Два в одном

Проснувшись, он даже сперва не понял, где находится. Голова была тяжёлой и пустой, как после очередной дружеской попойки… Впрочем, нет, после таких вот возлияний его под утро начинало выворачивать наизнанку, а голова трещала, как проклятая. Сейчас же точно в черепушку булыжник запихнули, и тот давил на виски с жуткой силой. Так, что в глазах темнело. И ни связно мыслить, ни здраво рассуждать человек был не в состоянии. Смутно казалось, будто засыпал он совершенно в ином месте. Не в этой узкой келье, где углы скрадывала полутьма, размывая очертания предметов, а в стрельчатое окошко (бойницу?) под самым потолком неохотно просачивался бледный свет зарождающегося дня. Его окружали голые стены из серого камня. Складной столик, на котором лежала книга в кожаном переплёте. Переплёт, кстати, потерял прежний блеск, был затёрт и кое-где поцарапан. Возле стола – массивный табурет, а над ним – витой бронзовый… подсвечник? Нет, правда? Человек взъерошил густые длинные волосы, то и дело норовящие вновь упасть на глаза. Что-то во всём этом было неправильно. Только начавшая проявляться на задворках сознания мысль не успела оформиться окончательно, поскольку за дверью зазвучали приближающиеся быстрые шаги. Рука привычно сработала, нырнув под подушку за оружием. И через мгновение пальцы сжимали узкий стилет, украшенный серебряными насечками, а человек легко и бесшумно переместился так, чтобы никакая мелочь не сковывала движений, не мешала. Камни холодили босые ступни. - Эй, Хью! – насмешливо донеслось из коридора. – Давай-давай, лежебока, поднимайся уже! Хорош мять тюфяк. Отец Рольф не похвалит за опоздание. И наваждение схлынуло. Теперь он точно знал, кем является. Как и то, кто стоит за дверью. - Уже иду, Нэд. - Поторопись, не заставляй себя ждать. По-скорому натянув штаны, сапоги и рубашку, прицепив к ремню ножны со стилетом, прихватив флягу с водой, мешочек с солью и крест, он пальцами расчесал непослушную гриву и вышел в коридор, направляясь в молельню. Да, Хью – младший сын лорда Эдварда Дэймона, рыцаря Короны, владельца небольшого, но хорошо укреплённого замка на побережье и нескольких рыбацких деревушек. Впрочем, фамилия, которой, вероятно, гордились предки, здесь и сейчас ничего не значила. По крайней мере, не для них – избранных… или уродов, уж как глянуть. А дом – всего лишь полустёршееся воспоминание, которое временами очень хочется вообще выкинуть из памяти. Да не получается. Ведь память – коварная стерва: уничтожает то, что жаждешь помнить, и хранит то, о чём мечтаешь позабыть. Хью не опоздал, хотя явился впритык, за что удостоился сурового взгляда от аббата. Но молодому человеку подобные взгляды были не в новинку, и он не слишком обращал на них внимание. Перед тем, как опуститься на колени, он бросил короткий взгляд вверх, на потолок, украшенный мозаикой: полускрытый в облаках, Бог с затаённым любопытством и некоторой долей смирения взирал на свою неразумную паству. Сегодня почему-то привычный ритуал вызвал глухое раздражение. И прося, по обыкновению, чтобы рука и сердце не дрогнули в бою, чтобы не подвёл клинок, а новая нечисть не избежала гнева Псов Божьих, чтобы братья по оружию вернулись живыми, Хью думал о другом. Никакой помощи свыше они, конечно же, не получат. Богу плевать на то, что творится у него под ногами, на какой-то обречённой земле. И картинки, какими бы красивыми и впечатляющими они ни были, остаются просто картинками… Собственно, вообще непонятно, ради чего создавался этот мир, если на нём потусторонних тварей развелось, как блох на собаке. Испытание на прочность – или всё-таки безразличие к судьбе собственного детища? Хью готов спорить на что угодно: второе. Его соратники, братья – не по крови, так по духу – тоже являлись выходцами из благородных семей. А лучше сказать: отщепенцами. Рождёнными по странному стечению обстоятельств со сверхъестественными способностями. А потому, стоило этим способностям начать проявляться, от детей быстренько избавлялись, отсылая в Стипхилл. И вычёркивая из семейных анналов. Наверное, Хью повезло, раз он угодил в пусть временами жестокие, но всё же заботливые руки Рольфа. Говорят, раньше детей со странностями убивали. Но после случая, когда юного принца избавили от проклятия (и сделал это ни кто иной, как Рольф, сумевший как-то долгое время скрывать свою тайну от чужих глаз и ушей), король – прежний король – постановил выстроить аббатство и свозить сюда всех «иных» - для обучения, сражения, защиты обычных людей. И от самих «иных» в том числе. Так появился орден Псов Господних, а проще – охотников за нечистью. Авангарда, стоящего на границе между тьмой и светом. Тех, кто видит, слышит, чует зло. Тех, кто своим телом, кровью и душой запечатывает очередную брешь, ведущую в преисподнюю. Они не носили доспехов. Зачем? Разве латы защитят от призрака? Или от демона? Они предпочитали ходить пешком, поскольку животные не выдерживали столкновений с вервольфами, адскими гончими и вампирами. Они умели сражаться так, что небу жарко становилось. Но чаще их оружием были экзорцизм, освящённая вода, соль и огонь. Они не имели права скрывать свою сущность, а потому носили на плащах и утяжелённых вшитыми стальными кольцами куртках знаки отличия – вышитые оскаленные собачьи морды. Их ненавидели и боялись, однако, звали на помощь, когда ничто другое не помогало. Они уходили и, бывало, уже не возвращались. И не всегда виной этому служили потусторонние силы. Их было мало. Но кто обещал спокойной жизни и лёгкой смерти? После завершающего общего «Аминь», когда все поднялись, собираясь отправиться по своим делам, Рольф произнёс: - Хью, будь добр, задержись. Нэд, коренастый весельчак с рыжеватой бородкой и вечно торчащими во все стороны коротко обрезанными волосами, с рваными, бугристыми шрамами, пересекавшими щёку и уходившими под рубаху, хлопнул приятеля по плечу. Дескать, я с тобой. У Хью чуть потеплели глаза, да по губам пробежала едва заметная улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Если Рольф вызывает на разговор, значит, малой кровью не отделаешься. Скорее всего, предстоит очередная охота. Опять где-то нечисть завелась. Отец Рольф, наверное, в представлении мирян походил на ангела в своих вечных белоснежных одеждах, с аскетичным бледным лицом, выгоревшими на жарком южном солнце волосами, прищуренным внимательным и в то же время отрешённым взглядом серых глаз. Несмотря на свой достаточно преклонный возраст, он по-прежнему оставался непревзойдённым бойцом. И ученикам частенько доставалось от него на орехи во время тренировок. Хью не являлся исключением, зато уроки запоминались накрепко. - Знаю, ты недавно вернулся с задания и ещё не успел как следует отдохнуть, - начал аббат, когда за последним уходящим захлопнулась дверь. – Но дело не терпит отлагательств. Хью только кивнул в ответ. Он и впрямь не успел зализать последние раны, да и сломанное ребро всё ещё беспокоило. Но когда это останавливало от решения очередных сложных задач? Если надо, значит, ноги в руки – и вперёд. - Где? – коротко осведомился он. - Элдрич. Хью скривился, как от зубной боли. Он не ожидал, что вновь придётся наведаться в родные края. Туда, где он никому не нужен. Как, впрочем, и ему тоже. - Люди пропадают. - Да я понимаю. Просто… - И я понимаю, сынок. Но те места ты знаешь лучше прочих. Хью криво усмехнулся. Если считать знакомством кратковременные вылазки любопытного мальца, за которые он получал взбучки, то да, конечно. - Хорошо. Хоть что-то известно? - Разбитые лодки. Исчезнувшие тела. И на одной из досок след, как будто её ошкурили. Никто не рвётся выходить в море. Вот и всё, что известно. На месте, вероятно, ты отыщешь подробности. Я верю в тебя. - Благословите, святой отец. Рольф размашисто перекрестил его. - С Богом, сын мой. Удачи тебе. Ступай. Сборы были недолгими. Перевязь с мечом. Несколько дополнительных ножей, припрятанных в потайные карманы. Крест на шею. Куртка. И вещмешок с припасами на первое время, флягой, солью и огнивом. Он хотел забрать с собой журнал с записями, но передумал. Если вернётся, успеет описать то, что встретилось по дороге. Если же нет… пусть журналом воспользуются те, кому это действительно необходимо. А не применят в качестве растопки очага. Новый рассвет – слякотный и промозглый (сказывалось наступление осени) – застал его на дороге между холмами. Не то, чтобы Хью расстроился из-за непогоды. Просто она напомнила точно такой же день, когда отец – лорд Дэймон, - узнав, что его отпрыск помечен дьяволом, не терпящим возражений голосом приказал отправить сына с глаз долой. Хоть прикопать живьём, хоть ещё что – без разницы. Лишь бы ничто больше не напоминало о позоре. Слуга – конюх, с дочерью которого Хью свёл довольно близкое знакомство, был добр к нему и не стал убивать. А отвёз в лес, указал дорогу и, промолвив: «Не поминай лихом», - завернул лошадь обратно к дому. Сколько мальчишке пришлось перетерпеть холодных, жутких ночей, он не считал. Дрожа в ознобе и страхе, забирался на какое-нибудь дерево, цеплялся за ветвь или пристраивался в развилку меж стволами, почти не смыкая глаз и слушая рычание, визг и шелест листвы под чьими-то лапами. Он питался найденными ягодами и корешками, упрямо пробираясь вперёд. Туда, где, вероятно, его примут… Правда, надежда едва теплилась, но Хью не сдавался. Чихал, трясся от холода в отсыревшей одежде, которая к тому же успела продырявиться, однако, двигался дальше. Больной, едва держащийся на ногах от усталости и голода, он под вечер добрёл до холма, где на вершине, протыкая шпилем ажурного купола колокольни низко нависшее хмурое небо, вырастал храм, окружённый прочными стенами. Да только створки ворот уже были на запоре. Хью показалось стыдным и неподобающим будить людей среди ночи. Потому он, кое-как добравшись до стены, отыскал более-менее сухой участок под нависающим карнизом и притулился там, подтянув ноги и обхватив колени руками. Надсадный кашель рвал горло, от боли по щекам катились слёзы, а голова будто в огне горела. И мальчишка впал в забытьё… А очнулся в тепле, на мягком тюфяке, укутанный шерстяным пледом. Он зашевелился, одновременно открывая глаза. И обнаружил возле себя сидящего рыжеволосого подростка в кожаной безрукавке. - Ну наконец-то, - радостно прогудел тот. – Я уж думал, вообще не очнёшься. Так и помрёшь. Но, смотрю, ты крепкий парень… Вот выпей давай. Отец Рольф говорит: самое то для поддержания сил. А он зря болтать не станет. Не успел Хью опомниться, а уже глотал горький отвар, смягчивший раздражённое горло и быстро успокоивший взбудораженный желудок. - Молодчина, - похвалил незнакомец. – Погоди, я сейчас наставника позову. Он хотел что-то узнать у тебя. И молниеносно скрылся из виду. Хью снова провалился в полудрёму, разомлевший и слишком довольный. Нет, он не забыл происшедшего, просто не хотел ни о чём вспоминать и думать. Тем более, голова уже почти не болела, а горло не саднило как прежде. Впрочем, долго наслаждаться покоем не довелось. Приближающиеся шаги и беседа вполголоса заставили опять открыть глаза и… заморгать от удивления. Этот человек и ему показался ангелом Господним, чьи серые глаза слегка щурились, будто оценивая… или прицеливаясь, чтобы успеть поразить скверну, стоит ей проявиться. Тонкие губы, казалось, не умели улыбаться. А в длинных, изящных пальцах пришелец сжимал флакон. «Может, он пришёл по мою душу?» - мелькнула мысль. Впрочем, вряд ли. Ангелы не являются к тем, кто отмечен дьявольским знаком. Даже безмозглый идиот это знает… А перед аббатом предстало взъерошенное, выбитое из привычной колеи существо, казалось, сплошь состоящее из острых углов: локти, колени, ключицы, подбородок, даже нос – всё выпирало и норовило во что-то воткнуться. Впрочем, взгляд у этого парнишки тоже был острым, испытующим. Дескать, достоин ли ты доверия? Мальчик вовсе не походил на того, в ком сумело бы свить гнездо зло. Но мало ли? У тьмы тысячи обличий. Она умеет лгать. А потому всё равно требовалась дополнительная проверка. Когда на лицо упали капли из флакона, Хью немало удивился: что за игры? И стёр их ладонью. - Прости, я должен был удостовериться, - в ответ на немой вопрос произнёс Рольф. – Думаю, ты прошёл первую проверку. А теперь скажи, только честно: что с тобой не так? Парнишка внутренне поёжился. Несмотря на странности, здесь было хорошо: тепло и безопасно. И его не тянуло опять очутиться выброшенным за ворота, навечно вычеркнутым из общей жизни. А вдруг ответ не устроит? Только вот промолчать или соврать было не в его правилах. - Я вижу сны. Голос оказался сиплым и еле слышным, но звучал твёрдо. - Не лги мне. Из-за таких пустяков… - строго начал аббат, но его довольно непочтительно прервали. - Но я правда вижу сны. Смерти других людей. И они сбываются, - Хью захлёбывался обидой и болью. Его глаза потемнели и стали почти чёрными, а на веках отчётливей проступили тени. – Я ведь предупреждал, а они… они… Он шмыгнул носом. И умолк. Никто (почти никто) не верил. А когда всё начало происходить на самом деле, его же обвинили в колдовстве и наведении порчи. Но ведь он просто пытался защитить… Хью вдруг испугался, что ляпнул ересь. Только вырвавшиеся слова уже невозможно вернуть назад, забить в глотку. - Вещие сны, значит? – Рольф вроде не особо поразился этой способности или был раздосадован тем, что его перебили. Поглаживая подбородок, он на минуту погрузился в размышления. Интересный случай, который не грех использовать по назначению. Потом опять обернулся к мальчугану, ожидающему приговора. – Скажи, «другие» - твоё ближайшее окружение? Поселяне? Слуги? Хью чуточку приободрился. Коль сразу не вышвырнули, так, может, обойдётся? - Леди Лив из Вестерхолда. Лошадь отчего-то понесла. Угодила ногой в нору. Рухнула и придавила хозяйку. Спасти не удалось. – Он помолчал, заново переживая увиденное. И решая, стоит ли говорить дальше. Видимо, перевес был в пользу «рассказать», поэтому Хью продолжил: - Я не знал, кто эта женщина, но обо всём поведал матери. Вот она точно поняла, о ком речь. Но вместо ответа ударила меня по губам и приказала держать язык за зубами… А через несколько дней леди Лив и впрямь погибла на охоте. А ведь можно было её предупредить. Судя по тону, каким это было произнесено, мальчик знал, о чём говорил. Боль пронзила виски, как обычно, совершенно неожиданно. Будто выпущенный умелой рукой из пращи и угодивший в цель камень. Хью пошатнулся, кусая губы, и мешком опустился на раскисшую от влаги землю. В глазах потемнело. Окружающее завертелось волчком, вызывая приступ тошноты… А затем он увидел – чётко и ясно. Тоже как всегда, когда налетали приступы. Прижатая к стволу, она яростно защищалась от тройки озверевших мужиков. Кинжал летал в её руке, как птица, пока ещё отражая удары. Растрепавшаяся коса, осунувшееся бледное лицо, на котором по-прежнему зло сверкают глаза. Рот сжат в тонкую полоску. Рубаха и юбка порваны и покрыты пылью и бурыми пятнами. Заметно, что девушка отбивается из последних сил, вымотанная в неравной схватке. И, разумеется, ослабевшая от кровопотери. Видно, её захватили врасплох. Однако, она умудрилась прикончить двоих прежде, чем очутилась в ловушке. Но если нападавшие сыпали угрозами и проклятьями, девушка упорно молчала. То ли крохи энергии сберегала, надеясь вырваться из окружения, то ли просто не собиралась впустую тратить слова… Хью почудилось в её облике что-то знакомое. Полузабытое, почти стёршееся из памяти… И вновь ожившее, стоило ему вглядеться пристальнее. В отчаянном рывке она достала очередного врага… только осталась без прикрытия. И этим не замедлили воспользоваться… Длинное лезвие вонзилось прямо под левую грудь, с чавканьем выходя из спины. Она приоткрыла рот в безмолвном стоне. Ноги подкосились. Девушка сползла по лезвию, падая на землю. Уже мёртвая. - Вот ведьма! Поделом ей! – донеслось до Хью сквозь время. А потом картинка сжалась и погасла. Под веками будто солнце вспыхнуло, ослепив. Выбив дух. Заставив рвано вздохнуть и стиснуть голову ладонями, иначе череп точно разбился бы вдребезги, как треснувший кувшин… Он очнулся, стоя на коленях и упираясь руками в землю. В голове, затихая, гудели колокола, отбивая минуты ударами в виски. К этому нельзя было привыкнуть, но постараться загнать боль в самый глубокий и тёмный закоулок естества, не вспоминать, запереть там – вполне возможно. До назначенного срока оставалась, по крайней мере, пара дней. Хью не знал, где и когда именно всё произойдёт, да это и неважно. Зато знал наверняка: ноги сами вынесут его к нужному месту. Проблема заключалась в другом: успеет или нет? Впрочем, что загадывать заранее? Тут уж как повезёт. Да, Хью был уверен в своих словах. Его проклятый дар спас человека. Пусть это случилось лишь однажды, но ведь случилось же. Ему поверили. С немой дочкой конюха – того самого – они сумели, если можно так выразиться, найти общий язык. Мальчик никому не признавался (да и в чём? Кто бы стал слушать?), что у него появилась странная способность. Впрочем, в те дни он не считал её чем-то особенным, заслуживающим внимания. Хотя больше ни с кем и никогда такой тесной связи не проявлялось. С девчонкой – Эйлин, его ровесницей – было легко. Поскольку болтать можно о чём угодно. Впрочем, болтал в основном он, а она – серьёзная, внимательная, с волосами цвета недоспелого каштана и яркими, будто впитавшими в себя зелень лета глазами – просто думала. И Хью слышал. Словно голос звучал прямо в его голове… А ещё обучала языку жестов. Никто не знал об этих встречах, поскольку оба хранили секрет и отыскивали укромные уголки, где им никто не мешал. Являясь сыном лорда, мальчишка обязан был учиться владеть всеми видами оружия, однако, предпочитал рыцарским забавам библиотеку. Нет, он не отлынивал и регулярно появлялся на тренировочной площадке, где уже поджидал учитель. И даже вполне сносно для своих лет владел лёгким мечом и кинжалом. Да вот только мысли то и дело уплывали, за что зазевавшийся Хью так же регулярно получал удар. Будь перед ним настоящий противник, он бы не отделался синяком или ссадиной. - Ротозей, - хихикала Жозина, старшая сестра. – Тебе бы в монахи податься да прошения переписывать. И то не доверят! Обидно, да. Но тут уж обижайся – не обижайся, а сказанного не воротишь. Тем более, что доля правды в её словах присутствует. Старый священник, приглядывающий за библиотекой и ведущий счета, сперва, вновь обнаружив худощавую фигурку, пристроившуюся у стола с книгой, посчитал: баловство. Скоро само пройдёт. Однако, оно всё не проходило и не проходило. И старик не выдержал и предложил обучить мальчика грамоте. Хью только кивнул, будто все слова разом закончились. Побледнел от волнения. А взгляд был таким, словно он узрел вживую сонм ангелов… Хью оказался способным учеником и легко воспринимал преподносимые уроки… Его дар впервые дал о себе знать на следующий вечер после дня рождения, когда мальчишка по обыкновению сидел в уголке с очередной книгой, уже не просто просматривая иллюстрации, а внимательно разбирая текст. Священник даже понять ничего не успел, как Хью то ли всхлипнул, то ли хрипло вскрикнул и сполз на пол. Глаза закатились, по лицу градом стекал пот. Волосы сразу взмокли и слиплись. Точно чьи-то лобные руки выкручивали и ломали его тело, то застывающее в диком напряжении, то будто вмиг лишающееся костей. Вперемешку со сдавленными стонами изо рта невнятно неслось: - Нет… Лин… нет. Перепуганный старик заторопился за лекарем. Хоть он и веровал в Бога, но не ощущал в себе достаточно сил, дабы сразиться с тьмой, вероятно, пробравшейся внутрь мальчика. Да и, признаться честно, не желал лишиться тёплого местечка и головы, если вдруг что пойдёт не так. Но и ругал себя за глупость, позволив ребёнку погружаться в мрачные тайны истории. Пока то да сё. Пока отыскался лекарь, естественно оказавшийся не на месте. Пока тот выслушивал путаную речь, а затем они вдвоём возвращались, Хью более-менее пришёл в себя. Его обнаружили скорчившимся возле стены, заляпанного рвотой и кровью. Мальчишка прижимал ладони к вискам и глухо подвывал от жуткой боли, разрывающей голову. Губы искусаны, а глаза покраснели и распухли, превратившись в узкие щёлочки. Лекарь впервые столкнулся с подобными симптомами, но признаваться в неведении не собирался. Некоторые признаки указывали на падучую, но где тогда пена изо рта, как у бешеной собаки? И потом, те, приходя в сознание, испытывали слабость и частичную потерю памяти, но никак не головную боль. Или, может, отравление? - Ну и что это означает? – в дверном проёме (как обычно, совсем не вовремя) воздвигся вездесущий лорд Эдвард, брезгливо поджав тонкие губы. – Что с сыном? Когда он успевал узнавать новости, для всех оставалось загадкой. Вроде и поблизости никого нет, а вот поди ж ты. Будто у стен и впрямь вырастали уши. Мужчины застыли в почтительном поклоне. Потом, не поднимая головы, лекарь произнёс: - Все признаки отравления, мой лорд, причём отягощённые сильной мигренью, вызванной… - Ладно, хватит, - припечатал Дэймон, - я понял. Мальчишку – в комнату. Оклемается – разберусь. - Отец, - сиплый голос Хью был едва слышен, - она умрёт… Прошу тебя. - Ты бредишь? Кто – она?.. Пусть приходит в себя, - распорядился, уже удаляясь быстрым шагом. – Мне некогда выслушивать чушь. «Это не чушь!» - хотел крикнуть Хью, но силы окончательно оставили его. И мальчик провалился в беспамятство… А когда очнулся, обнаружил себя в своей постели, раздетым и умытым. Подле постели стоял табурет с чашей, наполненной водой. Ещё ощущая слабость во всём теле и отзвуки прежней боли, мальчик в то же время ясно понимал: беда вот-вот случится. И он должен успеть до того, как произойдёт непоправимое. Да даже если привидевшееся – лишь лихорадочный бред, необходимо лично в этом убедиться. Слишком отчётливой, слишком реальной была картинка, чтобы попросту от неё отмахнуться… Весна брала приступом зимнюю цитадель с переменным успехом, то врываясь в крепость, то опять сдавая позиции. Лужи во дворе то заполнялись водой, то вновь покрывались коркой льда. Паона, лениво влекущая свои тёмные воды к морю, холодными зимами тоже изображала из себя лужу, замерзая от берега до берега. Зато по весне, когда солнце начинало пригревать, становилась весьма коварной и непредсказуемой. Никто не мог предугадать, когда и в каком месте лёд внезапно уйдёт из-под ног, превращаясь в ненасытную пасть, и водяные духи уволокут очередную жертву. Только до моста далековато тащиться, потому крестьяне упрямо переходили Паону по подтаявшему льду, невзирая на смертельную опасность. Ну тут уж как на роду написано: кому предназначено быть повешенным, вряд ли утонет… Вместе с грохотом камнепада и яростным перезвоном колоколов, от которых трещал череп и темнело перед глазами, совсем недавно Хью отчётливо видел, как Эйлин отчаянно сражалась за свою жизнь, цепляясь побелевшими пальцами за скользкий лёд. А чёрная вода в полынье, хлюпая и булькая, пыталась утянуть её на глубину. Унести с собой – в забвение. Девчонка в неслышном никому вопле раскрыла рот, глаза распахнуты во всю ширь, на щеках – мокрые потёки от слёз и брызг воды. Вокруг же – пустынно и холодно. Хью сполз с нагретой лежанки, натянул то, что попало под руку. Хоть по-прежнему в воздухе плавали туманные пятна, он добрёл до двери… и понял, что заперт. От греха подальше. Но он не мог, просто не имел права вот так вот сдаться и сидеть, сложа руки и ничего не предпринимая. В крепостной стене, в тайнике была запрятана прочная верёвка с кошкой, при помощи которой он не однажды совершал вылазки на свободу. Оставалось только придумать, как до неё добраться… Впрочем, раз нельзя обычным способом – через дверь, придётся отправиться окольным путём – через окно, к примеру. Посложнее, конечно, но это его не остановит. Конечно, окошко узкое, но так ведь и Хью не толстый. Пролезет как-нибудь. Правда, мальчик не предполагал, насколько сложным станет его маршрут, когда подтаскивал поближе табурет и резал бычий пузырь тонким лезвием. Порыв ледяного ветра сквозь прореху ударил в лицо, вышибая невольные слёзы, но зато очищая голову от тумана. Теперь главное, чтобы никто посторонний не успел его остановить. Хью торопливо подтянулся, выглядывая наружу. М-да, высота приличная. Завалишься – костей не соберёшь. Однако, карниз – шириной, наверное, с ладонь – давал некоторую надежду на успех. Лишь бы добраться до наружной стены, а там уж посмотрим. Это оказалось намного опаснее любых акробатических трюков, которые Хью видел за свою короткую жизнь. Правда, задумываться было некогда. Вжимаясь в камни, раскинув руки, точно в попытке обнять башню, мальчишка мелкими шажками переступал по карнизу. Казалось, миновала вечность с того момента, когда он, изогнувшись, выбрался из окна. Куртку пришлось оставить, поскольку иначе Хью не сумел бы пролезть в узкую щель. Зато он успел продрогнуть и теперь клацал зубами от холода. Пронизывающий ветер пытался сбросить упрямца на плиты, устилавшие двор, опора – исчезнуть из-под ног. От напряжения сводило мышцы. Каким чудом мальчишка добрался до цели, он и сам не понял. Просто вдруг осознал, что стоит на твёрдой, не выскальзывающей из-под ступней поверхности. Внутри от запоздалого страха свился плотный комок, рвущийся наружу тошнотной горечью. Усилием воли он заставил себя успокоиться, глубоко вздохнул. Некогда расклеиваться, надо дело делать. Хью не думал, каким образом вернётся назад. Всё потом. Он обязан успеть. Зацепив крюк за выступ в стене, он оттолкнулся и съехал вниз. И, не оборачиваясь, припустил бегом. Не то, чтобы бег согревал (в насквозь промокшей и кое-где порванной одежде это было нереально), но, по крайней мере, заставлял кровь быстрее нестись по венам, смывая дурные предчувствия. Паона протекала аккурат за посёлком, потому Хью решил первым делом проверить, не дома ли Эйлин. Вдруг он сумеет отговорить её от похода за реку. Или она выберет более безопасную дорогу через мост. - Где она? Мальчишка сверкнул глазами, требовательно уставившись на хозяина дома. Несмотря на непрезентабельный внешний облик, он сейчас весьма походил на собственного отца. Джон не мог не понимать: ни к чему хорошему знакомство его девочки и маленького лорда не приведёт. И даже в состоянии обернуться нешуточными проблемами, коли кто, прознав об этом, донесёт господину. Вряд ли Дэймон одобрит встречи сына с простолюдинкой. А потому не слишком торопился вдаваться в подробности. Но Хью настаивал: - Где Эйлин? И тревога, явно звучавшая в его голосе, не дала промолчать. - Ушла к тётке, за реку, - пробормотал Джон, заранее проклиная себя за болтливость. Мальчишка, и без того бледный, внезапно побледнел ещё больше. Глаза стали круглыми, и в них плеснулся не просто страх – ужас. - Господи! Не прибавив ни слова, он развернулся на пятках и вылетел за дверь, точно ошпаренный. Конюх озадаченно почесал в затылке, не понимая, к чему такая спешка. Но решил, что в любом случае не помешает узнать, в чём дело. Даже если это лишь причуды малолетки, стоит его догнать и вернуть назад – в крепость. Сняв с крюка истрепавшийся почти до дыр, но ещё по-прежнему тёплый и прочный плащ, Джон вышел на улицу и обнаружил мальчишку в самом её конце. Вот его силуэт мелькнул в последний раз и скрылся за крайним домом. - Да куда ж тебя несёт-то, стервец? – проворчал мужчина, направляясь вслед за беспокойным гостем. Когда Джон вышел за околицу, Хью уже исчез из поля зрения. Словно парнишка успел отрастить крылья и взмыть в небеса. Впрочем, с него станется. Мужчина неверяще глянул на небосвод, точно подобное и впрямь могло приключиться. Но, разумеется, ничего, кроме серых, низко нависших туч, не обнаружил. Хриплый возглас: «Держись!» - заставил обернуться и пристально посмотреть на реку. И тут Джон обомлел, а ноги будто приросли к земле от сжавшего сердце страха. Мальчишка быстро полз-скользил по влажному льду к оскалившейся острыми осколками полынье, где кто-то ещё барахтался. Впрочем, буквально через секунду мужчина очнулся, птицей слетел вниз, а там уже, подобно Хью, опустился на живот и, отталкиваясь, двинулся на выручку своей угодившей в беду любимой дочке. Каким образом об этом прознал мальчишка, он не задумывался. Быстрее… Ещё быстрее… Лёд предательски потрескивал под движущимся человеком, но держал. Для своего возраста мальчишка был сильным, но ему не хватало массы тела, чтобы вытащить тонущую подругу из коварной полыньи. Впрочем, на то, чтоб удержать, сил доставало. Подтаявший лёд был слишком скользким, и Хью мало-помалу тянуло вперёд, в чёрную воду. Однако, он успел уцепиться пальцами ног за какой-то бугорок и сумел удержаться на месте. Мальчик старался не смотреть на маслянисто поблёскивающую, колыхающуюся поверхность воды. Но она гипнотизировала, не давала отвести взгляд, через глаза затекая внутрь сознания, обволакивая, лишая воли. И уже хотелось не просто разжать руки, а самому отдаться во власть безмятежного холода, скользнуть в глубину, раствориться и забыть обо всём на свете. Даже о жизни. Точно так же, как набежавшая волна размывает рисунок на песке, оставляя расплывчатые очертания, стирались и воспоминания. От некогда чётких образов оставались обрывки. Вообще-то, Хью готов был поклясться, что сквозь толщу маслянистой жидкости на него взирают огромные, круглые, точно плошки, глаза с круглыми - рыбьими - зрачками, заставляя смириться, отдаться на волю стихии. Ведь это так приятно, так безопасно – раствориться, стать с ней единым целым. Мальчишка уже почти согласился с этим предложением, почти… Да вот только сильные пальцы сомкнулись на его щиколотке, оттаскивая назад, прочь от полыньи. От завораживающего взгляда. По инерции он тоже ухватился за то, что чуть не выпустил. Туман в мозгу рассеиваться как-то не собирался. И мальчишка почти ничего не видел, кроме заполонивших всё пространство жёлтых глаз. Мужчина, оскальзываясь и чертыхаясь, торопливо поднимался на холм, как невероятную ценность, прижимая к груди двоих детишек, прикрытых плащом. Эйлин, после того, как очутилась на твёрдой поверхности, от перенесённого шока лишилась чувств и теперь безвольно свисала, будто тряпичная кукла. Хью по-прежнему цепко держал подругу за запястье (пальцы свело судорогой, и они никак не желали разжиматься) и, казалось, пребывал в прострации, не понимая, где находится. Глаза словно заволокло мутноватой плёнкой. Взгляд расфокусированный и как будто устремлённый куда-то внутрь, где продолжало шевелиться нечто очень неприятное. Губы подрагивали – то ли от холода, то ли от неслышимой другими беседы. Только вот с кем? Джон, встрёпанный и сам насквозь промокший, теперь уже почти бежал. Скорей. Скорей. В тепло. К разожжённому очагу. Ещё тогда, на ломком, податливом льду, когда он успел в последнее мгновение, выволок детей, безумно хотелось вскочить и мчаться к берегу, подальше от чуть не поглотившей малышку стылой воды. От смерти. От страха, когтистыми лапами впившегося в бешено колотящееся сердце. И так сильно было желание, что мужчина с огромным трудом принудил себя возвращаться к берегу ползком, теряя драгоценное время. Чудо или предвидение – а может, и то, и другое разом – на днях привели к его дому Лоис – известной на всю округу знахарки (злые языки убеждали: ведьме). Женщина по-доброму относилась к Эйлин, и девочка отвечала ей тем же. Казалось, они нашли взаимопонимание и целыми днями могли находиться в обществе друг дружки, и это им не надоедало. Эйлин стала более уверенной в себе и начала неплохо разбираться в травах. Джон, кстати, не однажды собирался сказать знахарке, чтоб не сбивала ребёнка с пути истинного. Но почему-то каждый раз при виде стройной фигуры с горделиво поднятой головой, движущейся по тропе, ведущей к деревне, все заготовленные слова забывались напрочь. Разумеется, можно бы самому навестить Лоис в её обиталище, да вот загвоздка: никому из сельчан неведомо, где она живёт. Женщина появлялась всегда неожиданно, точно соткавшись из воздуха. Только что не было – и вот уже легко шагает, опираясь на дорожный посох. И юбка колышется, обвивая длинные ноги, давая простор воображению. И тронутые сединой, подвязанные пёстрым шнурком волосы рассыпаются по спине водопадом. А лицо гладкое, без единой морщинки, и безмятежное. Лишь в слегка прищуренных глазах заметна неистребимая смешинка. Уходила она точно так же, как появлялась, - исчезая в никуда. Вышла за околицу – и всё. У кого ни спросишь, каждый тычет пальцем в свою сторону: вон туда. И поди разбери, правда ли это… Ну ведьма же. Пусть и добрая. Так вот, буквально за пару дней до этого события знахарка заглянула в его дом, о чём-то переговорила с Эйлин и оставила коробок с мазью, пахнувшей осенним разнотравьем. Дескать, хорошо помогает от обморожений. Джон ещё удивился: на кой ляд? Она странно усмехнулась в ответ. Пригодится, сказала. Не сегодня, так завтра. Мешает, что ли? Он был заполнен водой до отказа, как бурдюк. Жидкость булькала и клокотала в лёгких. Вместо крови текла по венам, заставляя сердце дёргаться от ледяных уколов. Даже под черепной коробкой вместо мозгов колыхалась вода, в которой, очевидно, обитал какой-то монстр, пытающийся то и дело прогрызть путь наружу. В ушах неумолчно шумел оглушающий прибой. Его трясло от холода, хотя по лицу и шее градом катился пот. Кости потрескивали. Нервы прижигали калёным железом. Невероятная слабость почти не давала шевелиться, а при каждом движении от кончиков пальцев до макушки простреливала боль. И приходилось собирать в кулак ошмётки воли, дабы, стискивая зубы, не орать в голос, а беззвучно шипеть. От еды его тошнило, а настойки… При виде кружки опять перед глазами вставала полынья с тёмной водой. И затягивающий вглубь, пронизывающий взгляд… Или последнее – всего лишь игра больного воображения? Хью провалялся в горячке не день и не неделю. И замковый лекарь уже опустил было руки, не в состоянии придумать, чем ещё можно попробовать вылечить мальчишку, тающего прямо за считанные минуты. Бледного до синевы, с запавшими скулами и чёрными тенями вокруг глаз. И со страхом в очередной раз слышать тяжёлые, булькающие хрипы. И вот тогда в ворота постучались. Через приоткрывшуюся створку во двор, разбрызгивая лужи, вступила женщина неопределённых лет – высокая, стройная, с пёстрой плетёнкой в точно тронутых изморозью густых волосах и домотканом платье, украшенном тесьмой. Загорелая гибкая рука держала посох, скорее служивший оружием, а не подспорьем при ходьбе. Женщина остановилась. Обернулась, словно кого-то разыскивая. Снова посмотрела на стражников. - Где ваш лорд? Я принесла добрую весть. Раздавшиеся было смешки быстро оборвались, когда пришелица, вздёрнув голову, обвела их свысока суровым взглядом. Теперь она казалась не просто странной побродяжкой, а равной. Той, кто имеет право беседовать с кем угодно, хоть с самим королём. - Я вылечу твоего сына, леди, - сказала женщина услышавшей шум и вышедшей на крыльцо Беатрис, матери Хью. Спокойно, уверенно, как констатацию факта. Без подобострастия и приветственных слов. Никого уже как-то не удивило, что ответом стал согласный кивок и распоряжение: - Отведи её к Хью. Пусть делает, что считает нужным. Стоявшая за спиной госпожи дородная служанка суетливо закивала и поманила странницу за собой, одновременно пытаясь не выказывать излишнего любопытства. Тут такое не поощрялось. Впрочем, она была родом из соседней деревушки по ту сторону реки, а потому хорошо представляла, кем является эта нежданная гостья. И что Лоис никогда не приходит просто так. Но означало ли это, будто мальчишка важен той сам по себе, а не как дружок немой дочки конюха? Девчонка, в общем-то, неплохая, но уж больно странная. Джону стоило бы привести в дом женщину. Хозяйку. Чтоб воспитывала падчерицу, учила рукоделию и не давала витать в облаках. Там место ангелам и птицам, людям же положено ходить по земле. И заниматься земными делами. Так, как от веку заведено. Вот чем, к примеру, она – не пара Джону? Уж наверняка научила бы упрямицу уму-разуму и навела порядок в доме… Казалось, Лоис сама знала, куда идти. В коридоре обогнала служанку, без стука ворвалась в спальню маленького лорда и тут же, даже не взглянув на пациента, начала распоряжаться: - Нужна горячая вода и чистая ткань. «Ишь, раскомандовалась. Чай, не у себя дома,» - хотела возмутиться сопровождающая, но вспомнила распоряжение госпожи и недовольно промолчала. Судя по всему, Спайк – лекарь, стоявший за изголовьем постели, - разделял её взгляды, поскольку даже не шевельнулся. Застыл на месте, точно столб, выпрямившись во весь свой немаленький рост и с неприязнью рассматривая пришелицу. Пусть он и не ведал, что предпринять дальше, но терпеть рядом соперницу – уж увольте. Очевидно, знахарка уже не впервые попадала под перекрёстный прицел недоброжелательных, косых взглядов потому, что не смутилась и не отступила. Только в зрачках зажёгся холодный огонёк. - Та-ак, - протянула она. – Выбирайте: я ухожу – и мальчик не сегодня-завтра умрёт. Он и так почти перешагнул порог забвения. Либо я остаюсь, и тогда вы оба без промедлений выполняете то, что сказано. Может, обоим и не была слишком дорога жизнь Хью, зато, без сомнения, они весьма дорожили собственной шкурой и тёплым местом. И понимали, что случится, если Лоис и впрямь выполнит свою угрозу и уберётся восвояси. А потому, переглянувшись, отправились добывать заказанное. Узкое окошко вновь оказалось затянуто мутноватой плёнкой, сквозь которую не разглядишь неба. Однако, Лоис безошибочно подняла глаза к тому месту, где должна была вскоре взойти зарождающаяся луна. - Хозяйка Ночи, помоги, - беззвучно шевельнулись её губы. – Такой жаркий огонь не должен угаснуть впустую. Защити его от вечного холода, как защищаешь иных, обладающих даром. Когда принесли ведро с исходящей паром водой и полотно, женщина уже успела подготовиться к собственному сражению. Из поясной сумки, с которой она почти никогда не расставалась, появились на свет огарок тонкой свечи (оплывший, но ещё заметно, что витой и состоящий будто из жжёного янтаря с вкраплениями сажи), деревянная чашка и флакон с перламутровой жидкостью. На столешнице красовалось несколько странных символов, нарисованных углём. Получив желаемое, Лоис, не тратя лишних слов, жестом приказала всем убираться прочь, захлопнула дверь и для надёжности заперла её изнутри на засов. То, что она собиралась делать, не предназначалось для чужих глаз. Сперва из комнаты доносился мерный речитатив, переходящий в протяжное пение, и пахло прелыми листьями. А затем всё как будто ножом отрезало. Пропали и звуки, и запахи. - Ладно, мальчик, мы ещё поборемся. Обещаю, ты будешь жить. А теперь дай мне увидеть то, что видишь ты. Щедро сыпанув в ведро горсть высушенных и измельчённых листьев из кожаного мешочка, знахарка сноровисто и быстро омыла лицо, руки и тело мальчишки, то и дело окуная чистую тряпицу в благоухающую воду. Потом другой стороной полотна насухо его вытерла. В это время заранее зажжённая свеча медленно и как-то неохотно начала таять. И Лоис, опрокинув её над чашкой, дала стечь туда нескольким каплям воска, после чего добавила каплю опалесцирующей жидкости из флакона. Над чашкой взвилась бледная струйка дыма… и на дне очутился катыш серовато-коричневого цвета. Мягкий, влажный, обжигающий. Кивнув своим мыслям, женщина аккуратно подцепила его кончиками пальцев и легко (пока состав оставался горячим) разрисовала грудь, живот, щёки и лоб задыхающегося Хью точно такими же знаками, какие красовались на столешнице, только в зеркальном отображении. Линии на коже на мгновение вспыхивали, но тут же исчезали, всасываясь внутрь плоти. Во время процедуры Лоис, не переставая, повторяла слова ритуальной молитвы, обращённые к высшим силам – духам леса и огня, способным справиться с мраком и холодом, выжечь хворь и заживить раны. Её голос то взлетал ввысь, то опускался до невнятного бормотания. Они должны были услышать – даже сквозь каменные стены. Явиться на зов. Должны… Но перед этим требовалось освободить мальчика от тех оков, которые удерживают его там – в нескончаемых видениях. Подняв вялую, безвольную руку Хью, она соединила свою ладонь, где оставалась последняя крошка снадобья, с его, крепко переплетя пальцы. - Давай, малыш. Веди меня. Лоис двигалась по липкой, холодной дряни, то и дело увязая и проваливаясь в какие-то колдобины. К тому же, эта мерзость пахла гниющим болотом, что совсем не прибавляло бодрости. В очередной раз выдирая ноги из плотоядно чавкнувшей жижи, женщина едва не выругалась. Однако, понимая, что следует соблюдать тишину, промолчала. Хоть это и далось с немалым трудом. Вероятно, в реальности тут протекала ленивая Паона, обычно редко выходящая из берегов (тем более, весна всегда наступала медленно, и ледяной панцирь истаивал постепенно). Но в кошмарном сне она расползлась безобразной жирной кляксой, заполонив собой почти всё видимое пространство. Очевидно, тьма и холод успели укорениться в сознании Хью, разрастаясь вглубь и вширь. На чужой территории дар Лоис терял прежнюю силу (к чему она успела привыкнуть за долгие годы жизни), но не исчезал окончательно. Женщина раскинула собственную, надёжно сплетённую энергетическую сеть, стараясь обнаружить центр болота. То место, где до сих пор находится мальчик, пленённый чарами. То место, где до сих пор продолжается битва, ведь Хью ещё не сдался. Оттуда, как вспоминалось по прежним походам, должно исходить тепло. Только бы отыскать верное направление. Знахарка двигалась с предельной осторожностью. И всё-таки при очередном шаге провалилась в месиво по колено, не ощутив под ногами опоры. Хорошо, под рукой всегда находился верный посох, который Лоис бросила поперёк пары ненадёжных на вид кочек. Да утопающий и за соломинку хватается, лишь бы выплыть. Неподалёку раздалось злорадное хихиканье. Будто лягушка заквакала. Впрочем, здесь не было и быть не могло никаких лягушек. Тварь воображает, будто и она угодила в ловушку? Что её засосёт и растворит в себе вонючая трясина? Что ей не добраться до цели? А зря… Кочки колыхались под тяжестью человеческого тела, то уходя вглубь (назвать эту гадость водой язык не поворачивался) трясины, то опять появляясь на поверхности, пока Лоис подтягивала себя к более-менее устойчивой тверди. Посох соскальзывал, приходилось вновь отыскивать точку опоры. Нет, она не собиралась переворачивать мир. Лишь только вернуть в мир потерявшегося человека. Упорные старания в конце концов были вознаграждены успехом. Оперевшись грудью на палку, она сумела-таки с кочек перебраться на островок с чахлым кустиком посредине. И неожиданно ощутила лёгкое дуновение. Точно кто-то вздохнул над ухом. Тропа… Туда – внутрь – должна вести тропа. Пусть скрытая слоем грязи, пусть частично разрушенная, она есть везде. Пока человек не сломлен, по ней можно пройти. Пока есть тепло, он способен вернуться. «Где ты?» - мысленно позвала Лоис. И словно эхо рассмеялось в ответ, передразнивая: «Где?.. де?.. е… Здесь…» Последний отклик был явно не эхом. Это подтверждало и дыхание, снова коснувшееся щеки. Женщина обернулась на голос. Присмотрелась повнимательнее. И неожиданно улыбнулась. Вот же она – разгадка. Вернее, дорога. Можно было и раньше понять. Эти деревца с искривлёнными, хрупкими стволиками. Их же тут в принципе не должно быть. Ни животных, ни растений. Лишь забвение и безмолвие. А они росли – редкие, временами почти утонувшие в липкой грязи, но упрямо тянущиеся вверх, к невидимому солнцу. Значит, что-то – или кто-то – поддерживало их, не давая зачахнуть окончательно. Холодно. Страшно. Мертво. Одиноко… Сказать, что он опять очутился возле достопамятной полыньи, - значит, не сказать ничего. Ведь, судя по ощущениям, мальчишка оттуда и не уходил. Никто не оттягивал его прочь. И сам он никого не вытаскивал. Просто – был. Подтаявший наяву лёд здесь вновь сковал мороз. И его ноги словно вмёрзли в наст, не желая подчиняться, отступить от края. А холод втекал под кожу, поднимаясь всё выше по венам, подбираясь к сердцу. И невозможно шевельнуться, отвести глаза от булькающей, бьющейся об острые ледяные края тёмной воды. Точно от пристального взгляда вода заколыхалась сильнее. Жадные языки выплёскивающихся волн лизали лёд… и тот растворялся, исчезал под их натиском. Полынья начала разрастаться, подбираясь ближе к Хью… …Пока мальчишка с головой не провалился в черноту. Он даже закричать не мог, поскольку вдруг неожиданно онемел. Только вместо жидкости внутрь ворвался спёртый, провонявший гниющими отбросами воздух. Воздух, плотным комком застрявший в горле – ни проглотить, ни выплюнуть. Скажи кто раньше такое, Хью лишь посмеялся бы. А сейчас всё испытывал на своей собственной шкуре. Хорошо, высота была небольшая, и он не успел окончательно задохнуться. Неслабый удар сотряс его тело, а заодно вышиб заткнувший глотку ворсистый кляп. Слабый стон вырвался тихим сипением. Кочка, на которую он благополучно приземлился, просела, но вскоре опять поднялась на поверхность. Окунувшись в грязь, мальчишка понял: всё только начинается. Холод не покидал тела. И, чтобы выжить, следовало двигаться. А выжить Хью хотел, и даже очень… В конце концов, рыцари из баллад попадали в куда более худшие переделки – и ничего, возвращались домой победителями. Ну и он сможет. Если не победителем, то хотя бы непобеждённым. Побарахтавшись чуток, мальчишка перевернулся и сел. Грудь болела, глаза слезились. И вообще, всё расплывалось. Он попытался отереть лицо тыльной стороной ладони, но только ещё больше размазал по лбу и щекам вонючую жижу. И разозлился. Да что за напасть такая? Конечно, было бы замечательно мгновенно очутиться в собственной комнате, а не торчать в грязи и холоде. И пусть себе сестрица дразнится сколько угодно, он не станет обращать внимания, слова поперёк не скажет. Только – раз такой возможности нет – остаётся выбираться самостоятельно. Пешком. Хью поднял взгляд наверх, к небу, в надежде увидеть звёзды. Ведь он вполне прилично умел ориентироваться на местности, хотя никогда ещё не удалялся настолько, чтоб не иметь в поле зрения знакомые шпили на башнях замка. А тут… Мальчишка поморгал, думая: не от удара ли помутилось зрение? Или предательская влага виновата в том, что низко нависшее, давящее небо показалось блёкло-белёсого оттенка, точно бельмо? Или подтаявшая льдина. Да ещё с явными потёками гнусной на вид слизи. Но нет. Даже проморгавшись, он продолжал видеть то же самое. Жутковатое. Вот уж и впрямь – твердь небесная. Того и гляди сорвётся, рухнет прямо на голову. Противоестественное зрелище, на которое нет никакого желания смотреть. Ведь чем дольше смотришь, тем больше кажется, будто свод опускается, как пресс в давильне. Ни о каких звёздах, разумеется, и речи не шло. Ни солнца, ни луны. Вообще ничего. Отвернувшись, мальчишка огляделся по сторонам. Пейзаж, если это можно так назвать, не радовал. Однотонная чернота, перемежаемая изредка проблесками серого цвета. Ни звука, ни шороха. И куда идти – совершенно непонятно… Впрочем, и стоять на месте – тоже не выход. А потому, наверное, без разницы, в какую сторону двигаться. Решив так, Хью выбрал ближайшую серую линию (хоть какой-то ориентир) и пошлёпал, по щиколотку проваливаясь в тёмное месиво. Здесь не имелось источников света, и, однако же, мальчик вполне отчётливо видел, куда ступает. Но не далее нескольких шагов. Малейшие звуки мгновенно глохли, точно засасываемые трясиной. Линия горизонта отсутствовала. А потому было совершенно невозможно определить, насколько обширна западня, в которую он угодил… После долгих, монотонных продвижений невесть куда (вероятно, к тому же, бессмысленных и безнадёжных), когда кажется, что идёшь по кругу (а может, так оно и есть на самом деле), когда ночь отличается от дня только полным затемнением небосвода (и там – прямо над головой, всегда над головой – загорается пара жёлтых дисков – глаз? – будто неотступно следящих за тобой), утомится и самый опытный странник. А уж неопытный и подавно. Сперва Хью поддерживала злость. Но время шло, а вокруг ничего не менялось. Унылая, мрачная, вонючая жижа, перемежаемая узкими каменными бороздами. Настолько узкими, что ни присесть, ни тем более прилечь и сделать передышку не было никакой возможности. А ещё то и дело из-под поверхности, взбухая, появлялись пузыри, которые, лопаясь, наполняли и без того спёртый воздух удушливыми испарениями. Заставляли заходиться кашлем, от которого боль в груди становилась почти невыносимой. Лёгкие горели огнём. От голода в животе всё скручивалось и дёргало. Будто внезапно зуб разболелся. И даже хуже. В глаза словно песка сыпанули. Хью никак не удавалось проморгаться, а потому он, пошатываясь, брёл наугад, можно сказать – вслепую. Но больше всего донимала жажда. Несмотря на то, что воздух буквально был пропитан влагой, для питья не оставалось ни капли. Язык распух так, уже не помещался во рту. Губы потрескались. Скулы запали. Кожа стала полупрозрачной и истончилась до состояния высохшего осеннего листа, приобретя пепельный оттенок. Дабы хоть как-то выжить, мальчишка резал себе запястья и слизывал выступающую кровь. И уже не думал, что глотает больше грязи. Правда, кровь сочилась еле-еле, загустев от нехватки воды, и почти не приносила успокоения. Но всё-таки что-то лучше, чем ничего. После первого раза Хью вообще не смотрел наверх и, конечно, не замечал, как жёлтые диски с каждым затемнением опускаются всё ниже. А скоро вообще едва не касались макушки со спутанными и слипшимися прядями некогда каштановых волос. Они не имели веса, но давили на голову, точно камень. Теперь путник, в общем-то, понимал, что застрял во сне. Только вот никак не мог выбраться. Слишком уж окружающее было похоже на действительность – неестественную, вывернутую наизнанку, но действительность. Да и что может знать мальчишка восьми лет от роду о колдовстве и способах его нейтрализации? Тем более тот, кто лишь недавно впервые столкнулся с мрачной потусторонней силой. Конечно, он много читал – о сражениях, тварях и рыцарях. Но нигде не было и строчки о том, как убить ведьмака либо совладать с лешим, повадившимся красть скотину у крестьян… Мальчик не видел, а потому не мог знать, что там, где он проходил, появлялись крохотные островки, из которых совершенно неожиданно пробивались мелкие, хрупкие стебельки. Жизнь, которой здесь не должно было существовать. Как Хью добрался до большого валуна, а тем более вскарабкался наверх по покатому боку, он и сам не помнил. Просто, лишившись последних сил, растянулся на его поверхности, смежил веки… и, наверное, потерял сознание. Возникшие словно ниоткуда мерцающие жёлтые диски – яркие, но не несущие света, - казалось, были встревожены создавшимся положением. И даже не состоянием мальчишки, а скорее тем, что ему удалось отыскать надёжный, прочный уголок в безбрежном море грязи. Сорвавшись с места, они закружились в бешеном танце около камня, почему-то не имея возможности подлететь вплотную, коснуться. Обжечь своим холодом и без того замёрзшее тело. Для тех, кто разбирается в сновидениях, совершенно очевидно: в любом светлом сне может проявиться кусочек тьмы, а в кошмарах обязательно отыщется осколок света. Стоит только как следует поискать, и он всенепременно объявится, вырастет словно бы из ниоткуда. Как уже упоминалось, Хью не относился к тем людям, которые умеют идти сквозь сон, прокладывать там свои тропинки, находить невидимые другим ориентиры. Да и вообще, подобных умельцев – ходоков – оставалось крайне мало, для подсчёта хватало пальцев двух рук. Однако, душа мальчишки, как оказалось, обладала невероятной силой, способной растить островки спокойствия в самом центре хаоса. И теперь им созданный свет защищал своего создателя от порождений мрака… Долго ли, коротко ли Хью оставался без чувств, неведомо. Но пришёл в себя, ощутив тёплое прикосновение к щеке и вопрос, прозвучавший то ли в бреду, то ли в яви: - Ты где? Прежде, чем опять впасть в беспамятство, мальчишка успел подумать (на слова не оставалось сил): - Здесь. Обнаружив цель и дорогу, Лоис скорым шагом двинулась вперёд. Идти стало проще, поскольку островки соединяла между собой пусть хлипкий, но настил. Под ногами знахарки он прогибался, однако, на удивление, держал. Она передвигалась, не обращая внимания на клубящиеся вокруг тени, на вздымающиеся и лопающиеся с хлюпающим звуком зловонные пузыри, на спёртый воздух. На то, что грязь начала шевелиться и подниматься, грозя поглотить и тропу, и островки. Женщина торопилась, поскольку хорошо понимала: силы не беспредельны. И со смертью того, кто пока поддерживает связь с ней и с созданным, всё исчезнет. Однако, Лоис не собиралась дать ему умереть. Она должна, просто обязана успеть… Почуяв нового противника – вероятно, не столь сильного, зато опытного, поднаторевшего в подобного рода переделках, - жёлтые диски стремительно рванулись навстречу, гоня перед собой удушливый чёрный вал, чей пенный гребень вздымался всё выше и выше. Казалось, будто болото по прихоти сумасшедшего чародея вдруг приняло вертикальное положение, впрочем, не выливаясь и не выходя из берегов (хотя – если нет берегов, откуда же выходить?). Только знахарка была не лыком шита, а потому, уловив чуждые вибрации энергии, тут же стянула свою сеть, начав плести защитный кокон. Пусть духи леса сейчас не в состоянии ей помочь лично, но кое-какими способностями поделиться – вполне. Что в состоянии выдержать удар водной стихии? Правильно, плотина. Ведь грязевой поток тоже, по сути, жидкость. Разве нет? Подпитываемые извне, чахлые кустики устремились ввысь, вширь и вглубь, на глазах становясь мощными деревьями, что переплетались ветвями, корнями, новыми побегами… И вот уже точно строй солдат стоит плечом к плечу, намереваясь выстоять и удержать вражескую атаку. Треск, грохот, стон, хруст столкнувшихся энергий не сумела заглушить даже всепоглощающая тишина, царившая в этой безумной реальности. Стволы содрогались под напором невиданной мощи, но пока стояли. А волна раз за разом, точно таран, билась в воздвигнутую стену. Откатывалась, дабы взять очередной разгон, желая сокрушить препятствие. Очевидно, взбешённая неудачей (и где? На собственной территории!), тварь решила проявить себя, так сказать, во всей красе. И перед Лоис предстала… лягушка. Да-да, пучеглазая, с раззявленной пастью, перепончатыми лапами, в одной из которых существо сжимало нечто вроде дротика. Правда, спину и грудь страшилы прикрывал жёсткий черепаший панцирь, а голову венчал костяной нарост, похожий на шлем. Жёлтые диски оказались всего-навсего глазами, сейчас сверкавшими непримиримой злобой. Знахарка краем уха слышала о подобных страхолюдинах – каппах, - но сталкиваться до сей поры не доводилось. Так ведь всё когда-то случается впервые. Тварь – невысокая (где-то по грудь женщине), сутулая (из-за выпуклого панциря-горба) – оказалась на удивление проворной, вёрткой. И первый же её выпад едва не достиг цели. Только в схватке «едва» не засчитывается. В последний момент Лоис увернулась, и остриё, направленное в горло, лишь чуть оцарапало кожу. Ответным ударом знахарка собиралась подсечь заразе колени и повалить наземь, но каппа, подпрыгнув, поджала ноги. А дальше завертелось колесо из выпадов, парирований, увёрток и разнообразных финтов, когда противники желают любым способом одержать верх один над другим. Ещё умудряясь при этом подпитывать собственные творения. Хотя надолго работать на два фронта не получилось. Сперва спала волна, а следом деревья вновь стали мелкими растеньицами. Понимая, что с наскока убить тварь не получится, тем более опять увязая в топи, Лоис пошла на уловку (сознавая, что результат может оказаться плачевным для неё же). И после очередного стремительного выпада внезапно пошатнулась, опираясь на посох, тяжело дыша. Выдохшаяся, вымотанная. Бери – не хочу. Пусть башка у каппы была приличных размеров, шевелить мозгами она не умела (или ленилась). Поскольку, обрадовавшись близкой победе, напрыгнула на ослабевшую противницу без раздумий. И заострённый конец посоха вонзился ей прямёхонько в глаз. Мерзость заорала дурным голосом и задёргалась с такой силой, что чуть не вырвала оружие из руки знахарки. Но вместо этого сорвалась сама… и, подвывая, исчезла. Одновременно с ней пропало и болото. Вместо гнилой жижи под ногами заблестели лужи с обычной водой. И легче задышалось. Хотя особо светлее не стало, деревца гордо выпрямились, на тонких ветвях начали пробиваться мелкие листочки, корни вросли в чистую почву. Женщина едва успела подхватить безвольно сползающее с покатого, нагретого бока большого валуна довольно тяжёлое тело. И поспешила в обратный путь. Впрочем, на сей раз далеко идти не пришлось. Она сидела подле постели Хью, с силой сжимая его пальцы. А вокруг мельтешили светляки. - Т’эрое нахад! – гортанно произнесла Лоис, обращаясь к огонькам («Благодарю, что явились на мой зов»). – Надеюсь, ещё не слишком поздно. Светляки сбились в рой, скорее всего, совещаясь друг с другом, затем опять распались на отдельные искорки и, набирая скорость, стремглав метнулись вниз. Мальчишка глухо застонал, когда они пронзили его плоть, не оставляя за собой и следа. Тело несколько раз конвульсивно дёрнулось и снова обмякло. А под кожей – по кровеносным сосудам – потёк свет… Сверху, снизу. Быстрее, медленнее. Но упорно собираясь в одной точке – возле сердца. Словно с левой стороны груди неожиданно зажёгся небольшой костёр. Пламя горело недолго. И вот уже огненные духи вырвались наружу, правда, не настолько яркие, как прежде. Они выполнили свою часть работы. И улетели. А на смену им явилась парочка существ, будто выструганных из сучковатой ветки. Коричневато-зелёные – кора, покрытая мхом. На головах – шапочки-листы. В пальцах – крохотные иглы. - Шаа-лла, - кивнула лесным духам Лоис. – Сделайте, что в ваших силах. Малыши синхронно подпрыгнули и, опускаясь на грудь Хью, тоже внезапно свободно проникли внутрь пациента. Их работа была менее заметной, но весьма важной. Сшить, связать тонкой (тоньше паутины) и прочной (прочнее стали) нитью некогда изъязвлённые, разорванные мраком, но вычищенные пламенем обрывки… нет, не плоти и не души. Скорее, того, что находится между. Того, что их соединяет. Когда Хью очнулся, ломота в костях, изматывающая боль, хрипы в лёгких и бесконечный кашель пропали, как не бывало. Он чувствовал себя заново родившимся. И очень хотел есть. Мальчишка, разумеется, помнил, как в очередной раз сбежал из замка (только вот зачем?). Как его за каким-то лешим понесло на реку. Как под ногами предательски треснул лёд, и он ухнул в обжигающе холодную воду. Как лёд крошился под пальцами, когда Хью пытался выкарабкаться из полыньи. И как его спас Джон – замковый конюх, по счастливому стечению обстоятельств оказавшийся поблизости. И что в полубреду видел красивое женское лицо (он слыхал о Лоис, хотя раньше сталкиваться не доводилось. Но почему-то точно знал: это именно она). Дополнительно наказывать мальчишку не стали – он и так основательно наказал себя сам. Окончательно выздоровев, Хью стал другим. По-прежнему заглядывая в библиотеку, он всё же гораздо больше времени начал уделять воинскому искусству. И теперь уже не так просто было выбить меч из его руки. И лорд Эдвард одобрительно хмыкал, видя старания сына. Однако, временами мальчишке казалось, будто он позабыл что-то важное. Но что именно, вспомнить не получалось. А потом и пытаться перестал. Не до того… И только позже, трясясь в ознобе под стенами монастыря, вдруг отчётливо вспомнил… А через короткий промежуток времени видение повторилось – так же резко, остро. Будто удар ножом. Жозина, пусть и не до конца, оказалась пророчицей. Её брат таки угодил в монастырь. Но стал вовсе не переписчиком свитков, а воином. Одним из тех, кого и проклинают, и зовут на помощь. Мальчишка не сразу поверил, что его не прогонят прочь. Но оказалось: здесь, в Стипхилле, полно таких – с различными, непонятными и оттого пугающими обычных людей способностями. Рыжий Нэд, к примеру, в состоянии отыскать любой след, каким бы остывшим он ни был. Джефри спокойно держал в ладонях раскалённое железо. А Элоиза (девушки тут тоже жили – в отдельном крыле, но их было гораздо меньше) общалась с деревьями. Когда Хью более-менее освоился и огляделся, начались тренировки. И те уроки, которые он получал в замке, теперь казались детской забавой. Помимо каждодневных пробежек на несколько миль по пересечённой местности с утяжелённым поясом (причём каждые десять дней вес увеличивался), подтягиваний (всё с тем же грузом), отжиманий (когда у тебя на спине сидит другой человек) и всенепременной боевой подготовки (кстати, в ход шли не только мечи и кинжалы, а любые предметы, каковые попадались под руку, включая и просто кулачные потасовки), сюда входило изучение разнообразных тварей (места обитания, обличье, чем можно уничтожить). В лаборатории изготовлялись составы для вызова и изгнания духов (и объяснялось, почему, к примеру, один из них подействует на лешего, но не даст подобного эффекта с болотником). В аптеке изучали яды и противоядия, мази, отвары и порошки (и отчего листья дуба надо обязательно держать подальше от вербены; некоторым отварам стоит дать остыть, а иные принимать горячими; как обрабатывать и штопать раны не только на других, но и на себе). Аббат оказался суровым наставником, не терпящим любимчиков. А потому ко всем ученикам относился одинаково. То есть никому не давал спуска, ибо понимал: пусть лучше помучаются в теории, но останутся живы, чем потакать слабостям и знать, что все погибнут. Ну да, разумеется, смерть рано или поздно возьмёт своё, потому не стоит кидаться в её объятия раньше времени. Хью раньше и не предполагал, что существует такое невероятное количество монстров любых видов и мастей. А уж о снадобьях как-то вообще не задумывался (для подобных случаев и существует лекарь). Но тут… Нет, он на память никогда не жаловался, но первое время впадал в ступор от обилия данных. Однако, затем – то ли тренировки помогли, то ли мальчик вошёл в колею – запоминать стало много легче. И очередному материалу находился свой уголок в памяти. Ему нравилось познавать новое. Это вам не рыцарские романы, тут всё взаправду. Он сам встречал некоторых тварей живьём. И поверил в существование прочих. За семь лет, проведённых в стенах монастыря, Хью вытянулся, ещё более окреп и из угловатого мальчишки превратился во вполне симпатичного подростка. Сухощавого, жилистого, гибкого, как ивовый прут. Взгляд его ореховых, чуть раскосых глаз временами мог казаться рассеянным, ушедшим вглубь себя. Но это вовсе не означало, будто парень не замечает самых мелких изменений в окружающей обстановке. Сдав экзамен по теории (причём его старательно пытались подловить на неточностях и запутать перекрёстными вопросами), Хью готовился к практической части. Задание было не то, чтобы шибко тяжёлым. Так, средней паршивости. Изловить и уничтожить чересчур обнаглевшего болотника, повадившегося заманивать путников прямиком в трясину. Житья от него не стало. И нет, чтобы там, например, пару раз в месяц (вполне в духе подобной гадины). Но ведь погань повадилась почти каждый день кого-то находить – глупого, несведущего. Случайного прохожего. Ребёнка. Пора было преподать урок не только этой твари, но и прочим, кто, видя подобную безнаказанность, тоже мог пуститься во все тяжкие. Парень соорудил ловчую сеть, вплетая в нити магические символы. Ещё разок проверил и перепроверил каждую ячейку, хотя был уверен: всё сделано как нужно. А поскольку заразу можно убить только пламенем, Хью прихватил огниво. Наступила пора его первой охоты. Из лекций он запомнил: болотник (иначе – болотарь) – человекоподобное существо, слепленное словно из глины и водорослей, не более трёх футов высоты (впрочем, обитатели болот никогда не отличались рослостью). Лопоухое, с вывороченными губами, нос картошкой и глазки-бусинки. Длинные ступни, помогающие быстро и легко передвигаться по самым топким местам. Умом не блещет, зато отлично умеет имитировать жалобные крики (кинешься на выручку тонущему – и очутишься в его власти) или прикидываться кочкой (наступишь на такую – и враз провалишься в трясину). Тварь любила человечину, но не свежатину. Труп должен был настояться – как следует пропитаться застоявшейся водой, разбухнуть. Проходило несколько дней прежде, чем погань разрывала жертве кожу и мало-помалу высасывала содержимое, оставляя голые кости. Обычно тела для твари хватало где-то на полмесяца. Повышенную же активность Эрик (из старших, опытных Псов, не единожды выходивший на охоту; как-то раз Хью спас ему жизнь, увидев и рассказав о готовящейся засаде) объяснил предстоящим спариванием и скорым размножением. Хью призадумался – и согласился с данным предположением. Тогда и впрямь следовало поторопиться. До того, как болото превратится в рассадник мерзости. …Он стоял, тяжело привалившись к искривлённому стволу осины, и, не отрываясь, смотрел на подёрнутое ряской и поросшее тростником болото. Кровь, от которой потемнел и набух рукав, медленно стекала по пальцам, и капли её падали на влажную почву. Короткие сапоги измараны грязью и прилипшими еловыми иголками. Куртка порвана так, будто путник недавно схлестнулся то ли с медведем, то ли с вервольфом. На штанах – бурые пятна. Однако, губы упрямо сжаты в тонкую линию, а глаза, где в глубине плавала темнота, чуть прищурены. Из-под полы же выглядывали ножны, в коих, по идее, должно было находиться оружие. И больше ничего. Даже самой затрапезной котомки у него не наблюдалось. Казалось, человек раздумывал, стоит ли идти дальше или прямо здесь опуститься на землю, чтобы хоть как-то перевести дух. А ещё казалось: он не ожидает погони или нападения со спины. Значит, выходило – противник, кем бы он ни был, мёртв либо смертельно ранен. Помедлив, путник, оттолкнувшись от опоры, сделал неуверенный шаг. Но его повело в сторону. И он опять застыл на месте, пытаясь удержаться на ногах. Впереди – среди камышей – раздалось шуршание. Но раненый почти не обратил на звуки внимания, занятый больше проблемой, как удержать равновесие и не завалиться носом в грязь. Вдали ухнуло, зашлёпало по воде. Нет, конечно, совсем глухим путник не был. Но, вероятно, ему никто не рассказывал о таящейся в местной топи опасности. Или он не посчитал её настолько серьёзной потому, что не сдвинулся с места, когда шлепки и шелест начали быстро приближаться. Потянулся было, правда, за ножом, но скривился и зашипел от боли в разодранной руке, прервав движение и снова застыв в неподвижности. Выбравшийся на мелководье уродец был бы смешон в своём нелепом обличье. Словно малое дитя лепило криво-накосо себе игрушку, но утомилось занятием, бросило. Только смеяться не тянуло – совсем. От несуразной фигуры веяло угрозой. Хотя на суше гадина становилась довольно неуклюжей и вряд ли сумела бы совладать с сильным, здоровым человеком. Но угодивший в трясину слаб, как слаб ребёнок или такой вот подранок, каковой в данную минуту, пошатываясь, пятился обратно к дереву. Запнувшись о корень, тяжело осел наземь. Свежая кровь во все времена манила не только хищников, но и подобных болотнику противоестественных тварей, привыкших питаться падалью. Особенно, если противник уже выбился из сил и не в состоянии оказать достойного сопротивления. Существо задвигало носом, втягивая дразнящий, дурманящий аромат. Затем вопросительно ухнуло, вытягивая губы трубочкой. И, теряя осторожность, бросилось к беспомощной жертве, переваливаясь, как утка. Да вот только предполагаемая жертва оказалась на удивление ненормальной. Нет, чтобы безропотно дожидаться окончания процедуры умерщвления (ну или ропотно, но не слишком активно), так она повела себя на редкость странно. Резво откатилась прочь, когда болотник уже готов был присосаться к ране. Вскочила на ноги, отшагнув ещё дальше. И… …И тварь ощутила себя угодившей в ловушку, опутанной с головы до пят невидимой сетью – весьма прочной. Несмотря на резкие рывки и попытки разорвать нити, ничего не выходило. Сеть только стягивалась всё туже. Даже укатиться обратно в свою родную стихию не получилось, ибо ловушка оказалась привязанной к дереву. А человек, морщась и зажимая глубокий порез на предплечье, с гадливостью глядел на её бесплодные потуги удрать. И губы его кривились от отвращения. - Попалась, дрянь, - констатировал он. – Как, по нраву то, что ранее проделывала с людьми? То ли ещё будет. Щёлкнул кремень, высекая искры. - Ты совсем дурной?! Прости, Господи! – накинулся Рольф на возвратившегося, бледного от потери крови, усталого и грязного, но довольного охотой Хью, опустившего на столешницу кожаный мешочек с пеплом в доказательство успеха. – А если бы гадина не выползла? Или заявился кто похуже этой мерзости? Мозги-то тебе, олух, для чего даны? Для красоты, что ли? - Но, отец мой, неужели нужно было дожидаться, когда какой-нибудь другой бедолага забредёт в трясину, и использовать его в качестве приманки? – с горячностью возразил парень. – Во-первых, неизвестно, сколько бы пришлось ждать, а во-вторых… ну ведь получилось же. Не зря вы учили меня всяким премудростям, а я бесконечно выслушивал лекции о повадках разнообразных тварей. Эта зараза, уверен, просто не в состоянии была усидеть в гнилой луже, чуя запах свежей крови. - Мальчишка! Как есть мальчишка! Ты меня раньше времени в гроб загонишь своими выходками! Но в глубине души Рольф немало гордился самостоятельностью ученика, доказавшего своё умение выживать и убивать. Прошедшего практический выпускной экзамен. Пригодного на то, чтобы не только по званию, но и по духу стать истинным Псом Господним – охотником за нечистью. - Не-а, - Хью неожиданно широко улыбнулся. – Вы ещё всех нас переживёте. - Не приведи Господь! – открестился аббат. – Отец не должен жить дольше детей своих… Ладно, ступай - умойся, отдохни – и возвращайся к вечерне. Буду ждать. И не я один. Парень кивнул, развернулся и скрылся за дверью. Добрые воспоминания всегда греют сердце, когда бы ни пришли на память. С ними и дорога кажется короче, и непогоду как-то перестаёшь замечать. Хью, в общем-то, давным-давно свыкся с тем, что жизнь частенько преподносит сюрпризы. Чаще всего дурные. И старался не обращать на это внимания, по мере возможности избегая очередной западни. Разумеется, охотник – не тот человек, которому на роду написано умереть дряхлым старцем в тёплой постели. Но, однако, никогда не стоит лезть на рожон и самому подставлять голову под топор. И, вероятно, тогда есть крошечный шанс на благоволение судьбы. На маленькую радость. Ближе к вечеру распогодилось. Тучи разошлись. Можно было наблюдать заход солнца. А затем и появление на небосклоне первых звёзд. Стояла невероятная, умиротворяющая тишина. Лишь ветер, налетая порывами, шелестел в не до конца опавшей листве. Хью пристроился под широкими еловыми лапами, прислонился к стволу и некоторое время бездумно сидел, разглядывая полутьму вокруг своего временного пристанища. А затем сторожко задремал, готовый в любое мгновение открыть глаза и сражаться. Впрочем, до самого рассвета его никто не побеспокоил. И охотник спокойно отдохнул от суеты и бесконечной войны (тварей, сколько бы их ни уничтожали, почему-то не убывало). Наскоро перекусив лепёшкой с полоской вяленого мяса, Хью выбрался из укрытия, потягиваясь и разминая мышцы, суставы, настраиваясь на прерванный ритм ходьбы. На сей раз погода решила побаловать редким осенним теплом, когда все краски становятся ярче и насыщеннее, радуя глаз. Впрочем, парню было не до любования красотами природы. Ему предстояло в возможно сжатые сроки добраться до деревушки, где пропадали люди, выяснить, что за тварь объявилась в окрестностях, ну и, естественно, расправиться с гадиной. А уж потом, если повезёт остаться целым, можно и рот поразевать. Правда, коли поселяне «в благодарность» не угостят его дрекольем – случалось и такое. Потому, что, по поверьям, охотники – Псы - приносили с собой несчастье; расправляясь с меньшим злом, притягивали большее. За это их побаивались и старательно отводили глаза, зато со спины огреть – всегда пожалуйста. Хью уже приходилось и отбиваться, и получать нешуточные отметины на шкуре. Ведь только кажется, будто меч опаснее дубины. В умелых руках вторая нанесёт гораздо больший урон. «Вот интересно, - раздражённо подумал Хью, - если человечество, как утверждается, сотворено по образу и подобию, насколько извращённым должен быть ум у Создателя? Нет, Боже, я ничего не имею против, но неужели нельзя было проявить хоть капельку снисхождения, начав лепить первого человека? Кто тебя в тот раз настолько разозлил, что ты решил выплеснуть гнев на собственное творение, вложив в него зачатки всех пороков, какие только существуют на земле? Думаю, никакому искусителю не под силу сбить с пути того, кто крепок в своей вере… Слушай, не сердись, я не собирался тебя оскорбить. Однако, не понимаю, правда, твои ли люди творения? Ты, конечно, вряд ли снизойдёшь до разговора со мной. Да я и не жду ответа. Просто уже не уверен, стоит ли защищать это скопище скверны от кого бы то ни было. Ради чего?..» Его размышления прервал едва приметный запах дыма, защекотавший ноздри. Парень замедлил шаг, а затем и вовсе свернул с тропы в глубину леса. На первый – неискушённый - взгляд казалось, будто здесь вообще не ступала нога человека. Но охотники, выслеживая противоестественную добычу, волей-неволей становились и следопытами, умеющими читать «между строк». Там паутина разорвана, тут с листьев собранная влага стекла. Значит, всё-таки кто-то проходил, пусть и пытался сделать это незаметно. Лёгкий, осторожный. Но не настолько ловкий, чтоб суметь замести следы. Хью тенью скользил меж стволов, подбираясь к костру с подветренной стороны. Собираясь выяснить, с кем его столкнула судьба. А когда девушка встала ему навстречу, когда коса цвета недоспелого каштана мотнулась на груди, когда зелень глаз с долей растерянности плеснула в душу, парень замер, будто налетев на стену. - Эйлин, - беззвучно выдохнул он. Растерянность сменилась недоумением. Потом узнаванием. Рот приоткрылся в неслышном «ах». - Хью? – спросили пальцы. В ответ он улыбнулся – коротко и светло. На щеках проступили ямочки. - А ты стала красавицей. - Зачем ты здесь? – не обратив внимания на лесть, поинтересовалась Эйлин. - Предупредить, - не стал увиливать парень. – За тобой охотятся. Скоро придут сюда. - Видел? - Видел, - согласился он, не уточняя, каким именно образом. – Надо уходить. - Значит, я ведьма, да? Парень пожал плечами: - Да откуда мне знать? Для меня ты – прежняя малышка, с которой жизнь становится не такой скучной. Щёки девушки слегка порозовели. - Я… - Чёрт! Хью успел в прыжке дёрнуть Эйлин к себе, мгновенно разворачиваясь и прикрывая её от удара, который не замедлил последовать. Один нож отскочил, угодив в стальное кольцо на спине, другой же вонзился в предплечье. Парень побледнел. Хотя, в общем, раны пока не давали преимущества противнику. Охотник мог сражаться одинаково обеими руками. И тот, кто не догадывался о подобном таланте, потом горько об этом жалел (если, разумеется, оставалось кому жалеть). Она даже не успела среагировать, как очутилась за его спиной. С лёгким шелестом из ножен вышел меч. Нападавшие, наверное, не осознали, с кем имеют дело. Или, вероятнее всего, не ожидали поддержки для ведьмы у охотника. Да и драться толком не умели. А потому только мешали друг другу, когда, вывалившись скопом, окружили парня, посчитав его пойманным в ловушку. Пятеро на одного – раненого. Но даже крыса, загнанная в угол, бывает крайне опасна. А уж Хью никто никогда крысой посчитать не мог. Этот хищник куда смертоноснее наглой зубастой зверушки. Поднырнув под удар дубинкой (и слыша над собой треск столкнувшихся деревяшек), парень легко достал остриём выпяченный живот, насадив его обладателя на лезвие, точно на вертел. А затем, быстро вырвав оружие, выпрямился в развороте. Меч свистнул по широкой дуге, разбрызгивая кровь и взрезая чьё-то горло под кудлатой бородой. Дубинка вскользь прошлась по рёбрам. Там, где не так давно оставила отметины лапа оборотня. Внутри опять противно хрустнуло. Хью с шипением втянул воздух, но не остановился. Эйлин, оказавшаяся за пределами круга, прищурилась. Если бы могла, она бы грубо выругалась. Эти твари подло – в спину - прикончили её наставницу, которую девушка любила и почитала не меньше отца. А теперь пытались убить и её саму, не сделавшую людям ничего дурного. Да только злые языки везде отыщутся. Умерший от загноившейся раны ребёнок, к которому на помощь позвали слишком поздно, когда уже спасти не было возможности, стал первым звеном в цепочке обвинений. Дескать, она нарочно дала ему погибнуть, ибо для какого-то гнусного колдовского ритуала требовалась безвинная душа. Навет обрастал, как снежный ком, домыслами, слухами и шепотками. В результате из знахарки Эйлин превратилась в злобную ведьму, вслед которой летели ругательства, оскорбления и плевки. Хорошо, ещё до камней дело не дошло, хоть и близилось к тому. Лоис пыталась защитить свою ученицу – сперва словами, затем посохом. Но человечья неблагодарность не знает границ. И ту, которая спасла не одну жизнь, убили, втоптали в грязь, а посох сломали. Правда, жилище её так и не отыскали. Но Эйлин опасалась лишний раз заходить туда, чтобы не привести следом толпу, жаждавшую мести. Слишком ценным было наследие, оставшееся от прежней хозяйки дома. Глядя на человека, вступившегося за неё, девушка испытывала двойственное чувство. С одной стороны, гордилась и даже чуточку восхищалась тем, каким вырос Хью. А с другой – после прикосновения ей почудилось (наверное, всё-таки почудилось, ибо могло ли случиться подобное?), будто парень – не совсем тот, за кого себя старательно выдаёт. Будто в его теле прячется кто-то иной, чья душа либо заблудилась, либо пока не осознала происходящего. Впрочем, в любом случае оставаться сторонним наблюдателем она не собиралась. А потому, подобрав нож, накинулась на противников с яростью волчицы, защищающей детёнышей. Эйлин умела им пользоваться – Лоис учила её не только собирательству. И лезвие вошло точно под левую лопатку одному чересчур рьяному нападавшему. Предупреждать о своём намерении девушка точно не имела никакого желания. Точно так же, как не предупреждали её наставницу, хотя та пришла всего лишь лечить больного. Кровь хлынула на руки. Враг захрипел, собрался обернуться… но подломились ноги. И он сложился вдвое, ткнувшись лбом в порыжелую, мокрую траву, а потом завалился набок. Эйлин, конечно, много тренировалась, однако, убивала живого человека (пусть распоследнюю мразь, но от этого он не переставал называться человеком) впервые. От содеянного её замутило, к горлу подкатила желчь. Она хотела прикрыть рот ладонью… но кровь – ещё тёплая, ржавчиной покрывшая запястья (Господи! Наверное, уже никогда не отмыться!)… Девушка упала на колени. Желудок вывернулся наизнанку, выплёскивая то, что там пока оставалось. - Эй, ты как? Хрипловатый голос проник в сознание, обволакивая теплом. Ей было почему-то стыдно поднять глаза, чтобы заглянуть в его лицо. Будто она не справилась, подвела, и Хью это понял. «Плохо,» - подумала девушка. - Ничего, - хмыкнул он, - попервости у всех так бывает. Потом как-то привыкаешь. «Ты меня слышишь?» - удивилась Эйлин. - Выходит, так, - согласился парень. Наконец она решилась поднять голову… и выступившие было слёзы мгновенно просохли. Девушка уже не помнила ни о чём, кроме одного: охотнику срочно нужна помощь целительницы. Одно то, что он по-прежнему спокойно отвечал на вопросы и даже интересовался её самочувствием, уже было маленьким чудом. Если учесть, что из пробитой руки всё ещё капала кровь, а сам парень стоял, скособочившись, прижимая локоть к рёбрам. Да и в остальном выглядел не лучшим образом: волосы слиплись, на лице, словно отметины от оспы, - бурые крапинки. А глаза казались почти чёрными из-за заливших радужку зрачков. «Дойдёшь? Тут недалеко. Необходимо обработать раны.» - Разве можно отказать даме? Если здесь и была насмешка, Эйлин её не ощутила. «Ты не Хью, - поняв правду, девушка не стала ходить вокруг да около, не старалась смягчить удар. – Или, по крайней мере, не только Хью. Внутри тебя есть кто-то ещё. Не из этого мира. Он – твой пленник? Так нельзя.» Она ловко извлекла нож, вымыла и перевязала его раны тканью, пропитанной специальным снадобьем для скорейшего заживления. Правда, ничего не могла поделать с треснувшим ребром, зато покрепче стянула чистым полотном грудь парня. Жилище Лоис, куда девушка после смерти наставницы заглядывала лишь, кажется, в четвёртый раз, было заполнено коробочками, мешочками, бутылями, откуда доносились разнообразные ароматы. Полынь, живица, вереск… Связки трав и кореньев раскачивались на сквозняке под притолокой. За окном находился небольшой огород с грядками, где Лоис выращивала то, что не могла отыскать в окрестностях. Покачивала ветками дикая яблонька. В хижине было тихо и уютно. Словно душа бывшей знахарки до сих пор приглядывала за своим убежищем. Стол, несколько табуретов, лежанка в углу, жаровня. Ничего лишнего. Сейчас охотник держал в ладонях кружку с душистым чаем, медленно и с наслаждением прихлёбывая горьковатый напиток. И ему вовсе не хотелось отвечать на вопросы. Но и промолчать он был не вправе. - Тебя бы в Стипхилле приняли с распростёртыми объятиями, - заметил Хью. Но Эйлин не приняла шутки, смотрела насторожённо и неодобрительно. «Отпусти его!» Спокойствие было разрушено окончательно. И парень резко отставил кружку – так, что даже расплескал содержимое, но не обратил на это внимания. - Не могу. Пока – не могу. Я должен сдержать обещание… убить тварь до того, как она унесёт в холодные воды кого-нибудь ещё… Знаешь, я не справился. Был мёртв до прихода в Элдрич. Такого не должно было случиться… И я… я отыскал того, кто в состоянии помочь справиться с напастью. Если даётся второй шанс, почему бы его не использовать? Покойник, вернувшийся в мир живых? Но парень вовсе не походил на восставшего из могилы. Не был он и упырём или злобным демоном. Она бы ощутила. Да и вряд ли защита пропустила бы внутрь дома нечисть. Так что же это? Её глаза округлились, лицо побледнело от волнения. Девушка прикусила губу, сбитая с толку его признанием. Нет, она не чуяла лжи, но и принять всё за чистую монету сразу не могла. «Он – тоже охотник?» - Да. Потомственный, в отличие от меня. «И он дал согласие?» - продолжала допытываться Эйлин. Хью поморщился. Конечно, можно было бы соврать, да толку-то? Много ли пользы от лжи? Особенно, когда та раскрывается. Да и не привык он врать по мелочам, когда уже признался в совершённом. - Нет. Он был оглушён, а потому даже не понял, что произошло. «И ты воспользовался его беспомощностью? Это подло, знаешь ли. А если тебя снова убьют? Хочешь, чтобы вместе с тобой пострадал другой невинный человек?» - Я буду умнее и не попадусь в прежнюю ловушку. А когда всё закончится, отпущу его, обещаю. Девушка кивнула. «Я прослежу, чтобы всё так и было.» - Ты-и? – удивлённо протянул он. – Тогда мне придётся приглядывать ещё и за тобой. Не считаешь лишним риском? И не лучше ли оставить всё, как есть? «Как есть – уже случилось. Я не хочу повторения, - возразила Эйлин, - и смогу постоять за себя.» Хью припомнил, как в видении она ловко орудовала ножом, и кивнул, признавая её правоту. - Да, сумеешь. Девушка легко поднялась и начала быстро собирать свою дорожную сумку. Потом обернулась. «А про какую тварь ты говоришь?» - Честно? Не знаю... А помнишь реку весной? И полынью. Она вздрогнула, как от озноба. «После этого Лоис забрала меня к себе в ученицы.» - И меня вытащила с того света. Правда, стёрла память о происшедшем. Потому я не искал тебя, хотя казалось, будто чего-то не хватает. «Может, оно и к лучшему? Зато мы стали тем, чем стали.» - Не знаю… Не уверен. Эйлин пожала плечами. «Всё равно у нашего детского влечения не было бы продолжения. Никто бы не дал…» Она покидала жилище с недобрым предчувствием: будто уже никогда сюда не вернётся. И всё же то, что предстояло сделать, было гораздо важнее любых предчувствий. Дорога, когда по ней идёшь не один, вовсе не становится вдвое короче. Просто чаще обращаешь внимание на попутчика, чем на собственные неудобства. Подстраиваешься под него. Ушей и глаз становится больше, и вот уже можно слегка расслабиться и получать удовольствие от ходьбы, от окружающего мира. От того, что по-прежнему жив. Что можешь поспорить с судьбой. Многие ли в состоянии похвастаться тем, что живут вопреки всем законам бытия? Наверное, он был таким вот счастливчиком. Хотя, подыхая в грязной яме, захлёбываясь собственной кровью, как-то об этом не задумывался. Не до того, право слово. Единственное сожаление: не дошёл… не выполнил задачу… придётся, видно, этим заниматься кому-то другому. Затем была смерть. Не слишком приятная (с пробитым-то лёгким), не слишком окончательная (пусть даже за душой и явился посланец). Впрочем, до Рая или Ада он так и не добрался. Вернее, не собирался ни туда, ни сюда. А потому удрал от провожатого, оставшись бесприютным призраком бродить в местах, где обрёл свою кончину. Время текло мимо, оставляя его за бортом. Менялся мир, менялась окружающая обстановка. На месте чащи мало-помалу выросла деревенька, в конце концов ставшая небольшим городком. Вместо лошадей люди начали использовать машины. Хью продолжал искать выход из тупика, не имея возможности уйти слишком далеко от собственных костей, занесённых мусором и землёй. Но тщетно. Он начинал злиться и готов был уничтожить любого, попавшегося под руку. Потом гнев его сходил на нет, уступая место апатии и почти сну, в котором призрак проводил несколько лет или десятилетий, накапливая энергию. И всё начиналось заново. Бывшую яму забетонировали. Построили мотель, рядом с которым пролегла трасса. Здесь частенько стали останавливаться люди – на ночь или даже на пару-тройку дней. Призрак бродил по этажам и заглядывал в номера: вдруг повезёт, и он наконец отыщет подходящее – временное – тело, куда можно будет вселиться. Желание завершить начатое всё так же жгло изнутри. Но разве подойдёт для миссии какой-нибудь пузатый коммивояжер, торгующий библиями, или обкуренная девица, заглянувшая сюда в поисках приключений? Разумеется, нет. А других и не попадалось. Он уже почти отчаялся, когда вдруг… …На первом этаже хлопнула дверь одного из номеров, и почти сразу зазвучал взволнованный мужской голос: - Сэм! Эй, Сэмми, не отключайся, слышишь? Держись, ну! Под тяжестью тела заскрипели пружины. - Чёрт! Вот ведь невезуха. Хью решил проверить, что за новые постояльцы объявились в этом Богом забытом местечке. И просочился сквозь воздуховод. Тот, что поплотнее, с короткими, во все стороны торчащими волосами, находился в полном раздрае. Будто случилась катастрофа, которую он не сумел предотвратить. Веснушки на бледной коже выделялись ещё ярче и отчётливее, а в кошачьих, дымчато-зелёных глазах отражалась вся боль мира. Призрак перевёл взгляд на другого… и невольно вздрогнул. Показалось, словно он смотрит на самого себя. Может, правда, лежащий чуть пошире в плечах, а разметавшиеся по подушке влажные пряди волос слегка светлее. В остальном же – точная копия. Чудилось: парень крепко спит. Но Хью понимал: всё не так, как кажется. Слишком поверхностное дыхание. Слишком глубоки тени, залёгшие под кожей. Вероятно, тот, кого звали Сэмом, добрёл сюда на автопилоте, а потом силы закончились, и он попросту мгновенно вырубился. Пришелец пока не знал, что довело парня до подобного состояния (яд отсроченного воздействия? Наложенное проклятие?), зато был уверен: тело идеально подходит для задуманного. Лишь бы второй куда-нибудь вышел. Не таращился и не мешал. Тогда можно провести ритуал. Нет, проникнуть в бессознательное тело легче лёгкого. И даже поделиться с ним собственной энергией для восстановления внутренних ресурсов – без проблем. Но для ритуала перемещения необходимо уединение. Откуда ему известно про перемещения в пространстве и времени? Ну так охотник даже после смерти остаётся охотником, а значит – продолжает выискивать малейшие крупицы информации, которые когда-нибудь могут сгодиться. А уж бесплотному духу постоять за чьей-то спиной, увидеть и услышать то, что пытаются скрыть от посторонних глаз, проще пареной репы… Нет, разумеется, с ведьмами шутки плохи, но Хью научился держать в тайне своё присутствие. Особенно после случая, когда едва не угодил в бутыль, где пришлось бы провести остаток вечности. Впрочем, тогда реакция не подвела – он увернулся от прицельного заклятия и был таков… А веснушчатый, кажется, не собирался никуда уходить. Словно прирос к месту. - Ну что же ты так подставился, братишка? Я бы и сам справился… Понимая, что процесс стояния может затянуться, Хью решил ускорить события. Выбравшись наружу, по остаточным следам определил, какая машина принадлежит братьям. Она напоминала парней и по размеру, и, вероятно, по характеру. Казалась обманчиво спокойной, но наверняка имела потаённые тёмные глубины, открытые лишь тем, кому она доверяла. А в багажнике, куда призрак заглянул мельком, находился целый арсенал. Владельцы - тоже охотники? То, что надо. Когда сигнализация взвыла, веснушчатый вымелся из номера, как подорванный, несмотря на болезненное состояние брата. Очевидно, машина имела приоритет перед всем прочим. Хью быстренько возвратился в номер и без помех проник в бессознательное тело. Огляделся, приноравливаясь к новому «костюму». Ну да, ясно. Слюна гидры не была ядом, скорее воздействовала на человека точно лошадиная доза успокоительного. То есть попавший под раздачу погружался в сон, очень схожий с комой. Все жизненные процессы замедлялись. Впрочем, если в ближайшее время не ввести антидот, заснувший мог вообще не проснуться. Особенно, когда организм и без того ослаблен, а охота завершилась не сей момент… Удивительно, что парень столько продержался, самостоятельно добравшись до комнаты. Его упорство достойно уважения. Неужели этих зверушек ещё не всех уничтожили? Остались, значит, единичные экземпляры? Или убиенная тварь таки была последней в своём роде? Хотя – разве не всё равно? Хью знал противоядие. И мысленно пообещал вернуть Сэма к полноценной жизни, но только после того, как выполнит собственную миссию. А пока пусть его душа спит. Лишь бы не служила помехой. Не хватало ещё внутренних разборок для полного счастья. Понимая, что время поджимает, призрак подпитал тело энергией. Сэм должен передвигаться самостоятельно, а не висеть мёртвым грузом на чужой душе. А когда тот поднялся, схватил лежащий на столе карандаш, начав изображать окружность прямо на обоях. Нет, конечно, кровью рисовать знаки надёжнее, но это процесс длительный. А второй охотник вот-вот вернётся назад. Так что пусть будет попроще и побыстрее. Возможно, сойдёт для ритуала. Он дорисовывал последнюю закорючку, когда дверь с шумом распахнулась. - Что за херня?! – раздался возглас, в котором одновременно звучали возмущение и немалое удивление. Зазвучали приближающиеся шаги. – Ты что, Сэм?.. Сэмми! Призрак ткнул остриём карандаша в ладонь своего нового тела, а когда выступила капля крови, с размаху припечатал руку к нарисованному… Перед глазами всё завертелось. Замелькали разноцветные пятна. И Хью засосало в возникшую будто ниоткуда воронку… Часть дороги они с Эйлин молчали, просто следуя друг за другом. Но через какое-то время девушка не выдержала тишины. «Лорд Эдвард жив, хотя и покалечен, - сообщила она. – Всем заправляет леди Жозина.» - А где Беатрис? – довольно равнодушно осведомился охотник. Он уже давно отвык называть этих людей родителями. Единственный отец, который у него оставался, - аббат Рольф. Не по крови, так по духу. «Умерла. Случайная стрела. Пираты пытались захватить крепость. Слава Богу, неудачно, но многим пришлось туго. Особенно тем, кого не защищали стены.» - И Джон?.. «Он не привык прятаться, - с грустью отозвалась Эйлин. – Погиб в первых рядах.» - Прости. Соболезную. «Ничего. Ты же не знал.» Правда, не знал. Но это не меняло сути. Он ощутил себя виноватым в том, что не стоял рядом, не защищал крепость и своих родственников. Пусть даже те уже отказались от родства с ним. Хотя, вероятно, его присутствие ничего бы не решило. А Жозина, наверное, не самый худший выбор для управления хозяйством. Насколько Хью помнил, занудная и дотошная сестрица, в отличие от него самого, досконально знала, где, что, сколько. И всегда хотела быть главной в доме. Скорей всего, не предполагала, что власть ей достанется таким образом, но в результате получила то, чего добивалась. Постаравшись абстрагироваться от не слишком приятных раздумий, охотник припомнил недавние события. …Как межвременная воронка выплюнула его прямо посреди кельи, откуда всё и начиналось в прошлый раз. Как в авральном режиме готовилось противоядие - без одного важного ингредиента, чтобы не разбудить душу (если бы кому пришло в голову поинтересоваться, откуда что берётся, Хью посмотрел бы на него, как на умалишённого. Всё необходимое должно быть под рукой. Недосуг бегать за каждой травкой в аптеку – особенно, когда время поджимает, когда счёт идёт на секунды). Только вот душа Сэма оказалась такой же упрямой и сильной, как владелец, и едва не разрушила все задумки, очнувшись вопреки желанию Хью. И пришлось немало повозиться, дабы вновь загнать её в дремотное состояние. Однако, эхо, отголосок чужих мыслей и видения мира звучали до сих пор, иногда мешая, иногда давая взглянуть на окружающее с иной точки зрения. Как пришлось за остаток ночи привыкать к этому телу, приучаться двигаться, ощущать, действовать. Будто и по-прежнему, а вроде и не так. Точно новая куртка: не мешает, но и пока нельзя назвать её своей. Только куртку разнашиваешь годами, а на освоение тела давалось несколько часов. Безумно мало. Не проходи Сэм подготовку к жизни охотника на грани человеческих возможностей, они вряд ли сумели бы так спеться. Но всё сложилось удачно. Оставалось пройти ещё одну проверку. Нэд и Рольф знали его, как облупленного. Если они не почуют подмены, значит, и впрямь тело идеально подходит для завершения работы. Для того, чтобы отыскать и уничтожить притаившуюся в воде тварь… Ноги словно сами собой остановились, не дойдя до очередного поворота. Это место он вряд ли забудет. Оно въелось в подкорку так, что никакими усилиями не вытравишь. Грязная глубокая канава, где после дождей всегда бурлит ручей. Хлипкие досточки узкого настила без поручней. Поваленное поперёк дороги мощное дерево с той стороны. И вырвавшаяся из переплетения ветвей стрела, пробившая грудь и отбросившая его назад, прямиком в жалкое подобие ручья на дне. Парню, отмахавшему немалое расстояние, стало жарко. Он расстегнул куртку - и поплатился головой за беспечность и самонадеянность. Сквозь страх перед неведомым частенько прорастает ненависть. А что может быть более неведомым и пугающим для обычного человека, чем охотник за нечистью? Призраки, вурдалаки, демоны уже привычны и понятны. Зло – оно и есть зло. Было испокон века и останется до скончания времён. А вот человек, ставший частично таким же, как чудовища, совершенно непонятен и необъясним. В людской природе заложено их бояться. Но если демона убить нельзя, то полумонстра – вполне возможно. Даже когда он вроде бы выступает на твоей стороне… Попадаться вторично в засаду совершенно не тянуло. Не лучше ли обойти? «Что случилось?» Эйлин ощутила его тревогу и теперь заглядывала в глаза. - Тут меня убили, - сухо отозвался парень. Девушка передёрнула плечами и сочувственно коснулась его руки. «Умирать всегда больно. Ты не хочешь идти?» - Хочу. Это мой долг. Потому я и вернулся. – Он помолчал, что-то прикидывая. – Их не должно быть много. Подожди здесь, я скоро. Она понимала: отговаривать бессмысленно. Хью всё равно поступит по-своему. А потому просто отошла в сторону, освобождая путь. Охотник скупо улыбнулся прежде, чем беззвучно скрыться среди зарослей. И потянулись долгие минуты ожидания… Он не старался красться (от такой ходьбы только быстро устанешь), а будто скользил между деревьями. И ни одна ветка под ногой не хрустнула, ни один лист не зашелестел, когда охотник по широкой дуге обошёл засаду, очутившись за спинами поджидавших. Их было двое… нет, погоди-ка, - трое (стрелок засел на нижней ветке росшего неподалёку дуба). Все напряжённо уставились в одну точку, совершенно не ожидая нападения сзади. Замерев, Хью впервые призадумался. Вероятно, засада не была случайной. Кто-то определённо знал: здесь появится добыча. Причём добыча, не подозревающая о ловушке. То есть этих типов предупредили о его появлении. Ну, может, не лично его, а посланника из Стипхилла. Интересно, откуда взялись столь точные сведения? Неужто завёлся дятел, передающий информацию уж по-всякому не друзьям? Но чужака, крутящегося возле аббатства, наверняка бы приметили. Не один, так другой. И доложили бы Рольфу. А раз никаких известий нет, значит… Значит, существовал иной вариант, гораздо худший. Человек, который умеет читать мысли на расстоянии. И, к тому же, имеющий большой зуб на охотников (либо конкретно на одного). Тогда ему (или ей) совершенно не обязательно приходить на встречу, чтобы узнать новости. Впрочем, вряд ли здесь и сейчас находился такой вот чтец. Иначе Хью давно бы обнаружили. По крайней мере, не сверлили бы взглядом дорогу. Это не могло не радовать. Шаг. Ещё. Метательные ножи взмыли в воздух, ища свои цели. Однако, раненая рука подвела, и один воткнулся ниже, чем предполагалось. Правда, лучник всё равно с воплем полетел наземь, не удержавшись на своём насесте. Подняться ему не дал меч, прочертивший смертельный узор от плеча до сердца. Последний оставшийся в живых обернулся, тоже вытягивая меч. В глазах его на мгновение плеснулся страх, тут же смытый волной злости. Хью криво усмехнулся. Судя по всему, на этот раз его решили приветить не простые мужики из деревни, а обученные бойцы. Ну, по крайней мере, один точно был таким. Из стражи, что ли? А если так, кто мог отдать ему приказ? Неужто сам лорд? Додумать не дали, на пробу сделав короткий выпад. В лицо. Парень легко увернулся, крутанувшись на пятках. И… …Вряд ли. Эдвард терпеть не может всё, связанное… Лёгкий, насмешливый шлепок ниже спины – плашмя… …со сверхъестественными способностями… Чтобы вывести из себя. …Кто же тогда?.. Пёс вам не игрушка. Его так просто не прикончить. …Кто-то из ближайшего окружения? Имеющий влияние на… А вот теперь можно и посильнее. Добавить рукоятью. Пусть ещё чуток позлится. …на отца? К чьим словам тот прислушивается?.. Хватит. Надоело. …Жозина?! Послушная дочь?.. Меч словно сам собой взрезал податливую плоть, ломая кости и разрубая хрящи. …Впрочем, если она рулит процессом, ничьё одобрение и не требуется… Ты же, сволочь, хотел боя? Так получай! …Человек, которого никто не станет подозревать… Открытие привело охотника в замешательство, и он некоторое время просто тупо смотрел на лезвие, с которого падали красные капли. Не может быть! Как-никак, родная кровь. Или – может? Но почему, чёрт возьми? Он ведь ей не сделал ничего дурного. Были, конечно, свары, детские обиды. Только у кого их не случается? Ладно, с «любящими» родственниками поговорим потом. Если останется время для объяснений. А пока надо заняться делом. Тем самым, что привело сюда. Парень протёр лезвие, забрал свои ножи и, уже не скрываясь, вернулся к поджидавшей его Эйлин. Светлая улыбка согрела его сердце. С опушки леса открывалась отличная панорама на места, где Хью провёл детство. И вздымающиеся шпили замковых башен, и Элдрич, и Гринтак, находящийся на другом берегу Паоны. Если пройти дальше вдоль кромки моря, можно добраться до Илтиса, притулившегося на отшибе. Чуть левее от устья реки из воды торчали источенные, искрошившиеся, но по-прежнему напоминавшие клыки чудовищного зверя скалы. И, по имеющимся данным, именно там происходили нападения неведомого монстра. Вроде бы всё оставалось как раньше. Как и много лет назад, когда мальчишке помимо воли пришлось покинуть эти края. Но так только казалось на первый взгляд. Тут и там появились выжженные проплешины. Среди построек тоже образовались пустоты, которые никому не пришло в голову заполнять, – на месте пожарищ люди не осмеливались начинать новую жизнь. По крайней мере, до тех пор, пока время не сотрёт воспоминаний о боли и гибели соседей. Крепостные стены тоже пострадали от атаки пиратов, но, разумеется, не так сильно. Выбоины в камнях. Пепел, забившийся в щели. Потёки вара. И крови, конечно. Куда же без неё? Честно признаться, Хью сейчас вообще не хотелось никуда идти. Ни на равнину, ни в селение. И, наверное, не только предательство сестры служило тому причиной. Просто будто что-то отталкивало, уже не признавая своим. И земля эта, и море, и замок отторгали его – чужака, явившегося на пепелище прежних чаяний и надежд. Видно, он и сам виноват: часто ли вспоминал о своём прежнем доме, укрывшись в аббатстве? Пытался ли вернуться, чтоб хоть одним глазом взглянуть на изменения? Нет. Так чего ждать в ответ? Качнув головой, охотник шагнул из теней на равнину. Его не интересуют ни земля, ни селяне. Главное – выполнить своё предназначение и убраться к чертям. Он не оборачивался, но чувствовал: Эйлин так же упрямо идёт следом, хотя и ей здесь не рады. Но вдвоём всё-таки легче переносить поджидающую неподалёку нерадость. Неожиданно жёсткие, крепкие пальцы ухватили его за плечо, резко разворачивая к себе лицом. Хью поперхнулся сперва от возмущения, потом от удивления, когда наткнулся на неприязненный, ледяной взгляд сузившихся ореховых глаз. Под истончившейся кожей перекатывались желваки, губы сжались в одну бледную линию. Мышцы напряглись, как перед броском. Поразительно. Невероятно, но факт: упрямец не только очнулся ото сна, но и готовился к атаке. И, кажется, плевал на то, что смотрит в упор на себя самого. Интересно, на что он ещё способен? Наконец Сэм разлепил губы: - Какого хера ты забыл в моём теле? Кто ты? Отвечай! - Хью. Хью Дэймон. - Демон?! Да что ж вас развелось, как блох на собаке? - Да не демон! Ты очумел спросонья или оглох? – вспылил охотник. – Демоны – враги. Мы с ними сражаемся. - Ну и сражайтесь своими руками! Захребетники! – не хуже заправской змеи прошипел в ответ Сэм. - У меня не было выбора… - А хочешь – покажу? Пинком под зад! И вылетишь к чёртовой матери! - Ты же сдохнешь в одиночку! - Как-то я проторчал почти два века в Аду, неужто тут не выживу? – саркастически осведомился двойник. – В общем, считаю до трёх и… До Хью не сразу дошёл смысл сказанного. А когда дошёл, парень от потрясения язык проглотил. Такого в принципе не могло быть. Никто на его памяти не возвращался из Ада. Ну, по крайней мере, не целым и более-менее вменяемым. Как такое случилось? И не зря ли охотник затеял игру на чужом поле? Можно в результате остаться не просто в проигрыше… Хью уже другими глазами смотрел на того, с кем свела его судьба. Было бы неплохо узнать этого человека поближе, только согласится ли он? Требовательное: «Ну?» - заставило вернуться к реальности. - Ладно-ладно, не кипятись. Тут вышла такая история… История заняла больше, чем несколько минут, ведь Сэм хотел знать подробности. Впрочем, он имел на это право. - …Теперь ты знаешь всё. И я прошу о помощи. - После того, как собирался всё время держать меня в отключке? С чего бы? - Иногда люди ошибаются, принимая свои желания за истину. Извиняться за содеянное не было смысла. Хью, представься случай, снова поступил бы точно так же. Ясно же, что Сэм это понимает. - Ладно, проехали. Чем раньше завершится охота, тем быстрее я вернусь в своё время. Дин сейчас наверняка ставит на уши небеса и преисподнюю после твоей идиотской выходки. Охотник не стал выяснять, просто ли это речевой оборот – или веснушчатый и впрямь имеет почти божественную власть. В любом случае отпущенное время безвозвратно утекало сквозь пальцы, а ещё предстояло сделать немало. Так что следовало поторопиться. Обеспокоенная странным поведением друга детства (сперва его будто в сторону повело, затем парень затоптался на месте), Эйлин забежала вперёд, встав на пути. На неё смотрели глаза незнакомца. Усталые. Повидавшие много такого, чего людям видеть не следует. Потом человек моргнул – и опять напротив стоял Хью. «Это он?» - Да. Сэм, - подтвердил охотник. «Ты его отпустил? - удивилась она. – Когда?» - Он сам решил отпуститься, - объяснил парень. – И даже согласен помочь. «Благородный поступок.» - Вряд ли, - откликнулся тот, кого звали Сэмом. – Меня до рвоты достали потусторонние подселенцы. Хочу быть собой, а не марионеткой в чужих руках. «Ты ни в чьих руках не станешь марионеткой,» - заметила девушка. - Если бы… - слова отдавали горечью. – Ну мы двигаем, что ли? Или и дальше будем байки травить? Она не поняла, кого Сэм собрался травить и двигать, но нетерпение в голосе уловила. На шаг отступила. Он кивнул, проходя мимо. Может, несведущий человек и не заметил бы разницы, но знахарке положено подмечать мельчайшие нюансы в поведении, облике, характере подопечных. Эйлин и отметила про себя, как изменилась походка, став более плавной, а жесты – более скупыми и расчётливыми. Как парень словно стал выше, в то же время раздавшись в плечах. И куртка показалась узковатой, сидящей в обтяжку, сковывавшей движения. Сэм, вернувшись в собственное тело, как будто занимал больший объём, чем Хью на том же самом месте. А ещё она, по-прежнему следуя за ним попятам, осознала: пришелец ведь тоже слышал её, пусть даже девушка не произнесла вслух ни единого слова. Так что это: передавшееся умение старого знакомого? Или всё-таки незнакомец обладал собственными талантами, пока ей неведомыми? Единственная вещь, в которой не было сомнений: рядом с ним она чувствовала себя защищённой. Точно вокруг вдруг выросли невидимые глазу, но вполне ощутимые крепостные стены. - Мне показалось – или ты и впрямь пытаешься обвинить сестру в своей смерти? В глуховатом голосе слышалось зарождающееся раздражение. - А кому бы ещё подобное в голову пришло? Сколько помню, она всегда спала и видела, как бы стать госпожой. И злилась на отца: ведь старшая, так почему по праву рождения не ей передаются бразды правления? Тем более, что я не слишком-то интересовался ни властью, ни нуждами замка. Наверное, только рукописи были моим единственным настоящим увлечением. Ну и мечты стать похожим на какого-нибудь рыцаря из легенд. Наверное, каждый мальчишка мечтает о приключениях… - Я бы с удовольствием променял приключения на обыденную скучную жизнь, да вот кто позволит? – заметил Сэм. – Впрочем, речь не обо мне… Послушай доброго совета, парень. Во-первых, не говори того, в чём не уверен на все сто. Как бы впоследствии раскаиваться не пришлось. А во-вторых, ты же вроде монахом заделался, а значит, уже не можешь претендовать на мирскую власть. О какой конкуренции тут вообще может идти речь? Или детские обиды покоя не дают? - При чём здесь?.. – начал было Хью, но замолчал и призадумался. - Неужели дошло? Жозина здесь полноправная хозяйка, а ты для местных жителей – ноль без палочки. И даже если представить, будто она обладает даром предвидения, что с того? Может, и знала: кто-то объявится. Пусть даже, что придёт именно бывший брат. А дальше? Чувак, пойми, ты уже не родственник этой женщине, ты живёшь сам по себе и оборвал все связи. Как заявишься, так и исчезнешь. Какие тут претензии? Ей незачем опасаться за своё нагретое местечко. - Намекаешь на что-то? - Господи, да я прямым текстом говорю! Пошевели мозгами! Мне ли рассказывать охотнику, что существуют демоны, прилипалы, уж прости, злобные духи? И все эти твари, вселившись в человека, извращают его внутреннюю сущность, заставляют плясать под свою дудку. Питаются чужой энергией. В результате от носителя может остаться лишь пустая оболочка, имитация. Неужели в вашем монастыре о таком не упоминалось? Как-то не верится. - Прилипалы? Впервые слышу. - Ну да, энергетические вампиры. Такие полупрозрачные субстанции. Обычно проникают сквозь кожу и присасываются, как пиявки. Хрен отдерёшь. - И что – вообще никак? И защиты нет? - Отчего же? Есть, конечно... Но ты, кажется, пришёл сюда по другому поводу. Не за лекциями о разновидностях монстров, уж точно. - Но если… - Хью запнулся, глубоко вдохнул. – Если завелась подобная дрянь, я должен знать наверняка, как с ней справиться. - До того, как та сожрёт твою сестру? - До того, как она перекинется на других. Сэм кивнул. - В правильном направлении мыслишь, приятель. Осталось только убедиться в верности выводов. - Лучше бы – в неверности. - В нашей жизни, парень, «лучше» не получается. Бывает либо херово, либо дерьмово. Как повезёт. - Значит, надо проникнуть в замок. - Как понимаю, ни о каких подземных ходах речи не идёт? Казалось, Хью слегка смутился. - Да я через стену перелезал, когда сбегал. - Вряд ли нас наверху встретят с распростёртыми объятиями… Неужели никаких историй, никаких намёков? Ну хоть полсловечка. Теперь охотник и впрямь смутился. - Я как-то не прислушивался к россказням. - Дурак, - беззлобно бросил Сэм. – Прохлопал ушами. Холодные пальцы коснулись его запястья. «Вы… ты слишком громко думаешь. – Её губы дрогнули в извиняющейся улыбке. – Я знаю. Могу показать.» - И много вас таких – знающих? «Нет. – Эйлин тряхнула головой. – Я провалилась в яму… случайно.» - Кто бы сомневался? – хмыкнул пришелец. – Далеко? «Под берегом.» - Бери пример с девчонки, приятель. Вот уж кто точно не пропадёт… Пошли, что ли? На этот раз впереди двигалась Эйлин, а Хью (Сэм отдал бразды правления своим телом человеку, хорошо ориентирующемуся в данной местности. Но не заснул, оставшись на подстраховке) подстраивался под её шаг. Глупо было надеяться, что их не заметят. Тем более, когда оба, не скрываясь, вышли на равнину. А с крепостной стены далеко видно. И, вероятно, дозорный на башне успел рассмотреть нашивку на куртке Пса... Но, может, для начала их сочтут не несущими угрозы… Ладно, чему быть, того не миновать. Просто стоит постараться не нарываться сразу. Путники по широкой дуге обогнули холм, на котором возносились к небесам резные шпили башен неприступного замка, не приближаясь, но и не пытаясь спрятаться. Элдрич тоже остался в стороне, прочие же деревушки находились на другом берегу реки. И вроде бы никто не обратил внимания на прохожих, не поднял тревоги. И уже больше половины пути по владениям Дэймонов осталось за спиной. И казалось: ничто не предвещает беды. Но… Ох, уж это вечное «но», путающее все карты, разбивающее вдребезги любые планы… Заскрипели открывающиеся ворота. Загрохотали по земле копыта. Видно, перестраховаться решили. Что, в общем, вполне понятно – после дерзкой вылазки пиратов на любую мелочь станешь обращать внимание. Лишь бы опять в кровавый переплёт не угодить. Так что сестрица правильно поступает. Хью бы ей даже поаплодировал, если бы ситуация не имела к нему прямого отношения. - Иди вперёд и не оглядывайся, что бы ни случилось, - приказал он Эйлин. – Я их задержу. «Я без тебя никуда не пойду,» - заупрямилась девушка. - Со мной ничего не случится. Встретимся позже. Обещаю. «Пожалуйста, будь осторожен.» - Ступай уже. Остановившись, Хью развернулся лицом к быстро приближающимся всадникам. Легко сказать «обещаю». Однако, парень совсем не был уверен в том, что сумеет сдержать слово. Вряд ли его отпустят восвояси без тщательного допроса. Судя по выражениям лиц, намерения у этих людей самые серьёзные. А ему, как ни крути, нельзя никого убивать, если он собирается встретиться с сестрой. - Кто таков? Зачем пожаловал? – резко осадив коня, спросил командир. Следующие за ним стражники взяли охотника в полукольцо, отрезая пути к отступлению. Рольф не говорил, откуда появились сведения о чудовище, убивающем рыбаков. Вероятно, это была не Жозина. А кто? И стоит ли вообще упоминать о монстре, который завёлся в здешних водах?.. Хотя, наверное, стоит. Всё равно ведь не поверят, будто он очутился тут ради пешей прогулки по памятным местам. - Прошёл слух о злобной твари. Аббат послал меня разобраться, что да как. Хью не собирался вдаваться в подробности. Местные наверняка наслышаны о Псах (кто-то же нанял убийц). А если нет, не слепые – увидят отличительный знак на куртке. Его ни с чем не спутаешь. Почему после такого заявления у собеседника нахмурились брови, а взгляд стал донельзя подозрительным? - Ложь! Охотники не путаются с ведьмами! Парень даже опешил от неожиданности. Никому и никогда ещё не приходило в голову обвинять охотника во вранье. Нет, бывало, о чём-то умалчивалось, но это ведь другое дело. За пару ударов сердца атмосфера вокруг точно сгустилась, стала удушливой. «Сзади,» - шепнул не теряющий бдительности Сэм. Меч со свистом взрезал воздух – и обрывок верёвки улетел за пределы круга. Лошадь, напуганная мелькнувшим перед мордой лезвием, заржала и попятилась. - Ах, ты, зараза клятая!.. – выругался всадник, имея в виду то ли свою животину, то ли не попавшегося в петлю охотника. А может, и обоих разом. - Не своё – не жалко? – довольно-таки равнодушно бросил Сэм. Его будто не затронуло то, что совсем недавно он получил по голове, а потом, связанный по рукам и ногам, был доставлен в каземат. Словно это являлось обыденным делом, не стоящим внимания. Впрочем, разве Хью знал о его жизни хоть что-нибудь мало-мальски значимое помимо того, что парень, как и он сам, являлся охотником? Нет. Может, надо бы исправить эту ошибку? - Ты… - в один голос начали оба. Осеклись. Переглянулись. И почти одинаково усмехнулись – понимающе и спокойно, как партнёры, а не захватчик и пленник (только кто кого захватил, сразу и не скажешь). Хотя положение, в котором очутились… или всё-таки – очутился, раз пока они вдвоём делили одно вместилище?.. парни, не вызывало поводов для улыбок. Холодное, сырое и тёмное подземелье. Непонятно какого цвета, покрытые слоем грязи, мхом и плесенью стены, сложенные из огромных, выступающих тут и там валунов. Сквозь щели между камнями сочилась вода, образовывая на полу мерзкую ледяную жижу. Когда глаза более-менее привыкли к сумраку, оказалось, что помещение не пустое. Оно явно предназначалось не только для содержания пленников, но и для пыток. Как иначе объяснить вон тот стол с двумя воротами, на которые намотаны кожаные ремни с петлями? Или набор зловещего вида инструментов, типа игл, зазубренных ножей и крючьев, любовно и, вероятно, напоказ развешанных вдоль стены? Впрочем, играть в угадайку было не слишком-то удобно. Мешали разламывающиеся от напряжения плечи и спина. Переброшенный через поперечную балку ремень накрепко стягивал запястья, которые уже почти не ощущались. Несмотря на рост, ноги едва доставали до пола. И удерживаться на цыпочках, стараясь хоть чуть-чуть утишить боль, с каждым разом становилось всё труднее. Тут уж точно не до разглядывания окружающей обстановки. Как же охотник угодил в застенок? Да очень просто: Сэм предупредил, что, дескать, один из стражников собирается догнать Эйлин. Завязалась ожесточённая драка. Хью знал: он ни в коем случае не должен никого убивать, - поэтому сдерживал удары. Зато охрана замка не церемонилась, хотя, наверное, командир получил приказ доставить его для беседы живым. Но о состоянии здоровья не упоминалось. Потому пособнику ведьмы досталось по полной программе. Вероятно, и после того, как сильный удар вывел его из строя. Злость требовала выхода, а на ком же её вымещать, как не на поверженном противнике? Тем более, что, судя по всему, девушка успела скрыться… Хорошо, руки-ноги целы, а шишки и ссадины пройдут, если жив останется. Хотелось бы верить. - Значит, говоришь, миссия – или как там её? – привела тебя сюда? – вновь зазвучал глуховатый голос, оторвавший Хью от созерцания незавидного положения, в которое они угодили. Тело-то, как ни крути, принадлежит Сэму, а сам он – лишь временный обитатель. Впрочем, о том, чтобы удрать, даже зачатка мысли не возникло. Хотя плечи, казалось, уже выворачивались из суставов, а позвоночник точно раскалённые иглы пробивали, заставляя нервы скручиваться жгутом. – И это, как понимаю, вовсе не забота о благополучии родственников. Последняя фраза прозвучала не вопросом. Простая констатация факта. Именно то, что Сэм читал его, как открытую книгу, злило больше всего. - Если бы я знал заранее… - запальчиво начал охотник. - То что? – Сэм смотрел в упор, словно держал в прицеле. Однако, в глазах собеседника парень за коркой льда обнаружил затаённую боль. Точно тот вспомнил что-то давнее, но до сих пор мучающее. И злиться почему-то сразу расхотелось. Как будто неожиданно пропал повод. И правда – что? Что бы изменилось, если бы Хью узнал об этом раньше? Скорей всего, ничего. И, вероятно, не потому, что Рольф не отпустил бы. Как раз наоборот: аббат – человек понимающий. Он вникал в ситуацию и, если считал: овчинка стоит выделки, - отпускал с Божьим благословением (Хью припомнил пару таких случаев). Вряд ли также стоило грешить на трусость – вернись Дэймон-младший в родные пенаты, его бы, разумеется, не приняли с распростёртыми объятиями, но и убивать сразу не стали. Сперва разузнали бы, что да как, а уж потом принимали решение. Значит, в ничегонеделанье замешаны только обида и гордыня, не позволявшие мальчишке спрашивать о тех, кого оставил за спиной. Именно поэтому он никогда не вернулся бы в родные места, не заведись тут чудовище, пожирающее рыбаков. И не прикажи ему аббат. Взгляд Сэма смягчился. Кажется, он догадывался, о чём думает Хью. - Можешь не отвечать. У меня тоже было… - Разве? - Считаешь, ты один такой – непонятый? Наверное, у большинства наступает подобный период, когда думаешь: всем вокруг наплевать на твои чувства и желания. Только часть переваривает всё внутри, замыкаясь в себе, а другие начинают бунтовать. Пытаются оборвать связи. - Значит, и тебе доставалось? - Даже ангелов безгрешных не бывает. Что уж говорить о людях? – пожал плечами Сэм. - Все мы со своим дерьмом. Главное, чтоб наружу не выплывало. А сдержаться бывает непросто. - Но ты же научился. - Возможно. Только никому не пожелаю подобных учителей… Ладно, думаю, нас достаточно помариновали. Скоро кто-то нагрянет с визитом. Что предлагаешь делать? - Меня сейчас вдруг в голову пришло: ведь отсюда послали весточку в аббатство. Если считать, будто Жозина захвачена, у кого ещё есть подобный дар? - Это ты у меня спрашиваешь? Может, твоя разлюбезная ведьма постаралась? - Находясь в бегах? Вряд ли. - И всё-таки: зачем ты вернулся? - В здешних водах завелось чудище, убивающее рыбаков. После нападения остаются обломки досок, по которым будто наждаком прошлись. Рольф послал меня разобраться. - То есть улик представлено не было? – уточнил Сэм. – Одни слова, да ещё неизвестно, от кого? В этом свете дело представлялось гораздо более запутанным. Кому аббат Стипхилла мог доверять настолько, что поверил на слово? Значит, у него везде свои глаза и уши, доносящие о любых мало-мальски важных событиях? Но почему тогда о пиратах не упоминалось? Или… Нет, лучше не думать, иначе это будет кощунством. - Рольф растил нас, как своих детей, и никогда не лгал. Послышалось – или Сэм действительно недоверчиво хмыкнул? Но всё-таки развивать тему не стал. - Ладно, положим, Рольф получил известие от надёжного источника. И какой-никакой монстр здесь тоже обитает. Приплыл вслед за пиратами? Или вместе с оными? А в результате обнаружил, что тут закуска повкуснее, и решил остаться?.. Нет, я многое могу понять, но из ниоткуда твари не появляются. Протяжный скрип открывающейся двери и неверный свет факела, от которого колышущиеся тени заплясали на стене, заставили Сэма вздрогнуть и на мгновение прикрыть глаза. Хью с удивлением понял: парень до чёртиков боится того, что приходит вместе с огнём. Разговор прервался. Оставалось только ждать, с чем явились спустившиеся в подземелье люди. Хотя вполне очевидно: ничего хорошего их появление не предвещало. - Зачем же лгать-то, святоша? – нежный женский голос совершенно не соответствовал интонации говорившей. – Это смертный грех, помнишь? Не надоело испытывать моё терпение? Может, лучше покаяться и сказать правду о том, что привело тебя сюда? Как-то не так представлялась встреча с Жозиной. Хотя – предполагал ли он прежде встретиться с ней с глазу на глаз? Скорее всего, нет. Хью понимал: она его узнала, только вида не подавала. А ему совершенно точно не хотелось разоблачать её. И не только потому, что сейчас парень не мог углядеть в этой молодой женщине сестру. Просто в данный момент она была хозяйкой замка, а он – пленником. Так не лучше ли оставить всё, как есть, не раздражая Жозину ещё сильнее напоминанием о родстве? Охотника сняли с дыбы, но, впрочем, это ничуть не улучшило положения, поскольку теперь он лежал на «растяжке», прикрученный к тяжёлому столу ременными петлями. Из многочисленных, невероятно болезненных порезов и проколов сочилась кровь. А местный палач готовился к очередной операции, размышляя: применить гнусного вида щипцы или попробовать иззубренный крюк. - Ты – не мой духовник, а я не на исповеди, - хрипло выдавил Хью. – И потом, вижу, тебе правда не нужна. Нужно признание. - А у тебя нет выбора, - зло и коротко рассмеялась она. – Либо признание, либо смерть. И, поверь, подыхать будешь долго и мучительно. - Я уже сказал: было велено уничтожить морское чудовище… - Именно здесь и именно сейчас? При том, что мы ни о каком чудовище и слыхом не слыхивали?!. Знаешь, у всякой лжи есть границы. «А что сегодня за дата?» - неслышно осведомился Сэм, успевший опять придти в норму. «Ты о чём?» «Она сказала «именно сейчас». Сегодня какой-то особенный день?» «Да вроде нет. Никаких знаменательных дат.» «Не понимаю. Тогда что-то должно произойти этакое, чему помешали мы своим присутствием… Кстати, как считаешь, она не врёт, утверждая, будто не знает о твари?» «Вот этого я тоже не понимаю. Либо она научилась притворяться лучше, чем в прежние времена, либо и впрямь вызов был ложный.» «А если нет? Если именно от тебя и хотели избавиться любыми средствами? Умерев в прошлый раз, ты ведь мог и не вернуться. И некто совсем не рассчитывал на твой приход, планируя некое важное для него событие.» «Может, и не мой…» Тут Хью, не сдержавшись, зашипел и конвульсивно дёрнулся, когда зазубренное лезвие вспороло тело, рассекая мышцы. Конечно, охотников многому учили. Но Хью ведь являлся не героем баллады, а всего-навсего обычным человеком, пусть и с некоторыми странными особенностями. Так что ему позволительно иногда проявлять слабость. Тем более, заплечных дел мастер оказался опытным умельцем. К этому моменту, не дождавшись ответа, Жозина покинула подземелье. Вслед за ней унесли и кресло, в котором она восседала во время допроса. И Хью остался в полутьме один на один с палачом. «Надеюсь, у тебя припрятан туз в рукаве?» Шутка вышла невесёлой. Если это была шутка. Хотя туз – вернее, короткое, весьма острое, гибкое лезвие – и впрямь находилось в потайных ножнах, вшитых за обшлагом рукава. Только вот добраться до него было трудновато: кисти, долгое время лишённые притока крови, распухли так, что совершенно не желали сгибаться. Хью даже сперва испугался, что вообще лишился рук. Но нет, они потихоньку приходили в норму. Он начинал их ощущать. И даже слегка шевелить пальцами. Однако, казалось, будто парень окунул руки в кипяток, а вытащить не получалось. «Хватит ныть, - раздражённо бросил Сэм. – Нам надо отсюда выбираться. И чем скорее, тем лучше… Не можешь сам – пусти меня.» И даже ответа не стал дожидаться – попросту довольно бесцеремонно оттолкнул с дороги. *** Винчестер, по правде сказать, не собирался проходить испытания. Тем более, что брат, именно приказав оставаться за стенами дома, недвусмысленно дал понять: помощь не требуется. А уж от Сэма и подавно. Наверное, никак не мог простить те времена, когда младший облажался по полной программе, согласившись на план Руби. Вероятно, с этим можно было свыкнуться. И всё равно недоверие каждый раз больно царапало сердце. Неужели Дин никогда не забудет? И не устанет тыкать носом в дерьмо, постоянно напоминая о демонской крови? То и дело бросая оценивающие взгляды, будто у брата вот-вот опять снесёт крышу. Сколько же можно? Однако, Сэм никак не мог сидеть, сложа руки, когда Дину угрожает опасность. Да и изнутри грызло тревожное предчувствие. Будто что-то пойдёт не так, как предполагалось. Поэтому он, прихватив очки, выбрался наружу. Он не знал, что его вело: чутьё или та самая связь, соединившая души братьев в единое целое, - но только поспел вовремя. Тварь из преисподней готовилась к последнему прыжку, когда Сэм вклинился между ней и обронившим оружие Дином. Удар опрокинул парня наземь. Но клинок вошёл прямо в сердце адской гончей. Её невыносимо горячая кровь обагрила руки охотника. Когда Винчестер, проморгавшись, поднял голову, в глазах старшего брата плавала хмарь. Чудилось, тот был раздражён тем, что у него посмели отобрать славу первопроходца. И медлил, сжимая в кулаке листок… - Дай, - попросил Сэм. – Время уходит. Обещаю, в следующий раз всё сделаешь сам. И только тогда Дин нехотя протянул текст заклинания. Каждое слово текста казалось очередным гвоздём, забиваемым в крышку гроба. Без права возврата. Без надежды. А затем точно молния прошила парня с головы до ног, выжигая оголённые нервы. Отзываясь взрывом под черепом, от которого словно осколки полетели во все стороны, оглушая и ослепляя. По венам потекло расплавленное золото, чей отсвет пробился сквозь кожу. Бумажка под пальцами рассыпалась в прах. И всё пропало. Сэм снова был в состоянии дышать и двигаться… Только вот охотник стал замечать, что иногда - ни с того, ни с сего - у него начинали дрожать руки. Накатывала дикая усталость, когда не то, что ходить, - шевелиться тяжело. Перед глазами плавала муть, и очертания предметов расплывались или вообще пропадали из поля зрения. А под кожей волнами возникало свечение. Но разве он мог позволить брату увидеть собственную слабость? Нет. Знакомый до последней царапины ноутбук стал спасительным островом, где можно отыскать защиту от слишком проницательного взгляда. Где можно сделать вид, что занят делом, а не пытаешься удержаться в вертикальном положении, поскольку внутри продолжается качка, а текст на экране превращается в сплошное тёмное пятно. Но сидеть в бункере и ничего не делать было не в характере Сэма. Он не собирался сдаваться собственной немощи. И, пока Кевин переводил очередной кусок скрижали, отыскал-таки работу. Не слишком далеко – пара-тройка часов на Импале – и вроде бы не очень сложную. Так, для разминки мозгов и мускулов. А в результате Винчестеры очутились в полной заднице. Впрочем, для оправдания можно сказать: подобное случалось не так уж редко. Литл-Рок являлся небольшим городком с населением примерно в пять с половиной тысяч человек и находился на границе между поросшим лесом крутым склоном горы и большим, но уже начинающим мелеть озером. Раньше озеро подпитывалось бьющими на глубине ключами, но потом что-то произошло (возможно, строительство магистрали или завода по переработке рыбы сдвинуло какие-то пласты почвы), и чистая вода перестала поступать. Озеро начало зарастать ряской, темнеть от вздымающегося ила. Прежние уловы, которыми так гордились местные жители, стали совсем мизерными. На своих-то еле хватало, что уж говорить о консервировании в промышленных объёмах. Но, в общем, дело было не в пересыхании озера. Дело было в том, что из запертых изнутри домов, расположенных вдоль берега, начали пропадать люди. Похититель (или убийца) не оставлял следов. Не взламывал замков. Создавалось впечатление, что он просачивался либо сквозь канализацию, либо через дымоход. Но местные копы, как ни бились над решением задачи, не находили ни отпечатков пальцев, ни каких-то иных видимых улик. Или просто не знали, что искать, решил Сэм. И Дин согласно кивнул. - Проверим? - Ну давай. Было совсем неплохо пусть на краткий срок погрузиться в дрёму, приткнувшись к холодному стеклу. Может, хоть так в голове прекратится неумолчный перестук. И утихомирится пытающееся вырваться из груди сердце. Длинные рукава рубашки с застёгнутыми манжетами не отвлекали внимание Дина от дороги, скрывая текущее по венам сияние. А закрытые глаза – преграда от раздражающих вопросов и косых взглядов. Сэму не нужны были ни жалость, ни недоверие. Хотелось просто забыться, отрешиться от действительности. Ни о чём не думать. И не отчётливо понимать: испытания – прямая и быстрая дорога к концу. Не лёгкому, однако, кто и когда Винчестерам обещал лёгких путей? Но эту дорогу он обязан пройти от и до. Очиститься от скверны. Да и вообще, принести пользу миру. А что может быть лучше запечатывания врат Ада навеки? Считал ли он свои слова ложью? Нет. Зачем раньше времени обсуждать то, что ещё не случилось? Пусть всё идёт так, как идёт. По поговорке: будет день – и будет пища. Под грохот ударных и завывания гитар удалось немного подремать. Рок был привычным шумовым фоном, как и мерное покачивание машины - привычным убаюкивающим средством. Впрочем, дрёма не принесла облегчения. Измочаленному непонятной хворью организму для восстановления, наверное, потребовалась бы неделя беспробудного сна. Только где ёё взять? Поэтому он очнулся ещё более вымотанным, разбитым. Перед глазами плавали обрывки видений, связанных почему-то со скрижалью. Парень попытался связать их воедино. Вспомнить что-то важное… - Эй, ты как? Точно стая вспугнутых птиц, картинки разлетелись в разные стороны, потускнели и пропали окончательно. Вот чёрт! - Нормально. - Тогда выбирай: с копами общаться или провинциалов окучивать? Сэм хмыкнул… и поморщился от укола в виски. Он хорошо понимал, на что намекает брат. Ну и ладно, Дин профи в своём деле. Правда, брат временами манкировал обязанностями в угоду тщеславию, но это обычно не сказывалось на работе. - Пойду в участок. Дин, кажется, и не ожидал иного ответа. Ухмыльнулся, кинул: «До встречи!» - и укатил. Скорее всего, с намерением подцепить какую-нибудь цыпочку местного разлива. И если не выведать что-нибудь интересное, то хотя бы заняться сексом. Девчонки всегда западали на бесшабашную дерзость и напор. Сэм задумчиво, оценивающе смотрел на Литл-Рок с обочины трассы. На первый взгляд, ничего особенного. Таких городков раскиданы сотни по всем штатам. Светлые заборчики, ровно подстриженные газоны. Двухэтажные дома, выстроившиеся в несколько рядов вдоль побережья. Причалы и лодки. Вдали виднелись трубы заводика по производству консервов. Мирная обыденность. И всё-таки в воздухе витало какое-то марево, непонятная взвесь, дающая понять, что городок приходит в упадок. Что за красивыми фасадами скрывается начавшееся гниение. Охотник всегда чуял подобные миазмы, как болотный газ. Озеро довольно далеко отодвинулось от береговой линии, оставив на песке бывших пляжей гниющие водоросли. Сваи причалов выступили на треть над водой, все в потёках высохшего ила. На то, чтоб оценить обстановку, хватило минуты. Затем Сэм широким шагом двинулся вперёд. Сосредотачиваясь на деле, парень выкидывал всё прочее вон из головы, как мусор. Забывал о боли, усталости и собственных проблемах. Вообще забывал о себе, погружаясь в решение задачи с головой. Прочее подождёт. Два часа промелькнули в единый миг. Нельзя сказать, будто информации не прибавилось. Но так – кое-какие крохи. Однако, зацепка, если такая в принципе существовала, крылась именно тут. Как и во всех небольших городках, местные копы недолюбливали чужаков, сующих нос не в своё дело. А потому выжать что-нибудь путное всегда оказывалось очень трудным делом – даже при том, что Сэм был мастером по выкачиванию сведений. Его гоняли из кабинета в кабинет (вернее, из угла в угол, поскольку нормальный кабинет был только у шерифа Галлахера), но толком ничего не объясняли. Как будто сболтнуть лишнее слово означало выдать государственную тайну. Будь у него корочка ФБР, вероятно, дело бы сдвинулось с мёртвой точки пораньше. Надавить, пригрозить, умаслить – и проблемы бы рассосались сами собой. Но Агентство по охране окружающей среды, скорей всего, у этих тупарей ассоциировалось с Greenpeace, члены которой и впрямь умудрялись настроить многих против себя. Если б не врождённое винчестерское упорство в достижении цели, железный самоконтроль и нежелание ударить в грязь лицом, Сэм уже давно бы плюнул на бесполезное занятие. Тем более, что удерживаться на ногах и делать морду кирпичом становилось всё труднее. Перед глазами опять замельтешили пятна. Но тут ему внезапно улыбнулась удача. Джей Энн Холливел – сержант полиции, средней комплекции афроамериканка лет пятидесяти с густыми, уже начавшими седеть курчавыми волосами – обладала зоркими глазами и интуицией. Она сразу приметила этого долговязого парня с больными, усталыми глазами и запавшими скулами и по-человечески ему посочувствовала. Надо же. Неужто здоровых амбалов не нашлось для разборок? Но потом занялась собственными делами и на время о нём забыла. За время службы Энн повидала немало проверяльщиков. Одним больше, одним меньше – какая разница? Потаскается и уберётся несолоно хлебавши. Где-то через полчаса (может, и позже) она снова натолкнулась взглядом на высокую фигуру с длинными, гладко зачёсанными волосами. Вот ведь упрямец, удивилась женщина. Было ясно, никто, начиная с шерифа, не собирался ничего с ним обсуждать или отвечать на вопросы, почти прямым текстом посылая туда, откуда он явился. Но парень не сдавался. Это было достойно уважения. А ещё интуиция шептала: очевидно, возникла слишком серьёзная проблема. Пришелец всех достаёт явно не из праздного любопытства. Поднявшись, Энн заступила ему дорогу. - Послушайте, агент… - Рид, - отозвался парень, останавливаясь. – Слушаю вас, - он слегка прищурился, будто плохо видел, - сержант Холливел. Несмотря на немаленький рост, вовсе не казалось, словно он смотрит на тебя свысока. Это добавляло очков в его пользу. - Агент Рид, - повторила женщина, - у меня через пять минут перерыв. Может, подождёте, и мы вместе выпьем кофе у Мика? Там варят даже очень приличную бурду. Секунду назад, казалось, он готов был свалиться от переутомления. А в следующий миг его улыбка просто ослепила, отразившись не только в глазах. Будто всё лицо просияло. Солнышко, да и только. - С удовольствием. Хрипловатый голос обволакивал теплом. Господи, да что с ней? Девчонка, что ли, на первом свидании? Отчего же так сладко тянет внизу живота и чуть ли не подкашиваются ноги? Она же ни черта о нём не знает, а уже готова растечься лужицей. Прямо оружие массового поражения… За оставшееся время она пыталась привести в порядок растрепавшиеся мысли и чувства и настроиться на просто деловой разговор. Ничего личного. Рид поджидал на улице, прислонившись к дереву и украдкой потирая виски. - Вам нехорошо? Он вскинул голову, чуть заметно поморщившись. - Ничего, пройдёт. Впрочем, то, что парень на пределе, стало ещё более заметно, когда он буквально рухнул на диванчик у окна, вытягивая ноги и на секунду прикрыв глаза. Облегчённый вздох вырвался сам собой. - Прошу прощения, - пробормотал он, не открывая глаз. – Адская ночка выдалась. – А затем снова улыбнулся. – И спасибо за приглашение… - Энн, - ответила Холливел. – Зовите меня Энн. - Энн, - послушно повторил Рид. – А я Сэм. Вот уж никогда бы не подумала, что такое короткое имя может звучать настолько сексуально. Причём, судя по поведению, становилось понятно: Рид даже не догадывается о впечатлении, которое его голос производит на женщин. Потому, что так притворяться попросту нереально. - Кофе? - Да, с удовольствием. С молоком, пожалуйста. – А когда официантка отошла, продолжил без перехода: - Я не совсем понимаю, что за фигня у вас творится, Энн. Не такие уж великие постройки проводились, чтобы из-за них озеро начало пересыхать. Я знаю. Я видел чертежи, всё там в пределах нормы. Да и потом, подобных зданий в стране сотни, если б из-за каждого случалась природная катастрофа… Он замолчал и не произнёс ни слова, пока подавали заказ. Только вежливо улыбался. Холливел всегда соблазнялась здешними блинчиками с кленовым сиропом, но Рид, кроме кофе, ничего не взял. Да и то, вдруг подумалось, скорее за компанию. - Значит, Сэм, вы полагаете… - Я полагаю: должно было случиться что-то ещё. На что не удосужились обратить внимание. Нечто привычное, вероятно. Или считающееся таковым. Ничего в голову не приходит? В ожидании ответа он отхлебнул кофе. И приподнял брови. Кивнул. - И правда, очень вкусно. Сразу дальше жить хочется. - Не зря, значит, я вас сюда затащила. - Точно… И всё-таки – вернёмся к нашим баранам. То бишь – озеру. Может, до или во время строительства происходило что-то ещё? Припомните, пожалуйста. Всё, что угодно. Даже показавшееся странным. - Странным? – она взглянула на него с удивлением и некоторым подозрением. – А что, ваше Агентство и паранормальными явлениями интересуется? - А к вам никак НЛО залетало?.. Ох, простите, дурная шутка. Я сочувствую родственникам пропавших, честно. Но я так же должен выполнить свою работу, иначе начальство по головке не погладит, сами знаете. Поэтому проверяю любые версии, пусть и самые дурацкие. Рид и впрямь выглядел виноватым. И её подозрения рассеялись. - Вы уже и об исчезнувших знаете? - Земля слухами полнится, - пожал он плечами. – Энн, пожалуйста, если вам хоть что-нибудь известно, скажите. Я в долгу не останусь. - Кое-что странное и впрямь было… хотя не поручусь, что это не выдумки. - Ну? - Рэй Эванс, бригадир строителей. Его дом находится почти на противоположном от завода берегу озера, поэтому он каждый Божий день ездил на работу на велосипеде. Говорил: хочет видеть красоту зарождающегося утра без помех, дышать свежим воздухом. Ну вот, он как-то признался… - Энн на секунду замолчала, подняла глаза – и наткнулась на сочувствующий взгляд Рида. - Сожалею о вашей утрате, - глухо произнёс он. – Друзей терять и впрямь тяжело. Неужто так заметно? Она-то считала, что держит эмоции под контролем. Впрочем, судя по тону, в его жизни тоже случались потери, которые оставили заметные шрамы на сердце. Кто же этот парень? И с чем ему ещё приходилось сталкиваться? - Спасибо. Но это было просто шапочное знакомство, - махнула она рукой. – Так, посидеть, поболтать за жизнь, пропустить пару стаканчиков вина в свободное время. Обменяться новостями. Ничего особенного… Так вот, Рэй говорил, будто однажды слышал, как под землёй точно кто камни перекатывал. Этакий гул и постукивание. А потом внезапно и резко пахнуло холодом, аж пальцы замёрзли. Летом-то, представляете? Прошло несколько секунд (максимум – полминуты), и всё как ножом отрезало. Ни звука, ни холода… Только, судя по всему, больше никто ничего подобного не заметил, ну он и не стал шибко распространяться. Кому охота прослыть фантазёром? - На месте мистера Эванса я бы не упустил шанс и приударил за такой умной и обаятельной женщиной, как вы, - заметил Рид на полном серьёзе. Чьё это глупое девчачье хихиканье? Неужели её? Опытная взрослая женщина – и не в состоянии устоять перед чарами привлекательного молодого человека? Она сама себя не узнавала. - Шутите, Сэм? Мы с Рэем были просто приятелями. - Ну не знаю, Энн. Может, я чего-то не догоняю, но, честно, сам ни за что не стал бы делиться, как вы говорите, «фантазиями» с просто приятелем. Пусть даже мы давным-давно знакомы. А вам он точно доверял больше, чем всем прочим. Знал, что вы не только выслушаете, но и не поднимете на смех. - Чёрт, а ведь вы правы! И почему я не думала о наших отношениях в таком контексте? - Привычка, наверное. И не вините себя в том, что он стал видеть в вас нечто большее, чем человека, с которым приятно поболтать о пустяках. Это происходит сплошь и рядом, поверьте. - Верю. Вам почему-то верю. И, знаете, кое-что вспомнила. Это, правда, всего лишь байка, которую любят рассказывать старики, сидя вечерами у камина. Мой дед мне тоже рассказывал. Да вот из головы вылетело. До сегодняшнего дня и не вспоминала даже. Увидев заинтересованность в его глазах, Холливел поведала историю, которую услышала в детстве. Это произошло во времена войны с индейцами за освоение новых земель. Отряд переселенцев осторожно передвигался по враждебной территории. Люди брели пешком, хмурые, усталые, неся скарб за плечами или везя в тележках. Шли мужчины, женщины, подростки. Парочка грудных младенцев ворочалась и похныкивала, и матери то и дело шикали на них, с испугом оглядываясь по сторонам. Казалось, за каждым шагом ведётся непрестанная слежка. А народу оставалось слишком мало, чтобы выдержать очередной налёт краснокожих. И потом, никогда не угадаешь, откуда вылетят очередная смертоносная стрела либо дротик. Когда покидали форт, они были полны надежд, ведь правительство обещало каждому акры плодородной земли. Однако, вскоре пришельцы оказались на положении беглецов, спасающих свою жизнь. И в результате больше половины осталось удобрять эту самую землю. И похоронить погибших по-христиански не представлялось возможным, ведь вокруг, точно стая падальщиков, вертелись проклятые язычники. Священник на ходу бормотал молитвы за упокой очередной улетающей души, а затем осыпал бессильными проклятиями краснокожих ублюдков (хотя, конечно, для священнослужителя брань – грех, но спутники его хорошо понимали и ни капли не осуждали). И вот впереди показалась полоса деревьев, обещая утомлённым путникам хоть какую-то защиту. Может, Бог не совсем отвернулся от своих детей? И правда, стоило только переступить границу леса, попадая под сень могучих сосен, как погоня отстала. Несколько индейских воинов, потрясая оружием и что-то неразборчиво крича, постояло перед опушкой, а затем развернулось и растворилось в приближающихся сумерках. - Вознесём же благодарственную молитву Господу нашему за проявленную милость! – провозгласил священник и размашисто перекрестился. Люди в изнеможении попадали кто куда, переводя дух. Женщины тут же начали распаковывать дорожные мешки, вытаскивая остатки еды, или принялись укачивать и кормить грудью малышей. Оставшиеся в живых мужчины перебрасывались короткими, злыми репликами. Поев, они нарубили лапника для лежанок, развели костёр и установили посменное дежурство, пока прочие спали тревожным сном. Но, как ни странно, никто их не беспокоил. Даже дикие звери (каковых наверняка в этих девственных краях водилось предостаточно), казалось, решили нынешней ночью охотиться в других местах. Поутру приняли решение двигаться дальше в глубину леса. Всё равно ведь о возвращении прежним путём не могло быть и речи. Люди словно попали в райский уголок. Тишина, покой. Гигантские стволы подпирают небесный свод. Где-то в вышине ветер качает ветви. Пересвистываются птицы. Носятся белки. Кто-то мелкий шуршит в траве. А к полудню отряд выбрался к озеру. Огромная водная гладь походила на зеркало, в котором отражались солнечные блики. Мелкие волны лизали прибрежную гальку. То и дело слышался всплеск воды от выпрыгивающей за мошкарой рыбы. Кое-где виднелись заросли камышей, где, важно вышагивая, бродили цапли. Люди замерли в благоговейном молчании. Здесь расположилась именно та земля, к которой они стремились. Богатая добычей. Плодородная. Без нападений язычников. Оставалось только выстроить дома и подготовить участки под засев. И вскоре застучали топоры и молотки, заскрипели лопаты и мотыги. Плелись силки и сети… Где-то примерно через год в форт прибрёл обросший, исхудавший, грязный оборванец с безумными глазами. Он что-то бормотал о ледяном дыхании смерти, о рокоте, точно кто-то бесконечно сгружает камни с тачки. О том, что невидимое чудовище сожрало весь посёлок. И вряд ли в нём признали бы полного сил мужчину, прежде вышедшего с отрядом переселенцев из ворот с надеждой на лучшее будущее… Прошло совсем немного времени, и его нашли мёртвым возле стены – скорченное тело, сведённые судорогой конечности. Искажённое ужасом лицо. Будто он пытался убежать от кошмара, но неудачно. Его похоронили, а вскоре и думать забыли. Всё равно ни одного родственника у него не осталось. - То есть получается, этот неизвестный слышал то же самое, что и мистер Эванс? – уточнил Рид, когда женщина смолкла. - Выходит, так, - пожала она плечами. – Не думаю, будто эта страшилка чем-то вам помогла. Но больше ничего на ум не приходит… Ох, чёрт, заболталась я с вами, Сэм, уже бежать надо. - Если вдруг что ещё припомните, позвоните, пожалуйста, - он протянул визитку. Холливел сунула её в нагрудный карман и поднялась, оставляя чаевые на столе. Потом вдруг обернулась. - Знаете, выше в горах есть резервация. Индейцы всяко больше нашего знают различных легенд. Будет желание, спросите Танцующего с Ветром. Скажете, что от меня. Он не откажет. - Спасибо, Энн. Женщина кивнула и широким шагом направилась к выходу. Стоило ей скрыться с глаз, как ему на плечи будто неподъёмная тяжесть свалилась. Сэм ссутулился, опираясь локтями на столешницу и пряча в ладонях враз взмокшее и осунувшееся лицо. Губы сжались в одну бледную тонкую полоску. Там, под черепушкой, словно с грохотом работал отбойный молоток, впиваясь острым жалом в виски, отдаваясь неумолчным гулом в ушах. От боли голова готова была взорваться. Расплавленное золото тягучей магмой бултыхалось в сосудах, заставляя сердце то пропускать удар, то пускаться вскачь. Волны накатывались, вздымались, обжигая глотку гнилостной горечью, и отступали, чтоб через мгновение всё повторилось заново. От запаха еды парня откровенно тошнило, но подняться и уйти не оставалось сил. Мало того, что ноги не держали, так ещё он точно в шторм угодил: окружающее колыхалось, вертелось и дёргалось. И не за что уцепиться, остановить эту свистопляску. - Что с вами? Участливый голос разорвал пелену тумана, начавшего застилать мозг. Ты справишься, солдат! Ведь никто не виноват, что ты сам сунул голову в пасть дракону, а теперь челюсти вот-вот сомкнутся. Никто не виноват, что ты такой слабак и в подмётки не годишься ни отцу, ни брату. И ты не смеешь впутывать в свои проблемы посторонних, а тем более – пугать их этими неконтролируемыми приступами. Ну же, встряхнись! Собери ошмётки воли в кулак. И – раз. И – два. И… - Чёртова мигрень, - не поднимая головы, проворчал Сэм. – Как обычно, совсем некстати. Прошу прощения, если напугал. - Может, обратиться к врачу? От такого предложения охотник внутренне передёрнулся. Богатое воображение сперва подкинуло картинку номера «люкс» в ближайшей психушке – с белыми непроницаемыми стенами, - где его будут держать спелёнутым по рукам и ногам и пичкать до одурения химией. Ну прямо как тогда, когда «лечили» от видений сатаны. Только теперь и Кас не спасёт. Потом почему-то представилось кое-что похлеще: секретная лаборатория, где научники будут проводить опыты над странной и, вероятно, опасной тварью по имени Сэм Винчестер. Наверное, он иного и не заслуживал – монстр с порченой кровью и проклятой душой, - но пусть это случится не сейчас. Не теперь, когда взят след. Нельзя подводить Дина. - Нет, я отлежусь – и снова буду в порядке, - пообещал парень, ни капли не веря своим словам. Это же не дерьмовая простуда, одним сиропом от кашля не обойдёшься. Ему хотелось одного: чтоб его оставили в покое. Каждый громкий звук превращался в иглу, которой тыкали в обнажённые нервы. Но, с другой стороны, Сэм понимал: без помощи не обойтись. Ведь сколько можно тут торчать, приковывая к себе недоумевающие и, чего уж греха таить, наверняка уже и подозрительные взгляды? - Мик, справишься один? Я скоро… Вам не стоит самому садиться за руль. Я подброшу до мотеля? Миловидная девушка с коротко стриженными волосами цвета медной проволоки, курносая, сероглазая, обычно улыбчивая, сейчас выглядела старше своих лет из-за беспокойства. Припомнилась мать, которая точно так же отмахивалась от предложения показаться врачам («Да что они понимают в лечении, нынешние бездари?»), глотая таблетки горстями. И не выносила громкого голоса и яркого, режущего глаза света. А когда дочь всё-таки настояла на своём, было слишком поздно: разросшаяся опухоль в буквальном смысле сожрала мозг. Конечно, ему не помешало бы заглянуть в клинику, но нельзя же насильно везти человека туда, куда он не хочет. А жаль. - Спасибо, Лили. Она поняла, насколько всё хреново, когда увидела посеревшее лицо со смертельно усталым взглядом (глаза были в кровавых прожилках от лопнувших сосудов), с прилипшими ко лбу влажными прядями волос, с напряжённо стиснутыми челюстями (словно парень пытался удержаться от того, чтоб не развалиться на части). Было заметно, как на горле часто-часто колотится жилка. Большинство знакомых Лили в таком плачевном состоянии наверняка не сумели бы даже оторвать задницу от сиденья, а этот парень шёл, только слегка касаясь пальцами её плеча, будто не доверял собственному зрению. Самостоятельно дошагал до поджидавшего хозяйку на стоянке старенького доджа и, лишь забравшись в кабину, позволил себе обмякнуть, чертыхнувшись сквозь зубы и опять схватившись за голову. Странная (если не сказать хуже) эта штука – жизнь, думала девушка, изредка посматривая в зеркальце на нежданного пассажира. Лили Джоунс – официантка в придорожном кафе - всего-навсего собиралась чуток пофлиртовать с симпатичным парнем (правда, тогда показалось: он слишком увлечён беседой с Холливел и ничего вокруг не замечает), а вон оно как обернулось. Впрочем, плевать. Её всё равно считают чокнутой из-за того, что она вечно жалеет бездомных (будь то люди или животные) и помогает им по мере возможностей. Случаем больше, случаем меньше – какая, в сущности, разница? Опять посмотрев в зеркало, Лили наткнулась на ответный взгляд. Парень наблюдал за ней. Хотя, наверное, это была скорее попытка оставаться в сознании, держать ситуацию под контролем. И откуда такие берутся – упрямцы с невероятной силой воли? Почему ей обычно попадаются совсем другие типы? Либо хлюпики и нытики, либо лелеющие собственное эго. - Скажи что-нибудь, - хрипло попросил он. - Что? - Что угодно. Парень больше ничего не прибавил, скрипнув зубами, но она и так поняла: иначе он вырубится, и тащить безвольное тело из машины ей придётся в одиночку. Очень непростая задача – при его-то росте. - Как тебя зовут? Это было первое, что пришло в голову. - Сэм. - Как меня зовут, ты уже знаешь… Слушай, Сэм, может, это не моё дело, но я не понимаю: какого чёрта тебя сюда занесло? Наверняка ведь не ближний свет. Тебе бы стоило дома отлежаться, а не гробить себя даже ради премиальных. Или твой босс такой зверь, что… Короткий смешок, сменившийся придушенным полувздохом-полустоном, заставил её недоумённо смолкнуть. Что она сказала не то? Или была чересчур прямолинейна? Есть такой грешок. - В точку, - кое-как отдышавшись, заметил Сэм. – Но результат того стоит. - Вот так бесповоротно? - Да. Неужто она опять поторопилась с выводами? И в который раз вместо нормального мужчины ей попадается чёрт знает кто? Какой-то повёрнутый на работе маньяк, честное слово. Готовый сдохнуть, но довести дело до конца… А ведь какое, по-своему занимательное, было начало знакомства. Всякое настроение общаться сразу пропало (да и парень не настаивал). Тем более, мотель уже показался в пределах видимости. Когда Сэм пришёл в себя, он не сразу осознал, куда и как попал. Голова была пустой и тяжёлой, как с похмелья. Хотя он не мог сказать точно, пил ли с кем-нибудь вообще. Приподнявшись на локтях, парень огляделся. Фигурная – под бронзу (а скорее всего обычный пластик) – решётка отделяла «спальню» от входной двери. Коричневатые, с бледно-серыми разводами, успокаивающие глаз обои. Небольшой холодильник. Вешалка… За решёткой частично проглядывал рисунок – вернее, фото, имитирующее картину, - где синева неба спорила с синевой озера, и было непонятно, что в чём отражается. Озеро. То самое? Воспоминания о прошедшем дне всплыли в мозгу словно сами собой. И разговор с сержантом Холливел, и обрывки беседы с Лили. И что сегодня всенепременно нужно пообщаться с индейцем (вдруг прояснятся детали дела?). А для этого придётся тащиться в горы. Пружины скрипнули, когда охотник приподнялся и сел, откидывая и без того смятое в комок покрывало и потирая лицо ладонями. Вроде бы он спал. И вроде даже ему что-то снилось. Хотя с уверенностью сказать, просто спал или отключился, парень бы не смог. Зато вчерашняя пронзительная боль отошла на задний план, став более-менее сносной. И то хорошо. На соседней кровати, приоткрыв рот и похрапывая, развалился Дин. Наверняка именно он позаботился о младшем брате, стянув с него ботинки и пиджак и укрыв пледом, однако, оставив на месте всё прочее, не желая тревожить лишний раз. Так что рубашка и брюки не только насквозь пропитались потом, но и стали словно коровой пожёванные. Ну и ладно. На сегодня, будем надеяться, хватит привычной, повседневной одежды. Поморщившись, Сэм поднялся, постаравшись не разбудить Дина, босиком протопал в душевую, по пути покопавшись в брошенной у двери дорожной сумке и выудив оттуда клетчатую фланель и джинсы. Практичные и удобные вещи. А ведь было время – кажется, несколько смертей назад, - когда он пытался отгородиться от всего этого, носил исключительно костюмы. Словно приличная одежда могла послужить защитой от злого рока. Парень хотел забыть своё прошлое, мечтал переломить судьбу. Ну не дурак ли? Ведь от того, кем ты являешься на самом деле, не сбежать никогда. Чуть тёплая вода смывала мыльную пену с волос и тела, но не могла смыть грязь и усталость с души. Даже вера в Бога, который присматривает за этой планетой, успела поизноситься, и в ней появились прорехи, с каждым днём расползавшиеся вглубь и вширь. И залатать их вряд ли удастся. Ни сил, ни желания не оставалось. На бледную щетинистую рожу с покрасневшими глазами глядеть ну совершенно не хотелось, поэтому Сэм пальцами расчесал влажные волосы, заправив отросшие пряди за уши. Сойдёт. Не на свидание же собрался. Свечение под кожей исчезло, но никто не мог предсказать, когда ему приспичит снова вспыхнуть. И охотник, натянув рубашку, опять наглухо застегнул манжеты. Единственное утешение: свет не поднимался слишком высоко, не задевал лицо. А то ещё пришлось бы маску нацеплять… Сэм хмыкнул, представив такую картинку. Пугало, да и только. Когда он наконец выбрался из душа, тревога, мелькнувшая в глазах уже проснувшегося брата, мгновенно сменилась усмешкой: - Я уж думал, тебя приливной волной смыло, и пора бросаться на выручку. - Считаешь, это реально? - С твоими-то способностями влипать во всякое дерьмо? Стопроцентно. - Кто бы говорил! - Ладно, Саманта, не кипятись. Я решил пощадить твои нежные чувства и заказал еду в номер. Так что жди, а я пошёл в душ. Если, конечно, ты не всю воду истратил. С этими словами Дин захлопнул за собой дверь. Вскоре зашелестела вода. Сэм привык к подколкам, хотя временами они раздражали больше обычного. Как, к примеру, в данный момент. Но спорить выходило себе дороже. Интересно, отыскал Дин какую-нибудь полезную информацию или весь день прокувыркался со смазливой девицей, которую мог подцепить прямо на дороге? Тут не угадаешь, что ему взбредёт на ум. Хотя, конечно, ни одно из дел не оставалось незаконченным – тем или иным образом. В дверь тихонько поскреблись. На ступенях стоял подросток в униформе с коробками. - Пиццу заказывали? После утвердительного кивка (упрямые волосы снова упали на лоб) и нескольких купюр коробки перекочевали из рук в руки. Винчестер пяткой закрыл дверь, отнёс и составил всё на прикроватную тумбу рядом с постелью Дина. Самому кусок в горло бы сейчас не полез. Не сказать, будто из-за того, что он не испытывал голода. Вчерашней чашки кофе (к тому же, недопитой) было маловато для заполнения желудка. Просто от одного запаха еды опять тошнить начинало. А Сэм не собирался целый день проторчать в обнимку с унитазом и дать брату лишний повод позубоскалить. Может, если бы впереди ждала вечность, парень позволил себе провести денёк в ничегонеделанье, поваляться в постели с книжкой. Только вот время с каждой минутой утекало сквозь пальцы. Его оставалось катастрофически мало. И нужно успеть доделать начатое. Парень наметил кратчайший маршрут до резервации, надеясь обнаружить Танцующего именно там. Чёрт знает, где искать индейца, вдруг решившего поразмять ноги. Тогда весь день насмарку. - О чём задумался? Вот ведь зараза! Он и не заметил, как брат вернулся… Теряешь хватку, солдат. А это недопустимо. Охотник быстро пересказал то, что поведала Холливел, и добавил: - Так что не помешает смотаться в горы и поболтать с одним краснокожим. Хочется верить: он в теме… А у тебя какие новости? - М-м… вкуснятина! Горяченькая! – Дин вскрыл одну из коробок и оторвал кусок пиццы. – То, что надо! Давай – присоединяйся. - Спасибо, не хочу. - Ты так с голоду помрёшь, чувак. - А ты – от переизбытка холестерина… Лучше расскажи, как день провёл. - Цыпочка – прям огонь. Жарила так, что искры летели и дыхание перехватывало… Ты бы тоже лучше девчонку завёл, чем в экран пялиться целыми днями. Сэм страдальчески закатил глаза. Идиотская манера – делать вид, будто не понимаешь вопроса. Но таков уж Дин. Зато похвастаться и попоучать – любимое занятие. Без этого и жизнь не мила. - Она хоть совершеннолетняя была? – поддел брата. – А ты что-нибудь узнал, помимо телефона очередной подружки? - По крайней мере, не девственница, это точно. Я проверил, - хмыкнул тот. – А узнал, что все дома были заперты изнутри. Взлома не обнаружено. Но люди всё равно исчезли. - И только? Мы это и так знаем. - А знаешь, что на полу обнаружен след, словно волочили мешок, набитый илом? - Змея? – предположил Сэм. - Настолько здоровущая, что в состоянии сожрать человека? Шутишь? И потом, каким образом она заползала в дом? Сквозь стены, что ли? Или в дверь стучала: дескать, откройте? Ситуация и впрямь была не самой ординарной. Холод, конечно, можно списать на призрака, но в историях упоминались ещё и камни. Вернее, грохот, точно от погрузки (или разгрузки – кому как больше нравится) камней. При чём тут они?.. В совокупности же получалась полная ерунда: призрак водяного змея, ворочающий под землёй булыжники. Разумеется, не помешало бы самим глянуть на эти дома. Наверняка в каждом есть подвал, откуда и могла пробраться змея. Но… Во-первых, такой величины гадин в данной местности никогда не водилось. Во-вторых, наверняка кто-то заметил бы, если погань решилась бы однажды вылезти на берег. А в-третьих, получается, у всех пропавших (скорее всего – погибших) должна была оставаться открытой дверь в подвал, причём как с внутренней, так и с внешней стороны. Конечно, можно предположить, что первого утащили именно таким образом. Но остальные-то ведь не были кретинами и наверняка после случившегося позапирали все окна-двери, включая подвал. Однако, эти меры предосторожности никого не спасли. Итак, что же мы имеем? Кашу в голове, если честно. Существует две разновидности нечисти. Плотские твари (оборотни, вампиры, ламии и прочая хрень), которые не могут войти в дом без приглашения (за исключением ангельско-демонской братии, имеющей обыкновение шастать где ни попадя). И энергетические проявления (призраки), проникающие в любое помещение сквозь стены (единственное «но»: они не в состоянии уходить далеко от места собственной гибели). Так кто из них? И потом – слишком уж велик разрыв между убийствами (если брать за основу историю Холливел). Ни одна известная тварь не продержалась бы столько без жратвы. Даже при условии впадения в спячку. Значит ли это, что какие-то куски были пропущены? Скорее всего, да. Или всё началось ещё до известных событий? В любом случае надо переговорить с индейцем. Вероятно, он восполнит пробелы. Если пожелает, конечно. - Взрослому нагу ничего не стоит загипнотизировать жертву, и она сама добровольно полезет ему в пасть, - заметил Сэм. – Впрочем, не думаю, что индийским змеям по нраву здешний климат… А так ты прав: вряд ли хоть одна станет стучаться в дверь. Дин кивал, слушая объяснения. Но при последних словах встрепенулся. Потянулся было дать лёгкую затрещину слишком уж умничающему младшему брату, но тот отпрянул, скупо усмехнувшись. - Так ты всё же полагаешь: это змея? - Судя по описанию следа – да. Есть другие варианты? - Может, труп волочили? - В мешке с илом? Зачем кому-то тащить лишний груз? Тогда же увеличивается шанс быть обнаруженным на месте преступления, сам знаешь. Дин знал. А спорил просто из принципа. Нельзя же отдавать сразу все лавры, даже не попытавшись позлить брата. Впрочем, в последнее время Сэм на подначки почти не покупался, лишь вздыхал, морщил лоб и продолжал делать то, что считал необходимым. И чутьё на верные решения его до сих пор не подводило. - Опять разделимся? - Нет. Сперва вместе в горы смотаемся, затем по темноте осмотрим один из домов на берегу. - Как скажешь. Сэм бы, наверное, и под пытками не признался, насколько обрадовался данному предложению. В иное время охотник без проблем отшагал бы и десять, и двадцать миль по пересечённой местности. Но не теперь. Импала выходить на финишную прямую не торопилась, давая парням возможность полюбоваться крутыми склонами, сплошь поросшими деревьями. Бурной речушкой, мчащейся по камням. Огромными мрачными скальными выростами, то и дело возникающими там, где извилистая дорога примыкала к горе. Сквозь густые кроны то и дело промелькивало яркое солнце, заставляя жмуриться. В приоткрытое окно проникал ветер, освежая лицо и выдувая остатки запахов. Вдали попискивала какая-то птица. Пейзаж был настолько обыденным и умиротворяющим, что Сэм чувствовал себя почти здоровым. Так, словно никогда не существовало ни дьявольской Клетки, ни убитой адской гончей, ни испытаний на прочность. А лишь дорога, брат рядом и кажущиеся сейчас невинными прежние чудовища. Жаль, вернуться в прошлое и начать всё заново невозможно. Поэтому надо обходиться тем, что имеешь… Дорога ещё раз вильнула, огибая выступ, затем нырнула под нависшую многотонную глыбу, идя под уклон. На несколько секунд Винчестеры точно очутились в сумрачном мире. В пограничье, разделившем «до» и «после». А потом солнце швырнуло в глаза россыпь брызг. Импала, прокатившись ещё несколько ярдов, остановилась. Дин в очередной раз получил подтверждение, что младший брат спокойно даст сто очков вперёд любому профессиональному переговорищку. Как бы херово ни было, он способен уболтать собеседника и вынудить того согласиться с доводами, представленными Винчестером. Даже тогда, когда кажется: сделка не может состояться в принципе. Конечно, Сэм – не Христос и не может сказать умирающему: «Встань и иди», - но убедить в том, что жизнь стоит того, дабы бороться за неё, - всегда пожалуйста. Вот и сейчас – молодой индеец не собирался пропускать охотников на частную территорию, которую занимали его соплеменники. Злился. Сыпал угрозами и проклятиями. Требовал убраться восвояси. Сэм не повышал голоса и даже не оторвал задницу от нагретого капота. Однако, каждое его слово было весомо и отчётливо слышно. Казалось, он учил несмышлёного ребёнка действовать не на эмоциях, а включить мозги. Спокойно терпеливо повторял раз за разом, что им с напарником жизненно важна информация. Что больше никто подобными сведениями не обладает. Что они не стали бы докучать по пустякам. Не давал отвертеться. Дожимал. Дин постоянно удивлялся долготерпению брата. Сам бы он при подобном раскладе давно заехал придурку в ухо – для понимания серьёзности ситуации. Чтобы прочистить олуху мозги, встряска не помешает. Но Сэм словно чувствовал нарастающее напряжение и коротко взглядывал на старшего брата. Дин не мо отказать в этой молчаливой просьбе и сдерживал закипающий в груди вулкан. Кто бы мог сомневаться, что первым выдохнется краснокожий? Наверное, до него в конце концов дошло (как до девчонки, встречающейся с занудой), отчего легче согласиться, чем объяснять, почему ты не хочешь. В результате индеец, скрепя сердце и бросая отнюдь не приветливые взгляды на Винчестеров, провёл парней по узкой тропе к хижине Танцующего с Ветром. Это было потемневшее от времени небольшое дощатое строение. Казалось, ткни пальцем – и развалится. Но Винчестерам уже не раз доводилось ночевать в подобных (и даже дряхлее: со щелями в стенах, протекающим потолком и даже без окон), и парни знали: первое впечатление обманчиво. Возможно, хижина простоит ещё не один десяток лет, и ничего с ней не случится. Провожатый, остановившись у крыльца, что-то гортанно выкрикнул, дождался ответа, развернулся и бесшумно скрылся в зарослях, оставив братьев на произвол судьбы. Парни переглянулись, а затем дружно шагнули на скрипучие ступеньки. - Мы всегда находимся на перекрёстке. И наша судьба зависит от того, куда мы сделаем шаг. - К добру или злу? – усмехнулся Дин. - А что есть добро и зло? Пустые слова. - Что за бред? Добро и зло – не просто слова, это дела и поступки.