Нервы Чуи с каждой секундой подходили все ближе к концу, глаз дергался последние десять минут точно, а денег на психиатра, конечно, не было.
— Чу-уя! Ну пожа-алуйста! — ныл Дазай, дергая Накахару за рукав все сильнее и сильнее.
Чуя с обреченным лицом обернулся, только чтобы недавно купленная куртка осталась цела.
— Что-о? — провыл он, выпучив глаза, отчего Осаму рассмеялся.
Чуя недовольно — очень недовольно! — вздохнул.
Осаму, переставший смеяться, но довольный, что на него обратили внимание, потряс упаковкой перед носом Накахары. Чуя, узнав ярко-розовую бумажку, которая будет преследовать его в кошмарах до конца жизни, в ужасе взвыл. Дазай снова рассмеялся.
— Зачем тебе это? — в сотый раз спросил старший. Хотя вопрос был риторический. — Я же сказал: нам это не нужно! Не нуж-но!
— Нужно! — крикнул Дазай. — Нуж-но, очень нужно!
— Не нужно!
— Ну-ужно!
На них начали оборачиваться покупатели. Чуя вздохнул.
— Серьезно, Дазай, ну зачем тебе эти штуки? — устало спросил он, и Осаму обиженно надул губки, посмотрев на Накахару, как на идиота. Собственно, им парень себя и чувствовал.
— Нужно, — обиженно пробормотал Дазай.
— Объясни зачем! Зачем, серьезно? — допытывался Накахара. — Мусор нам не нужен, а если тебе надо, то объясни для чего!
— Красоту наводить! — выкрикнул Дазай.
Чуя закатил глаза. Когда ему подсунули на воспитание будущего члена Портовой Мафии, ему не сказали, что мальчику придется покупать блестящие стразики в розовой упаковочке с Хэллоу Китти!
— Ну Чуя, ну пожалуйста! — продолжал ныть Дазай, снова хватаясь за рукав и состроив плаксивое личико.
Избалованный. Наглый. Ребенок.
Накахара с отчаянием — и с ноткой умиления, но он никогда бы в этом не признался — смотрел на него, уже не особо воспринимая «Чуя, пожалуйста», «Чуя, ну надо». Но все равно на остатки нервов действовало. Он возмущенно зарычал, и Осаму на мгновение замолк.
— Точно не будет валяться по углам? — ворчливо, сдаваясь, спросил Накахара.
— Точно, точно, обещаю! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — затараторил Дазай, и Накахара окончательно сдался:
— Ладно! — рявкнул он, выхватил из рук мальчика пакетик и кинул в корзину.
Дазай с радостным визгом кинулся обнимать Чую.
Утром парень очень пожалел о своей слабости.
Он всегда вставал раньше Осаму, готовил завтрак, оставлял его на столе, прикладывая записку для мальчика, и уходил на работу. Ну, то есть в мафию. Было на руку то, что Дазай спал почти до полудня: Чуя мог ускользнуть без лишних вопросов с его стороны. Его туда совать было пока рано.
Но сегодня, проснувшись, Накахара обнаружил перед собой улыбающееся личико.
— Доброе утро! — воскликнул Дазай. — Вставай-вставай скорее!
Чуя застонал от ужаса, но встал.
— Ты чего так рано? — спросил он, потирая глаза. — Тебе еще спать и спать! Иди ложись!
Дазай ухмыльнулся, и Чуя понял, что сейчас начнется торг.
— Пойду, если ты не снимешь вот это! — нагло объявил мальчик.
— Что — «вот это»? — язвительным тоном переспросил Накахара.
— Стразинку! У тебя на лбу!
Чуя мгновенно вскинул руку.
— Ты что, даже не заметил? — Дазай звонко рассмеялся.
Под его смех парень ощупал лоб, и на пол упало что-то блестящее.
— Ой, упала! — всплеснул руками Осаму. — Ну ничего, вот еще!
Он радостно вытащил из кармана всю пачку и хотел уже вытащить еще одну стразинку, но Чуя его остановил.
— Подожди, — сказал он. — Ты что, хочешь, чтобы я так ходил? С этой штукой на лбу? — он показал на пакетик. — Весь день?
— Да.
— На работу сейчас тоже с ней? — уточнил Накахара.
— Да, — невозмутимо ответил Дазай.
— Зачем?
— Ну красиво же.
Чуя молча в упор смотрел на мальчика, приподняв бровь. Осаму преспокойно выдерживал взгляд и даже ухмылялся.
Накахара выругался и встал.
— Хорошо!
«Конечно, как только выйду за дверь, сниму», — решил для себя Чуя.
— Умоюсь сначала, потом налепишь, — сказал он и вышел из комнаты, оставив радостного мальчика возиться со своими штучками.
Но когда он вернулся в комнату, его ждал сюрприз: Осаму держал в руках клей. Супер-клей.
— А им нельзя на людях пользоваться! Это очень, очень вредно! — затараторил Накахара, пытаясь вырвать из рук мальчика клей. Дазай легко увертывался и смеялся.
«Ох уж мне этот мальчишка!..»
— Да знаю я, — через пару минут борьбы сказал Осаму. Чуя возмущенно подавился воздухом: знал он! Просто решил помучить, ничего больше, да? — Но как я узнаю, что ты не снял мою стразинку?
«А я тебе идеи подавать не буду…»
— Зачем тебе вообще клеить ее на меня? Ты можешь наклеить ее, допустим… ну, не знаю, на стену, — предложил Чуя, пытаясь отвлечь мальчика от своего лба. Пусть лучше обои испортит. — М-м? Они подойдут.
Дазай посмотрел на стену, потом на Накахару и, просияв, кинулся к стене. Чуя с облегчением вышел в коридор и, уже обувшись, крикнул:
— Еда на столе! Но можешь еще поспать! — и хотел уже выйти, но его остановил отчаянный крик:
— Сто-ой!
Чуя сделал ошибку: испугавшись, что что-то случилось, остановился. А надо было бежать и как можно быстрее.
Осаму выбежал в коридор.
— Я тебя не поцеловал на прощание, — смущенно улыбаясь, сказал он. — Ты же на ночь меня в лобик целуешь, я тоже хочу…
Чуя — дурак, после обозвал он себя — чуть не пустил слезу от умиления. Боже, иногда такой милый мальчик. Накахара присел на корточки и обнял Дазая.
На лоб что-то прилипло, и Дазай, смеясь, вырвался из объятий и убежал.
— Если снимешь, я узнаю: она второй раз не клеится ничем! — закричал Осаму из комнаты. Чуя, к его сожалению, не мог снять обувь и врезать мальчишке. — Если ты снимешь, я… я обижусь, вот!
Самая страшная угроза в мире, подумал Чуя и вышел из квартиры.
По пути, как назло, была куча витрин. У одной из них Накахара, не выдержав, остановился и взглянул на себя.
На лбу было сразу три стразинки.
— Прелестно! — злобно воскликнул Чуя, всплеснув руками, и от его выкрика одинокий прохожий подскочил на месте и боязливо оглянулся. Тьфу, еще и привычки от Дазая перенимает… Разве не должно быть наоборот, нет?
Но выбора, видимо, не было. Чего уж скрывать, мальчишка имел на него слишком большое влияние. И угроза «я на тебя обижусь» и правда могла оказаться самой страшной в мире. Обиженный Дазай — это худший страх Чуи: из жизнерадостного энергичного сорванца он превращался в молчаливого апатичного мальчика, и, что бы Чуя не делал, расшевелить Осаму удавалось только путем выполнения его желаний. Избалованный актер, черт возьми. И кто его воспитывал?
Неизвестно, к сожалению, иначе Накахара лично размазал бы по стенке со стразиками. Ему ведь теперь перевоспитывать.
Стразинки не снять никак: Чуя не приклеит их так же, и Дазай заметит.
Накахара выругался и зашагал дальше.
***
— Необычно выглядишь, — сказал Мори, когда Чуя зашел к нему в кабинет.
Элис воскликнула:
— Неужели Чуя решил наряжаться? Я могу одолжить свои платья! Да, Ринтаро?
Мори тихо засмеялся. Накахара зашипел.
— Не злись, — примирительным тоном протянул босс. — Итак, у меня для тебя очень важное задание…
Он хитро прищурился.
— Ну? — раздраженно поторопил Накахара.
— Пройдись и раздай всем по экземпляру из вот этой стопочки, — он указал на стопку бумаг на краю стола. — Всем, то есть каждому. Понял?
Накахара, обиженный таким предательством, зло заскрипел зубами.
— Чуя, а тебе идет, — сделала комплимент Кое, принимая бумагу.
Накахара стиснул зубы и пробормотал:
— Спасибо.
— Чуя… ты это зачем? — спросил Акутагава, кашлянув.
— Надо мне! — рявкнул парень, бросая экземпляр в лицо Рюноске. Бумага попала прямо по носу — Чуя почувствовал мрачное удовлетворение.
— Где купил? — спросила Хигучи, и Накахара швырнул бумагу на пару метров левее, чем нужно.
Гин промолчала, и Чуя был ей безмерно благодарен.
«Что же будет, когда Дазай подрастет… Ой-ей-ей…» — с ужасом подумал Накахара, наконец запираясь в своем кабинете.
***
— Доброе утро! — сквозь сон услышал Чуя счастливый голосок следующим утром и горестно застонал.
