Между строчек, или как Билли Джо Армстронг Трилли писал.

День фронтмена не задавался еще с самого начала. Когда исчадие техники, именуемое в быту простых смертных будильником, не прозвенел в его положенные девять часов утра, Билли вспомнил все знакомые матерные слова, на ходу надевая рукой штанину излюбленных штанов, а в другой держа кружку с горячим кофе, с поразительной ловкостью успевая одновременно материться, одеваться и пить кофе. Фронтмен прокомментировал бы это беспечным: "Бывает". Когда бессовестно горячий напиток, видимо, почувствовав, что сейчас, когда Армстронг уже пребывал в полной боевой готовности, надо обязательно пролиться на новую рубашку и, желательно, хотя бы немного затронуть собой штаны, Билли закончил с переучетом своего словарного запаса и уже с новым энтузиазмом начал вспоминать всех своих нелюбимых родственников до самого седьмого каления. Фронтмен с разочарованным вздохом стянул с себя перепачканную одежду и с двойной настойчивостью начал рыться в шкафу, ворча себе под нос о не самом удачном утре на своей памяти. Когда машина, закапризничав, оповестила Билли о своей неисправности, мать моя святой Джимми, дымящимся капотом, тот успел лишь судорожно вдавить в тормоз и вытащить ключ зажигания, вспоминая уже непосредственно все свои плохие поступки за всю свою, в не радужных мысленных перспективах, короткую жизнь. Но машина лишь с гулким рокотом остановилась в паре кварталов от точки назначения. Забирая с собой камень, ощутимым грузом давивший Армстронгу на душу. Фронтмен бы вылетел из машины, на зависть всем спринтерам на старте, разъяренно пнув "фашистскую колымагу" в колесо и забив на все направился дальше, пешком. Он назвал бы это некачественным германским металлоломом, и добросовестно оставил дорогую машину на радость какому-нибудь смелому воришке-идиоту. Когда парни набросились на ни в чем неповинного победителя по жизни, Армстронг закипал от злости, стараясь не ебнуть кого-нибудь из них корпусом гитары прямо по осуждающему выражению на лице. Фронтмен назвал бы это гребанным невезением, и до скрежета зубов сжав челюсть, повторил все причины своего полуторачасового опоздания. Когда лопнувшая струна любимой "blue" эхом пронзила кабинет студии и играючи прошлась по и без того взвинченным нервам фронтмена, Билли отбросил гитару в угол и назвав этот день одним большим гребанным пиздецом, выбежал в уборную, до тихого, но ощутимого треска стен хлопнув дверью. Фронтмен бы остервенело протер лицо мокрыми руками, опираясь о бортики раковины и устало уставился на свое отражение в зеркале, называя себя последним неудачником. Когда, аллилуйя, парни остыли от утреннего происшествия, наконец, перестав мешать фронтмену в записи гитарного соло своим нытьем и ворчанием в его сторону, а лопнувшая струна была заботливо заменена Майком, Билли удовлетворенно развалился на кожаном диванчике студии. Фронтмен не без удовольствия бы промурлыкал о конце чертовой черной полосы. Когда на одном из этих излюбленных домохозяйками ТВ-шоу, семнадцатилетняя белокурая девушка из зала ненавязчиво поинтересовалась, как он относится к... Трилли, фронтмен лишь виновато улыбнулся, поведав девушке о том, что это слово он впервые в своей жизни слышит, но если это не политика, то уж точно чуть более лучше, чем как к полному бессмысленному дерьму.