Неделю спустя.
— Оливия, извините, я... — на странность растерянный преподаватель мифологии догнал меня на выходе из аудитории сразу же после пары. — я хотел вас кое о чем попросить. Не могли бы вы остаться? Я опешила сразу от нескольких вещей. Во-первых, растерянный вид человека, которого я привыкла видеть крайне уверенным и игриво-радостным. Во-вторых, его странная просьба. — Да, конечно, — моя рука ухватилась за толстую лямку рюкзака, я поплелась за мистером Лафейсоном к учительскому столу. — Слышал, что только вы из всего потока бывали на раскопках, даже забрались в пещеру с интереснейшим артефактом, — он резво размахивал напряженными руками. Настигнув свое рабочее место, преподаватель с особым рвением начал копошиться в многочисленных бумагах, ни коем образом не упорядоченных. — Эта вылазка закончилась не очень хорошо... — стыдливо протянула я, пялившись на его резкие движения. Закатанные рукава мужской рубашки значительно повеселили меня, потому что мои горячие фантазии насчёт его тела оказались действительностью: сильные руки были окутаны многочисленной паутиной выпирающих вен. Не понимаю почему, но эта особенность сводила меня с ума. — Да, да. Обвал, я слышал, но, тем не менее, — он резким движением выдернул исписанный листок из кипы, и его лицо тут же озарилось привычной радостью. — я думал, вам будет интересно мое предложение. Как бы ему сказать, что это был не просто обвал, а настоящий кошмар наяву? После того случая я почти перестала спать и есть, превратилась в запутанный комок нервов, которому постоянно кажется, что надо куда-то спешить. Туда, где меня ждёт что-то или кто-то очень важный. Психотерапевт сказал, что всего лишь небольшой посттравматический синдром, который пройдёт при усиленном отдыхе, рефлексии и приёме синих пилюль. Да, соглашусь, вся моя тревожность и стремление в неизвестное никуда умалились, но полностью точно не исчезли. Мистер Лафейсон, как обычно, обошёл стол и уселся на его крышке перед растерянной мной, протягивая исписанный листок. Его лицо вновь озарила едкая ухмылочка... нет,нет, на этот раз она была другая — какая-то добрая, спокойная. Что это с ним? Неуверенным движением я перехватила записку, рассматривая ее содержимое. На измятой, полностью исчерченной и изрисованной бумаге красивым почерком было выведено: «Копия копья Гунгнир». Далее следовали многочисленные рисунки этого самого копья и несколько адресов, написанных на непонятном для меня языке. Я вопросительно взглянула на преподавателя. — Я родом из Норвегии, — пояснил он.— узнал, рядом с моей малой родиной могла затеряться вот эта интересная штучка. — протянул руку к листку, похлопывая тонким пальцем по рисунку. — Думаю отправиться в скором времени, проверить. Он что, решил меня позвать с собой?! — Интересная затея, — непонимающе протянула я. — Достаточно. Но знаете, — он поудобнее устроился на столе. — мой долг, как преподавателя, делиться опытом, знаниями. Я мог бы предложить эту идею и другим вашим одногруппникам, но, боюсь, путь будет не из легких. — он как бы сожалея размахнул руками, позже возвращая их в замок пальцев и устраивая их на своих коленях. — Но вы предлагаете мне... Ничего не понимаю. — Оливия, — мое имя из его уст, что находились на самом близком расстоянии за все время нашего знакомства, заставило сердце пропустить удар. — почему то мне кажется, что вы не из тех, кто боится трудных путей и препятствий, — его глаза впились в мои и, клянусь своей адекватностью, я растаяла. — Ну и ещё у вас есть какой-никакой опыт. Первое, что я поняла из этого диалога, — это то, что он из Норвегии. Второе — то, что он зовёт меня в интереснейшую экспедицию. А третье — это то, что я, кажется, его хочу. — Я подумаю, — прошептала я, не отрывая своего взгляда от этих манящих глаз.Спустя еще неделю.
Наш столик в моей любимой кофейне освещала лишь приглушенная лампа. Несколько чашек черного кофе и целый фарфоровый чайник зеленого чая взгромоздились на дерево стола. Да, это всё могло бы походить на совсем неэтичное свидание преподавателя со своей студенткой, если бы не огромная кипа бумаг и карт, по которым мы составляли маршрут. Не знаю, что заставило меня согласиться на эту авантюру с малознакомым человеком и отправиться за тридевять земель, но, честно говоря, я не пожалела. С ним рядом было как-то... спокойно. Тревожность и желание куда-то бежать в миг улетучивалась. Будто я уже на месте. Уже прибежала. Он всегда знал, что делает, все его движения были точными, уверенными, как, впрочем, и слова. Лок, он попросил себя так называть вне университета, на каждую такую вылазку с картами и планами приходил крайне собранный, настроенный на работу и результат. Даже было как-то неловко от такого напора, но, в конце концов, мы сработались. — Вроде всё, — Лок бросил карандаш, шумно плюхаясь на мягкий диванчик, чуть не выбивая из моих рук огромную чашку кофе. — А тебе столько кофе не вредно то? — Я на нем функционирую, — моя рука устроила чашку на столе. — Так что даже полезно. Рука мужчины стянула с собственного указательного пальца золотое кольцо и подбросило его в воздух, где оно хитро провертелось, а после бесшумно приземлилось в ту же руку. Мистер Лафейсон повторил это движение несколько раз, а после тихо заговорил. — Скоро мы будем у цели. Скоро мы будем дома, — его взгляд остро цеплялся за блеск кольца. — Мы? — не понимаю зачем переспросила, ведь прекрасно понимала, что он оговорился. Он резко повернулся ко мне, крепко хватая круглое украшение. Его лицо сначала выразило некое разочарование в моем вопросе, но после оно сразу же сменилось на всю ту же игривую веселость. Он поправил сам себя. — Я. — Похоже на обручальное, — я любопытно кивнула в сторону кольца. Будет обидно узнать, что у него есть жена. Хотя, боже, Оливия! На что ты вообще надеешься? — Нет, — он расстроенно хмыкнул, сильнее сжимая украшение. — Я не успел сделать предложение девушке, для которой это кольцо предназначалось. — Почему? — да, я не умею вовремя заткнуться. — Ее отобрали у меня, — он натянул золото на законный указательный палец, как бы вскользь добавляя. — Я не смог ее защитить. Повисла неловкая пауза. Я тут же пожалела о своих вопросах, но непослушный язык продолжил. — Как её звали? Черт, Оливия! Треснуть бы тебе по губам! — Золотко. Я называл ее так. — Золотко? Горячие руки обвили мое стремительно холодеющее тело, сотрясая его. Словно сквозь толщу воды я видела неумолимо исчезающий свет и слышала до боли родной голос. — Золотко, ты только держись. Перед тем, как окончательно провалиться в небытие, я почувствовала, как горячая кожа прижалась к моему лицу, а горький шепот залился в уши. — Я найду тебя, слышишь? Я найду тебя, золотко.Спустя еще неделю.
Холодный воздух норвежских гор приятно обдавал уставшее лицо. Наше путешествие с огромными рюкзаками на спине длилось всего два дня, но за это время мы почти приблизились к цели, как говорил Лок. Горы начали встречаться все чаще, а дорога становилась всё труднее. К концу третьего дня пришлось устроить привал из-за моей дикой усталости. Мистер Лафейсон отшутился насчёт того, что кофе было действительно вредным для меня, и стремительно удалился за хворостом для костра, пока я оставалась на обустройстве палаток. Когда, наконец, палатки были поставлены, а костер разведен, мы устроились около огня. Я молчала. Почему-то в голову то и дело приходила трагичная история любви мистера Лафейсона. Интересно, каково это, похоронить свою любовь, а потом винить себя, считать, что не защитил? Как он еще с ума не сошёл? А может сошёл? Мое внимание привлекло уже знакомое муторное движение. Кольцо летит вверх, ярко отражая свет костра. Через мгновение оно уже летит в руку хозяина и бесшумно приземляется на его блестящую кожу. И так по кругу. А я застыла в неком трансе вглядываясь в блеск золота, отражающего искрящийся огонь. Летит вверх. Вниз. Летит вверх... — Откуда у меня взялось это кольцо? — я неловко потеребила украшение, которое ярко сияло на безымянном пальце правой руки. — Нравится? Это я тебе его дал, — горделиво пояснил сладкий голос. Я задумчиво опустила взгляд на руку. — Зачем? — Тут такое дело... Без него ты умрешь, — произнес этот плут будничным тоном.На следующий день.
— Говорят, здесь находится тонкое место между мирами, — прошептал мистер Лафейсон, пробираясь сквозь многочисленные заросли. — Кто говорит? — таким же шепотом спросила я, уворачиваясь от очередной ветки. — Оливия, кто-то плохо учил мой предмет, — укорил Лок и тут же тихо засмеялся. Я уже говорила, что дорога с каждым часом становилась все труднее. Но, черт возьми! Дорога с каждым часом становилась все невыносимее! Мне все чаще требовался отдых, хотя мистер Лафейсон скакал по этим зарослям, словно всю жизнь этому учился. Ни чуточки усталости не выдавало его радостное лицо. — Тут просто место такое, скоро станет легче, — пояснил мужчина, ожидая пока я в очередной раз отдышусь. Когда наши тела смогли выйти к лесной поляне, на которой находилось всего два дерева, свалившись к друг другу и образовав своеобразную сосновую арку, за горизонт уже заваливалось румяное солнце, оставляя нас в неуютных сумерках. Я уже думала где бы отыскать выгодное место для ночлега, пока преподаватель мифологии не отрываясь глядел на эти деревья. Так, ночевать прям на поляне... этот вариант отпадает сразу же. Надо найти достаточно удобное место в лесу, пока окончательно не стемнело. Далее произошло то, что в обычном бы случае я списала на свои проблемы с головой или посттравматический синдром. Но сейчас... это казалось таким реальным. Свалившиеся деревья обвивались непонятным свечением, озаряя при этом всю поляну. Небольшая волна энергии пронеслась от этого странного огня по по всей поляне, проходя мое дрожащее тело насквозь. Меня это не настораживало до тех пор, пока Лок вовсе не перестал двигаться, а не я начала потихоньку съезжать на холодную землю от усталости. Мышцы всего тело были на пределе, отказываясь повиноваться, а от ясности в голове ни осталось и следа. Наконец мистер Лафейсон отмер кинулся мне на помощь, подхватывая моё тело на руки. — Что? — весь шепот, что я смогла выдавить из своего рта. — Потерпи, золотко, сейчас... — встревоженный голос в мгновение пропал.***
— Верни мне моё тело! — Ты тоже в моем теле, дева! Дышалось намного легче, хоть и во всем организме до сих пор чувствовалась давящая и парализующая слабость. — Как скажешь, золотко. — Я просто не знаю, стоит ли тебе доверять. С трудом открыла глаза, вцепившись в ярких небосвод, усыпанный редкими пушистыми облаками. Уже день. — Почему ты хочешь вернуть меня в Мидгард? — Не хочу. В руке что-то дико жгло. Это заставило меня с огромным трудом взмыть правую ладонь к небу. Золотое кольцо на безымянном пальце. — Чего ты хочешь, золотко? — Тебя. Где-то сбоку послышались глухие шаги, отбивающие разрозненный ритм, она приближались к моему практически парализованному телу. — Ты стал чем-то большим. — Останься со мной в Асгарде. Чьи-то горячие руки подхватили мою тяжёлую голову, укладывая к себе на колени. — Я должен защитить тебя от Одина, Лив. — Я не нуждаюсь в твоей защите! В мои распахнутые губы влилась горячая жидкость, которая тут же покатилась по горлу, больно обжигая его. — Я люблю тебя, Локи... — Я найду тебя, слышишь? Я найду тебя, золотко. Мое сознание вновь поглотило темнота.***
Теплая рука Локи обвила мою тонкую талию, на которой не было и намека на одежду. Благо, я находилась под огромным одеялом, греющим моё мерзлячее тело. Я замерла, стараясь не спугнуть момент. Почему-то казалось, что это сон, что я сейчас проснусь по звону будильника и не буду помнить кто я на самом деле и кто такой Локи Лафейсон. Спустя несколько секунд раздумий я решилась пошевелиться и, убедившись, что сладкое ведение не растаяло, резко развернулась навстречу этому рыжему плуту. Я обвила его горячую шею своими голыми руками, прижимая как можно крепче к себе. Из груди сорвался жалобный стон, который тут же перешёл в душащую истерику. Я прижималась к своей любви, которая все никак не могла окончательно отойти ото сна, и плакала. Ревела, срываясь на истерику, дрожа от боли разлуки и радости встречи. По моим щекам катился целый град соленых слез. — Ты нашел меня, — простонала я сквозь слезы. Локи наконец окончательно отрезвел и с силой прижал мое тело к своему. Я не слышала всхлипов, но точно чувствовала содрогание его груди. Мы находились в одном и том же состоянии. На грани одной и той же истерики. — Я же обещал, золотко.