Casual Sex

                    «Красивые», — Сяо Чжань ловит себя на том, что улыбается стоящему на подоконнике букету жёлтых подсолнухов. Яркому пятну в этом кабинете на фоне серого вида из окна. А ещё его самолюбие и эго просто утопают в лучах собственного величия. Ибо сдался первым и сделал шаг к нему, хотя он ведь и не противился, в отличие от кое-кого.       «А как же девушка, которая совершенно не твой типаж?»       Сегодня рабочий день начался с того, что на ресепшене Сяо Чжаня ждала доставка с букетом из пушистых подсолнухов и еще теплым габаджоу. Без имен и каких-либо намеков. Но сердце, само определив отправителя для себя, мгновенно ускорилось, а ладони волнительно вспотели. В голову не приходит никто кроме Ибо, ведь кто если не он? Только он знал, что Чжань любит габаджоу, а ещё не переносит банальные розы или стандартные герберы. Хах, прошло примерно около месяца, как младший подрался из-за Чжаня, а теперь еще и доставка. Что ж, 2:0 в пользу старшей команды.       Весь день Сяо Чжань находится в приподнятом настроении и светится как высоковольтная лампа. Прикидывает, как бы интересней завернуть игру и поиздеваться над Ибо. Ему вдруг думается, что он наконец поборол привязанность к нему, а сейчас сработал только азарт вместе с желанием поразвлечься и потешить свое эго, за счет чужой симпатии.       Закрыв за спиной дверь офисного здания, он прикидывает, что наверное «случайно» нарвется на встречу с Ибо, даже представляет все свои взгляды и все возможные вызывающие улыбочки, крепче сжимая в руке букет ярких цветов от приятных эмоций, вызванных воображением.              — Надеюсь, Вы несете его не на мусорку, — посторонний, но вроде знакомый голос выдергивает из фантазий, вынудив обернуться. — Только не говорите, что я прогадал в выборе цветов, и Вы предпочитаете банальные розы.       — Ты? — Чжань нахмуривается, вспомнив этого человека, самоуверенно подпирающего автомобиль.       — М-м-м, звучит как-то так…что мне даже хочется оскорбиться. Я просто хотел извиниться.              Сяо Чжань будто выгорает прямо сейчас. И все вдруг теряет краски. Он принял желаемое за действительность, а, оказывается, Ибо не имеет к этому никакого отношения. Ибо на самом деле все равно.              — Ну так, как на счет ужина в качестве моих извинений?              А теперь промотаем назад.        Декабрь. Ничего поворотно нового не произошло за этот период в жизни Сяо Чжаня, если опустить некоторые детали в виде небольшого инцидента на дороге. На него наехал совсем юный мальчишка и, слава богу, на приемлемой скорости. Чжань отделался легким испугом, ссадинами и испорченным костюмом. Взволнованный парень за рулём, не особенно вникая в состояние пострадавшего, запихнул его в машину и взял курс на больницу, игнорируя все протесты. А у Чжаня ёкнуло. Безумная скорость вождения, по-детски пухлые щеки и до безумия знакомый вайб смешалось в этом человеке. Он пытался не смотреть или делать это хотя бы не слишком часто; пытался не проводить параллели и сравнения. Ему просто кажется… Просто все молодые люди имеют схожие черты…              Осмотр в больнице не показал ничего критичного, и Чжань, как ни в чем не бывало, отправился на работу. На чужой машине, естественно. Этот младший совершенно не принимал никаких отказов и отговорок. Не слыша никаких возражений и протестов, он просто вёз Сяо Чжаня к офису.              Это происшествие быстро вытесняется рабочими проблемами. Крупный проект просто горит синим пламенем, финансирования не хватает, время на исходе, половина отделов не успевают к срокам. В таких условиях не до размышлений. До сегодняшнего утра, когда Сяо Чжань так красиво обманулся.       — Ну так? Каков будет Ваш ответ?              Он колеблется, взглядывая на юношу. После полученного разочарования, находиться в публичном месте — последнее, чего ему хочется.              — Хорошо. Только ненадолго.              

***

                    — Можешь быть чуть грубее?       — Как скажешь.       Юный парень резким рывком закидывает руки Сяо Чжаня над его головой, нависая над ним. Костяшки кистей сильно сжимаются между собой больно врезаясь в кожу.       — Айщщ, — старший стискивает зубы и шипит.       — Оу, больно? Извини, — его отпускают, взглядывая в лицо сочувствующе и виновато.       — Нормально, — Чжань хватает за руки пытаясь вернуть, как было, — просто продолжай.       После инцидента на дороге, букета цветов и ужина прошел еще почти месяц. И да, у Сяо Чжаня вышло зацепить этого мальчишку. Нет, ему правда сначала было плевать, но чем больше тот находился рядом, и чем больше интересных фактов о нем узнавал Чжань, тем сильнее он чувствовал, что снова готов начать очередные отношения «без отношений». И вот так ирония, но этот парень совсем не проявлял к нему симпатий и интереса, игнорируя все намеки и заигрывания. Эдакий натуральный натурал, но оно и к лучшему, так играть куда прикольнее. Нет такой цели, которую Сяо Чжань мог бы не заполучить.               Чжань забывается. Отвлекается. Наконец вечера становятся не такими унылыми и долгими. Его снова кто-то зацепил. И это всего лишь совпадение, что этот кто-то практически одного с Ибо возраста, с такими же по-детски пухлыми щеками, такой же наглый, самоуверенный и отбитый, помешанный на каких-то экстремальных прыжках с любых высоких строений и гоняет на машине так, будто совсем не против разбиться. Это все лишь стечение обстоятельств и совершенно ни о чем не говорит.       Они знакомы совсем недолго: пару сообщений в лайне, пару встреч в кофейне, несколько ночных прогулок на машине, и пару нечестных поцелуев на не трезвую голову младшего. Приходится идти на хитрость, использовать уловки, иначе этот мальчишка не поддается.       До этого дня, далеко еще не заходило. Сегодня первый раз, когда Сяо Чжань оказался в его квартире с намеком на что-то большее, чем просто кофе.       Пара бокалов шампанского, которое Чжань ненавидит, аккуратно расправленная кровать, пальто на вешалке. Все правильно, бережно, никаких сломанных торшеров в попытках добраться до постели и разбитых ваз. Неожиданно, кстати, если брать в расчет импульсивность и взрывной нрав его нового партнера.       — Как насчёт ванной и второй бутылки шампанского? — произносит парень куда-то между шеей и плечом Чжаня.              Чего он медлит? Какая к черту ванна?       — Эй, — Сяо Чжань резко сваливает его на постель, нависнув сверху, — будешь притормаживать и окажешься в пассивной роли.       — Хорошо, Чжань-гэ, — мальчишка притягивает его к себе, целуя глубоко, и это совсем мелкой волной касается нервных окончаний внутри, но потом напор куда-то девается, сливаясь в мягкие прикосновения, пусть и чувственные, но… это не то, что хотелось бы старшему. Действо затягивается и немного утомляет монотонностью и пустотой ощущений.       Чжаню приходится запускать руку под его толстовку, стягивать ее, управлять чужими руками, показывая, что его нужно трогать, проводить по бокам, животу, выше и ниже. Но эти касания мягкие, очерчивающие такие… плоские, бесчувственные.       — Можешь сильнее? — произносит он, склоняясь к чужому уху.       Так приятнее. Жесткий контакт вызывает куда больше ощущений.       — Что такое? — юноша улыбается, даже слегка посмеиваясь. — Фетиш на грубость?       Резкий рывок прижимает Чжаня между чужим телом и кроватью. Кажется, наконец, что-то интересное и получится. Находиться в таком положении привычней. Положении, когда он больше получает, чем дает. Но… Чужие пальцы мягко вплетаются в его собственные, и это так… не так совсем.       — Будь грубее. Очень грубым.       Ээээм? Как ещё доступнее объяснить? Сяо Чжаню попросить парня, чтобы он его избивать начал? Может, тогда тот прибавит хоть каплю силы?       — И, не хочешь снять, — он опускает глаза, указывая на свою рубашку. Потому что сколько уже можно? Прелюдия двадцать минут? Тридцать. Он бы мог уже кончить с кем другим.       Пуговицы его рубашки расстёгиваются одна за другой, грудь ощущает все новое касание губ с каждой новой расстегнутой пуговицей. Но это не вызывают ничего, кроме пустоты внутри и чисто физического факта наличия прикосновений.       Не так.       Не резко.       Не безумно.       Одежда не летит в сторону. Тело не наполняется яркими следами и отметинами, а бабочки внутри даже из вежливости не дернули крыльями. И чем дальше все идет, тем скучнее. Какая-то дыра разрастается в нем. Гораздо интересней было добиваться этого парня, чем получить.       — Постой… прекрати… — Сяо Чжань касается чужих плеч, останавливая и чуть отталкивая в сторону, освобождаясь от нависшего тела. — Давай остановимся на сегодня, — он больше утверждает, чем спрашивает, уже застегивая на себе рубашку, которую так до конца и не сняли.       — Почему? — парень даже подскакивает, придвигаясь рядом на кровати, и пытается взглянуть в лицо. — Что не так?       — Да, просто, — Чжань не знает, что сказать. — Шампанское — не мой напиток. Голова кружит, и это сбивает.       — Ну-у, мы можем…       — Мне домой нужно… — он не дает договорить, не дослушивает, не поправляет нормально вещи, стараясь выйти из чужой комнаты как можно быстрее.       Закрыв за собой дверь, Сяо Чжань облокачивается в стену. Тот мальчишка не пойдет за ним, сто процентов из ста. Он не разозлился, его не взбесил чужой поступок, и даже это отторгающе воспринимается Чжанем. Он сжимает сильно глаза, трет лицо и ерошит волосы.       Как же пусто снова.       Это все? Похоже, хоть какое-то развлечение опять пропало из жизни, уступая место обыденным серым будням.       Чжань точно хотел провести с ним ночь, но что бы этот парнишка не делал, все было не так, ничего из этого не воспринималось ни на физическом, ни на эмоциональном уровне.       Он хмурится, одергивает воротник пальто и быстрыми шагами спускается с лестницы, покидая многоэтажку.        У погоды, похоже, истерический припадок с приступами ветра в лицо, острыми каплями со снежинками. Вернуться назад уже нельзя, приходится скрываться в вороте, в шарфе и ступать под непогоду к ближайшему такси.       — Наньлиши, пожалуйста, 23, — Чжань забирается в салон, произнося адрес.       — Извините, но я не могу Вас туда отвезти. Подъезд к той улице заблокирован.       — В смысле?       — Рекламный щит рухнул, задев торговый центр и оборвав линии электропередач. До устранения проблемы улица перекрыта.       — А объезд? Объедем как-нибудь и все, — Сяо Чжань говорит не думая, хотя знает прекрасно, что объезда к этой улице не существует.       — Извините, мне жаль.       — Твою… — Чжань нервничает, откидываясь на кресло.       — Простите, — звучит аккуратно и неловко, спустя время тишины, — Вы едете куда-то еще? Мне принимать другой заказ или Вас везти?       — Принимайте, — выдыхает он и вынужденно покидает машину.       Снег, вода забивает везде, где только можно. Он бежит к ближайшей остановке, которая хоть как-то укроет. Угораздило же его так. И время еще такое — неудачно позднее. Все вокруг уже закрыто, круглосуточные клубы, которые он знает — в другой части города, путь к которым отрезан. Как бы низко это не выглядело, но он корит себя, что так необдуманно отшил того парня, сейчас бы мог быть в тепле и уюте.       Руки коченеют, а с волос уже начинает капать. Ветер задувает и сюда. Ничего не спасает. Есть вариант, который он гонит до самого последнего, забивает в дальний угол, отвергает до тех пор, пока телефон не оповещает, что на заряде последние пять процентов, и потом вариантов не будет вообще никаких. Даже однажды мельком услышав, он запомнил до сегодняшнего дня, что это район одного наглого школьника. Хах, вот ведь совпадение, эти два парня даже живут в одном районе.       Связываться с Ибо — плохая идея, ужасная, но даже на это решиться в сто раз проще, чем вернуться в не так давно покинутую квартиру. Слишком сильный удар по гордости и самолюбию.       Он находит нужный контакт, долго пялясь в экран и произнося сам себе: «звони, звони, давай, звони», и, наконец, вызывает, миллион раз успевая подумать, чтобы сбросить.       — Да.       Ответ лишает любых путей отступления.       — Эм, привет.       — Угу.       Голос не сонный, но какой-то отрешенный. Пластмассовый.       — Я бы никогда не потревожил тебя и не позвонил, но тут проблема одна… на улице просто конец света, а я никак не могу попасть домой, там что-то случилось на дороге и…       — Сяо Чжань, меньше текста.       — Так вышло, что я сейчас в твоем районе…       — Еще меньше текста.       — Я могу у тебя переждать, какое-то время?       — Ладно, — просто и пусто произносит Ибо. Чжань даже не знает, как этот ответ расценивать.       — Ладно, — выдыхает он уже коротким гудкам.       Его привозят к чужой многоэтажке слишком быстро, не дав времени на то, чтобы хотя бы прикинуть, что будет представлять из себя эта встреча, о чем говорить и как реагировать. Ему везет хотя бы в том, что в дом он заскакивает вместе с какой-то женщиной, без нужды трезвонить в домофон. А вот перед квартирой приходится помяться прежде, чем позвонить. Ибо открывает быстро, взлохмаченный, уставший какой-то, с явными признаками недосыпа.       — Привет, — Сяо Чжань избегает прямого взгляда в глаза, и только вскользь смотрит на парня, делая вид, что ему слишком важно оттряхнуть воду с волос.       Ибо не отвечает, молча впуская его внутрь и закрывая дверь, скрывается в комнатах, оставляя Чжаня разуваться, нелепо бегать глазами по сторонам и оборачиваться в поисках места, куда можно пристроить пальто.       — Там все настолько плохо? — спрашивает парень вернувшись и подпирает косяк, наблюдая за чужими потугами, до тех пор пока хватает терпения. — Давай, — он протягивает руку для пальто, а другой вручает гостю полотенце и, похоже, сменные вещи. — Ванная комната справа от тебя, если надо. Кухня прямо, можешь сделать горячий чай или кофе. Останешься на ночь — кровать в твоем распоряжении, ну, или диван. Как угодно.       — Ладно, спасибо, — Сяо Чжань не задает вопросы, не докучает, а еще все так же минимизирует контакт глазами. Только мельком старается взглядывать на парня. — А! Зарядить можно? — он протягивает почти умерший телефон Ибо, совсем не готовый ощутить прикоснововение чужих пальцев к своим, когда младший забирает вещь. Мимолётного касания теплых подушечек достаточно, чтобы сердце проняла желудочковая экстрасистолия, захотелось вдыхать чаще.       Он лежит в горячей воде, почти по самый нос, не до конца понимая, как так вообще вышло, что он сейчас здесь, что это вообще вышло. Зачем, Господи? Надо было просто найти круглосуточное место на другой улице, обратиться к Чэнь Лю, к Юй Биню, на крайний случай, но он здесь, с Ибо за дверью в другой комнате. И как себя вести сейчас — Сяо Чжань совершенно не представляет. Типа, сделать абсолютно бесстрастный и безразличный вид? Будто бы: «все равно и пофиг, мы даже можем переспать, как раньше, что от этого изменится?» Но… всегда есть это противное «но».       Он выбирается из ванной, когда вода уже больше холодит, чем греет, надевает чужую футболку, с приятным запахом кондиционера и уже невыстирываемого парфюма, шорты. Просушивает волосы полотенцем. Медлит, прежде чем выйти за дверь, шлепая босиком по паркету.       Комната освещена светом от ноутбука и теплой подсветкой слабеньких ламп. Ибо сидит прямо на полу, уставившись в экран, положив подбородок на колено. Рядом четыре банки энергетика и две кружки, Сяо Чжань подозревает, что там был кофе. Он не говорит младшему ни слова, бесшумно присаживается на край кровати, чтобы не сильно акцентировать на своем присутствии. Неуютный и некомфортный момент. Вот так беззвучно сидеть — как-то тупо, а забраться спать вот так сразу — странно и бесцеремонно.       Ибо, видимо, не сильно заботит чужое присутствие и дискомфорт, он так и продолжает бегать глазами по монитору, кусать губы задумчиво, грызть пальцы и что-то бормотать про себя, а Сяо Чжань понимает, что впивается в него взглядом и даже больше — он не хочет прекращать. Его так и тянет, так и хочется положить руки на напряженные плечи, хотя бы войти в зону чужого личного пространства.       — Пялишься? — без какой-то определенной эмоции произносит Ибо, даже не смотря на него, наверно, только ощущая взгляд.       — Просто интересно наблюдать, — как можно более ровно отвечает Чжань, и практически не врет. Ну, не договаривает, это не считается. — Дедлайн?       — Ну, типа, — Ибо отвечает, замученно скривившись.       — Сочувствую, — подытоживает старший, и возникшая пауза максимально давит на мозг. — Кофе?       — Сделаешь?       Чжань, ничего не отвечая, направляется в сторону кухни. Это скорее повод для побега в более безопасную зону. Зону, где ты не будешь как на углях. Не будешь чувствовать себя так, будто заглотил пчел, которые бьются где-то внутри, то щекоча крыльями, то больно жаля.       — Черт, чертчертчерт!       Он упирается руками в стол, сжимая крепко челюсть, чуть ли не до боли в зубах и зажмуривая глаза. Ему казалось, что в нем от рождения не было заложено функции проявления симпатии и привязанности к кому-то, и все эти двадцать девять лет он прекрасненько себе жил, легко и просто меняя одного партнера на другого, не задерживаясь, не зацикливаясь, абсолютно безразлично относясь к любому проявлению их чувств. Главное было регулярно иметь секс, этого ему было достаточно. Но потом, кажется, произошел сбой, в который Сяо Чжань до сих пор не хочет и боится поверить.       Он нервно щелкает чайник, ещё так постояв, облокотившись на руки, а после проходит взад-вперед и садится на мягкий стул. Чжань не удосужился даже включить свет, настолько все неважно сейчас, ему и уличного освещения вместе со светом из прихожей вполне достаточно. Он быстро листает ленту, на еле зарядившемся телефоне, смотрит новости, проверяет городское сообщество, где сообщается, что ремонт на дороге все еще в самом разгаре, а погода усложняет работникам задачу. Открывает рабочее расписание, чтобы примерно прикинуть план на завтра, но голова абсолютно не соображает, отказывается принимать информацию, которая не касается сложившейся сейчас ситуации: Сяо Чжань, квартира Ибо, Ибо в соседней комнате. Как бы он не пытался абстрагироваться, отрезать себя от того, что чувствует, выключить то, что он чувствует — как-то не выходит. Противные волны то и дело пронимают тело, а все нервы собрались в солнечном сплетении, повесившись грузом, от которого сложиться бы раз в десять, обняв колени.       Когда Сяо Чжань так облажался, подхватив этот вирус под именем «Ван Ибо»? Когда младший ему признался, забросив огонек в его душу, заставив возвращаться к этому признанию снова и снова, загоняя его все глубже и глубже под кожу? Или еще до признания? Когда он уехал в Японию, впервые почувствовав фантомное чувство скуки по этому парню? Когда они были на гонках, где Ибо заговорил про свидания и идеальные моменты? Или только впервые встретив его, он уже был обречен? Может ли быть такое, что он — тот самый человек, который «твой», которого выберешь из всей толпы, которого не оттолкнешь при всем желании?        «Зачем, Сяо Чжань?»       И под этим «зачем» столько злости на себя, недовольства и разочарования. Он выдыхает и снова трет лицо. Сидит здесь достаточно долгое время, как оказалось, даже чайник уже не такой горячий, и он снова нажимает кнопку. Проходится опять туда-сюда, вздыхает в сотый, в тысячный раз, будто от жесткой кислородной недостаточности, останавливается, опять уперевшись руками в стол и закинув голову. Он стоит так, сначала не видя ничего перед собой, а потом размытым пятном на высокой полке, прямо над головой, что-то привлекает внимание. Когда взгляд заостряется настолько, чтобы видеть относительно приемлемо в полумраке, он может разглядеть три рамки с картинами вроде бы моря, да и так логично предположить, ведь на их фоне бутылки с собранными в них кораблями. Сяо Чжаню всегда было безумно интересно, как можно собрать такие сложные конструкции в такой неудобной ёмкости, а есть же совсем крошечные бутылочки вместе с еще более крошечными корабликами. Он тянется за одной такой бутылкой, еле подцепляет ее пальцами, взяв в руки едва держа, но это «едва» такое слабое, что стекло скользит в руках, и Чжань неловко пытается ухватить склянку, еще выше вытягиваясь на носках.       Чужие руки возникают из ниоткуда, сзади, подхватив скользнувшую склянку.       — Воспользоваться стулом, конечно же, не вариант, — голос Ибо звучит низко и тихо в этой обстановке, констатируя факт.       — Полка оказалась выше, чем я предполагал.       Сяо Чжаню требуется большого усилия, чтобы не заострять внимание на том, как близко младший стоит к нему. Он медлит, думая что сказать, оставляя их в тишине.       — Нравятся подобные штуки? — он держит бутылку в руках, но вовсе не смотрит на нее, смотрит в стену перед собой, каждой частичкой себя чувствуя тепло чужого тела за спиной.       — Моя мама их делает, тут нет варианта «не нравится».       — Вот как, — Чжань с трудом проговаривает, чтобы это было слышно. Он спиной ощущает чужую грудь, весь целиком и полностью улавливает бешеные приступы дрожи, которую нужно сдерживать. Руки сжимают бутылку так сильно, до побелевших костяшек, будто от силы сжатия зависит, справится ли он с собой или нет.       Молчание снова захватывает пространство. Кажется, что если и дальше так продолжится, то можно будет услышать загнавшееся сердце одного двадцатидевятилетнего человека.       — Нервничаешь? — Ибо касается безделушки, задевая пальцами чужие, и откладывает ее в сторону.       Он не отходит, не приближается, упирается руками в стол по бокам от Сяо Чжаня, а тот не нарушает молчания. Закрывает глаза и пытается дышать хотя бы через рот, едва втягивая воздух, легкие отказываются нормально функционировать. Все приходит в волнение, переполняет внутри, сжимает, распирает, посылая взрывные импульсы слабости и желания в виде проступивших мурашек. Это неимоверно тяжело на всех уровнях.       Сяо Чжаня пронимает как разрывом того самого нервного комка под ребрами, когда Ибо касается подушечками пальцев его поднявшихся мурашек на руках. Грудь резко проваливается, выгнав весь воздух, испуганные «шипучки» сбегают толпой к ногам. Кто-то, кто писал сценарий жизни Сяо Чжаня, на этом моменте решил приколоться, проверить его выдержку, поиздеваться? У него отлично получилось, а вот у Чжаня не получается.       Можно подумать, что показалось колыхание горячего дыхания на шее, можно сказать, что нафантазировалось мозгом, первое касание губ, едва ощутимое, но запускающее цепную реакцию по всему телу, штормовую волну, бьющую под колени. Но последующий поцелуй мокрый, ощутимый, с тянущим чувством на коже уже не подходит в разряд «всего лишь показалось». Это заставляет хватать ртом воздух часто-часто, боясь не надышаться, сжимать край стола и опустить голову, все ещё не сдаваясь чужим касаниям, которые настойчивее раз за разом, едва сдержанные, с мелкими укусами и с шипением, проходящим по коже. Ибо делает так, когда на грани потери контроля, Чжань знает это, и его ведет до слабости во всем теле, до озноба и одновременного жара.       Младший накрывает его руки, все так же вцепившиеся в край стола, своими ладонями, сжимает крепко, касаясь носом за ухом, губами, опаляюще дыша.              Чжаню хочется развернуться, наконец оказавшись лицом к лицу, но Ибо крепче прижимает его руки к столу, как и его самого, не давая двигаться. Утыкается лбом в его макушку, часто-часто дыша и после отступает, прекращая абсолютно всё.       Старший стоит так, слишком переполненный и потерянный, с чувством непонимания и огорчения. Но повернувшись к Ибо, он смотрит на него обычно, приняв спокойный, насколько это реально, вид. Будто сейчас ничего такого не происходило, и он совершенно нормально себя чувствует, не взволнован вовсе, а сердце загналось по состоянию здоровья.       — Мне нужно заниматься, — Ибо держится на расстоянии шагов двух. И где только научился так притворяться, выглядеть абсолютно спокойно и совершенно обычно?       — Да. Ладно, — Чжань безразлично кивает, согласно поджимая губы.       — Да. Ладно. — кивает ему Ибо, но взгляд не отводит, равно так же как и старший.       Они стоят не моргая, не дыша в застывшем пространстве. Их химические элементы накаляют обстановку, эти пару шагов между ними. Притягиваются, чтобы вступить в бесконтрольную реакцию.       — Да к черту! — Едва слышно произносит Ибо, и они вместе шагают навстречу друг к другу.              Расстояние между ними схлопывается. Прикосновение губ неаккуратное, жадное и даже болезненное. В животе, под сердцем, в голове везде, будто землетрясение происходит, словно воспламеняется каждый микроучасток тела.              Сяо Чжань мгновенно цепляется за чужие прядки на затылке, сжимая, притягивая ближе. Поцелуй неконтролируемый, с беспорядочным касанием языка, укусами, животный больше, ненормальный. Позвонки ближе к шее больно проходятся по стене, когда Ибо наваливается на него, сваливая на поверхность узкого стола, заставив упереться в стену плечами и головой.               Чжань забирается под чужую футболку, проходясь короткими ногтями по ребрам. Его. Такой как надо. Только его.       Они отстают друг от друга, делая загнанную паузу, дыханием раздражая истерзанные губы, хватают воздух, пытаясь отдышаться. Но надолго этой паузы не хватает. К черту, дыхание — не такая важная функция на данный момент. Ибо не глядя хватает Чжаня за футболку где-то сбоку, утягивая за собой.       Край кровати сбивает с ног слишком неожиданно, Сяо Чжань без утайки готов признать, что инерция падения на кровать Ибо — единственная полезная из всех существующих. Младший нависает над ним моментально, и это лучшее происшествие за последнее время. Его не надо просить делать что-то или быть каким-то, он изначально идеален во всем, что делает с Чжанем. Его руки на его теле, под его же футболкой до одурения, до сломанных чувств нежные и сразу же ощутимо грубые, с колкими болезненными касаниями. Старший скатывает футболку с чужой спины до самых плеч, после чего ее и вовсе сбрасывают с тела, оголяя торс, спину, позволяя трогать, прижимать, царапать. Футболке Ибо, на теле Сяо Чжаня — тоже не место больше. Соприкосновение тел, разве что не воспроизводит видимые искры, но они отлично ощущаются на коже, которую то в жар, то в холод, то в мурашки, то в колики и волны. Возбуждение вытесняет все мысли, здравые и нет, любые. Они сплошной оголенный провод, который замкнуло.       Сяо Чжань не может начувствоваться, подставляя под чужие губы и руки каждый участок тела, выгибаясь и выворачиваясь. Он обхватывает лодыжками поясницу парня, заставив прижиматься ближе, и этого тоже мало. Ему все время мало. Выходит само собой, как сокращение нестабильных нервов, прикусить чужое плечо и рвано выдохнуть, когда Ибо прижимается своим стояком к его члену. Повтори, еще раз повтори, жаждет каждая клетка в нем, а младший все знает наперед, прижимаясь снова и снова, качая бедрами. Он обхватывает запястья Чжаня, больно прижав к кровати на уровне головы, выжигает узоры языком на ключицах.       Жарко в собственном теле. Искусанные губы пульсируют. Возбуждение какое-то нереальное, за пределом обычного эмоционального спектра. Болезнено-приятные, тянущие колики пробирают низ живота, вынуждая ерзать, не зная как хотя бы немного обуздать возбуждение.        Картина тяжело дышащего Ибо спускающегося губами по торсу, с поблескивающей от испарины спиной, это отдельный эстетический зашквал. Дыхание срывается, а живот вздрагивает на каждое новое прикосновение. Тело возведено на уровень максимальной чувствительности.       Оказаться без шорт и белья, вдруг, как-то даже неловко. Как в первый раз. В смысле вообще первый. Когда Ибо касается его стояка, обхватив ладонью, тело реагирует конвульсивным вздрагивание и резким выдохом всего имеющегося воздуха. Едва слышный полустон не удерживается на сжатых губах Чжаня, и он не знает: то ли просить остановиться, потому что это к чертям снесет его крышу, то ли умолять таким образом замучить его хоть до смерти.       — В глубине полочки, дотянешься? — бормочет Ибо, касаясь губами внутренней стороны бедра с легким укусом.       Не нужно пояснений, чтобы Чжань понял что именно нужно искать, и тянулся не видя рукой. Он непроизвольно вздрагивает, хватаясь за поверхность тумбы, от нового ощущения — теплого, приятного и влажного на члене. Что-то летит с полки на пол, долго гремит и сыплется подпрыгивая от паркета. Выдох со стоном вырываются вслух, и сил будто тянуться больше нет. Все тело переламывает. Чужой рот ощущается слишком отчетливо и во всех подробностях, глубоко и неописуемо.       — Ч-черт, — то ли в слуху, то ли в уме.       Что-то снова падает. Ибо придется долго убираться на полке, после попыток Сяо Чжаня найти смазку. Нащупав нужное, он, еле ухватив ее, с большим усилием возвращает руку в пределы кровати, и силится встать, чтобы сменить позиции, отплатить тем же, но ладонь младшего прижимает его грудь к кровати, сваливая обратно. Холодная жижа на чужих пальцах странно ощущается на горячем теле. Ибо сильнее разводит чужие бедра, а Сяо Чжань перестает дышать. Палец свободно скользит внутрь, а лицо младшего мгновенно заостряется, губы крепко сжимаются, и холодный озлобившийся взгляд прожигает насквозь. Да, Сяо Чжаня не нужно готовить, сегодня у него должен был быть секс. Он уже готов. Ну и пусть, что ничего не получилось, но для Ибо вывод очевиден — старший был сегодня с кем-то. Пусть этот вывод и не верный до конца.       Не продолжая дальше, он неаккуратно размазав смазку по члену входит не особенно заморачиваясь, чтобы тормозить или сдерживаться.       Не больно, но и приятного мало. Прям совсем. Особенно если учесть, что Ибо начинает сразу с грубых и глубоких вдалбливаний. Заводит да, но где-то на ментальном уровне, а на физическом пока приходится крепче жмуриться и дышать реже. «Приятно» настолько неуловимо, что больше похоже на выдумку.       Сяо Чжань тянет руки, чтобы обвить чужую шею, схватиться за спину, но попытки жестко отрезают, обездвиживая.       — Злишься? — буквы выходят в разлет сбитые с губ рваных выдохами.       В ответ только более резкий и глубокий толчок, заставляющий сжаться, схватиться за простынь.       — Так похоже на тебя.       Ибо игнорирует, даже не смотря в лицо, а наблюдая за происходящим между чужих ног.       — Эй, Ибо? — Сяо Чжаню удается высвободить руку и, коснувшись чужого лица, приподнять за подбородок, заставив взглянуть на себя, наконец приостановить этот грубый акт.       — Ничего не было, — он гладит пальцем по линии подбородка, щеке и пухлым пересохшим губам, наблюдая как Ибо закрывает глаза, глубже дыша. — Ревнивый школьник, разве я бы смог быть с кем-то кроме тебя?       — Смог бы, — не медля отвечает младший, еще какое-то время принимая услышанное, а потом будто с облегченнием закрыв глаза. — Кто-кто, а ты бы смог. И меня это бесит. Факт того, что с тобой может быть кто-то ещё… — он прижимается щекой к чужой ладони, — морально уничтожает меня.       — Не правДА, — Чжань надломленно выдыхает со стоном, запрокинув голову, когда Ибо снова толкается в него, но теперь как прежде, чувственно, глубоко и с оттяжкой. Теперь уже не только для своего удовольствия и не вымещая злобу, наказывая. Тело перестает бояться и быть в напряжении, получая вспышки возбуждения, взрывы жара и безумную кислородную нехватку.       Сяо Чжань, наконец, может ухватиться за чужую спину, оставляя отпечатки ногтей, свои следы на этом теле. Может притянуть парня к себе для поцелуя, ловя губами возбужденное мычание, может переплетать их пальцы, крепко сжимая на особенно острых ощущениях.        Буквально все захвачено эйфорией, тает и плавится. Истомленное тело, кажется, вот-вот распадется на атомы удовольствия. Голос не подчиняется, не может заткнуться или сбавить громкость, срываясь бесстыдным всхлипами и стонами, но даже при этом всем у Сяо Чжаня дикая жадность и ненормальная нехватка Ибо, желание ещё большего, сильного, жесткого и животного. Снова злости, снова резкости, слишком тяжело дается терпеть тягучее извождение.       — Ибо… — имя едва различается в сбитых стонах.       Младший поднимает чужие ноги к плечам, делая толчки более проникающими и резкими.       — М? — он отвечает склоняясь над Чжанем. Его губы утыкаются в шею, оставляя ощутимые касания, похоже с видимыми последствиями.       Это чертовски так, это до протяжного мычания сквозь сжатые губы правильно, Ибо снова не нужно просить ускориться или замедлиться, быть грубее и жестче. Стоит Чжаню только подумать, как младший опережает его в действиях, будто чувствуя его на особых уровнях. Будто и правда «тот самый человек".       Приближающийся оргазм все отчетливее сводит и выгибает тело, делая звуки громче, а ощущения все меньше похожие на реальные.       — Я кончу первый, — задыхаясь шепчет Чжань, находясь на грани.       — Непринципиально.       — Поцелуй.       И целует. Сяо Чжань выучил, что Ибо любит затыкать его, когда он не может сдерживаться, любит ловить губами его стоны, мычание, любит болезненные укусы и следы от его ногтей на своем теле. А эти моменты в нем любит Сяо Чжань.       Он кончает не отдавая себе отчета в том, как сильно кусает Ибо, охваченный приятным приступом горячих судорог, содрогающих его тело, уже не соображая, как скоро кончает младший, но абсолютно точно чувствуя, что необходимо что-то ему сказать, выкрикнуть в этом порыве, что-то, что он испугается услышать из своих же уст.       Процесс мышления и адекватного функционирования возвращается постепенно, и Чжань обнаруживает их, лежащих на расстоянии друг от друга, не большом, но все же, молча смотрящих в потолок. Молчание не то чтобы некомфортное, оно скорее неправильное. Длится. Длится. И длится.              Сначала, слов, которые хотелось сказать —было слишком много, но произнести их было слишком страшно, а теперь это будто не в тему, и уже поздно.       Чувствовать себя вот так — неуютно. Становится невозможно и Сяо Чжань молча поднимается, накидывая на себя рубашку.       «Начни первым, Ибо, пожалуйста»       Уходить безумно не хочется, а оставаться вдруг жутко неудобно.       Старший проходится по комнате, собирая вещи и заглядывая в сеть. Городское сообщество оповещает, что дорога уже в приемлемом состоянии, и ничего не ограничивает движение. Сяо Чжань сразу же решает, что нужно покинуть эту квартиру.       — Ничего не скажешь? — Ибо сидит на краю кровати, напряженно смотря на него, а Чжаню слишком много чего нужно сказать, чего-то, что он боится услышать от себя, то, от чего именно он сбегает. Если бы только Ибо сам сейчас начал все по новой, все слова, как тогда, у такси в дождь, тогда он бы и решился, но не так. Не первый.       — Дорогу открыли, я больше не стану тебя напрягать.        Ибо не отвечает, но Чжань может заметить, как сжались его скулы.       «Скажи, первый, пожалуйста»        Они спускаются к такси молча с безумным волнением, ощущением неправильности, тяжести и напряжения. На улице все так же ужасно холодно, мелко капает, но уже без порывов ветра.       Как только Сяо Чжань видит ожидающую машину, ощущение необратимости гонит мелкую тошноту. Все в нем словно противится происходящему.       Ибо напряженный и серый, с хмурым лицом и не проронивший ни слова, открывает дверь машины, а Сяо Чжань медлит садясь внутрь.               «Скажи что-нибудь!»       «Ну же!».              Он поднимает взгляд на младшего.              «Скажи!»              — Доброй ночи, Сяо Чжань.              Чжань смыкает губы, выжав что-то и близко не походящее на улыбку.       — Доброй… — дверь закрывается, скрывая Чжаня в салоне, — ночи, — заканчивает он уже про себя.              Не по себе. На улице светает. Дорога не сильно загружена, но водитель едет спокойно, размеренно. В салоне, кажется назло, тишина, нет какой-либо ненавязчивой музыки, и это ощущается еще хуже. Сяо Чжань сжимает кулак, отбивая по колену какой-то свой собственный ритм, не видит ничего, смотря будто вглубь себя, а в «глубине себя» такой хаос, что в психологии ещё, наверное, не придумали подходящий термин для этого состояния. Все так выкручивает и выворачивает, что, кажется, стошнит сейчас. Он словно в бреду, в ознобе.       Просто       Все       Неправильно.       Эта ночь непозволительно длинная и даже не верится, что в ее начале он был в другой квартире с чужим парнем. Как он мог сравнить его с Ибо? Наивно подумал, что избавился от привычки, сам же неосознанно пытался заменить ее другой похожей.        Бред.       Сегодняшняя ночь — бред, как и последние полгода.       Все должно было быть иначе... с той самой первой встречи.        Сяо Чжань думает, выпав из реальности, покачивая головой, пока на языке не остается неприятный кровяной вкус от прокушенной щеки.        Что он вообще тут делает?              — Разверните машину, — он говорит в какой-то панике словно, охваченный эмоциями.              — Здесь сплошная, я не могу.              Неважно.              — Остановите тогда.              — Что случилось?              — Да просто остановите чёртову машину, — Чжань уже открывает дверь, и водитель вынуждено тормозит, видя чужую взбудораженность и готовность выйти прямо на ходу.              Все будто смешалось вокруг, заставив Сяо Чжаня потерять ориентир. Редкие автомобили сигналят, когда он перебегает дорогу, тормозят и владельцы выкрикивают что-то. Плевать. Он достав телефон быстро набирает последний вызванный номер, выслушивая бесконечные гудки.              — Забыл что-то? — Ибо говорит низко с холодом, но и на это плевать. Имеет право. Сяо Чжань еще та заноза.              — Да! Сказать, — старший бежит и задыхается, — я забыл сказать кое-что важное. Откроешь мне?              Ибо не отвечает, молчит долго, а потом сбрасывает.              — Чёрт! — шепчет Чжань. Но снова плевать. Он все равно все скажет, наконец станет достаточно смелым чтобы принять произошедшее. Скажет, выкрикнет, даже если придется голосить под дверью. Но спустя время он замечает знакомый силуэт. Раздетый, в футболке и шортах, по такому холоду, тоже бегущий на встречу. Их разделяют какие-то метры, которые тоже бежать бы, чтобы кинуться в объятия, но Чжань глупо тормозит в нерешительности. Кажется, что он сейчас задохнётся и вовсе не от бега. Бросает только мельком взгляд на младшего, нервозно облизывая губы.       — Ван Ибо, — он встречается с чужими глазами и долго молчит, будто тянет время для большей решительности, — сходи со мной на свидание?              —Что? — Ибо складывает брови домиком и выглядит как будто не веря. — Свидание? — вероятно, даже зная, что Чжань скажет подобное, нельзя это спокойно воспринять, и понять, серьезно ли сейчас все происходит или какая-то шутка? Младший молчит, затягивая паузу, пока Чжань готовится мысленно столкнуться с тем же холодом, которым окатил Ибо, отказавшись от его чувств тогда на террасе в дождь.       — Чжань-гэ, которого я знаю, — парень начинает говорить, заставив напрячься ожидая слово за словом, — никогда не ходит на свидания, не остается ни с кем до утра, не завтракает, не пьет кофе и не гуляет, — Ибо смолкает и медлит с продолжением, — а еще избегает отношений и боится привязанности…              — Я хочу свидание с тобой, — повысив голос, резко и убедительно произносит Сяо Чжань, перебив его, — настоящее, с атмосферой, прогулкой и держанием за руки. И я хочу ревновать тебя, — старшему дается говорить все это необыкновенно легко, будто это самые правильные слова, произнесенные им за всю жизнь, — хочу выносить тебе мозг, быть отвратительным, писать и звонить, интересоваться, как твои дела, как прошел день, и что делаешь, поел ли ты, тепло ли оделся. Приходить к тебе домой в любое время и видеть тебя у себя дома без предупреждения, таскать твои футболки, пахнуть твоим гелем для душа и не спрашивать, могу ли я остаться, — он выговаривается, ощущая, как становится спокойно и легко, нервное напряжение спадает, и даже неважно, что Ибо ему на это ответит. — А еще переживать за тебя на твоих гонках, прижиматься к твоей спине, когда ты летишь по трассе, и учиться кататься на этой дурацкой доске с колесами.              — Это скейт, — Ибо тепло улыбается и атмосфера становится проще.              — Да пофиг, — Чжань смолкает, неуверенно, но с надеждой заглядывая в глаза напротив в томительном ожидании ответа. — Ну так? Сходишь со мной на свидание? — он произносит аккуратно, будто даже боясь от самого себя слышать подобное.              Младший только опускает веки и качает головой глубоко вдыхая.              — Какой же ты долгий, Сяо Чжань, — Ибо, шагнув близко, обнимает его, прижавшись к чужой щеке. Ощущение словно камень сняли с сердца и разгрузили пару тонн ненужного хлама с плеч.              — Старики долго соображают, — Чжань улыбается в теплую шею, прижавшись ближе, чувствуя, что наконец-то все так. Все правильно и верно.              — Идем домой, — Ибо отступает шагая назад, — мы выглядим странно, и я замерз.              — А твой ответ?               Младший на это улыбается и отворачивается, направляясь к дому.              — Ибо, свидание? — Чжань повышает голос, все ещё не сделав ни шага.              — Ибо?              Парень останавливается, слегка повернув голову так, что Сяо Чжань может заметить улыбку.       — Я свободен завтра с пяти. Цветы можешь не покупать, театр не люблю, костюмы к черту, они не удобные.              Это невозможно контролировать. Наполняющее тепло и лёгкость, внутренний взрыв эмоций. Все это просто захватывает Чжаня, заставляя себя чувствовать по-глупому счастливым.       —Да, ладно. Без костюмов и цветов, — зачем-то уточняет он для себя с несдерживаемой улыбкой.              Так комфортно и хорошо. Воздух будто чище и дышится свободней. Все тело словно легче стало, а в голове легкое опьянение эйфорией. Так хорошо Сяо Чжань не чувствовал себя, пожалуй, никогда. Он впервые счастлив. По правде. По-настоящему. Все, что он делал до этого, образ его жизни был полностью неправильный и приносящий только мнимое ощущение счастья, весь путь длинною в двадцать девять лет абсолютно неверный. Или, может, наоборот — все это необратимо вело его ко встрече с Ибо? И не жалко теперь своей такой ценной свободы, своих уединенных вечеров и незаконченных нарядов, на которые теперь не будет времени. Не имеет значения больше осуждение родителей, когда они все узнают, не важны увлечения и завышенные стандарты, выстроенные Сяо Чжанем. Теперь Ибо — его завышенный стандарт, его увлечение, на которое ему теперь придется тратить свою свободу, на которое он и сам хочет ее тратить.