Знаешь… я скучаю по старым трамваям

"На стыках громыхая, не спеша Бредёт по рельсам желтенький трамвайчик…"

Они шли по ночному городу. Теплый, августовский воздух недвижно висел, свободно раздвигаясь идущими ребятами. Парень в накинутой на плечи расстегнутой кофте неслышно ступал избитыми кроссовками по чуть теплому, сухому и пыльному асфальту тротуара. Обычно так быстро устремившись к цели, в этот раз он неторопливо прогуливался. Рядом шагала девушка с легким рюкзаком за плечами и фотоаппаратом, висевшим на шее. Тихий проспект недалеко от окраины города. Ни единой души, лишь мерцающие вывески магазинов да темные фасады старинных зданий составляли компанию возвращающимся с дневной прогулки ребятам. Машин не было, шёл третий час ночи. На каждом перекрёстке мигали рыжим светофоры, синхронно моргая и озаряя идущих своими безнадежными попытками очнуться от закольцованных кадров киноплёнки. По пути в проспект вливалась неширокая улица, неожиданно выныривающая из парка справа, отдавая свою единственную ценность – трамвайные пути. Медленно переходя их, парень вдруг остановился, опустился на корточки и тронул рукой гладкий, прохладный рельс. Склонившись, он прислушался к чему-то, зажмурился на мгновение, пронзённый тоской по ушедшим дням, потом поднялся и неспешно двинулся дальше по рельсам. Догнав его, девушка коснулась плеча друга и вопросительно дернула головой чуть вверх, ожидая объяснений. Это был не первый случай необычного поступка, которому на первый взгляд не было логичного объяснения. Но как и в прошлые разы, девушка предвидела интересную историю, которую её друг никогда не рассказывал в больших шумных компаниях. Возможно поэтому она так любила гулять с ним в случайных местах: просто идти, куда завернёт улица. Подобные встречи успокаивали, отвлекали от суеты будней и вечной погони за чем-то важным, позволяли увидеть мир под другим углом. Парень посмотрел на подругу, поднял взгляд на провода, пробежался глазами по их убегающим вдаль волнам, которые образовывали провисающие провалы между соседними фонарными столбами. Улыбнувшись известным лишь ему мыслям, он стал перебирать пальцами невидимые струны гитары и, не выделяя слов, пропел пару строчек какой-то песни. Изобразив финальную ноту мелодии, опустил руки и тихим голосом, со сквозящей в нём светлой печалью, начал говорить. – Знаешь… я скучаю по старым трамваям. По тем самым, что ходили по тем же рельсам, которые сейчас нам служат доро́гой. Древние, с потрескавшейся краской, бело-синие, бело-красные, жёлто-красные, потемневшие от времени и ржавчины, они все ловко преодолевали повороты. Как корабли, четко знающие свой курс, трамваи не сходили со своих рельс. И в снегопад, когда хлопья кружатся в зимнем вальсе вокруг, и в дождь, когда капли выбивают искры из мест контакта рогов с проводами, и в жару, когда на солнце выцветает и без того старая краска. Они всегда спешили по своему маршруту, не отклоняясь и не сомневаясь. Были трамваи, чьи вагоны словно обрубленные спереди и сзади, квадратные, и были те, что вытягивались, как лодка. Я помню их широкие края с надписью "вынос 1,5 м", полосу вокруг всего вагона. На ней же странным, но уже до сердечной боли знакомым шрифтом был выведен номер трамвая. Чуть повыше, над квадратными или круглыми фарами старого образца, была нанесена предупреждающая фраза "соблюдай дистанцию". Справа наверху, за стеклом, висела железная коробочка, и в ней стояла белая картонка с черным номером маршрута. Если войти внутрь, там стояли спаренные, но чаще всего одиночные сидения. Обтянутые тем, что в детстве казалось кожей, они были невероятно широкими и удобными. Железные ручки на вершине спинок соединялись с ними через черные пористые кубики резины, которые всегда были теплыми, даже зимой, в отличие от холодного металла. Так и стоишь, держась двумя пальцами за эту тёплую опору, и надеешься, что в толкучке часа пик тебя не оторвёт от неё. Ещё лампы, старые плоские лампы. Они не горели во всю длину, а сквозь желтые и оранжевые плафоны можно было увидеть две-три лампочки. Частенько какая-то часть из них не горела, что придавало вагонам индивидуальности. Кроме того, почти в каждом из них были надписи на заднем стекле. Непонятные, будто шифр, они висели посланием в мир каждому, кто провожал уходящий трамвай взглядом. Дверцы тогда были в четыре узкие створки, которые складывались вдвое и раздвигались, пропуская пассажиров. На двух центральных створках были ещё длинные желтые, наискосок прикреплённые ручки, а к ним из основного салона вели две ступеньки. Одна узенькая, промежуточная, а потом самый низ, где ребёнком стоять было страшновато: казалось, что открывающиеся дверцы прищемят ботинки, застрянешь и проедешь свою остановку. В детстве было особым удовольствием забраться в хвост трамвая, и либо одному, либо с друзьями висеть на перилах и наблюдать, как уносятся вдаль вот такие же каменные плитки полотна вокруг рельсов. А ещё смотреть на следующий за твоим вагоном другой трамвай и спорить, сможет ли тот догнать нас или же мы оторвемся на очередном светофоре. Особенным был дух самого движения. Раскачиваясь в стороны, грохоча на большой скорости и дребезжа стеклами, обгоняя медлительные автобусы и троллейбусы, застрявшие в потоке машин, вы неслись вперёд. Эти попытки устоять на ногах без помощи поручней, задуваемые потоки встречного воздуха через открытые форточки под самым потолком – всё это создавало особую атмосферу, превращая каждую поездку на трамвае в приключение. И вот твоя остановка. Осторожно спрыгнув на дорогу, ты пробегаешь на тротуар мимо ожидающих машин и оборачиваешься на своего нового железного друга. Загорается зелёный свет на светофоре. Щёлкнув двойным ромбом рогов, трамвай трогается с места и укатывает вдаль, перестуком колёс по стыкам рельс прощаясь с тобой. Поднимая голову, восхищаешься переплетением проводов в небе. Так много их скручено, такая сложная схема, но всегда каждый трамвай знает на какой из них надо перепрыгнуть, издав всё тот же уникально звучащий щелчок. Вот такими я помню старые модели трамваев. Эти новые, бесшумные, с шипящими дверьми конечно для взрослых удобнее, быстрее и приятнее в использовании. Но как по мне, в них нет души. И это огромная утрата, будто я потерял живых друзей… Парень вновь остановился. Проспект дальше плавно поворачивал, пуская ответвление в сторону. Дорога ночных странников вела вперёд, а рельсы широкой дугой уходили во тьму улочки справа. Девушка молча смотрела, как её друг, тяжело вздохнув, сделал несколько шагов и опустился на одно колено на серой плитке трамвайных путей. Коснувшись рельса, он склонил голову и прошептал что-то, обращаясь к давно ушедшему из его жизни прошлому. Раздался щелчок затвора и девушка опустила фотоаппарат. Она знала, что друг не обидится. Много лет спустя это фото составит компанию небольшому числу уникальных кадров, что будут висеть распечатанными в углу её комнаты на доске любимых снимков. "Парень, отдающий дань памяти дням минувшим…" будет подписано на обороте, а оранжевые цифры печати будут напоминать, когда она увидела этот грустный, но светлый момент.