***
Сама Ира рассказывала о том, что воспитывалась в семье с молодым отцом-одиночкой. Тот никогда не скрывал, что его дочь получилась случайно, на выпускном девятого класса, когда самому отцу было всего шестнадцать, а мать, узнав об этом, хотела сделать аборт. В эту историю влез дедушка — заставил девочку родить и просто отказаться от дочери, чтобы потом отдать ему на воспитание, пока сам Арсений медленно сходил с ума от всей ситуации. Дедушка давно умер, а сам папа перенял его бизнес, только расширив его, но ввиду сильной занятости (но на самом деле это просто оправдание себя) воспитал девочку, которая, желая восполнить недостаток семейной любви, липла ко всем людям вокруг. Ире всего девятнадцать, её папе — тридцать пять, казалось бы, оба молодые, могут общаться близко, не чувствовать дискомфорта, но сам Попов просто не мог побороть себя, каждый день вспоминая, что этого ребёнка он совсем не планировал, да и в целом детей не хотел, в возрасте совершеннолетия приняв свою ориентацию. Но, что сделано, то сделано — Арсений Сергеевич полностью обеспечивал девочку материально, отстроил шикарный дом с учётом всех прихотей дочки, отправил учиться в хороший ВУЗ, но никогда не мог дать реально необходимого — отцовской любви.***
Антон проходит по длинному светлому коридору в сторону левого крыла дома — именно там, по словам подруги, небольшой банный комплекс, работнику которого она уже передала просьбу затопить сауну и нагреть воду бассейна. В бане воздух спёртый, горячий, буквально, будто застывающий в лёгких — давно курящему Шастуну крайне непривычно сидеть долго, поэтому он делает несколько заходов. Единственное, что совсем забыл спросить парень — точно ли он будет один? Оказалось, что нет. Стеклянная дверь сауны открывается, запуская немного холодного воздуха и слаженного мужчину в одном полотенце на бёдрах, открывающем тазовые косточки. — Не пугайся, — сразу звучит глубокий баритон, — мне Ира говорила, что друг у неё останется. Я её отец, Арсений, — присаживается рядом с шокированным парнишкой и тянет к нему правую руку. Шастун пожимает её на автомате, но ничего не отвечает, продолжая молчать и рассматривать профиль сидящего рядом мужчины. Тёмные волосы, даже в полумраке яркие синие глаза, длинные ресницы, тонкие губы, поджарый торс и венистые руки просто не могут оставить никого равнодушным, тем более, неутомимое либидо молодого человека. Появилась шальная мысль, которую тот быстро отогнал. «Ты о чём?! Он взрослый и у него есть дочь твоего возраста, ещё с натуралами спать не хватало!» — А-э-эм, — тянет парнишка, всё ещё не придя в себя, — Антон. — Это я тоже знаю, она мне про тебя все мозги прожужжала, говорила, ты ей отказываешь? — хмыкает мужчина, откидываясь к стенке спиной и обнажая торс. — Кхм, — пытается прочистить горло и не залипать на кожу, покрытую притягательными родинками, — ну, Ира — прекрасная девушка, но… — Так и в чём же дело? — негромко перебивает Арсений, невольно залипая на чужих ключицах и тонких музыкальных руках. — Для меня это — противоестественно, — немного уклончиво отвечает Антон, боясь, что сейчас начнётся бухтёж о том, какой он мерзкий, но в ответ слышит: — Понимаю, — легко произносит старший, уже не боясь рассматривать прямую спину с маняще-торчащими лопатками, — может, пойдём-выйдем, охладимся? — встаёт, поддерживая небрежно затянутый узел белого полотенца у шрама от аппендицита. — Д-да, — всё ещё не отойдя от очередного шока от простого ответа, парень встаёт тоже, показываясь во всю красу роста — головой закрывает лампу. Мужчина хмыкает, выпускает мальчика и закрывает за ним дверь, и пока Антоша отворачивается в сторону лавочки, где оставил своё полотенце — Арсений уже ныряет в бассейн совсем нагим. За спиной ему буквально слышно, как падает чужая челюсть на пол, а следом, через секунду, слышится стук зубов друг о друга — поднял-таки, умничка. — Не стой, Антош, ныряй, — подмигивает, показывая на воду. Шастун кивает, аккуратно спуская ноги по лестнице, на что мужчина хватает худую лодыжку и тянет на себя — парень не удерживает равновесие и с тонким коротким взвизгом падает. Возможно, это был такой ход Попова — парнишка, будучи в шоковом состоянии, раскрыл глаза под водой, рассмотрев всё, что должен был. Арсений тянет за руки Антона из-под воды, а потом замечает мокрую отросшую чёлку и молча убирает её назад. Юноша краснеет мгновенно, в мыслях оправдываясь тем, что только вышел из жара. — Не наглотался? — Шастун готов был рот поставить на то, что в глазах мужчины промелькнуло что-то с красным огоньком. — Нет, — выдыхает Антоша, — мне вообще всегда мало. Если уж и играть, то сразу по-крупному. — Да что ты говоришь? — поднимает бровь в наигранном удивлении. — Я всё забываю, что тебе всего девятнадцать и при выгодных обстоятельствах ты способен на многое. — А Вы необычайно проницательны, Арсений, — отплывая в другой угол бассейна, произносит с улыбкой. Попов хлопает в ладоши, и в дверях показывается невысокий паренёк с подносом, на котором стоят два коньячных бокала, сам коньяк и блюдце с тонко нарезанным лимоном. Он склоняется к бортику бассейна, наливает в стекло крепкий алкоголь и так же молча уходит, пока Антон наблюдает за этим действом со стороны. — Подойди сюда, выпьем, — даже не спрашивая, зовёт старший. Коньяк приятно обжигает стенки горла, но лучше бы так их обжигало кое-что другое. Очередной повод залипнуть на образ красивого мужчины: он слегка закидывает голову, прикладывая стекло к губам, делает два крупных глотка, даже не поморщившись, пока Адамово яблоко поднимается и опускается. За это время, неконтролируемые мозгом, руки Антона заставляют выпить все содержимое широкого бокала. — Ты куда-то торопишься, что ли? — ярко улыбается мужчина, тут же замечая опустевший бокал. Подходит ближе, забирает его, нарочно проходясь кончиками пальцев по чужим, подмигивает и отворачивается, наливая в бокалы алкоголь заново. — Это моя вечеринка, а не Иркина, так что отсюда не уходят вплоть до того момента, пока ноги уже не смогут держать из-за дрожи в коленках, — из-за спины шепчет старший, понимая, что его точно услышат и поймут ровно так, как требовалось. И, услышав шумный вздох, только улыбнулся. — Пойдём греться опять, — тихо произносит Арсений, а парень безропотно подплывает к лестнице. — Хорошо, папочка, — контрольный выстрел в голову. В бане всё так же жарко, только от прикосновений крупных ладоней по ногам становится ещё жарче. Парень закидывает голову назад, обнажая чистую кожу шеи, что мужчина расценивает здраво — пододвигается ближе, в момент припадает к ней, на что получает ещё более глубокие выдохи и тонкие пальцы в своих волосах. — Мелкий сучёныш, — едва злобно шепчет Арсений, оставляя собственнические следы по коже, — сейчас ты точно захлебнёшься, я тебе обещаю. И проигнорировав продолжительный стон от произнесённых слов, поднимает мальчика на руки и уносит из бани в соседнюю комнату, где оборудована небольшая спаленка. Роняет едва мокрое тело на покрывало, тут же расставляя ноги, беззастенчиво (чего уже) срывая с себя полотенце. — Да-а-а, — тянет слова, ощущая кончик чужого языка на своих сосках, — а ты точно дашь мне захлебнуться, папочка? — наивный взгляд снизу вверх прямо в почерневшие глаза напротив. Выстрел в сердце. Арсений рычит, поддёргивает лёгкого юношу с кровати, заставляя его встать на колени перед собой. Они ведь оба просто сошли с ума, да? Это же пройдёт, да? — Тош, чтобы ты меня не провоцировал, тебе нужно занять свой ротик, — наигранно нежно произносит старший, пока Антон играет в свою игру, старательно игнорируя и выводя из себя только сильнее. — Быстро! — юношу подбрасывает от приказа, и он, улыбаясь, всё-таки опускает свой взгляд на уверенно стоящий член, захватывая его ладонями. Услышав судорожный вздох сверху, поднимает глаза вверх и в тот же момент достаёт язык и проходится им по головке несколько раз без пауз, на что тут же чувствует руку у себя на затылке. Повинуется ей, вводя глубже, и совершает несколько ритмичных движений, срывая гортанный стон мужчины. Тот двигает бёдрами в ответ, но парень стойко держится, только пара слезинок падает из глаз, которые мужчина тут же собирает большим пальцем, но останавливаться не входит в его планы, хоть он и сам понимает, что юноше банально тяжело держать во рту настолько большие «предметы». Но Антон его очаровывает стоном, который вибрацией проходится по всей длине члена, и резко выдохнув, мужчина достаёт его из влажного плена и опускается к покрасневшим губам, засовывая свой язык ближе к чужому. Целует резко, быстро, но ощутив ответ, продолжает спокойнее, опуская руку к задней части шеи. — То, что ты ахуенно целуешься, всё равно не спасёт тебя от справедливого наказания за то, как и что ты произносишь, — поднимается обратно, заглядывая прямо в широкие зрачки и утопая в них, — понял меня? — Да, папочка, — это та игра, которой ему не хватало. Эдик был излишне резок и делал больно, Илья топил в нежности, Паша думал только о себе. Всё это было так давно и больше не имело никакого значения, ведь здесь и сейчас, именно в этот момент, исполняются все влажные фантазии Шастуна о властном, сильном мужчине, которого буквально тянет назвать «папочкой» и встать перед ним на колени, поглаживая свободной рукой крепкие бёдра и задницу. И похуй, что он — отец его подруги, похуй, что у них разница в шестнадцать лет, похуй, что, скорее всего, это всего лишь на один раз, да на всё похуй, пока головка ощущается где-то очень глубоко в горле, а нос на каждой фрикции слегка утыкается в лобок. Антон так сильно ушёл в себя, выслушивая сиплые стоны сверху, что не сразу заметил, как член начал едва заметно подрагивать и выпускать прямо по стенкам гортани горячую сперму. Крепкая рука не отпускала, что радовало ещё больше, а мужчина стонет ещё громче от сглатываний. — Открой рот и покажи, что ты всё проглотил, — рычит, выпуская всё ещё твёрдую плоть, — малыш, давай. Антон заходится в кашле, поднимает заплаканные, но абсолютно довольные своей выходкой изумрудные глаза и показывает язык. — Захлебнулся-таки? — довольно проронил старший, сталкиваясь взглядом с этими идеально-зелёными мокрыми глазками, что просто кричали о самодовольстве. — Нет, всё-таки пойдём в мою спальню, — и, не дожидаясь ответа, поднимает парнишку на руки и опять несёт на руках на этаж выше, пока Шастун утыкается кончиком носа в его шею, что так приятно пахнет парфюмом. — Что за духи? — шепчет младший, хватаясь за шею сильнее. — Guerlain «Oriental Brulant», я тебе такие же куплю, — быстро отвечает Арсений, кидая мальчика на свою кровать. В этой комнате куда приятнее: чуть больше света, мягче одеяло и больше чувствуется свой, особенный аромат мужчины, что опять склоняясь, целует глубоко и чувственно, заставляя мелко подрагивать и сцеплять руки за шеей. Хочется прижать его к себе ближе, хочется оказаться в его душе, хочется его всего, взять себе, на всю жизнь. Откуда взялись такие мысли в голове — Антон не думал от слова «совсем», ведь приятнее сейчас не думать, а чувствовать. Чувствовать касания кончиков пальцев по выступающим рёбрам, ощущать мягкий язык на твёрдом члене, осязать холодную смазку у входа и протолкнутый внутрь палец. — Совсем недавно трахался, и всё мало тебе? — рычит мужчина, вставляя второй. — Не-е-ет, папочка-а-а-а, — два пальца быстро проходятся прямо по простате, затем — расширяясь «ножницами», — это я са-а-а-м! — движения ещё более рваные, но мужчина тут же останавливается, пытаясь поймать взгляд закатывающихся глаз. — Сам? — ошеломлённо повторяет Попов, входя и выходя пальцами заметно аккуратнее, чем до этого. Парень так разнежено растёкся по его постели, что висящему над ним, как коршун, мужчине, отныне кажется, что всё, что он видел до этого — потеряло весь смысл. Почему-то именно эти руки в волосах кажутся самыми правильными, именно эти длинные ноги, пытающиеся обхватить ближе, именно эти губы, что просто не смыкаются — то от стонов, то от жалких попыток вдохнуть. Сдвинутые брови к переносице и умоляющий стон заставляют мужчину вернуться в реальность. — А-а-арс, — а это то, что хочется записать и слушать на репите, — хватит издеваа-а-ться-я-я….! А Арсений повинуется — быстро надевает защиту и одним ладным движением входит. Внутри тесно, жарко и до боли приятно, а реакция мальчика впечатляет ещё больше: грудь его ходит ходуном, и он тянется руками к лицу напротив, сталкиваясь губами с другими. Искрится воздух, а лёгкие сжигает до пепла, когда мужчина вслушивается в каждый протяжный стон и скулёж — как мелодия, выходящая из любимой Поповым скрипки. Хочется прижать к себе — Арс не отказывает себе в таком удовольствии и, поднимая торс мальчика, обнимает так крепко, чтобы, наконец, ощутить цепкие ноготки на своей спине и жадные выдохи на плече. Слышно, как между вскриками Антоша вдыхает тот самый аромат духов и какой-то очень родной запах кожи Арсения, всей своей сутью кричащий о правильности происходящего. Арсений, продолжая вдалбливаться, кончиком носа проходится за ушком юноши, на что он начинает мелко подрагивать и жаться ещё ближе. Мужчина в ответ дышит мальчиком, так же пытаясь впитать в себя его личный аромат — лёгкий, сладковатый, немного даже детский, будто игристый, иначе почему мужчину так прёт от него… Антоша роняет одну слезинку и откидывает голову назад — Попов ловит этот жест, снимает пальцем свободной руки горячую каплю и припадает к коже шеи, что уже таит в себе ранее оставленные им следы. Почему-то хотелось не оставить на ней ни одного живого места, так, чтобы каждая собака знала, что этот юноша — всецело принадлежит только Арсению. Тонкие пальцы опять врываются в тёмные волосы, прижимая сильнее, пока организм не начинает действовать по собственному плану — парень взрывается от очередного удара по простате, глубоко и пронзительно стонет, на что мужчина тут же отрывается от своего занятия и смотрит. Смотрит долго и тяжело, впитывая каждую микроэмоцию, буквально дыша только одним моментом. Антон сжимается, не оставляя Арсению шансов, он рычит, кончая, но взгляд не отводит: парень роняет ещё две слезы, зажмуриваясь, открывая рот и оставляя царапины на плечах и спине старшего. Вырубается мгновенно, прямо на руках хозяина дома — тот приподнимает его бережно, укладывая на подушки, в который раз удивляясь тому, какой он лёгкий. Рассматривает отросшую светлую чёлку, упавшую на взмокший лоб, влажные от слёз русые реснички, дорожки от солёных капель по щекам, пухлые губы, идеальные руки, что едва заметно сжимают уголок одеяла. И почему-то только в этот момент Арсений понимает, что этому мальчику он готов подарить всё: хоть духи, хоть квартиру, хоть свою душу, что у него и так буквально вырвали изнутри своим игристым ароматом кожи. Спасибо, что полюбил меня. Я, на самом деле, тебя не заслуживаю — ты же такой чуткий и заботливый, романтичный и понимающий, нежный и страстный… Я никогда и ни к кому раньше не чувствовал того, что чувствую к тебе, и самое главное — больше не хочу любить никого другого. Твой А.А. Спасибо, что полюбил меня. Я не хочу тебя отпускать. Не хочу больше существовать ни дня, если в нём не будет тебя — моего Солнца, моей радости, моего личного света в конце тоннеля. Я не смогу полюбить никого, кто не ты. Просто не смогу, родной. С нашей пятой годовщиной. Твой А.С.