Страж

Иссякнет Свет Дневной Звезды, и Ночь настанет. В забвении мир Привычно канет в пустоту. Настал мой час, Так пусть свершится предсказанье. И на краю Обрести величье и красу! (с) Catharsis "Страж времен" Паук ждал. Хозяева оставили его. Они ни когда не любили своё верное создание. Они вообще ни кого не любили. В их бездушных телах уже не было места таким примитивным эмоциям. Но он все равно хранил верность, и ни на мгновение не усомнился в важности своего долга, в целесообразности нескончаемой работы. Опустевшие залы и коридоры, скрытые от посторонних глаз толщей земной коры и пропастью веков, стали для него домом. Раз за разом он облетал их все, неслышно скользя над гладкими, чёрными, как ночь, плитами пола, следя за сохранностью вверенной его заботам территории. Даже пыль не проникала сюда. Гробовая тишина и темнота скрывали от всего мира ужасы глубокой древности, чудеса технологии и вершину научной мысли, по сравнению с которыми даже самая смелая фантазия о волшебстве становилась жалким шарлатанством. Ни кто не должен был раскрыть их, и это тоже была его обязанность. Его чуткие сенсоры не переставая обшаривали каждый уголок окружающего пространства, выискивая любого нарушителя. Но годы уходили один за другим, а тайный склеп оставался не открытым, не потревоженным. Где то высоко, на поверхности планеты, эволюция сменялась вымиранием, возникали и исчезали цивилизации, строились и превращались в пыль города, чья жизнь казалась столь мимолётной, словно свет падающей звезды. Континенты медленно двигались, неся вместе с собой и то, что скрывалось в нерушимой толще базальта. Столь велик был талант древних зодчих, столь точен их расчет, что гробница, где ныне покоились их тела, спокойно спала в своей нерушимой колыбели. Лишь однажды стены его дрогнули от сильного толчка, что титанической трещиной расколол земную кору. Для любого живого существа подобное событие, нарушающее тысячелетнее однообразие существования, стало бы чем то невероятным, но паук лишь беспристрастно изучил показания многочисленных датчиков и спокойно заскользил по коридорам, проверяя спящее оборудование. Он нашел каждую трещинку, каждое ослабление древней кладки, и с холодной точностью, методично работал, приводя все в первоначальное состояние. Он не знал, что такое усталость. Где то рядом отдыхали его собратья - точные копии его самого. Вахта паука была бессменной, но случись непредвиденное, и одного хранителя сразу заменил бы другой, столь же верный своему долгу, согласно непререкаемым протоколам и строгим алгоритмам, что хранились в его управляющем ядре. Лишь однажды покой нарушили нежданные и незваные гости. Свет фонарей, глухие голоса, сей звук разносился нескончаемым эхом далеко в темноту, стук примитивных инструментов. Паук почувствовал их, пока они только подбирались к стенам тайного склепа, ещё не ведая о своей судьбе. Были ли это целенаправленные поиски древних сокровищ, или просто добыча глубинных руд, ему было безразлично. Паук думал долго, оценивая все варианты и возможности. Целых три секунды понадобилось ему, чтобы миллиарды решений промелькнули в его ядре, и каждый был оценен, пока не найден оптимальный, после чего межузельные сигналы по невидимым линиям понеслись к младшим созданиям, что скрывались в темноте. Их тела зашевелились, проверяя работоспособность. Тихие двигатели подняли в воздух, оторвав от чёрных пьедесталов, на которых они покоились, подобно устрашающим статуям. В красивом изумрудном свете они быстро включились в единую сеть, целиком подконтрольные пауку, став продолжением его самого. Холодные стальные тела исказились, стали прозрачными, словно мираж, и они призраками ушли сквозь толщу стен, с безжалостностью хищников подбираясь к ничего не подозревающей жертве. А когда они вернулись обратно, на километры вокруг не было ни единого живого существа, туннели покинуты и забыты из-за таящегося в их глубине кошмара. Но истинный кошмар, скрытый в глубине гробницы, был не в силах оценить ни один смертный разум. Тектоническое движение неумолимо влекло гробницу к поверхности мира, к небу и звездам, чьими хозяевами некогда были построившие её. Планета давно уже стала безжизненным шаром в пустоте, континенты которого превратились в холодную пустыню, где бесчисленные кости былых времён заносило песком. Века летели все быстрей, и над белоснежными океанами, словно плавники исполинского чудовища, появились чёрные башни и обелиски. Барханы бессильными волнами разбивались о несокрушимые стены, отступая. Эти стены выдержали испытание целыми эпохами, и теперь явились во всей своей красе, напоминая о временах, когда боги сражались в небесах, и когда они пали, сраженные мощью технологии и бездушной логики. Где то в глубинах гробницы невидимые часы отсчитывали последние секунды. Их точный механизм был основан на атомарном распаде, и оставались считанные мгновения до финала. Паук в последний раз смотрел на уходящие в темноту стены гробницы, какими они были все эти бесчисленные века. Время его стражи заканчивалось, и начинался новый этап служения и время великих перемен. Его чуткие сенсоры видели каждую нишу. Он знал их все, за миллионы лет бессчетное количество раз проходя по этим залам. В каждой из них спал его хозяин. Тысячи, сотни тысяч стазисных камер. Безжизненные маски вместо лиц. Тонкие, сверкающие металлом, конечности. Все это время паук заботился об их покое. Он не любил их. В его искусственном разуме не было месту таким чувствам. Но что-то мелькнуло незримой искоркой в глубине стального тела, пробежав по сложным информационным линиям. Чуть больше смазки выделилось, видимо в следствии какой то внутренней системной ошибки, и прозрачная маслянистая капелька упала на гладкий пол, пробежав между чутких сенсоров. А в ближайшей камере изумрудное свечение усиливалось, мигая. Волны света, бежали вдаль, фантастическим пожаром охватывая всю гробницу, пробуждая от векового сна. Как морской прибой, нарастал тихий шелест - это синхронно срабатывали механизмы деконсервации, возвращая подвижность древним телам. Чудесный металл вновь наполнялся жизнью. Хозяева вернулись.