***
— Итак… Eins. Медик сел на корточки Zwei. Медик вытянул левую ногу и резко подогнул её под себя. Drei. Медик вытянул правую ногу. Fier. Медик упал. Sheisse. Гиблое дело. Мужчина понял, что только зря тридцать шесть раз растянул себе коленные суставы и сорок семь отбил одно место. Успехов ноль. Навыков по прежнему ноль. Ему показалось, что стены тренировочного зала насмехаются над ним, издеваются, мол, даже они смогли бы лучше. Что за неудачник, не умеющий делать такие простые вещи, как танцы? Это мы ещё посмотрим. Врач собрал пальцы в кулак и вмазал по одной из них так, что что-то очень громко хрустнуло, а на пол упали красные капли. — Es ist nicht deine Aufgabe, mich zu beurteilen! — выкрикнул, разнеся свой арийский голос по всей площади помещения, но стене хоть бы хны. Даже следа не осталось. Тогда Людвиг ударил стену ещё раз. И ещё раз. И ещё. Он бил, бранясь на родном языке в надежде, что она когда-нибудь обрушится. На его лице появился до чёртиков безумный оскал. Так приятно избивать ранее глумившегося над тобой человека! Или это не человек… Без разницы. Надо продолжать. Какая-то вещь слетела с головы и разбилась об пол. Что это? Почему так плохо видно? Зрение для безмозглых! Разве какая-то мелочь может остановить Уберменьша? Разве танк замедлится перед зайцем? Разве не должен Человек нести правосудие и справедливость в этот мир? Разве… — Доктору нужно отдохнуть, — чья-то большая, очень тёплая рука легла на плечо. Знакомый голос резко ударил по немцу реальностью, в которой он раскрошил свои руки в кровавое месиво. Он подошёл к стене вплотную, и не увидел там никаких отпечатков разрушения, кроме собственной крови. После он не увидел вообще ничего.***
Быстрый подъём на кровати вновь вернул темноту в глаза Медика, благодушно принеся с собой адскую головную боль. Первым же делом врач посмотрел на свои руки. Целые. Колени не болели. Пятая точка тоже. На минуточку в его голову внезапно пришла такая облегчающая мысль, что это мог быть просто дурной сон, но лежавший рядом медиган помог достроить полную картину произошедшего. Пулемётчик примчался на крики, увидел его, увлечённо бьющего стену, похихикал, положил руку ему на плечо, Медик отключился, Пулемётчик совсем взорвался в приступе смеха и, из жалости, с лёгкостью разобрался с его сложным устройством и вылечил идиота, оставив на раскладушке лазарета. Заодно и внимательно рассмотрел сам лазарет, побежав рассказывать остальным о том, что их хвалёный доктор не умеет танцевать. Довольно правдоподобно. Пускай пока будет так. Тем временем в комнату кто-то вошёл. Немец, как бы он ни старался, не смог разглядеть даже силуэта. Привычными движениями пытаясь нащупать на тумбе очки, он их не нашёл. Тогда он раскрыл её, достав оттуда запасные и увидел, что это Пулемётчик с каким-то подносом в руках, отчего физиономия того моментально скривилась: Медик бросил на него самый суровый взгляд из всех возможных, но в ответ ошарашенно получил только кратковременное беспокойство, быстро сменившееся привычной холодностью. — Ешь, — пробасил Михаил, поставив поднос на прираскладушечную тумбочку. — Это борщ. Русское блюдо. Ты вылечен, но тебе станет лучше. Людвиг хотел отказаться, съязвить, послать этого русского куда подальше, но пахло от супа слишком уж аппетитно, а желудок неприятно заурчал. Пересилив своё достоинство, он всё же попробовал его. Köstlich. Не то чтобы ему было с чем сравнивать, он никогда не ел борщей, однако готовил Пулемётчик на удивление хорошо. — Довольно недурно, — исчерпав до дна жестяную тарелку сказал врач. — Но зачем ты мне это принёс? Оно отравлено? Выражение лица тяжёлоносца стало крайне сочувствующим. Походу да. Что-ж, он прожил неплохую жизнь. — Нет. Тебе нужно больше есть, особенно после того, что случилось, — он активно выискивал глазами какое-то подобие стула. Наконец, нашёл подозрительно большую груду бумаг, взял одну из них, рассмотрел нечитаемым взглядом пособие по лезгинке и, аккуратными движениями, не нарушая порядка расположения листов, откопал табуретку. Затем поставил стул возле кровати доктора, уселся, скрестив руки на груди и железно уставился на врача. — Что случилось? Я отлично себя чувствую, — чистая ложь. Отвратительная мигрень всё никак не отступала, вынуждая искать пистолет. — Тем не менее, мне нужно идти, я… — не успел мужчина договорить, даже встать с кровати, как тут же был возвращён толчком грубой руки обратно затылком к подушке. — Простите?! — недоумению немца не было предела, но пробовать встать ещё раз он всё же не решился. — Отдохни немного, — русский отвёл взгляд куда-то в сторону. — Пожалуйста… Последнее слово прозвучало так мягко, так искренне добродушно, что смогло затронуть некую нить, глубоко под рёбрами Медика и заставить его полностью забыть английский на некоторое время. Только вот стремительно выросшая головная боль не дала толком подумать, так что он пробубнил что-то вроде «ладно», с головой укрывшись под одеяло и списав всё на усталость.***
Людвиг проспал всего несколько часов, ибо скрип и тихое закрытие двери разбудили его. Дело в том, что Медик спит очень чутко, любой, даже самый бесшумный звук может поднять его на ноги. Профессиональная привычка, оставшаяся после многочисленных покушений на убийство собственных экспериментов. Неприятно просыпаться с ножом в спине. Проснувшись и потянувшись мужчина решил вновь направиться в тренировочный зал. Но для начала сменил одежду. В засохшей крови практиковаться неудобно. Футболка, спортивные штаны, кроссовки. Просто и практично, но откуда у него эта одежда он не помнил, потому что сам бы никогда в жизни такое не купил. Должно быть осталось от кого-то уже неживого. Без разницы. Лучи уходившего в закат солнца лениво освещали помещение, продолжая нагревать его, хоть уже и не так активно как днём. Тем не менее, духота в зале стояла неимоверная. Открыв форточку, Медик с наслаждением вдохнул свежий запах июльского вечера: горячий асфальт, некачественная древесина, опылённые цветы и уставшие за день деревья. Всё это настраивало как нельзя кстати, врач даже подумал, что на этот раз он продержится хотя бы… продержится. Потянувшись ещё раз, он потёр ладони, развернулся, и успешно уткнулся в чью-то шею. Шею Пулемётчика. И в нос ему тут же ударил исходивший от неё и от всего русского в целом аромат: запах хозяйственного мыла, металлических пуль и чего-то до боли славянского и неописуемого. Немец даже не успел понять, что произошло, как над его ухом тихо раздалось: — Помочь доктору научиться танцевать? Силы и энтузиазм врача сразу же куда-то улетучились. Всё что он смог выдавить было сиплым «Ja».***
Стоя по центру помещения и смотря на то, как русский разминает ноги, Медику хотелось поскорее развернуться и уйти. Не то чтобы он так плохо относился к Пулемётчику, просто сам факт того, что такой большой, неуклюжий и откровенно говоря толстый здоровяк будет учить его танцам доводил до крайней степени стыда. Герр Людвиг, до куда же вы опустились… — Смотри… Раз. Пулемётчик сел на корточки. Два. Пулемётчик вытянул левую ногу и резко подогнул её под себя. Три. Пулемётчик сделал тоже самое с правой ногой. Повторяя данное нехитрое действие он пустился в пляс, исполняя казацкий танец, который так хорошо прижился на его родине. Вспомнив о России наёмник не смог сдержать своего звучавшего довольно угрожающе хохота, продолжая уже чуть-ли не прыгать. — Ну, как-то так, — поднявшись произнёс мужчина, запоздало поняв, что сказал он это на русском. Но это было не важно, ибо Медик сейчас выглядел хмурее и злее тучи, готовой освободить нехилую грозу вместе с потопным ливнем. Пулемётчик не знал, что сказать. Он лишь виновато почесал полулысый затылок, но в конце концов нашёл слова. — Теперь ты. Врач вздохнул, неохотно присел, и тут же получил в свой адрес громкие замечания. — Нет-нет-нет! Ты неправильно сидишь! Не так, вот так, смотри. Уже лучше. Вот! Теперь то, что надо, — однако, в его голосе не слышалось ни капли агрессии. Медик прошипел, понял свою первую ошибку и безысходно надеялся, что она была единственная. Вытянув это треклятую ногу он уже в который раз подогнул её под себя. Затем вытянул правую и… подогнул её под себя. Левую. Правую. Левую. Правую. Неужели… — Получилось! Ха-ха-ха! Получилось! — он был рад. Искренне рад. Буквально светился радостью. Первый раз в своей жизни он смог что-то станцевать. Смеялся как ребёнок, нашедший бабочку. Абсолютно забыл, что ему сорок два и он каждый день режет противников налево и направо, а над союзниками проводит бездушные, безумные эксперименты. Сейчас был важен только танец. И у него он получился. Лыба на лице Пулемётчика расплылась сама собой. Нет ничего прекраснее, чем счастье, которым ты наконец-то смог отплатить кое-кому очень важному. Через довольно продолжительное время врач всё же встал, поправил одежду и весело посмотрел на своего негласного учителя. Тот с улыбкой глянул на него. Затем повисло молчание. Тишина, с каждой секундой становившаяся всё напряжённей. Почти осязаемая, хоть ложкой ешь. В голове обоих со скоростью света пролетали одинаковые мысли о том, что нужно срочно что-то сказать, но взгляда друг от друга не отрывали. Очень странное чувство. Чем дольше Медик разглядывал глаза Пулемётчика, тем больше слов вылетало из головы. И тем больше он ощущал крови, приливающей к щекам. Когда до него дошло, что он уже очень долго глупо так стоит, то резко отвернулся, слегка прокашлявшись. Немец украдкой посмотрел на крепкие руки, сильный и сильно заплывший пресс, отчего-то манящую мощную шею, суровое, но милое в улыбке лицо русского и понял, что достиг точки невозврата. — Может, научишь меня ещё одному танцу? — С радостью, доктор.