Кротовые норы

      Они любили сокращать путь. Их манила вседозволенность, манила доступная скорость и их сердца пылали азартом, когда рычаги вновь и вновь толкались дрожащей рукой вперед. Секунды ужаса отдавались в груди громыхающим штормом – буря эмоций накрывала с головой, в глазах плескались искры. Это была зависимость, больная и ненормальная. Они нуждались в очередной дозе, в очередном прыжке, в очередном риске. Нет, они не хотели умереть, не хотели забыться, потеряться где-то в пространстве, стереть себя из истории, но им хотелось ощущать неприятное давление где-то в затылке, холод на кончиках пальцев, фантомную боль в ушах. Они – безумцы, дикари, отбившиеся от своего племени, тупицы в конце концов. Они – два одиночества, два живых факела, готовых вот-вот сгореть дотла – их древесина давно обуглилась, погорела, обратилась в серый пепел, они держатся на самом краю. У них нет ничего, кроме жутких, влекущих их горячие сердца, червоточин, разверзающих мрачную пустоту.       Их путь лежит в никуда, они преодолевают время, чтобы преодолеть его вновь. За их спинами горы трупов, они смотрят на них через распахнутые глаза – без сожаления, злобы, с искренней жалостью. Они тухнут в сырости уже сотни или тысячи лет, питают собой потяжелевший воздух. И молча наблюдают за больными, молясь за их скорую погибель. Здесь некому кричать, некому разверзать тишину. Мертвецы звуков не издадут, а сумасшедшие побоятся развеять сказку, разверзнувшую свои владения на долгие годы вперед.       Кротовые норы – наркотик, отвратительное пойло, что туманит воспаленный мозг. Вселенная может взорваться, вспыхнуть алым пламенем, распасться на кусочки – а ты продолжишь мчаться вперед, глотать жадно раскаленный воздух, распахивать потяжелевшие глаза, вновь и вновь толкать ослабевшими руками сломанные рычаги и впитывать глазами, грудью, кожей – яркие пятна, мерзкий шум, едкий дым. Проходят годы, века, а в голове – секунды, мгновения. Слишком много, слишком – остается только захлебнуться. Но сердце продолжает гулко стучать где-то под ребрами, позволяет продолжать эту пытку.       Однажды они наткнутся на непроходимую кротовую дыру и их сказке настанет конец: останется лишь боль. Острая, холодная, непозволительно нерасторопная – она заполнит собой все пространство вокруг, осуществляя свою месть. Такова плата за власть, за жадность, за жалкое поражение, за слабость – за человеческую сущность. Нужно уметь отступить, остановиться, но за густой пеленой нельзя увидеть последствий, за ней лишь фальшивое счастье. Откроются вмиг давно потемневшие глаза, взглянут на прогнившие трупы, и застынут в них горькие слезы без возможности скатиться по бледным щекам.       Они любили сокращать путь. Их манила вседозволенность, манила доступная скорость и их сердца пылали азартом, когда рычаги вновь и вновь толкались дрожащей рукой вперед. Но если руки дрожат, то ты уже мертв.