Winter

Больше всего на свете Чонин обожает зиму. Для кого как, но для него зимнее солнце всегда улыбается самой теплой и согревающей из всех своих улыбок. Обожает ее, зимы, начало, когда первый снег только начинает очищать город от грязи. И снежинки, так не похожие друг на друга, на самом то деле, быстро таят на горячих пальцах. Обожает ее, зимы, середину, когда белый плен охватывает все вокруг. И такие яркие мандарины, которые сам Чонин никогда и не ест, а только чистит чуть ли не килограммами ради вкусного аромата. Обожает запах ели, напоминающий о самом светлом празднике. Обожает морозы, из-за которых кончики пальцев и ног, и рук немеют, кончик носа в скором времени начнет облазить, а губы потрескаются и будут саднить двадцать четыре часа в сутки, пока зима не уйдет. Обожает есть мороженное, которое едва ли теплее воздуха вокруг, шагая по мостовой. Небольшими кусочками поедает пломбирное лакомство вприкуску со снегом, который густым потоком сыпется с неба, сводя видимость к нулю. Чонин обожает ее еще и за белый цвет. Чистый, холодный, как глубокие сугробы, в которых он так любит утопать, промокая насквозь. И небо, которое в определенные дни тоже кажется белым, полностью стирая линию горизонта, создавая приятные иллюзии. И кто бы что ни говорил о том, что его кожа цвета шоколада, какао.. И прочие горячие кондитерские эпитеты, но он всю жизнь мечтал о светлой, чуть ли не просвечивающей коже. Темный цвет его кожи симпатизирует всем вокруг без исключения. Кроме него самого. Чонин и шоколад обожает - да только вот белый. И какао - да только с молоком. И последнего, если можно, побольше. Обожает ее, зимы, конец, потому что солнце греет, как никогда тепло для него, и Чонин цепляется промерзшими пальцами за каждую последнюю минуту, секунду ее пребывания здесь. С некоторых пор зима для Чонина стала носить еще одно имя - Исин, или, более мягко - Син. Син приезжает в этот город ровно раз в год. Ровно каждую зиму, к своему лучшем другу Чонину. И он даже не подозревает о том, что Чонин больше всего на свете обожает его. Син старательно улыбается для Чонина самой теплой и согревающей из всех своих улыбок, и, надо признать, его старания не напрасны. Син приезжает с первым снегом, и они с Чонином, долгие вечера проводят, гуляя по едва заснеженным улицам города. Они ловят на пальцы снежинки и подолгу их разглядывают, находя тонну отличий, и, наконец, приходят к выводу, что все снежинки не похожи друг на друга, как кому-то может показаться. Каждый Новый Год Исин килограммами наедается мандаринов, которые Чонин заботливо чистит и скармливает другу долька за долькой, не особо интересуясь, хочет ли тот их вообще. И они вместе складывают горы из ароматной оранжевой кожуры под высокой вкусной пахнущей елью у Чонина в комнате. И зеленое дерево, и оранжевая кожура засохнут в итоге, потому что он не потрудится убрать их до самого его, Сина, отъезда. В морозы Чонин тащит чуть сопротивляющегося Исина на улицу, чтобы поймать то чувство, когда тепло будет настолько желанным, что домой они будут уже бежать, подгоняемые ветром и, в особенно любимых случаях, метелью, зарываясь на ходу поглубже в шарфы. Дома Исин, проявляя всю заботу, на какую только способен, обмазывает чуть ли не всего Чонина согревающим кремом от последствий мороза, а мелкие свежие трещинки на пухлых губах накрывает своими. Они с Сином шагают по мостовой и едят сливочные пломбиры и цветастые льдинки, которые едва ли теплее воздуха вокруг. И Исин заливисто смеется, глядя на Чонина, который поедает мороженое в прикуску со снегом, сыплющимся с неба. Чонин отвлекается от своего занятия и смотрит на Сина, и видит лишь его одного, обрамленного снежным потоком. Кожа Исина белая, словно молоко или сугробы, в которые они толкают друг друга, и, наконец, без сил падают, промокая насквозь, и смотрят на небо, которое тоже белое, наслаждаясь созданной природой иллюзией. Чонин дотрагивается до светлой кожи Сина, и его темные пальцы оттеняют ее настолько, что она, кажется, почти просвечивает. И они едят шоколад, непременно, белый. И пьют какао, обязательно с молоком. И последнего, конечно же, побольше. Время отъезда Исина неумолимо приближается семимильными шагами, и он улыбается ярче и теплее, чем когда-либо, словно заряжая уже-больше-чем-друга на год вперед. По крайней мере, он старается. А Чонин, в свою очередь, цепляется промерзшими пальцами за края пальто Сина, а тот их отцепляет, грея в своих. Больше всего Чонин ненавидит прощаться. День отъезда Исина с самого утра окрашивается пасмурным состоянием и неба, и самого Чонина. Самолет безжалостно режет небо, и не только его, напополам, а в воздухе больше ни намека на греющий холод и снег, словно ни того ни другого никогда и не было вовсе. Из года в год Чонин впадает в коматоз, который достигает своего апогея летом, когда жар и духота спирают легкие. Чонин больше не ждет первого снега, потому что в один день он бросает все, как принято, сжигая не особо прочные мосты, и сам отправляется навстречу снегу. Больше в его жизни нет приходящей и уходящей зимы. Нет приезжающего и уезжающего Сина. Теперь есть зима, триста шестьдесят пять дней в году и Исин, или, более мягко - Син.