Трудности понимания

      Солнце садилось за облака. День подходил к концу, и люди медленно складывали свои вещи в сумки, рюкзаки, портфели, распихивали по карманам, собираясь домой, где кто-то будет делать работу, которую взял на дом, а кто-то будет жаловаться на начальника, который не повышает зарплату и единственное, что может, это агрессировать. Другие будут смотреть в телевизор, надеясь увидеть что-то новое, живое, интересующее, но это так и останется неоправданным ожиданием, и в 11 вечера они уснут, пообещав себе в пятидесятый раз за месяц начать учить английский и заняться спортом. А третьи будут нагло врать по телефону своему партнеру, что задерживаются на работе, хотя на самом деле они со своим перезнакомым-недолюбовником хотели мило гулять по парку и не задумываться о слишком глубоких вещах, которые вводят в экзистенциальный ужас, если не соблюсти ту самую тонкую грань между размышлением о жизни и остервенелым копанием куда-то, куда даже Платон не сунул бы носа, заботясь о своем душевном спокойствии. Впрочем, всё как всегда. Обычный будний день, за которым последуют ещё два таких, причём в последний у некоторых будет небольшой «фуршет», являющийся уже традицией, без которой никак не встретить выходные дни, правда ряд людей упрямо называет это «маленьким праздником», боясь признать свой алкоголизм. Другие же не пытаются себя оправдать, смело говоря о том, что это единственный (как они видят в системе своего видения мира) способ не попросить счёт и не уйти из данного заведения под названием жизнь и с фанатизмом ныряют во все тяжкие.       В этот раз Иван решил не перегибать палку и не пытаться вникнуть в тайны мироздания или ещё чего похуже и выше. Идя в своём привычном быстром темпе, он старался не обращать внимание на окружающую его действительность, этих людей, идущих мимо, или что-то громко кричащих подростков, которые уговаривают своего домашнего друга идти за гаражи. С одной стороны, конечно, интересно наблюдать за тем, как веселятся другие, как общаются, взаимодействуют друг с другом, шутят и представлять на месте кого-то себя, думать о том, как хорошо «я» провожу время, как хорошо было бы мне. Было бы. В это всё и упирается. «Было бы», но этого нет. С другой же стороны, этими представлениями не хотелось нарушать давно восстановившийся покой души, который был достигнут долгим и упорным трудом и работой над собой. В школе и колледже он вёл жизнь затворника: ни с кем не имел тесных связей – лишь на уровне «постольку-поскольку» - не до конца, хотя там и начало «началом» можно было назвать с натяжкой. Тем не менее юноша познал дружбу. Правда в ужасном, извращенном виде. Проходя мимо заброшенного здания, которое когда-то в далеком прошлом было больницей, скорее всего, он по привычке остановился, нежели из-за заинтересованности. Не то, что бы его тянуло к старым постройкам, полуразрушенным стенам и упавшей крыше, но было в этом виде что-то цепляющее, что невозможно объяснить словами – можно только почувствовать. Ловким движением руки он вытащил из внутреннего кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. - Последняя, - разочарованно прошептал Иван и зажёг сигарету. До перевода денег оставалась неделя, чтобы купить новую упаковку, а то - последнее, что хоть немного отвлекало от мыслей насущных и давало успокоить нервы, заканчивалось буквально на глазах.       Выдыхая медленно дым, которым пропитывалась вся одежда, и медленно бредя по тротуару, смотря под ноги, Авдиев и не заметил, как ему навстречу энергично шёл молодой человек и на ходу приводил в порядок кучу бумаг в руках, которую, судя по всему, ему нужно будет отдать сейчас кому-то при встрече, иначе зачем это делать прямо на улице, ведь существует вероятность того, что порывом ветра унесет часть важных каких-то документов. - О боже! Простите, я смотрел совсем не туда! – донеслось откуда-то сверху после резкого удара его подбородка о свой лоб. Подняв голову, Иван столкнулся со взглядом пронзительных глаз смеси василькового и небесного оттенков, от которых становилось холодно и одиноко, словно ты один плывешь в неизвестном направлении на льдине посреди океана без права позвать на помощь. - Какой худой…- подумал Авдиев, переводя взгляд с тела человека на что-то нейтральное, подальше от возможности повторного зрительного контакта.       Действительно, Константин - парень, с которым столкнулся он, был правда очень худым. Резко выделяющиеся скулы, острый нос выдавали скорее будущий скелет кабинета биологии, нежели хорошего адвоката, делающего успешную карьеру. Рыжие волосы, которые смотрели в разные стороны скорее из-за ветра, чем из-за неряшливости, выглядели так, словно лёгкий пожар поместили в застывшую смолу, который точно не принадлежал голове. Чаще всего так и бывает, когда встретишь человека, незнакомого тебе, но спустя время видишь, что ничто иное ему не идет, кроме этого. - Вы в порядке? – поинтересовался молодой человек. – Мы слишком резко…, чтобы… - Всё хорошо. Извините, - постарался безучастно проговорить Иван и обойти участника столкновения, чтобы продолжить идти в свою сторону. - Курить вредно. Вы не знали? – бросилось в след.       Но это услышали лишь краем уха и совсем не заметили, что на него ещё несколько секунд смотрел Константин, прежде, чем снова вернуться к своим бумагам и, убедившись, что всё верно, положил обратно в папку, дабы избежать столкновения повторно. - Жить тоже вредно, но мы живем и стараемся сделать это как можно больше, к сожалению, – пронеслось в голове у Ивана, когда он отошел на приличное расстояние и практически зашел в подъезд дома, в котором жил.       Поднимаясь по лестнице в сумраке (окна выходили во внутренний двор, где было очень много деревьев, которые заглушали свет), юноша считал про себя шаги – ступеньки, словно это была мантра на удачу. Но на самом деле это было лишь его маленьким ритуалом – занять свой мозг от мыслей, большая часть которых не принесёт даже сотой доли спокойствия, не говоря уже о счастье. Со стороны это смотрелось ещё печальнее – словно человек идет не в свою обитель, а на казнь будучи безнаказанным при том, что все об этом знают, в том числе и палач. Дойдя до 4 этажа, который он делил с мужчиной, страдающим алкогольной зависимостью, но не признающим это, и небольшой семьей, мать и сын которой являлись жертвой деспотичного отца данной ячейки общества – типичное, чисто русское соседство, когда за стенкой слышны очередные маты и звон бьющейся посуды, а через стены своей и чужой квартиры возмущённые крики пьяного человека с агрессивными просьбами о прекращении очередной семейной потасовки. - Дома, - пробормотал Авдиев, хотя он не чувствовал себя в безопасности, потому что был убежден, что дом там, где тебе спокойно. Как можно быть в доме и называть его таковым, если ты ощущаешь тревогу? Никак.       Снял обувь, толстовку и пошел на кухню – нужно поставить первым делом чайник, чтобы он грелся, пока он переодевается. Экономия времени всегда играла с ним злую шутку, даже когда не приходилось этим пользоваться. Постоянно выполняя несколько дел одновременно, он будто бы хотел освободить вечер для себя, чтобы заняться чем-то продуктивным на его взгляд, но, к сожалению, этого не происходило – начиная что-то делать, мысли по сигналу приходили одна за другой «Какой в этом смысл?», «А этот человек добился мастерства раньше тебя!», «Где ты, а где они?». Юноша периодически противостоял этому, ему удавалось абстрагироваться, но порой быть сильным – значит признать свое поражение, принять его. И он принимал, круша всё вокруг. Как бы ни старался привести всё в порядок – хаос ходил по пятам. Логическим завершением многих вечеров было бессмысленное покачивание вперёд-назад, сидя на полу и обняв себя в попытке успокоиться и восстановить равновесие.       Из мыслей выдернул звук вскипевшего чайника. - Слишком много думаешь, Иван, - произнес он своему отражению в зеркале по пути на кухню. Там на него посмотрел юноша 25 лет, среднего роста. Из-за бледной кожи повсюду были видны вены, а когда в помещении было холодно, то руки покрывались фиолетовой сеткой и всё то, что под ней было как на ладони. Глаза, которые были темнее своего цвета из-за освещения, были карими. Русые волосы, прямой нос, худощавость – самая обычная и заурядная внешность, как любил повторять себе Иван, и не потому, что хотел, чтобы его переубедили, а потому что правда так считал.       Заварив чай в полумраке и ожидая, пока остынет, он смотрел в окно, отмечая, что всё вокруг прекрасно и особенно звезды. Не то, что бы он болел космосом, просто его притягивало то, что недоступно многим. Сюда же относились и знания. Не всякий человек ответит на вопрос о законах Ньютона. С другой стороны, знания - это как способ потешить своё эго. Я знаю, а они нет. По крайней мере, так думал Иван. А пока он просто смотрел в окно и любовался ночным городским пейзажем, как засыпает основная часть города и просыпается другая, пытаясь собраться с силами к следующему дню.