***
— Слушай, ИИ, — Аяка позвала Аканэ, — Наверное, вопрос будет странным, но…кхм. — Я слушаю, — Аканэ сложила несколько листов А4 с текстами песен в одну стопку и села напротив Аяки. — Хмф, как ты думаешь… Люди могут кашлять цветами? Аканэ невозмутимо смотрела ещё около десяти секунд на подругу, обдумывая, что ответить. — …Ты кашляешь цветами? — В лоб спросила Маруяма. — Можно и так сказать. — Ханахаки, если я не ошибаюсь, — Аканэ открыла ноутбук, лежащий возле неё, — Любопытная болезнь, которая, насколько я помню, лечится взаимностью. — Пальцы девушки стали быстро бегать по клавиатуре и нажимать на клавиши. — И кто она? — Она? Ты так уверена, что я- — Я бы больше удивилась, если бы твой объект симпатии был парнем. — Аканэ еле заметно улыбнулась. — Дай-ка подумать… — Маруяма на секунду расслабила руки и быстро прошлась глазами по тексту, толком не воспринимая информацию. — Такигава? — Даже спрашивать не буду, как ты догадалась. Девушки тихо посмеялись. Аканэ снова пробежалась по строкам Википедии, на этот раз внимательно вчитываясь в слова. На секунду зрачки Маруямы уменьшились от нескольких предложений, которые рассказывали о последствиях и возможных исходах. — Аяка, — Аканэ посмотрела на собеседницу, — насколько сильно у тебя проявляется ханахаки? Аяка задумалась. Она направила взгляд на дальний шкаф, вспоминая будни с цветочной болезнью. — Я не успеваю полностью открыть глаза, как вижу перед собой лилии. Они повсюду: на кровати, на полу, на голове, в руках, в горле. Признаюсь, это…очень страшно. Это страшно звучит, а выглядит ещё хуже. — Аяка подняла тыльную сторону ладони, и Аканэ ужаснулась, увидев, прорастающий сквозь тонкую кожу, весьма красивый, будто бы только вышедший на свет, цветок. Однако зрелище было жутким с точки зрения физиологии. — А-Аяка… — Ответ Тачикавы никак не утешил Аканэ, а, скорее, наоборот, подлил масла в огонь. — Ты ведь понимаешь, что однажды можешь не проснуться?.. Ты умрёшь от удушения или из-за нехватки кислорода, если цветы проберутся в лёгкие. — Аканэ словила мрачный вид на лице Аяки, в её глазах была доля грусти и опустошения, словно обреченная скорой смертью. — Но есть и выход… — Аканэ вернулась к экрану монитора и стала перечитывать рекомендации. — Я знаю, — Аяка собрала сумку и провела рукой по стене у арки выхода, — Либо взаимность со стороны Миу, либо хирургическое вмешательство. Что выберу я… не знаю. — Что бы ты не выбрала, я постараюсь тебя понять. — Искренне пыталась поддержать Маруяма. — Добавлю, что я не очень хочу видеть тебя подавленной, но это в любом случае твой выбор. Аяка кивнула и скрылась из комнаты. Она никому не говорила по поводу болезни, ни родителям, ни одной участнице из 22/7, кроме Аканэ, ни сёстрам, которые часто у неё ночуют и просто заглядывают в гости, так что они с лёгкостью могли бы обнаружить ростки под ногтями Тачикавы, но та молчала, со слезами срезала и выдирала их, как сорняки. Может, чтобы пережить это в одиночку, а может, чтобы не заставлять волноваться. Хотя Аяка и знала, что лучше всё рассказать, она не может издать и звука, а её словарный запас исчезает в небытие при упоминании слов «Цветы.», «Лилии.»***
А пару дней назад Аяка подхватила простуду. — А-апчхи! — Чихнула Тачикава и стала наблюдать, как с лица слетают синие и фиолетовые лепестки. Она пыталась заплакать, но не может, она чувствовала рост цветов по всему лицу. Аяка начала тяжело дышать, её охватывал сильнейший страх, она упала на пол, в глазах темнело, но лишь на мгновенье. Когда всё пришло в норму, и мир перестал плыть перед глазами, Аяка аккуратно поднялась и почувствовала пульсацию в голове. На правой руке прорезался зелёный стебель будущего цветка. Возможно, ромашки, возможно, лотоса, а может и вовсе редкий одуванчик. Но это неважно, так как Аяка со злостью вырвала стебель из прорези и старалась замотать окровавленный порез рваной частью простынки. Стук в дверь. Аяка никого не ждала, потому вздрогнула от неожиданности. Она кое-как замотала руку и направилась к входной двери. В дверной глазок виднелась знакомая чёлка на всё лицо, короткие волосы и смущённый взгляд. Тачикава растопилась в улыбке, ведь уже несколько дней разговаривала с Миу лишь по сети. Ей очень не хватало реального общения с данной особой. — Кристель? — Так Аяка называла Миу, и сегодня она не перестанет этого делать. — Д-да, Аяка, прости, что так внезапно, но вот, — Миу протянула корзину с фруктами и цветами в руки Аяке. — Ц-цветы, — Встревожилась Тачикава. В её доме полным полно цветов собственного производства, да тут ещё и лилии… — Что-то не так? — Нет-нет, проходи… — Аяка приняла корзинку и впустила Миу в квартиру. Она поставила корзину на стол и с опасением смотрела на цветы. — Простите за вторжение… — Миу тихо вошла в прихожую и сняла тёмные ботинки. Среди сочных фруктов и вкусно пахнущих цветов были также и записки от участниц группы. В основном все писали про скорейшее выздоровление, желали побольше отдыхать и постельного режима, одна из девушек шутила про неудачу скорого концерта без Аяки, ведь ей придётся нагонять остальных в пении и танце. Была записка даже от Годы, что действительно было неожиданным. И всё же одно письмо привлекло внимание Аяки больше всего. Оно было от Аканэ, и кроме пожеланий выздоровления были строки про редкую болезнь, о которой знала лишь Маруяма. Аяка сглотнула. — Как ты себя чувствуешь? — Поинтересовалась Миу, зайдя в кухню. — В норме, думаю, ещё пару дней и выйду. — Будто бы забыв о болезни, ответила Аяка. — Давай я тебе чай сделаю, иди в кровать. — Миу скромно улыбнулась и принялась искать кружки. Аяка не стала спорить и послушно ушла в комнату скрывать улики ханахаки. Четыре цветка можно оставить для декора, эти три, вон те и ещё несколько лепестков — под подушку, остальные в мусор. Всё это похоже на садик, только Аяка не умела ухаживать за цветами. От одного произношения «цветы» уже начинало тошнить, они были везде, и их запах был ядрёным и резким, из-за чего окно постоянно было открыто. Как удачно попала: ханахаки. Весна. Цветёт сакура и падает вперемешку с сиренью на подоконник в комнате. Голова Аяки закружилась. Слишком много цветов. Очередной приступ кашля застиг её горла, и вместе с ним несколько новых лепестков вышли изо рта. Аяка прикрывала рот, чтобы сдержать кашель, но это только ухудшало ситуацию. Ещё один лепесток, затем ещё один, и ещё, и наконец целый фиолетовый цветок вышел из уже разодранного от громкого и сухого кашля горла. Как последняя слеза человека, бьющегося в истерике по ночам или как остатки крови на бумаге от порезов суицидника, это был последний крупный цветок в горле Аяки. Теперь ей было трудно произнести самые обычные слова, она держалась за шею и ждала в надежде, что это пройдёт, и горло придёт в норму. Нет больше сил это терпеть. — Ромашковый чай для горла очень помогает, — в комнату вошла Миу с подносом в руках, на котором стояла кружка горячего травяного чая и порезанных фруктов, вероятно выбранных из корзины, — я слышала, как ты кашляешь… Думаю, это тебе поможет, — Она поставила поднос на край кровати, куда спустя несколько секунд села Аяка. — Ромашковый… — Прохрипела Тачикава. Миу кивнула. Аяка поднесла тёплую кружку к губам, почувствовав аромат чая. Но только она разомкнула губы, как внезапно её начало тошнить, то ли от очередного цветочного духа, то ли оттого, что организм не выдерживает такого давления. Аяка мигом убрала чашку от лица, боясь проявить ещё один цветок вместо любой другой жидкости. — Тебе нехорошо? Может, лучше лечь? — Ничего не подозревающая Миу отложила поднос на одну из тумбочек возле кровати и накрыла Аяку одеялом. Она правда волновалась за состояние подруги и была настроена сделать всё, что требуется, дабы улучшить самочувствие Аяки. Буквально на пару секунд Миу отвлеклась на сообщение в телефоне, Тачикава коснулась кончиками пальцев нижней губы и определила на ощупь бархатный лепесток. Она зло посмотрела на правую руку, из которой прорастал маленький красненький цветочек, которого толком не было видно. — У тебя так много цветов в комнате, — заметила Миу, — особенно лилий, — девушка осмотрела комнату и все уголки, где находились цветы, — я люблю лилии, честно сказать. Аяка ухмыльнулась. — Вот оно как… Тачикава прикрыла рот и прокашляла с последних сил. Это было невыносимо, горло разрывалось от потока цветков. Полный сад в организме Аяки, который хотелось угробить. Они не приносили радость от ярких красок и приятных запахов, как делают обычные цветы. Они рвут горло и заставляют все части тела кровоточить от ранних проявлений стебельков на свет, в особенности рук. Казалось после этого Аяка возненавидит все цветы мира. И вновь на её руках появились синие лилии. Большие, маленькие, мягкие на ощупь, как самые обычные цветы. Она глянула на Миу, слегка улыбнувшись. — Забавно, правда, Кристель? Миу в недоумении смотрела на цветы, её зрачки уменьшились, было понятно, что такого она точно не ожидала. — Н-но как?! Аяка тихо посмеялась. — Я люблю тебя, — Сразу после этих слов она выдернула только что появившийся на правой руке красный цветок, — вот как… Больно. Больно было вырывать такой маленький, но плотно прижатый к коже цветок. — Прости меня… — Глаза Миу скрылись за тёмно-синей чёлкой, такой же, как и цветы вокруг них. Непонятно за что извинялась Миу: за то, что не смогла ответить взаимностью или потому, что как раз из-за неё сейчас страдает Аяка. А может, всё вместе. Ещё больнее было услышать это прощение, хоть Тачикава и ожидала этого. Иначе бы ханахаки не появилась. Но она устала жить мечтами о совместной жизни, желать засыпать не с подушкой в руках, а в объятиях Кристель, регулярно переплетать пальцы, представляя, что это ладонь Миу. Но это произошло, и у неё не осталось надежды. Пришло время ждать, пока Аяка превратится в изумительный цветник. Разве что…хирургия может помочь, после которой Аяка станет бесчувственным роботом. Как она, Мияко и Джун называют Аканэ, искусственным интеллектом. Абсолютно безэмоциональным человеком. Но вряд ли хоть что-нибудь сможет навсегда исправить цветы, успевшие так хорошо прижиться в теле Аяки. Теперь уже ничего не важно, ведь любой исход будет печален.