***
Вэньхань ловит их однажды ночью, пробираясь комнату Ибо и Сынена поздно ночью, чтобы завалиться на них сверху, как он делал иногда. Все они замирают на одну захватывающую секунду. Затем Ибо стонет и толкается своими бедрами в Сынена, надавливая рукою так, как он выяснил Сынену нравится. Сынен откидывает голову на подушки. Когда он кончает спустя несколько минут, Вэньханя нет, и дверь закрыта.***
Не то, чтобы его это волновало, говорит себе Вэньхань, но это было чертовски горячо – Ибо оплел Сынена руками и ногами и потирался о него в ровном чувственном ритме, который просто живет в его теле. Ибо глупо хорош для мальчика, особенно с тех пор как стал блондином, и Вэньхань не раз думал о том, какой у него красивый рот. Он не осмеливался думать «что если», потому что они живут в довольно маленьком пространстве, вокруг все время работают камеры. И даже когда нет камер, рядом есть еще трое парней, которых он считает братьями, так что никакой конфиденциальности, в любом случае. Но когда Ибо встает поздно, голодный, потому что он все еще чертов подросток, и ноет по поводу их диеты, Вэньхань достает чипсы с креветками из своего тайника с закусками и бросает их в Ибо. Ибо лопает их, облизывая пальцы после того как закончил. Вэньхань смотрит на него, на то, как великолепно и беззастенчиво его язык обхватывает пальцы, и ничего не может с этим поделать – он тянется над столом к Ибо и засовывает два пальца ему в рот. Ибо моргает, непонимание в его широко распахнутых глазах застывает всего на мгновение. И затем он прикрывает глаза, прижимается языком к пальцам Вэньханя, сжимает губы вокруг них и немного выпускает пальцы, прежде чем снова вобрать их в рот по второй сустав. Вэньхань подскакивает на ноги, а это значит, что голова Ибо закидывается назад, и черт возьми, он внезапно становится болезненно твердым, настолько твердым, что уйти невозможно. Похоже, Ибо тоже так думает, потому что он соскальзывает со своего стула и опускается на колени. Не то чтобы Вэньхань и раньше был королем самоконтроля. Пальцы Ибо проникают под пояс шорт Вэньханя, и он просто… позволяет ему, потому что сердце в груди стучит так громко, что он не может мыслить ясно. Ибо смотрит на его член так, будто это что-то вкусное, а он все еще голоден. Он поднимает взгляд на Вэньханя, кто-то возраста Ибо просто не сможет понять насколько этот взгляд сексуальный. И Вэньхань уступает, придвигаясь ближе до тех пор, пока Ибо не открывает рот и не берет в него член. Это мучительно жарко, и Вэньхань не может делать ничего больше, кроме как оставаться неподвижным, пока Ибо на пробу берет Вэньханя в рот, медленно, обхватывая рукой основание члена тогда, когда уже не может принять больше. Ибо требуется всего два медленных толчка, прежде чем найти хороший ритм, и Вэньхань сдается еще после двух движений, кончая в рот Ибо прежде, чем тот успеет подумать сделать что-то еще. Ибо давится, немного кашляя, Вэньхань смущается меньше, чем ему следовало бы, потому что рот Ибо выглядит еще горячее вокруг его члена, и Вэньхань не может с этим справиться. Затем он замечает, как Ибо скулит, его рука на собственном члене. Вэньхань наклоняется и притягивает Ибо ближе, пока тот не кладет голову ему на плечо. Вэньхань гладит его по волосам и, наконец, располагается так, чтобы можно было легко опустить руку на шорты Ибо, сжать его и немного погладить несколько раз, пока он тоже не кончит. Небольшой шум заставляет его поднять глаза вверх, он видит Сынена и Сонджу, стоящих в коридоре рядом друг с другом и смотрящих. Когда они встречаются взглядами, оба сразу же разворачиваются и уходят в свои комнаты, Сонджу тихонько закрывает дверь, а Сынен оставляет свою открытой. Вэньхань знает, что все изменилось, но не может на самом деле сожалеть об этом, когда под пальцами мягкие волосы Ибо.***
Исюань ловит их на этом несколько раз, Ибо на коленях или после, в руках Сынена или Вэньханя, иногда Сонджу наблюдает за ним со сложным выражением на своем лице. Он знает, что это всего лишь подростковые гормоны и попытка получить утешение, поэтому он следит за ними всеми. На самом деле это ничего не меняет между парнями, так что Исюаня все устраивает. Он просто уходит, оставляя их наедине и позволяя заботиться друг о друге. Он не осознавал того, насколько сильно Ибо нуждается в этом утешении до той ночи, когда остальные трое парней хотят поиграть в баскетбол, но Ибо беспокойный и раздражительный, не хочет идти с ними, он в том настроении, в котором они не смеют оставить его одного. Ибо обычно не опасен для самого себя, но он больше всех них тоскует по дому, и никто из них не остается наедине с собой, когда такое настроение берет верх. Он наблюдает как Ибо бродит: идет в кухню, потом возвращается в свою комнату, в гостиную, обратно на кухню… Он на грани, грустный и неприкаянный. Когда Исюаню, наконец, надоедает бесцельное блуждание, он встает, чтобы перехватить Ибо на полпути между кухней и гостиной. Глаза Ибо загораются, и он кладет руки на талию Исюаню, опускается на колени одним удивительно сексуальным и легким движением. «Результат огромного количества практики», – думает Исюань. Дело не в том, что Исюань не может увидеть, как невероятно хорош Ибо, или насколько красив, или сексуален, или что-то еще. Просто у него нет той острой необходимости, которая есть у этих детей, и нет их гормонов. И когда он смотрит на Ибо, его красота не имеет значения. Ибо сейчас выглядит потерянным, нуждающимся в чем-то знакомом и утешительном. Прежде, чем он успевает стянуть с Исюаня штаны, Исюань тоже опускается вниз, садится на пятки и притягивает Ибо к себе на колени, крепко обнимая его до тех пор, пока напряжение не покидает его тело, и он тяжело падает в объятия, опустив голову на плечо Исюаня. Исюань запечатывает поцелуй на макушке и сжимает крепче, когда Ибо начинает плакать, дрожа в его руках. Он не знает, как долго они остаются в таком положении, он просто держит Ибо так крепко, как может. Его плач похож на ливень, усиливается и затихает по очереди, пока не иссохнет, оставляя после себя спокойного, влажно дышащего ему в плечо, Ибо. Он слышит парней до того, как они открывают дверь, их громкий смех разносится по коридору. Ибо шевелится, но Исюань все еще крепко обнимает его, так что он не дает ему отстраниться, дожидаясь, пока остальные войдут и увидят, что происходит. Первым заходит Сынен, его смех звучит весело, пока не прерывается. Раздается «уф», когда кто-то врезается ему в спину, потому что он перестал двигаться. Кто-то мягко закрывает дверь, и Исюань смотрит на лицо Сынена, нежное и обеспокоенное. — Отведи его в нашу комнату, – говорит Сынен. Исюань удерживает Ибо, когда поднимается на ноги. Сонджу и Вэньхань помогают. Он несет Ибо, успокаивающе поглаживая по спине, и отпускает, когда Вэньхань и Сынен обвиваются вокруг него и прижимают Ибо к кровати, успокаивая и гладя его по волосам. Сонджу приближается, чтобы снять обувь с Вэньханя и Сынена, Исюань отходит от развернувшейся перед глазами картины, зная, что Ибо будет в порядке. Ибо слишком нежный для жизни айдола, думает он, но, к сожалению для него, он очень-очень хорош в ней. Он надеется, что Ибо останется по большей части невредимым. Он надеется на это по отношению к ним всем, надеется, что они встанут друг за друга, будут спасательным кругом, который поможет им преодолевать опасные речные пороги.***
Впервые Сонджу слышит об этом, когда Вэньхань заходит в их комнату и жалуется: — Ибо и Сынен развлекаются друг с дружкой в своей комнате. Ничего из это не удивляет и не касается ни его, ни Вэньханя. — И? — И… – Говорит Вэньхань. Он дуется, и Сонджу смеется. — Они возбужденные дети, которые часто спят в одной кровати. Чего удивляться? И как ты вообще узнал, что они делают в своей комнате? Вэньхань выглядит виноватым, и Сонджу улыбается. — Ты это заслужил, Вэньхань. — Сонджу, – снова скулит Вэньхань, и Сонджу опять смеется. — Нет, я не стану тебе помогать. Ты можешь подрочить в ванной, как взрослый. Вэньхань раздраженно выдыхает, но это особо ничего не значит, Сонджу переворачивается, улыбается и снова засыпает.***
Наткнуться на Ибо, стоящего на коленях, и Вэньханя, кончающего ему в рот – другое дело. Это происходит само собой: все его внутренности перестраиваются, и менее чем за секунду, он становится наполовину возбужденным. Они с Сыненом приросли к месту, наблюдая, как Ибо скулит, а Вэньхань приседает, чтобы помочь Ибо подняться. Вдобавок к неуместной эрекции и внезапной перестройке внутренних органов, теперь сердце Сонджу болезненно бьется в груди, и он думает «ох, Ибо» с такой нежностью, которая может задушить его. Вэньхань смотрит на них, они все смотрят друг на друга, и они все знают, что только что произошло. Тем не менее, все это было достаточно смущающе для того, чтобы они с Сыненом развернулись и пошли в свои комнаты. Он закрывает дверь, потому что последствия этого всего его не касаются, и Вэньхань сможет подождать минуту, пока он яростно дрочит, избавляясь от стояка на Ибо. Он не возмущен тем, что эти двое развлекаются. Он был стажером в возрасте Ибо, он знает, что значит много работать и не иметь кого-то, с кем можно выпустить пар. Потому что у кого из них будет время сохранять отношения с девушкой, даже если они и найдут ее? И в любом случае, Ибо всегда был немного неловок с девушками. Даже если он кончает, представляя Ибо на коленях с запрокинутой головой, пусть. Это останется между ним и его правой рукой, он никому не скажет.***
Он не удивлен, что это становится обычным явлением. Кто в здравом уме откажется поставить Ибо на колени? И он так хочет угодить им всем, сделать их довольными. Сынен и Вэньхань всегда помогают ему рукой после, Ибо на минуту безвольно повисает на их руках, после того как кончит. Это сглаживает кое-что для них троих. Гиперактивная сторона характера Сынена сходит на нет, и Сынен сосредотачивается, Вэньхань начинает чувствовать себя комфортно в своем теле, а Ибо просто все время улыбается, яркой, счастливой улыбкой. И Сонджу никогда не будет возмущаться на него за это, не тогда, когда он был таким серьезным и стесненным с ними всеми в начале. Он не может перестать смотреть, но сейчас никого из них это не волнует. Ему даже не каждый раз приходится дрочить после. Но он действительно думает нежное «ох, Ибо» каждый раз, когда тот в конце кладет голову парням на плечо. Он тщательно избегает попадания в ситуацию, когда Ибо мог бы опуститься на колени перед ним, потому что он всего лишь человек и он знает, что он никогда не сможет этому сопротивляться. И его беспокоит, как могло бы ощущаться «ох, Ибо», если бы в конце Ибо оперся на его плечо. Ибо по-прежнему тоскует по дому, раздражительный или циничный время от времени, как и все они, так что он не особо много думает об этом, когда они оставляют Ибо, чтобы пойти немного покидать мяч. Когда он вернулся и обнаружил Ибо на коленях у Исюаня, словно маленького ребенка после истерики, что-то внутри него перевернулось. Исюань достаточно наблюдал за ними четверыми, чтобы понять, что происходит, но он всегда держался на осторожной дистанции. Гораздо более осторожной, чем у Сонджу, который подпустил Ибо на слишком близкое расстояние, чтобы однажды обжечься. Сынен проскальзывает в кухню, падает на колени и кладет руку на спину Ибо. Он встречает взгляд Исюаня и говорит ему отвести Ибо в их комнату, Сонджу и Вэньхань пытаются помочь Исюаню встать с Ибо на руках. Вэньхань и Сынен сжимают Ибо между собой на кровати, и Сонджу отчаянно хочет что-то сделать, найти повод проскользнуть в кровать, на самом деле предназначенную только для одного. Но вместо этого они вместе с Исюанем делают шаг назад, удостоверившись, что с Ибо все будет в порядке. Исюань уходит, и Сонджу уйдет через минуту, когда будет уверен – когда будет абсолютно уверен – что Ибо в порядке. Он обратил внимание на обувь Сынена и Вэньханя и сделал все, что мог, снимая их и забирая с собой, закрывая за собой дверь.***
Каким-то образом ему стало неловко с Ибо. Он даже не осознавал, что между ними есть какие-то нестыковки, пока он не остался на кухне один, вошел Ибо, увидел его, извинился и снова ушел. — Ибо, – кричит вслед ему Сонджу. Ибо останавливается, его плечи напряжены. – Ибо, иди сюда. Ибо поворачивается, но не поднимает глаз, его щеки вспыхивают как будто он смущен. — Извини, хён, – говорит он, и Сонджу в замешательстве смотрит на него. — За что ты просишь прощения, Ибо? Ибо пожимает плечами, все еще не глядя на Сонджу. — Тебе не нравится оставаться со мной наедине, – говорит он, Сонджу даже не осознавал, что защищая себя, избегал Ибо. — Не говори ерунду, – говорит Сонджу, горячо надеясь, что сможет использовать свою типичную тактику игнорирования неловкости пока та не исчезнет. Он обнимает Ибо и тащит его обратно в кухню. — Что ты искал? Сонджу просто бездельно бродил по кухне, планируя взглянуть на все, что было у них из еды, прежде чем решить, что не стоит тратить время или раздражаться по поводу своей диеты, и уйти голодным. Ибо все еще растет, и Сонджу ненавидит уверенность Ибо в том, что чтобы быть внешне привлекательным нужно быть голодным. Все они поощряют его есть, но Ибо уже выработал привычку обходиться без еды, и Сонджу ненавидит это. — Перекусим? – Спрашивает он. Он заглядывает в шкафы, находит рамен, который любит Ибо, и говорит: – Вперед, давай приготовим. Ибо смотрит на него с обожанием в глазах, и Сонджу улыбается ему. Он скучал по этому, и он представил насколько неловко он строил дистанцию между ними, что Ибо стал уважать эту дистанцию, а не просто врывался в личное пространство, как делал всю свою жизнь. Они вместе готовят, немного говорят о музыке, немного о мотоциклах, а когда они садятся друг напротив друга и набрасываются на еду, легкая ухмылка Ибо говорит ему, что оно того стоило. После, когда они прибираются – ну, или Сонджу прибирается, а Ибо просто наблюдает за ним, улыбаясь как маленький засранец – Сонджу говорит себе, что он рад, что они все уладили, и что теперь Ибо отлично понимает, почему Сонджу пытался держать дистанцию. Наверное понимает, потому что он подходит, прислоняется к спине Сонджу, шепчет ему в шею тихое «спасибо», а когда Сонджу разворачивается к нему, задаваясь вопросом расстроен ли он или обижен, Ибо просто опускается на колени. Сонджу беспомощно смотрит на него, хватаясь за раковину для поддержки, потому что его колени подгибаются. — Ибо, – говорит он, и Ибо смотрит на него сквозь ресницы, укладывая руки на пояс его баскетбольных шорт. Сонджу подумал, что смотреть как Ибо занимается Сыненом или Вэньханем было горячо, но больно. Он открывает рот, желая сказать что-то, что угодно, но Ибо был в состоянии заметить, как сильно Сонджу хочет этого – если не по тому, как он не может перестать пялиться на рот Ибо, то по тому, как внезапно у него появляется эрекция – Ибо усмехается, стягивает шорты Сонджу и, не колеблясь ни секунды, глубоко берет в рот. Сонджу не может удержать голову, которая закидывается от этих ощущений, это невыносимо жарко и влажно, а он уже несколько месяцев обходится только своей правой рукой. Это длится всего секунду. Он невольно засматривается на красивый рот Ибо, непристойно скользящий по его члену, а затем вплетает руку в волосы Ибо и слегка тянет. Глаза Ибо становятся огромными и немного закатываются. Сонджу чуть удивлен, что никто не делал этого с Ибо раньше, но он не жалуется, потому что это означает, что Ибо выглядит менее самодовольным и уверенным в себе и более отчаянно возбужденным. Это делает их равными на игровом поле. К тому же, это чертовски горячо, и Сонджу в последние несколько месяцев хотел этого также сильно, как и боялся. Так что надолго его не хватило. Ибо дрожит, когда Сонджу наклоняется, чтобы помочь ему подняться. Его голова падает на плечо Сонджу, и он отчаянно сжимает себя сквозь шорты. Сонджу накрывает своей рукой руку Ибо, наблюдая, как его бедра слегка приподнимаются, и слушая легкие стоны. — Хён, пожалуйста, – говорит Ибо, и Сонджу думает, что вероятно никто даже немного не предлагал этого Ибо, так что может быть пора было и ему самому выучить небольшой урок. Сонджу продолжает надавливать, позволяет Ибо прижаться к себе бедрами, его пальцы подрагивают под пальцами Сонджу. Другой рукой он тоже стягивает шорты Ибо, обвивая его и сжимая его задницу, слыша мягкий скулеж парня. Сонджу использует пространство, которое его левая рука создала в шортах парня, чтобы положить руку Ибо на его член, оборачивая пальцами и надавливая сверху своими собственными, поощряя двигаться, прежде чем отнять свою руку и опустить ее ниже, лаская яйца Ибо и надавливая за ними, одновременно сжимая задницу. Он наслаждается тихим вздохом, который вырывается у Ибо. Ибо никогда не держится долго, когда ему дрочат, поэтому Сонджу немного доволен собой: Ибо теряется, не просто гонит к своему оргазму как обычно, а возможно, узнает что-то новое о том, что ему нравится. В конце концов он снова говорит «пожалуйста» и Сонджу сбавляет обороты, крепко сжимая член Ибо, несколько раз двигает по нему и чувствует, как Ибо, тяжело дыша, вздрагивает в его руках. Ибо утихомиривается, падает в объятия Сонджу. Сонджу был прав. Что-то острое и прекрасное поселилось у него в груди, когда он думает: «ох, Ибо».***
Сонджу собирает секреты Ибо и охраняет их как дракон свой клад. Когда Ибо отсасывает ему, а рядом Сынен или Вэньхань, все происходит быстро, грязно и яростно, даже не смотря на то, что Ибо умоляюще смотрит на него сквозь ресницы. Когда остаются только он и Ибо, он делает все возможное, что, как он знает, нравится Ибо, и пробует все, что только может придумать. В первый раз, когда он обездвиживает Ибо, вплетя руки в его волосы и трахая его в рот, Ибо кончает раньше него. Но это не самая любимая вещь Сонджу, хотя рот Ибо и ослепительно порочен. Его любимая вещь – то, как Ибо тает в его руках в конце, как изгибается тело Ибо, когда Сонджу трогает его целиком, а не только его член. Его соски не чувствительны, но верхняя часть груди – да, особенно прямо возле шеи. Он любит, когда сжимают его задницу, и ему щекотно от поглаживаний внутренней стороны бедер. Сонджу опасно близок к тому, чтобы разложить Ибо на своей кровати и попробовать его везде. Но у них никогда не бывает подходящего момента, и, хотя он не стыдится того, что делает с Ибо, он все же не хочет делиться этим с остальными. Он жаден до того, как иначе происходит близость с Ибо, когда они одни, как глаза Ибо становятся голодными и как он преследует Ибо с грацией пантеры. Он не знает, почему это никогда не приходило в его голову раньше, но когда он сидит на диване и Ибо подходит, глядя ему в глаза, он меняет позиции и опускается на колени, прежде чем Ибо успевает подойти к нему и сделать это первым. Ибо замирает как вкопанный, его бравада исчезает, на его лице застыло робкое выражение. — Иди сюда, – командует Сонджу, и Ибо идет вперед, неуклюже и мило, а не хищно. Сонджу награждает его улыбкой и словами «хороший мальчик», и Ибо улыбается так счастливо, что у Сонджу болит сердце. Он тянется к поясу слишком узких джинсов Ибо, которые могут стреножить его, и понимает, что Ибо, вероятно, понадобится некая опора. Он встает, положив одну руку на талию Ибо, и толкает его спиной к стене, голова парня запрокинулась и он смотрит на него с чем-то похожим на удивление в глазах. Он снова встает на колени и расстегивает джинсы, стягивая их ровно настолько, чтобы добраться до члена Ибо. Сонджу давно этим не занимался, но это не очень сложно. Он удобно берет Ибо в рот и обводит языком головку. Ибо задыхается, его голова бьется о стену, и Сонджу улыбается про себя, выуживая из памяти все трюки с отсосом, которые когда-либо освоил с теми парнями, с которыми он был. Ибо дрожит над ним, а Сонджу крепко держит руки на бедрах Ибо, прижимая его к стене, давая возможность опереться. Когда одна из рук Ибо неуверенно касается его головы, он кладет свою ладонь поверх, вплетает пальцы Ибо в свои волосы и продолжает двигаться. Когда Ибо кончает, он сглатывает, заставляя Ибо дрожать сильнее и немного поскуливать. Ибо опускается вниз, бескостной массой падает на колени и позволяет своей голове упасть на плечо Сонджу. Когда Ибо неуверенно тянется к Сонджу, Сонджу оборачивает свою руку вокруг ладони Ибо и толкается в нее несколько раз. Когда они заканчивают и он держит Ибо на руках, все еще вздрагивающего, он думает «ох, Ибо» с такой нежностью, что его сердце замирает на пару ударов, прежде чем вернуться к нормальному ритму.***
На протяжении нескольких месяцев, все продолжается в том же темпе, Ибо все еще рад опуститься на колени для любого из них – хотя на самом деле Исюань однажды прямо отказывается вместо того, чтобы тайно держать себя вне досягаемости Ибо. Это заставляет Ибо оробеть на несколько дней. Сонджу думает, что крайняя степень обиды Ибо может пошатнуть позицию Исюаня, но этого не происходит. Он не меняет своего отношения к Ибо, не смотря на то, что Ибо огрызается на него, как раненый кот. В конце концов Исюань опрокидывает его на диван, крепко держа его руками и ногами, пока Ибо не обмякает под ним и, в конце концов, принимает позицию Исюаня. Остальные грудой наваливаются на них, и в конце концов они все растягиваются на полу, смотря телевизор. Это лишь вопрос времени, когда Сонджу окажется с Ибо наедине, они выхватывают по нескольку минут вдвоем тут и там, и у Сонджу было достаточно возможностей вставить в Ибо палец, так что теперь у него всегда есть немного смазки с собой в кармане. Вскоре после этого он добавил к ней и презерватив, потому что, если когда-нибудь появится такая возможность, Сонджу не будет неподготовленным. Сонджу не уверен, хорошо это или плохо, но в конечном счете это происходит в отеле. Здесь больше уединения, чем обычно, даже есть дверь, которая запирается должным образом. Но он хочет видеть Ибо, лежащего на своей кровати, а не на уродливо нейтральном одеяле одного из сотен отелей, где они останавливались. Они устали, это был долгий день путешествий, съемок достопримечательностей и импровизированной репетиции в конце, потому что, кажется, они принимаются репетировать просто для того, чтобы сделать путешествие чем-то привычным. И, если бы он не был так взволнован тем фактом, что у Ибо есть своя комната, потому что Сынен живет у друга, он вероятнее всего вышел бы из душа и упал бы в свою кровать, чтобы заснуть мертвым сном, как Вэньхань. Он берет ключ от комнаты, хотя знает, что не вернется. Ибо на самом деле не любит быть один, и не вызывает подозрений тот факт, что Сонджу собирается проверить его. Когда он открывает дверь, Ибо говорит: «Исюань, я в порядке» до того, как проверяет кто именно вошел. Красивый розовый румянец расплывается по его щекам, и он открывает дверь, чтобы впустить Сонджу. — Ты действительно в порядке? – Спрашивает Сонджу, и Ибо кивает. — Я думаю, ты можешь проверить. Сонджу улыбается. — Конечно, ты же знаешь, я позабочусь о тебе, – говорит он, тесня Ибо в комнату. Дверь захлопывается, когда они добираются до изножья кровати, и Ибо опускается на колени с ухмылкой на лице. Сонджу позволяет ему начать так, потому что это приносит удовольствие Ибо. Но когда он запрокидывает голову, пока Ибо берет в рот, его взгляд ловит движение слева. Он поворачивается и видит зеркало, растянувшееся над длинным столом напротив кровати. Ибо тихонько скулит, и когда Сонджу отвлекается от зеркала и смотрит вниз, губы Ибо обхватывают его член. Он видит недовольство на лице Ибо. Он извиняется, руками потянув Ибо за волосы, чтобы заставить его отстраниться, а затем удерживает его неподвижно, пока Сонджу несколько раз толкается в его рот. Ибо стонет, трогая свой член через штаны, и Сонджу останавливается. У них есть время, и они одни. Он не допустит, чтобы это произошло слишком быстро. Он вытаскивает свой член изо рта Ибо, чувствуя, как Ибо пытается потянуться следом, дергаясь под руками Сонджу. — Хён, – скулит он, но Сонджу только качает головой и тянет Ибо наверх. Румянец Ибо растекается по его груди, и Сонджу скользит рукой под футболку, чтобы почувствовать кожу. Ибо лихорадочно теплый, Сонджу стягивает майку через голову. Ибо пытается скрестить руки на груди. Он немного стесняется своего тела, не любит снимать футболку даже когда они плавают. Он не осознает насколько он великолепен, и это одна из самых прекрасных его черт. Румянец становится ярче, и Сонджу ничего не может с этим поделать, он кладет руку на шею Ибо, большой палец лежит на одной стороне горла Ибо, а пальцы – на другой. Ибо рефлекторно закидывает голову, подставляя горло. Он понятия не имеет, насколько сексуален, думает Сонджу. Он поворачивает Ибо к зеркалу, становится позади Ибо и улыбается, когда Ибо опускает голову, потому что стесняется. Сонджу проводит пальцем по шее Ибо и запрокидывает голову, глаза Ибо закрываются, когда он смотрит на себя в зеркало. Годы спустя, когда на каждой фотосессии Ибо будет хотя бы одна фотография с его запрокинутой головой и обнаженным горлом, Сонджу подумает: «это я научил его сексуальности». Сонджу уткнулся носом в шею Ибо, мягко сжимая зубы, чтобы снова услышать вздох. Он не может оставлять следов, но хочет. Он внезапно сильно завидует первому, кто сможет оставить на Ибо отметины. Затем легко снимает с Ибо остальную одежду и срывает с себя свою, через мгновение они устраиваются на кровати на коленях. Ибо стоит перед ним, они оба наблюдают как Сонджу медленно проводит руками по каждому кусочку тела Ибо – их он медленно исследовал на протяжении месяцев –ключицы, ребра, внутреннюю сторону бедер. Голова Ибо остается запрокинутой и в конце концов оказывается на плече Сонджу, пока он следит за ним из-под полуприкрытых век. Он ведомый, и Сонджу обожает это – когда Ибо ошеломлен тем, как сильно ему хорошо, он как будто просто… выключается. Он берет смазку и покрывает пальцы правой руки и ладонь левой, обхватывая член Ибо в тот момент, когда начинает раскрывать его пальцами – комбинация, которая заставляет Ибо дрожать. Теперь его глаза закрыты, рот раскрыт, и Сонджу с трудом решает, куда именно он хочет смотреть через зеркало. Удовольствие от вида лица Ибо опьяняет, но наблюдать, как бедра Ибо подаются назад, чтобы насадиться на пальцы Сонджу, сжимаясь на них – это почти так же хорошо. Не говоря уже о том, что руки Ибо обхватили собственные бедра так сильно, что оставляют синяки. Это потрясающе. Ибо знает, что его тело обладает невероятным контролем движений даже в таких случаях, и когда он хочет большего, он двигается, работая бедрами, чтобы по максимуму использовать руки Сонджу. Сонджу невольно вспоминает танец Ибо, наблюдая, как его тело легко изгибается, выполняя движения, которые всегда выглядели странно невинно в исполнении Ибо на репетициях. Он думает, что все поймут, что тут произошло, на тренировке на следующей неделе, но Сонджу наплевать. Ибо в целом тихий – они все такие, им не нужно, чтобы их менеджер приходил проверять их, когда они снимают напряжение – но он скулит, когда чего-то хочет, и начинает хрипло жаловаться каждый раз, когда снова насаживает себя на пальцы Сонджу. Сонджу отстраняется, что определенно заставляет Ибо захныкать, но он просто мягко прикусывает Ибо за шею и говорит: — Терпение. Натягивание презерватива – это фиаско, которое заканчивается смазкой по всему покрывалу. Но оно того стоит, когда он видит, как член медленно проникает в Ибо. А затем можно посмотреть вверх и увидеть выражение лица Ибо в зеркале, все еще с открытым ртом, но с сосредоточенно наморщенным лбом. Это сменяется замешательством и недовольством, когда Сонджу выходит, но становится еще лучше, когда он снова проникает в него, и голова Ибо наклоняется вперед, волосы падают ему на лицо. Он смотрит на них в зеркало – Ибо, по сути, сидит на его коленях – и понимает, что если они немного откинутся назад, они оба увидят, как Ибо принимает член Сонджу, жар охватывает его кожу. Он перемещает их, выходя из Ибо, чтобы тот мог увидеть, и говорит: — Смотри, Ибо. Глаза Ибо впиваются в зеркало, останавливаются на члене Сонджу, жадно наблюдают, как Сонджу толкается в него. Он привстает на месте на коленях, чтобы приподняться и снова опуститься, вращая бедрами, от чего у Сонджу кружится голова. Сонджу не отрывает глаз от Ибо, от плавности, с которой он работает с членом Сонджу, от его глаз, горячих и голодных, когда он наблюдает себя в зеркале. Этого достаточно, чтобы у Сонджу полностью отказали тормоза. Он чувствует, как скользит по грани оргазма, и концентрируется на том, чтобы довести Ибо до этого края, прежде, чем упасть с него самому. Когда он проводит руками по коже Ибо, этого движения достаточно, чтобы поймать его взгляд в зеркале, и Ибо сбивается. Сонджу надавливает в тех местах, где, как он знает, любит Ибо, держась за ребра, чтобы контролировать толчки. Голова Ибо запрокидывается назад и он стонет, все еще глядя в зеркало из-под прикрытых век. Сонджу опускает руки ниже, проводит по грудной клетке, талии и бедрам Ибо, пока не обхватывает ноги с внутренней стороны, раздвигая их, чувствуя напряжение в мышцах Ибо под своими руками и то, как это заставляет Ибо дрожать, когда Сонджу замедляется и входит глубже. Он не перестает двигаться, но приспосабливается использовать свои руки на теле Ибо, чтобы заставить их тела двигаться вместе. Ибо позволяет ему, дрожа под его руками так же, как тогда, когда он близко к оргазму. Из глубины горла Ибо почти постоянно слышится тихий скулеж. Они двигаются в этом ритме какое-то время, Сонджу держит Ибо на грани, меняя положение рук или амплитуду толчков, когда дрожь Ибо становится меньше, и, наконец, когда он видит, что Ибо рассыпается на части в его руках, он доводит его до конца. Он перемещает одну руку на член Ибо, помогая, когда все тело Ибо содрогается, и он красиво кончает под руками Сонджу всего несколько секунд спустя, его тело напряжено. Этого достаточно, Сонджу кончил, будто его накрыло волной. Он старался держать глаза открытыми, потому что вид Ибо в зеркале, юного и невыносимо красивого – это то, что он хочет навсегда сохранить в своей памяти. Он наблюдает, как Ибо затихает, смотрит, как дрожь прекращается, а его конечности безвольно повисают и становятся тяжелыми. А Сонджу поднимает руки, чтобы обнять Ибо, прижать его к себе и подумать: «ох, Ибо».***
Когда Сонджу был маленьким мальчиком, его мама говорила ему быть осторожным, открывая дверь в свое сердце. В то время он не знал, что она имела ввиду, но она плакала, поэтому он кивнул и сохранил этот совет. Когда все они получают возможность быть самостоятельными айдолами, покидают их общий дом время от времени, он думает, что наконец-то понял. Каждый раз, когда кто-то уезжает, даже на несколько дней, его сердце сжимается от мысли, что это все. Когда хотя бы одного из них нет, все становится по-другому. А когда этот кто-то – Ибо, все вокруг тускнеет. У него тоже есть свои собственные карьерные возможности, он уходит сниматься в различных фильмах и в рекламе, и он всегда рад снова вернуться назад в свою комнату, вернуться домой. Он задается вопросом, как долго он будет чувствовать себя здесь как дома. На этот вопрос он найдет ответ в тот день, когда Ибо уедет на несколько месяцев на съемки дорамы и два других шоу в перерывах. Его упакованный чемодан стоит у двери – даже не первый, который Сонджу видел там, но почему-то самый ужасный – Исюань обнимает Ибо и уходит в свою комнату. Возможно, он переживает это даже тяжелее, чем Сонджу. — Веди себя хорошо, – подразнивает Сонджу, Ибо корчит рожицу. — Я всегда веду себя хорошо, – говорит Ибо. Сонджу улыбается. — Да, это так, – отвечает он и притягивает Ибо в объятия, сжимая так сильно, как осмеливается. Ибо отстраняется немного, чтобы поцеловать его в щеку. Дверь в сердце Сонджу с силой разбилась. — Сонджу, – говорит Ибо, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. Сонджу терпеливо ждет. Он знает, что никто из них не умеет говорить серьезные вещи, кроме тех случаев, когда они играют по сценарию. Ибо качает головой, и Сонджу кивает. В любом случае, им не нужны слова. — Ибо, – говорит он, позволяя улыбке, которую он не может выразить лицом, отразиться в его имени. Затем он берет лицо Ибо в руки и наклоняется вперед, чтобы нежно поцеловать его в губы. Ибо начинает дрожать, и Сонджу прижимает его к себе, позволяя положить свою голову на плечо Сонджу. — Что бы ни случилось, – говорит Сонджу. – У тебя всегда есть мы. Ибо кивает головой, поднимая руки вверх, чтобы еще раз обняться. Чтобы сделать что-то более выполнимое, нежели рассыпаться в руках Сонджу, более выполнимое, чем попытки Сонджу соединить их в единое целое. Они так и стоят, пока в дверь не постучат и не крикнут, что машина Ибо приехала. Больше они ничего не говорят, и Ибо неохотно отпускает его. Его глаза влажные, когда он разворачивается, чтобы уйти. Сонджу осторожно закрывает за ним входную дверь, пока та, что в его сердце, широко распахнута и уже ждет возвращения Ибо.