Нелёгкий разговор

Вершина башни в Хейлстоуне. Волтарианцы-стражники привели Сенна в комнату, где его ждал Деатсингер. — Заходи, — сказал один из них Сенну. — Он ждёт тебя. Сенн на мгновение стоял перед дверью. Ему было страшно. Ингрессус Волтарис, известный как Деатсингер, тот, кого боится вся Ардония, хотел лично с ним поговорить. Сенн не знал, что будет. Он встречал Деатсингера ранее, но ему не приходилось иметь с ним дело лицом к лицу. Сенн почувствовал, как его грубо ударили по плечу. — Шевелись, свинья бесклановая! — женщина-Волтарианка грозно смотрела ему в глаза. — Не тяни крипера за порох! Сенну ничего не оставалось, как молча повиноваться и войти в комнату. Тем временем в самой комнате происходил диалог Ингрессуса с одним из генералов клана. — … Вы уверены, что это правильная затея? — говорил генерал. — Да, по крови он один из нас. Но я бы не стал ему доверять. — Я всё сказал, Редайнекс, — спокойно сказал Ингрессус, глядя в окно. — А ты всё слышал. Редайнекс опустил глаза, понимая, что спорить бесполезно. Ему не нравилось, что задумал мастер, и высказал ему своё мнение. Он был одним из немногих среди Волтарис, кто не боялся разговаривать с ним в лицо и высказывать своё мнение, не страшась его гнева. Но уверенность Деатсингера в своих словах убедила генерала в том, что ему сейчас лучше не перечить. — Как Вам угодно. — произнёс Редайнекс. После этого дверь открылась. Оба Волтарианца повернулись на звук открывшейся двери. Сенн стоял на пороге, после чего медленно зашёл внутрь. Редайнекс смерил его спокойным, но настороженным взглядом. Он увидел на лице бескланового Ардони беспокойство и страх. Сенн в свою очередь посмотрел сначала на Ингрессуса, потом на Редайнекса, с которым он уже не раз за всю войну сталкивался. Редайнекс перевёл взгляд на Ингрессуса, ожидая его приказов. — Оставь нас. — коротко сказал Деатсингер, повернувшись к балкону. Редайнекс слегка склонил голову в знак почтения, после чего пошёл к выходу. На пару мгновений он остановился возле Сенна и посмотрел ему в глаза, после чего молча удалился, закрыв за собой дверь. Сенн увидел в глазах Волтарианца недоверие и некую неприязнь. Должно быть, Волтарис не забыл того, что тот сделал с Тайгреном, и до сих пор не простил его за это. — Проходи, пожалуйста, Сенн, — произнёс Ингрессус, стоя спиной к Сенну. — Садись, если хочешь, сам я предпочитаю стоять. Сенн посмотрел в сторону небольшой скамейки, что стояла неподалёку от Ингрессуса, но он слишком сильно нервничал, чтобы подойти. Его всё ещё не отпускало беспокойство по поводу того, что он в одной комнате с тем, кого называют Поющим Смерть. — Я тебя пугаю? — Деатсингер по слегка сбитому дыханию Сенна и тому, что он всё ещё стоит у двери, догадался, что испытывает парень. Сенн взял себя в руки и заставил себя успокоиться. — В некотором роде… — как можно твёрже и спокойно сказал Сенн. После этого в комнате на время нависла тишина, прерываемая лишь треском костра из камина и завываниями ветра снаружи. — Хорошо, так и должно быть, — невозмутимо сказал лидер Волтарианцев. — Немного страха требует повиновения… однако нужно также уравновешивать страх уважением. Ингрессус немного подошёл к Сенну, отчего тот слегка напрягся. — Наши разногласия не так велики, как ты думаешь, Сенн, — продолжил Деатсингер. — Я тоже был воспитан другим кланом, однако мне посчастливилось быть посвящённым в Несторианцы, чтобы скрыть свой позор. Сенн на мгновение прищурился, размышляя над сказанным. Всем было известно, что впервые Ингрессус Волтарис появился в том турнире чемпионов, когда во время Первой Великой войны кланы Ардони искали воина, которому были бы доверены все четыре Прайм-Песни. Ингрессус скрывался под цветами клана Несторис, выставляя себя самым молодым из охотников на клан Волтарис. Когда Ингрессус выиграл турнир, и мастера кланов, показав Прайм-Песни, спросили его имя, Ингрессус поднял над собой посох, который вдруг раскрылся полностью, а его метки на теле стали меняться, принимая цвета клана Волтарис. Так Ингрессус раскрыл своё истинное происхождение, а его посох оказался Волтаром, клановым жезлом, которым владеет исключительно мастер клана. После войны многие задавались вопросом, как Ингрессус попал на турнир. Многие, особенно Несторианцы, придерживались мнения, что Ингрессус подделал цвета, замаскировавшись под члена клана Несторис. — Я думал, ты подделал цвета клана Несторис, — задумчиво произнёс Сенн. — Многие так говорили. — Есть только то, что я расскажу тебе, Сенн, — после небольшой паузы произнёс Деатсингер. — Пока не придет время. Моя история не из тех, которыми я готов поделиться легкомысленно. Сенн снова опустил глаза, опечаленный тем, что не получит больше информации. — Так чего же ты хочешь от меня? — осторожно и неуверенно спросил Сенн. Деатсингер вышел на балкон и какое-то время смотрел на Нортвинд. Внизу ходили воины клана Волтарис. Мимо одной из групп, стоявших строем, проходил Волтарианец, генерал клана и правая рука Ингрессуса, у которого на левой руке была секира, заменявшая ему отрубленную почти до локтя нижнюю часть руки, а на лице по правой стороне виднелся шрам. Волтарианцы под команду командира замерли в стойке. — Смирно! — командовал лейтенант отряда, повернувшись к генералу. — Тайгрен Волтарис, сэр. — Вольно, бойцы, — хрипло произнёс Тайгрен, повернувшись к лейтенанту. — Докладывайте. — Отряд укомплектован и готов к выходу на задание! — доложил командир. — Хорошо, лейтенант, — кивнул Тайгрен. — Выдвигайтесь, как только стемнеет. — Да, сэр! — Я мог бы убить тебя, — заговорил Ингрессус, глядя на происходящее внизу. — Многие Волтарис были бы довольны этим. — на этом моменте Тайгрен посмотрел на вершину башни и встретился взглядом с Ингрессусом. — Но, несмотря на то, кем люди меня называют, я не убиваю без причины, и убийство тебя не приблизит меня к Прайм-Песням. Деатсингер снова повернулся к Сенну. — Я намерен отпустить тебя, потому что ты Волтарианец, принимаешь ты это или нет. После этого Ингрессус подошёл к нему и посмотрел ему в глаза, и на этот раз глаза лидера клана Волтарис были угрожающими, в них чётко читалась угроза и предупреждение. — Но если продолжишь противостоять мне, я уничтожу тебя так же, как и Ахиллеана. — таким же голосом сказал он. Сенн встречает взгляд Ингрессуса и выдерживает его. После этого Деатсингер уходит и встаёт у камина, смотря прямо в огонь. — У меня тоже есть предложение к тебе, — не отводя глаз от камина, сказал Волтарис. — Принеси мне две Прайм-Песни, и я уничтожу Преисподнюю, поселюсь в Старой Волтарии вместе со своими сородичами и оставлю тебя в покое. Сенн отводит взгляд, потом снова смотрит. Ингрессус предлагает ему сделку. Он хочет уничтожить королевство Нижнего мира, используя Прайм-Песни, тем самым освободив Ардонию от оккупации армий Преисподней. Но в глубине души Сенн не доверял словам Волтарианского мастера. Он предлагает Сенну принести ему последние две Прайм-Песни и обещает уйти с миром, оставив Ардонию в покое. Но где гарантии того, что Ингрессус сдержит слово о мире? Где гарантии того, что он не повернёт силу Прайм-Песен против Ардонии? — Зачем тебе Прайм-Песни? — Сенн посмотрел на Ингрессуса, говоря твёрдым голосом, заставив того повернуться к нему. — Если ты говоришь, что уйдёшь с миром, зачем тебе такая огромная сила? Ингрессус на некоторое время замолчал, глядя в глаза Сенну. Бесклановый Ардони смотрел на него глазами, полными неуверенности и недоверия. Он понимал недоверие парня, поскольку он сам через такое проходил. Он отвернулся обратно к камину, лицо Ингрессуса накрыло грустью, после чего он заговорил, продолжая долго смотреть в огонь. — Потому что ты не знаешь, каково это… жить в страхе. Сенн услышал в голосе Деатсингера боль, страх и месть. Ту же боль, что испытывал он, глядя на горящую Сендарию, на то, как на его глазах умирал Таллеус Сендарис, который был убит Тайгреном Волтарис, что метким броском копья оборвал его жизнь, тот же страх, когда он искал Рию среди горящих хижин Сендарийцев, боясь найти её мёртвой, когда он, преследуемый солдатами Волтарис, бежал из Сендарии, и то же чувство мести, когда спустя несколько месяцев после гибели его деревни в Сендарии, встретился лицом к лицу с Тайгреном и Редайнексом возле хранилища, сражаясь за Прайм-Песню, когда он в Меридиане вместе с Рией, отомстив за гибель Таллеуса, смог одолеть в поединке Тайгрена, отрубив ему левую руку и отбив у него меч Таллеуса, а самого Тайгрена чуть не сбросили в лужу лавы и заставили его отступить. Те же чувства Сенн уловил в голосе Ингрессуса. — Были времена, когда все пять кланов Ардони жили в гармонии, — продолжил говорить Ингрессус, рассказывая спокойным и ностальгирующим голосом. — Волтарианцы были самым молодым кланом и, возможно, самым любопытным в отношении самой природы Песен. Но многие выступали против этого исследования, и между кланами возникла напряжённость. Возможно, это была судьба или просто несчастье, что в это время мы сделали величайшее открытие из всех. — Прайм-Песни? — неуверенно спросил Сенн. — Да… Прайм-Песни, — после этого в голосе Ингрессуса стала слышаться сначала раздражённость и возмущение, а после злость и ненависть. — Однако их всего четыре. Другие кланы решили разделить их между собой, чтобы уравновесить власть, а Волтарии было отказано в доле этой власти. Мы были возмущены этим и потребовали справедливого компромисса. Но вместо этого кланы объединились против нас и изгнали нас из Ардонии. Но мы упрямый клан, и уходить так просто мы не хотели. Деатсингер замолчал. Он отошёл от огня к окну. Воспоминания о его неприятном детстве нахлынули на него с головой. — Но у них всё ещё было самое мощное оружие, которое они обернули против нас, — продолжал Ингрессус. — Каждый сезон они устраивали турнир, и победителям давали Прайм-Песни. Затем этим чемпионам было поручено выслеживать и уничтожать Волтарианцев, — Ингрессус повернулся к Сенну, его глаза пылали от злобы и ярости. — Твой друг, Таллеус Сендарис, был одним из таких чемпионов. Сенн широко раскрыл глаза, не веря своим ушам, потрясённый услышанным. Таллеус был чемпионом?! Сенн знал, что Таллеус участвовал в Первой Великой войне, но он не знал о том, что он охотился на клан Волтарис. Тем временем Ингрессус снова повернулся к окну, злость начала постепенно уходить из него, уступая место печали и боли от понесённых потерь. — Один за другим наши лагеря гибли, — печальным и болезненным голосом сказал Ингрессус. — Я вырос в маленьком лагере в глубине Барьерных гор Нортвинда. Именно здесь произошла последняя резня нашего народа. Ингрессус вспомнил тот злополучный день в его жизни, когда ему было тринадцать лет. Как на его лагерь напали чемпионы и отряды карателей. Как Волтарианцы схватились за оружие и бросились на тех, кто пришёл убить их. Но врагов было слишком много. Ингрессус вспомнил, как на его глазах от рук тогда ещё молодого Таллеуса погиб его лучший друг детства, а потом смотрел, как умирали другие его сородичи. — Я до сих пор помню, как всех, кого я когда-либо знал, убили на моих глазах. Мастер нашего клана в то время, Доминус Волтарис, поспешил вывести меня из боя и передал мне Волтар… и руководство кланом. Последние слова Деатсингер с трудом и болью выдавил из себя, доставая Волтар и смотря на него. И снова воспоминания о том, как отец уводит его подальше от лагеря, как он отдаёт ему Волтар, как он велит ему бежать. «Бери Волтар и беги! Теперь ты — мастер клана Волтарис! Беги!» — последние слова Доминуса Волтарис, которые он сказал Ингрессусу перед тем, как появились чемпионы во главе с Таллеусом, которые убили его отца. По щеке Деатсингера медленно стекала слеза, которую он незаметно вытер. — Доминус был убит, и я спасся один. — закончил Ингрессус. После этого Деатсингер вновь повернулся к Сенну, у которого во время повествования широко раскрылись глаза. Сенн до сих пор не мог поверить в то, что он услышал. В то, что всё, что он до этого слышал о падении Волтарис, было ложью. Ненависть Волтарианцев к другим кланам, оказывается, была основана не на пустом месте. Их выставили вселенским злом и всё это время пытались истребить, а они пытались выжить. Если бы не та искренность, с которой Ингрессус рассказывал о своём прошлом, Сенн бы ему не поверил. Но он понимал лидера Волтарис. Он испытывал схожие чувства. Ингрессус оказался прав. Различия между ними действительно не такие большие, как ему ранее казалось. — Ты не найдёшь этих рассказов на Стенах Времени, — всё так же болезненно произнёс Деатсингер. — И люди не будут петь песни об этой войне, — Ингрессус замолчал, переводя дыхание, а после с грустью продолжил. — Ты можешь попытаться рассказать об этой истине другим, но никто тебе не поверит. Деатсингер медленно подошёл к Сенну. В глазах Ингрессуса была грусть в перемешку со страхом и чувством вины и сожаления. — Ты не знаешь, в чём сила Прайм-Песен, — он говорил это таким голосом, словно он пытался предупредить о чём-то. — Они обладают непреодолимым очарованием, которое развращает саму нашу природу. Вот почему мастера других кланов украли их у нас в первую очередь. И я… Ингрессус замолчал, закрыв глаза и тяжело выдохнув. Он вспомнил, как после турнира мастера отвернулись от Ингрессуса и начали уходить. Но Ингрессус уже тогда почувствовал ту саму непреодолимую силу, которая тянула его к Прайм-Песням. А отказ мастеров выслушать его и изгнание из земель Ардони ещё сильнее укрепило праведный гнев Ингрессуса и его стремление заполучить Прайм-Песни теперь уже силой. Ингрессус вспомнил, как он огнём и мечом прошёлся по Калтарии, Сендарии, Мендории и Нестории, его годами копившаяся ярость и жажда мести за свой народ выплеснулась наружу, убивая всех, кто посмел заступить ему путь. Как он убил мастеров Калтарии, Сендарии и Мендории, забрав их Прайм-Песни, и лишь после того, как он сразился Эгусом Несторис, тем самым единственным мастером, который смог выжить после встречи с ним, Ингрессус на короткое мгновение пришёл в себя, освободившись от влияния Прайм-Песен, и ужаснулся, увидев, что он натворил, после чего в их поединок вмешался Ахиллеан Несторис, который смог застать того врасплох, и Ингрессус, не в силах поверить в то, что он сотворил, не стал дальше сражаться и просто убежал. Охваченный силой Прайм-Песен и поддавшийся своей тёмной стороне, Ингрессус превратился в монстра, которого впоследствии назвали Деатсингером. — … я тоже был развращён их силой. — с трудом выдохнув, закончил Ингрессус. Сенн продолжал смотреть на Ингрессуса. Он только что услышал почти откровенную историю от того, кто является его врагом. Единственное, чего не мог понять юноша — зачем Деатсингер столь откровенно рассказал ему всё это? — Почему ты мне всё это рассказал?.. — высказал Сенн свои мысли вслух. Ингрессус развернулся к нему, глядя ему в глаза с… надеждой? — Потому что ты просил, Сенн, и потому что ты ещё можешь преуспеть там, где я потерпел неудачу, — Ингрессус положил левую руку ему на плечо, но через мгновение он снова стал таким, каким был в начале их разговора: твёрдым, спокойным и уверенным. — Возможно, я раскрыл немного больше, чем следовало, а возможно, и нет. В любом случае, эта война подходит к концу. Говоря это, Деатсингер возвратился на балкон и снова смотрит на город. — А сейчас я отпускаю тебя. Помни о моем предложении, Сенн. Ступай. Деатсингер указал на дверь и повернулся лицом к городу. Сенн некоторое время стоял и смотрел на Ингрессуса, после чего он развернулся и молча подошёл к двери. Выйдя из комнаты, он увидел перед собой Волтарианцев-стражников, которые ранее вели его к Ингрессусу, а рядом с ними стоял Редайнекс Волтарис. Один из стражников подошёл к Сенну с наручными цепями, но его остановил Редайнекс. — Пусть уходит. — коротко сказал Редайнекс. — Сэр? — стражники с недоумением посмотрели на генерала. — Это приказ мастера. — твёрдо произнёс тот. Стражники посмотрели на Сенна, после чего они опустили оружие и молча расступились, освобождая ему путь. — Иди, — сказал Редайнекс, глядя Сенну в глаза. — Тебя никто не остановит. Сенн лишь посмотрел на него, после чего молча прошёл мимо Волтарианцев, которые провожали его настороженными взглядами. Как только Сенн вышел из его комнаты, Ингрессус вынул из пространственного кармана посох Тайдсингера и, держа его перед собой, долгое время смотрел на него. Ахиллеан… Как много для него значил этот Ардони. Ингрессус до сих пор не мог поверить в то, что он погиб от его руки. Он даже не ожидал, что убьёт его. — Прости меня… — Ингрессус, сидя на коленях, подставил плечо умирающему Несторианцу, чувствуя, как к горлу подступает комок, а в глазах скапливается влага. — Кто бы мог подумать, что все так закончится… — хриплым голосом прошептал ему в плечо Ахиллеан. — После стольких лет… все эти воспоминания, которыми мы делились. Ингрессус… — Ахиллеан положил руку на лопатки Ингрессусу, обнимая его. — В Ардонии нет никого, кого бы я любил больше, чем тебя… Я никогда не пожалею о том, что назвал Волтарианца… своим братом… Ингрессус со слезами на глазах крепко обнял его в ответ, услышав его последний вздох и увидев, как его метки на теле угасли навсегда. Ахиллеан был ему словно родной брат. Даже несмотря на все свои тёмные деяния, несмотря на то, что он и Ахиллеан были из разных кланов — ничто не смогло сломить их братские чувства друг к другу. Он вновь стёр слезу с щеки и убрал посох Ахиллеана, как только в комнату вошёл Люцидиус Волтарис. — Вы хотели видеть меня, господин? — спросил Люцидиус. — Давайте пройдемся, — произнёс Ингрессус. — Нам нужно кое-что обсудить…