Хотелось бы просто жить спокойно

-Есть в наших жизнях серые будни, заполонившие своей бессмысленностью и безвыходностью всё сознание.- взгляд мутнеет, и уже не кажется, что он направлен на определённый объект, а как будто смотрит сквозь— Мы даже обычный однодневный отдых начинаем ждать как праздник, пиздец, скажи же? - разум будто после небольшого транса вновь обретает контроль над телом, и мужчина, после длительного пребывания в бездвижном положении, медленно поднимает голову, устремив свой, уже ставший трезвым и проницательным взгляд, на психолога, который уже давно в нетерпении поглядывает на циферблат часов на фоне бежевой стены кабинета, через тишину и спокойность цветов которой прошли сотни историй о ужасах жизни и прелестях смерти, хладнокровии и слабости, из ниоткуда взявшейся одержимости и навязанном отвращении. На стенах, как и во всем кабинете, ни трещинки или изъяна, вся мебель идеально расставлена, цветовая гамма самая, что ни на есть подходящая, не броская, спокойная, но и на первый взгляд совсем не скажешь, для чего предназначена эта небольшая комнатка с бежевыми стенами, завешанными абстрактными картинами, выполненными в основном, в зелёных, красных и синих цветах, большими электронными часами, большим телевизором, расставленными на подоконнике фиалками, белым письменным столом, заваленным бумагами, и низким кофейным столиком, стоящим напротив мягкого светло-коричневого дивана. Кабинет совсем не меняется, кто бы в него не пришёл, и что бы не рассказал, он по-прежнему остаётся таким же, как и был всегда, не особо приметным, скромным и достаточно уютным. Лишь в стены впитывается вся боль, страх, отчаяние, злость, слабость, ненависть, и прочие переживания, испытываемые людьми, и выплескиваемые тут. Но всё то, что осталось и, можно сказать, въелось, видит лишь психолог – обычный мужчина, с, хоть и стойкой, но далеко не бесконечной выдержкой, который с каждым новым пациентом, будто угасает, не в зависимости от того, удалось ли оказать нужную помощь, или нет. Весёлый, дружелюбный и приветливый работник, ценящий своё место и должность, каждый день приходящий на работу пораньше, буквально за пару лет превратился в подавленного, и несчастного, буквально разбитого работника, вынужденного каждый день приходить в место, причиняющее боль, и сжирающее его морально. -Да, но мы способны делать для себя перерывы гораздо чаще, чем ты думаешь - сеанс почти закончился, осталось пять минут, ещё всего каких-то пять минут, и здравомыслящий человек, вытащивший десятки людей из запоев, депрессий и суицидальных мыслей, давно погрузившийся во всё это сам, перенявший на себя весь груз чужих людей, сможет наконец расслабиться с бутылкой дорогого виски, и пустой головой, не забитой мыслями об ответственности и обязанностях, перестав мыслить хоть как-то. -Это да, но что скажут люди на этот счёт? "Ты не можешь серьёзно относиться к вещам", "только об отдыхе и думаешь", "перестань вести себя как ребёнок" - откидывается на кресло, смотрит на белый потолок таким же мутным взглядом - А ведь именно от таких идиотов, способных только осуждать и зависят наши жизни… -Жизнь зависит только от нас самих и… -Да? - опирается локтями о колени и наклоняет голову чуть в бок - Мы сами себе можем дать работу? Нам вручат ключи от новенькой квартиры за то, что мы просто любим себя такими, какие мы есть? Кто-то пригонит тачку, и скажет -:"Ты был уверен в себе всё время, ты заслужил", и подарит эту машину? Так не работает. Ты можешь сделать себя лучше изнутри, расставить приоритеты, обрести веру, найти мотивацию, вот только, - криво улыбается, пуская ироничную усмешку, слишком больно говорить всё это, слишком больно вспоминать, слишком больно объяснять это человеку, который всё равно ничего не поймёт - всё это внутри и останется, а никто не будет лезть в твой внутренний мир, в поисках чего-то хорошего. Никто не будет искать свет внутри, если снаружи лишь мрак. Ложь В кабинете чувствуется сильное напряжение, оба понимают - не надо было говорить именно так, оба хотят побыстрее закончить, но обоим потом ещё придётся сталкиваться снова и снова. -Время уже вышло, я сожалею, но сегодня мы не добились никаких результатов - мужчина в белом халате поднялся с кресла и подошёл к собеседнику - Чонгук, мы не сможем добиться хотя бы чего-то, если ты продолжишь настаивать на своём, ты должен понять, что не всё так плохо в этой жизни. Снова ложь. Чонгук видит ложь, он прекрасно её видит, он чувствует ложь, чувствует каждой клеточкой тела, он знает её наизусть, все признаки, все характеристики, знает, как ведёт себя человек, когда врёт; какие движения совершает, что чувствует изнутри, знает, как она пожирает людей, поглощает, заставляет говорить то, о чём жалеешь, и делать то, чего делать не должен был. Знает, потому что сам давно ей съеден. Люди порой так сильно искажают себя, свой характер и душу для того, чтобы не отпугнуть людей своим настоящим обликом. Так сильно меняются для получения работы, признания других людей, знакомств, просто для продолжения нормально жизни. Иногда начинает казаться, что образ наших жизней заточен лишь под жалкие попытки кому-то понравиться и подстроиться под шаблоны, созданные недалёкими людьми, которым просто повезло родиться в семейке, способной позволить себе всё, что угодно, на протяжении всей жизни живущих в сказках, так ни разу и не выйдя за пределы вечной обеспеченности и вседозволенности. Тяжело это осознавать, но всё же лучше, чем жить в неведении на протяжении всей жизни, считая, что для счастья нужна лишь вера. Глупые и наивные носители розовых очков даже не представляют, что скрывается за гранью их понимания и восприятия. Но как люди узнают правду? В какие моменты до них доходит осознание того, что под яркой обёрткой мира сего скрывается лицемерие, гнёт и вечные ужасы безвыходности, пустота и мрак которых может сделать что угодно, которому подвластно изменение всего мира по одному лишь щелчку пальцев. Настоящие носители правды получают свои знания, пройдя через боль и страдания, в какой-то момент, потеряв способность заглушать мысли о худшем исходе, на протяжении долгого времени пытающиеся понять, это душевная боль, перетёкшая в физическую, или физическая, перетёкшая в нежелание жить? Только испытав настоящий земной Ад, пройдя все терзания собственных мыслей, и уже в сотый раз потеряв контроль над собой, и полностью смирившись с неспособностью жить нормально, не ухудшая своё состояние саморучно, нам явится просветление, отнимутся все волнения, заживут все раны, и мы станем близки к полному малодушию и без эмоциональности, так же близки, как и к познанию правды об этом ужасном и жестоком мире, обретя способность выживать, не удивляясь ничему происходящему, но полностью потеряв желание оставаться в этой выгребной яме, зовущейся миром, данным нам подарком господни, коими являются и наши жизни, и всё, что нас окружает. Странно, что, потеряв всё, что когда-либо имел, Чонгук всё ещё верит в Бога. Он не делал ничего плохого для кого-то, всем старался помогать, не игнорировал ни одну живую душу, просившую помощи. Обычно, все вокруг только и говорили о том, как Чону повезёт в будущем, раз он совершает сейчас так много хороших поступков. Даже когда нагло врал, прямо смотря в глаза, он делал это во благо, боясь причинить вред, мысленно прося прощение, проклиная своё существование. “Господь обязательно отблагодарит тебя за всё, что ты сейчас делаешь, ты только не переставай творить добро, и тебе вернётся в увеличенном размере” Да неужели? И где же всё это? Или же, всё то, что сейчас с ним происходит; неспособность испытывать тёплые чувства, вызывающие настоящие ощущение жизни, а не жалкого существования, постоянные мысли, пугающие, не дающие спать по ночам, сосредоточиться на чем-то днём, и успокоиться в любое время суток – это благодарность за помощь многим людям, и плата за прозрение, понятие истины, к которой тянутся тысячи умов, о котором тот не то что просить, даже думать не смел. Это и есть отплата? Нет, просто невозможно поверить в то, что этот мир может быть на столько жесток. Невозможно поверить в то, что так будет и дальше. Просто не хочется даже верить в это, даже думать, или пытаться понять, вникнуть в суть того, что за хорошие поступки следует получение вселенских знаний, и нечеловеческих способностей, несущие за собой боль и страх. Иными словами, наказания и кара, под неумелым и невероятно глупым прикрытием высших знаний, и обретения самого дара божьего. Это слишком… Целеустремлённый, упёртый и когда-то через чур оптимистичный парнишка скорее признает то, что все те мысли, заполняющие черепную коробку, которые многие считают самой истиной – просто бесполезные видения и причуды, посылающие ему его сознание от безысходности и уныния этой однообразной жизненной обстановки. Пусть лучше он сойдёт с ума, и проведёт остаток жизни в больнице для душевнобольных, чем тот мир, который он пытался улучшить, окажется чёрной дырой, в которой люди рождены умирать, в которой обречены проводить намного больше времени, чем одну незначащую для огромной галактики жизнь. Даже сейчас он не теряет веру и надежду, как и многие люди, вот только, у них появляется хоть какое-то облегчение, они не чувствуют себя одинокими, им становится лучше. Так почему же ему не становится лучше? Он верит, правда верит в лучшее. Но видимо, чем хуже ты относишься к Вселенной – тем лучше она относится к тебе. Многие люди проклинают вселенную за любую мелочь, обвиняют небесные силы, начинают ненавидеть Бога. Чонгук же никогда от него не отвернётся. Он будет верен ему, подобно небесному ангелу, прислуживающему Господу, выполняющего его поручения, вот только, сам он за это ничего взамен не получает. Вот то, что отличает его от других, он преданный, и однажды подавшись на одну сторону, он навеки будет оставаться лишь там, ибо сам он уже признал это место родным домом. И даже став чернокрылым демоном, он, с по-детски невинной улыбкой на лице продолжит наблюдать за своим белокурым возлюбленным свыше. И даже оставшись с двумя полосами на спине и дикой болью в сердце, он будет прогуливаться босиком по сырой земле и мокрой траве, представляя мягкие облака, и танцуя под серыми тучами, представляя небесное сияние. Но какой бы хорошей не была его фантазия, ему и на половину не удастся вернуть то, что у него когда-то было, испытать хотя бы половину тех чувств, которые испытывал, и улыбнуться так же широко и искренне, как и раньше