потому что она никогда не любила сама, но сама мысль об этом его опустошает, и, как бы Какаши ни любил зацикливаться на своих ошибках, он не будет делать то же самое с грехами своего отца. Все в порядке. Все было в порядке, а потом он столкнулся с этим чунином-сенсеем, и оказалось, что у него такие же глаза, как у матери Какаши. Не ее штормового серого цвета, хотя бы только из-за этого казавшиеся такими спокойными – Какаши знал точно, ведь он их унаследовал, – но глубокого теплого коричневого. Так что в них не должно быть способно поместиться столько тоски. Вот только, как бы фантастично ни было это наблюдение, именно так и обстояло дело. Какаши должно быть все равно, но почему-то не было, а потом он вспомнил имя этого чунина - Умино Ирука, Umi no Iruka, Морской Дельфин, и он просто… Ему нужно было знать. Ему нужно было знать, был ли кто-то конкретный причиной этой тоски в его глазах, как это случилось с его матерью. Он быстро узнал, что нет, скорее всего нет, потому что для грусти у Ируки была общеизвестная причина. Вполне понятная, на самом деле; даже Какаши, несмотря на весь свой опыт, не мог легко отмахнуться от смерти товарища по команде. К этому моменту он уже считал маловероятным, что кто-то забрал себе шкурку Ируки, но это не значило, что у Ируки ее не было. И вот тогда все и началось. Загадка. Какаши должен был ее разгадать. Рассуждая логически, он понимал, что не один такой. Рассуждая логически, он понимал - мир полон магических существ. Его мать собирала книги, посвященные им и прятала под половицей, Какаши обнаружил их спустя полдюжины лет и решил, если она хранила эти книги, значит все, что там написано, должно быть правдой. Он пару раз встречал магических существ, но никто не был похож на него самого. На того, кто живет среди людей в человеческой форме. Но это не значило, что их не существует, это только значило, что они очень хорошо скрываются – что, ну, они и должны делать. Какаши так поступает. Его мать так поступала. Все вокруг до сих пор думают, что она была обычным человеком и просто умерла. Когда Какаши умрет, он умрет как человек. Никто никогда не узнает, никогда не раскроет самый постыдный секрет его отца, и, может, его отец этого и не заслуживает, но Какаши не заслуживает ничего другого. Его шкурка у Паккуна в стране Нинкенов; никто ее никогда не найдет. Возможно, у Ируки и нет призывных существ, чтобы спрятать для него шкурку, но это не значит, что он не прячет ее где-то в другом месте. Или у него и вовсе нет шкурки. Может, он что-то еще. Какаши пытается представить, что же; его любимая идея, что Ирука – Сирена, которая своим прекрасным пением завлекает моряков и губит их. Учитывая откровенно пугающий крик, который можно слышать иногда от Ируки, то, что он Сирена – либо стопроцентное попадание либо абсолютно глупое предположение. Каждый вариант одинаково правдоподобен, что вообще не должно быть вероятным, но так и есть. Вполне вероятно. Если Ирука действительно окажется Сиреной, это будет уморительно. Но прошло два года, и все, что у Какаши есть – это жалкая влюбленность. Вот вам и гениальный ребенок. Проблема гениальных детей в том, что в конце концов они вырастают, к этому моменту сверстники начнут догонять их в развитии, и вот уже нет никакого вундеркинда. Ну ладно. Какаши все еще намного выше среднего уровня. Но это не помешало ему влюбиться в учителя, чунина, чей уровень был ниже среднего. Тут есть некоторое противоречие. Лично Какаши это как раз мало волнует – лично он, на самом деле, чувствовал бы себя куда комфортнее, если его партнер будет не таким хорошим шиноби, как он сам. Не то, чтобы Ирука был его партнером, это просто глупая влюбленность. Но теоретически. Отец Какаши был куда сильнее его матери, и для нее все вышло не лучшим образом. Конечно, конечно, если рассуждать здраво, Какаши понимает, что в долгосрочной перспективе это не имеет большого значения. Но, что ж, вся эта ситуация с его родителями, можно сказать, его вторая детская травма (уход матери был первой), и даже если у него их потом набрался целый список длинной с его руку, это не значит, что он может отмахнуться от нее и спокойно жить дальше. В общем. Если Ирука – магическое существо, Какаши может не переживать. Не то, чтобы что-то случится между ними, но теоретически, если бы он им был, то, ну. Будь он, как и Какаши, магическим существом, Ирука точно бы не пытался удержать Какаши против его воли. Не то, чтобы он смог, даже если бы захотел, потому что его шкурка у Паккуна. Кроме того, Какаши хотелось бы думать, что после двух лет осторожного наблюдения и взаимодействия, которое нельзя назвать поверхностным (как так получилось, что за все время общения у них не было ни одного разговора, который попадал бы под определение “светской беседы”, но зато было полдюжины тех, что можно отнести к категории “глубоких и значимых”? Какаши был почти уверен, что дело в нем, он просто плох в этом, ему кажется, что если бы он просто поговорил с Ирукой, как нормальный человек, у него уже были бы ответы на все вопросы), он немного узнал Ируку. Так вот, он даже отдаленно не похож на человека, который бы насильно удерживал кого-то в заложниках в течение долгого времени. С другой стороны, его отец тоже не был похож, и посмотрите, чем это предположение обернулось для Какаши. И все же. Какаши хочется думать, что, если бы Ирука действительно был из таких людей, у Какаши бы не появилось к нему чувств. С другой стороны, у людей часто появляются чувства к не самым хорошим личностям. … Это катастрофа. Ну правда, Какаши нужно просто остановиться. Он должен бросить всю эту затею с Ирукой; в первую очередь затею с выяснением, является ли Ирука магическим существом, а особенно ту затею, где он прилагает все усилия, чтобы Ирука улыбался и был счастлив. На одно короткое мгновение Какаши действительно захотел, чтобы отец научил его, как справляться с чувствами к другому человеку, но потом он вспомнил, как он сам с этим справился, и, м-да, нет. Лучше не надо. Это нелепо и должно прекратиться. Только вот было так забавно наблюдать, как Ирука кричит на шиноби гораздо сильнее его самого, как маленькие хулиганы оказываются пришпилены к потолку из-за его ловушек, а уж когда люди расступаются, если Ирука смотрит тем самым взглядом – это просто золото комедии. Какаши почти уверен, что Ирука делает это специально, так что просто живет ради того, чтобы наблюдать за этим. А потом Ирука кричит на него. И это серьезно и совсем не забавно. Да еще и перед всеми. Какаши довольно грубо его затыкает. Он бы и рад сказать, что не хотел, но он хотел – подобное неуважение разочаровывает и слегка раздражает. И Какаши не может такое допустить, особенно когда это происходит публично. Насколько настойчиво он придерживается принципа носить свои маски, настолько же он не должен позволять людям думать о нем все, что им взбредет в голову. Он не может себе позволить, чтобы люди действительно считали его всего лишь постоянно опаздывающим ленивым бездельником. Ирука не должен был совершать такой ошибки, и это разочаровало. Более того, это заставляет Какаши думать, а не ошибается ли он сам. У него есть свои причины и они не лишены логики, что не значит, что он никогда не ошибается. Возможно, Какаши проводит всю ночь, думая об этом, а возможно нет. У него нет такой роскоши, как бессонная ночь, но это все равно происходит. И. Он приходит к выводу, что, возможно, его чувства - больше, чем влюбленность. Если бы это была всего лишь влюбленность, она бы исчезла после подобной ссоры, так ведь? Но она никуда не делась. Какаши думал, что раз ничего не мешает объективности его суждений, это не может быть серьезнее влюбленности, но, вероятно, он ошибся. В общем. Это самый худший вывод, к которому он мог прийти, особенно в свете того, что случилось. Даже если бы Ирука и относился хорошо к Какаши еще вчера, сегодня уже точно нет. Не то, чтобы у Какаши были какие-то намерения предпринимать что-либо относительно своих чувств, но все равно. У него по крайней мере была такая возможность, до этого. Даже пусть и теоретическая. Теперь, похоже, и ее нет. А самое ужасное, что Ирука оказался прав. После того, как их миссия С-ранга превратилась в миссию А-ранга, Какаши понял, что, раз его подопечные – упрямые дураки, которые понимают значение командной работы только в моменты реальной опасности, ему просто нужно создать для них некоторую угрозу, и они начнут работать сообща. О, конечно, экзамен они не сдадут, но, по крайней мере, это сплотит их, как команду, и Какаши, наконец, сможет чему-то их научить. Вот только вместо этого они ломаются под давлением. Они совершенно рассыпаются. И так уж выходит, что после этого его находит Ирука. Какаши сидит на скамейке – да, на той самой скамейке, он не может не оценить иронию, – и Ирука находит его и садится рядом. Некоторое время они просто сидят в тишине. Какаши ждет, что его начнут осуждать, но ничего такого не происходит. Вместо этого… – Я был неправ. Какаши моргает, на секунду ему кажется, что его рот начал двигаться сам по себе, потому что он как раз думал о том, чтобы это сказать, вот только он слышит это от Ируки. – ...что? – Я был неправ, – повторяет Ирука, поворачивая голову и смотря на него тем самым взглядом. Он значит, что Ирука намерен добиться своего, и он добьётся или да поможет вам бог. Какаши обожает этот взгляд, и, возможно, как раз в этом причина, по которой он постоянно сдает безобразно заполненные отчеты о миссиях. – Я все понял уже несколько недель назад и должен был сказать сразу, но не сказал. Я прошу прощения. – ...я не уверен, что понимаю, – вынужден признаться Какаши. – Почему ты отправил команду Наруто на экзамен. Ты сделал это для того, чтобы они осознали свой предел, так ведь? Чтобы они поняли, что не готовы, пока нет, что есть еще очень много, чему им предстоит научиться. Ты отправил их, потому что знал – они не сдадут, и это был твой для них урок. Я понял это несколько недель назад и должен был сказать тебе, но я слишком злился после того, как ты меня заткнул на том собрании, так что ничего не сказал. Ты этого не заслужил, и я прошу прощения. Ошеломленный, Какаши мог только моргать. Это… Он этого не ожидал. Вообще не ожидал, если честно. Не потому, что думал, что Ирука на это не способен, он, очевидно, умнее многих. Но… Он просто не ожидал, что Ирука будет заинтересован в том, чтобы понять. Он ожидал, что Ирука просто забудет о нем после того их спора, и он даже не смог бы винить его за это. Ирука встретился с ним взглядом, не очень-то извиняющимся, но от этого не менее искренним и все еще очень настойчивым. Когда Какаши так ничего ему и не ответил, Ирука продолжил: – Как только я понял, почему ты так поступил, я внутренне с тобой согласился. Я думал, это должно сработать. И Сакура и Саске не привыкли проигрывать, это бы действительно открыло им глаза на реальность. Это не очень бы сработало на Наруто, но он удивительно настойчив и в конце концов последовал бы их примеру. Если бы не вмешались Орочимару и Итачи, я уверен, все бы сработало. Возможно, все бы сработало даже с печатью Орочимару, не окажись здесь замешан Итачи, – в глазах Ируки явно читалось сожаление, его рот скривился. – Но я не думаю, что хоть кто-то смог бы остановить Саске после появления Итачи. – Я их подвел, – выдавил из себя Какаши. – Они не были готовы, но я все равно отправил их на этот экзамен, и это их сломало. – Может быть, – согласился Ирука. – Может, это их и сломало. Только вот Саске уже был сломан гораздо больше, чем кто-либо представлял, и, можно сказать, мы все его подвели. И ты – не больше, чем все остальные, уж явно не больше, чем я. Вообще говоря, я провел с Саске несколько лет, тогда как ты всего несколько месяцев, так что, если уж начистоту – твоей вины тут куда меньше, чем моей. Это то, с чем мне придется жить. С чем нам обоим придется жить, я думаю. Но ты не совершил ошибку. Ты не был неправ. Ты никак не мог повлиять на то, что произошло, а ведь именно из-за этого все пошло не так. Это не твоя вина. Вот здесь Какаши следовало быть очень, очень осторожным. Все это было как раз тем, что Какаши отчаянно хотел услышать, но вовсе не значило, что это правда. Так что он методично, медленно проанализировал все, что сказал Ирука. В этом был смысл. Рассуждая логически, Какаши пришел к заключению, что Ирука может быть прав. Однако, если включить в уравнение эмоции… – Может и так. Но все же. Если бы я не отправил их на этот экзамен, ничего бы этого не случилось. – Ты не можешь этого знать, – возразил Ирука. – Орочимару оставил на Саске свою метку не без причины. Что-то столь незначительное, как местоположение Саске – был бы он где-то в деревне или в Лесу Смерти, – не остановило бы его. Как ничего бы не остановило и Итачи. Для любого из них, вероятно, было совершенно все равно, участвовал ли Саске в экзамене или нет. И, раз уж для них это не имело значения, то, поскольку именно они были главными кусочками этой головоломки, не было бы никакой разницы, участвует Саске в экзамене или нет. С этим… Сложно спорить. Очень логичное заключение. Какаши не мог найти в нем слабого места, а он искал, потому что ему все еще казалось, что если бы он поступил где-то иначе, ничего бы этого не случилось. Речь не про вторжение, конечно, и не про смерть Третьего, но Саске все еще мог бы быть в деревне. Но справедливость рассуждений Ируки нельзя отрицать. – Может быть, – тихо говорит Какаши, наконец, уступая. Ирука кивает, соглашаясь, а затем слегка сдвигается, так, что его плечо касается плеча Какаши. Совсем невесомо, это скорее вопрос, чем что-то еще; Какаши мог бы отодвинуться, и ничего бы не изменилось. Но вместо этого он обнаруживает себя немного наклонившимся в сторону Ируки. А потом еще немного. Тепло тела Ируки чувствуется сквозь два слоя одежды и в этом нет ничего такого. И, конечно, нет ничего такого в том, чтобы закрыть глаза и позволить себе почувствовать. Просто почувствовать тепло Ируки. Ируки, такого теплого и живого рядом с ним. Ируки, что нашел Какаши и помог ему справиться с его кризисом, поговорив, точно так же, как сам Какаши делал для него не раз и не два. Так они и просидели в тишине почти час. Наступил вечер, небо окрасилось оранжевым, красным, фиолетовым, а потом окончательно потемнело. А вместе с этим заметно похолодало, но холод никогда не беспокоил Какаши настолько же, насколько людей, и Ирука рядом с ним был такой теплый, теплый, теплый. Так что он даже и не понял, настолько стало холодно, пока не почувствовал, как Ирука дрожит. – Ох, – очнулся Какаши. – Я. Мне кажется, нам стоит. Эмм. – Ты можешь проводить меня домой, – говорит Ирука и его слова звучат, как предложение, но в его глазах пляшут дразнящие искорки, которые заставят любого, знающего Ируку, насторожиться. – А потом ты можешь дать мне еще один камешек, я почти уверен, что ты до смерти хочешь это сделать, раз я не получил ни одного за все эти несколько недель. А потом ты можешь пригласить меня на ужин в Ичираку. В следующую пятницу. Широко раскрыв глаз, Какаши уставился на Ируку. Тот смотрит на него в ответ, его скулы покраснели, но взгляда он не отводит. Даже когда в них появляется неуверенность. – Только если, эмм, ты хочешь. Я просто подумал, все эти камни… Я знаю, что это ты. И я был готов подождать, только вот теперь… Теперь я бы предпочел больше не терять времени. – Как? – все, что смог выдавить Какаши. – А. Я, ну, я попросил Анко. Одна из ее змей учуяла твой запах на камешке, – теперь он отвернулся и покраснел еще сильнее. – И что ты думаешь по этому поводу? – спрашивает Какаши и тут же прикусывает нижнюю губу. Что очень явно показывает, насколько неуверенно он себя чувствует. Но, что же, он хочет знать, и ответ достаточно важен, потому что создание моря, вероятно, могло бы распознать ухаживания. Но люди так себя не ведут, очевидно, они не вкладывают никаких романтических смыслов в камни. Они скорее используют для этих целей цветы, будто цветы не умирают через неделю, о чем это вообще говорит? – Ну, что сказать… Я думаю, это было мило? Немного озадачивало по-началу, потому что я не понимал почему, или почему именно камни, но, что ж. Ты немного странный, Какаши. И достаточно стеснительный, мне кажется, иначе бы уже пригласил меня на свидание. Еще есть, конечно, вероятность, что я понял все совершенно неправильно, и ты ничего такого не имел в виду, так что может ты уже скажешь, да или нет? – Да, – быстро говорит Какаши. И теперь, раз уж все вскрылось, он решает пойти ва-банк, так что, покопавшись в кармане, достает маленький овальный камешек, который он недавно нашел в русле реки, думая об Ируке. После их ссоры он решил, что Ирука точно не захочет от него никаких подарков, даже если тот и не понял, что они от Какаши, так что он просто носил его все это время в кармане. Может, он смотрел на него в отчаянии раз или два, а может и нет. Но, что ж. Теперь у него был ответ. Теперь у него было много ответов, вообще говоря. Ирука – не магическое создание, во всяком случае, не имеющее отношения к морю. Но не связанное с водой магическое существо вряд ли дало бы своему ребенку имя, намекающее на воду. А еще Ирука хотел, чтобы Какаши пригласил его на свидание. Точно. Какаши… мог это сделать. Он читал об этом, так что по крайней мере был почти уверен, что знает порядок действий. Он протягивает Ируке камешек и спрашивает со всем возможным в данной ситуации спокойствием, которого, посмотрим правде в глаза, не очень-то много: – Ты сходишь поужинать со мной в Ичираку в эту пятницу? На свидание. Скулы Ируки все еще очаровательного красного цвета, а улыбка очень милая, когда он берет камешек. – С удовольствием, – отвечает он.