Восходящая луна

Наверное, он слабак, не имеющий силы терпеть испытания, посланные жизнью, но это не правда. Как же ему сейчас хочется закричать, сказать, что всё отлично, что всё это обычные загоны. Чёртово вранье. Стоит на мосту – значит уже не в том положении, чтобы ещё что-то себе доказывать. Пришел сюда – пути назад нет. — Десять… Это впервые, когда Тэхен считает так решительно. Ему уже не просто плевать, у него давно белый лист с высохшими чернилами. Так зачем же царапать дряхлым пером по душе? Никто не поможет, не заглянет за маску, никому не нужен он настоящий. А ему уж тем более поздно что-то менять. Мог, но... — Девять… По пальцу на каждую цифру и рука отпускает холодные перила, едва ли не летя в пропасть. Ким ненавидит такую погоду, слишком красивый рассвет для его смерти, он не достоин проводов. Возможно, небеса будут плакать по его пустой душе. А хотя, вряд ли хоть капля упадет на землю. — Восемь… — Подожди меня, сейчас докурю и присоединюсь, — сбоку, будто под самым ухом доносится хриплый голос, чем-то схожий на возню тупого лезвия по стеклу. Глаза Кима с трудом плывут в сторону нового собеседника, а после красными дорожками обводят темный силуэт. Черные пряди, мешки под глазами и разбитый нос, вид мягко говоря потрепанный, хотя не ему судить, он-то точно красотой не блещет. Героин еще никогда никого не делал лучше, тем более его. — Я первый сюда пришёл, — шепчет Тэхен сухими губы, пытаясь оставить хладнокровное решение при себе. — И что? По-твоему, чтобы умереть я должен ещё и в очереди отстоять? — парень щурится, а после глухо выдыхает темное облако дыма. Край разбитой губы жжет, и юноша проходится по ней шершавым языком. Ему, мягко говоря, плевать, что рядом стоит тот, кому и шага хватает до смерти, он и сам с ней уже на "ты". Мог оступиться сотни раз, да вот времени всё не хватало. Тэхен немного хмурит брови, а после устало косится на небо, размышляя о том: «Стоит ли всё-таки подождать?». Может, если помирать вдвоём, хоть не так паскудно на душе будет? — Сигарета есть? — перелезая обратно через перила, пыхтит Ким. Больно трудно ноги закидывать. Даже говорит с трудом. Самый паршивый из его дней. — Ишь многого хочешь, я и сам эту выпросил, — фыркает брюнет, всё так же пристально смотря на воду. — Хотя... на. Глупо будет скупиться перед смертью. Тэхен получает уже почти тлеющий окурок, который не задумываясь тянет к губам. Давно он не затягивался так глубоко, аж лёгкие сводит. Странно всё это как-то. Хотел прийти и сразу же кинуться вниз, разбить тонкую гладь и уйти на дно провожая последние капли воздуха. Но сейчас стоит и делит последнюю сигарету с совсем не знакомым парнем, что тоже пришел за конечной главой. — Чего умирать хочешь? Причина? — поворачиваясь к Тэхену, вопрошает юноша. — Тот же вопрос к тебе. Окурок летит в воду, потухая как свечка в темноте. Уже не слышно ни гудков проезжающих машин, ни разговоров гуляющих людей. Только шум в ушах и орда мыслей, лезущих со всех щелей. В голове проносится время беззаботных дней детства, наверное, единственных ярких в жизни. Ведь дальше сплошная темень, жрущая целиком и полностью. — А по лицу не видно? — вытирая уже засохшую кровь под носом, усмехается брюнет. — И кто это? — Отец. Вонючий алкоголик, теперь понятно почему мать от него ушла, хотя она и не мать мне. Шлюха, да и только. Горькие слова ощущаются ядом на кончике языка, будто Тэхен чувствует их на себе. Не просто, должно быть, говорить такое, а тем более с таким выражением лица. Чистая ненависть. Такая, которую и на бумаге описать нельзя. Словно этот человек родился не с серебряной ложкой во рту, а с ножом меж рёбер. Хотя решать что-то для себя, не зная правды, глупая затея. — Я ответил, теперь ты. — Наркотики... Стыдно даже упоминать эту вещь. Ким, явно не побитый жизнью как стоящий рядом, его не избивал отец... У него его просто не было. Похоже, именно поэтому вольный подросток не знал о тормозе. Тэхен много жалеет о содеянном, он бы хотел извиниться перед всеми, кому причинил боль, но убитых горем обычными сожалениями не вернуть. Он сам виноват в том, что случилось, в том, во что превратилось его существование, не чего винить кого-то другого. — То-есть пока одни выживают бок-о-бок с сумасшедшими предками, кому-то хватает ума гробить прекрасную жизнь этим дерьмом? В голосе слышатся нотки отвращения и неприязни, скользкой волной проползая по всему телу. Одно лишь слово смогло так поменять отношение к нему. Да, он наркоман, торчок, который и минуты не может обойтись без иголки в вене, не получается у него избавится от этой дряни, невозможно её бросить. Пытался, да только возвращался сиюминутно, о чем жалел каждый божий раз. — Я тоже знаешь ли не в зад целованный. — Тогда убеди меня, что твоя жизнь реально херовая. Если ты нашёл способ добыть дури, но не нашёл способ всё исправить. — Да пошел ты. Раз пришел цитатами из пабликов кидаться, тогда вали на другую сторону моста, не горю желанием о парном суициде, — выплевывая каждое слово, шипит Ким. Бесит, когда лезут туда куда не просили. Особенно в личные проблемы. — Проехали, я погорячился. И сам поступками не блещу. Хотелось кому-то высказаться. — И ты решил, что этим "кем-то", буду я? По дороге проносится смешок, от чего темнота становится не такой давящей. Смертники не умеют врать, а тем более о своей жизни. Им нет смысла чего-то таить. — Как звать? — пряча улыбку, брюнет оглядывает свои потрескавшиеся руки. Холод их не жалеет, так и рвет, вычёсывая ледяными иглами. Может и кровь пойдет, когда согреются, хотя вряд ли под водой будет тепло. — Тэхен. — Тэхен значит. Рад, что умру с парнем. Шутка вовсе не уместна. Ким не улавливает нить юмора, тут же насупливая брови. Если ему придется делить гроб с таким типом, то простите, суицид можно отложить и на потом. — Не подумай! Просто, перед девушкой пришлось бы до конца быть бесстрашным, — заливаясь смехом, оправдывается брюнет. — Рад знакомству Тэхен, меня кстати Чонгук звать. Надеюсь, поладим. — Ага, под водой. Странно всё это. Ким уже десятый раз вспоминает их встречу. Первую. Ту, что стала для него как чистым листом, так и огнем, что сжег ранее написанное. Он помнит её в деталях, так как не помнит собственного имени. Сколько раз он возвращался в то место? Сколько раз перед ним проигрывалась эта сценка во сне? Тэхен перестал это считать спустя шесть лет. Надоело повторять одно и то же имя, зная, что больше его никто не произнесет. Надоело забывать, а после снова вспоминать его глаза и разбитую губу, что никак не хотела заживать. Просто надоело. — «А помнишь, как ты разозлился тогда на меня, и хотел было отправить на другую сторону моста?» — забрасывая руку на плечо старшому, тянет Чонгук. Он всё так и не научился проявлять уважение к своему хёну. Сколько бы Ким ему не вбивал в голову, что он «хён», Чон лишь закатывал глаза и продолжал хмуриться, дожидаясь примирительных объятий. — «Я мог тогда спрыгнуть, из-за твоих слов», — откладывая книгу в сторону, Тэхен зажимает младшего в удушающем захвате, принимаясь лохматить волосы. — «Эй! Ты мне прическу испортишь!». Почему хочется плакать, но слезы не текут? Куда они делись? Куда делся он? Тот, кому Тэхен доверил жизнь? Он помнит тот чёртов день, тот грёбанный ясный рассвет. Что случилось? Почему он исчез? Теперь эти вопросы бессмысленно задавать, ведь ответа на них не будет. Ким привык вот так сидеть и обводить каждым пальцем выгравированную букву. Трогать холодный и твердый камень, что явно не капли не схож с его кожей. В нем нету того тепла, той мягкости и чувств, которые лились наружу. Это просто память, то, что будет стоять днем и ночью, как нож в спине. И похоже поэтому, больше не хватает эмоций. Боль ушла, ненависть рассеялась, одиночество покинуло, осталась лишь пустота и всё. Пропасть. — «Тэхен-а, а что, если меня не станет? Что ты будешь делать?». — «Наверное в мою жизнь ворвется ещё кто-то…». — «И кто же это будет?». — «Смерть, Чонгук-и, смерть». На мосту всё так же холодно. Хотя одно всё-таки изменилось, сейчас солнце не восходит, оно уходит за горизонт, заканчивая то, чему когда-то дало начало. И Тэхен в какой-то степени ему рад, ведь хоть и ненадолго, но он почувствовал себя счастливым. А теперь пора отдавать должок. Странное чувство. Ты вроде бы есть, а вроде бы и нет. — «Пообещай мне, что никогда не впустишь её в свою жизнь, Тэхен. Обещаешь?». — Прости, Гук-и. Ты ведь знал, знал, что я не умею держать обещаний.