Fiesta del vino

Главная площадь Алвасете, украшенная цветами и гирляндами, была полна весёлых нарядно одетых кэналлийцев, а быстрые переливы гитары и стук кастаньет было слышно даже в замке. Поймав вопросительный взгляд оруженосца, монсеньор объяснил, что сегодня Fiesta del vino, праздник вина, и велел собираться. Ричарда не пришлось долго упрашивать. Коней Алва оставил с сопровождающими, и на площадь они отправились пешком. Ричард быстро понял, почему: в эдакой пёстрой круговерти конному делать было нечего. Своего соберано кэналлийцы узнавали, но не спешили падать ниц по примеру багряноземельцев. — Соберано! — к Алве подошёл тучный седеющий мужчина с благообразным, изборождённым морщинами лицом, почтительно поклонился и что-то быстро заговорил по-кэналлийски, Ричарду удалось разобрать только “танец”. Тот выслушал и кивнул, поманив оруженосца с собой. В центре площади стояли двумя рядами большие деревянные чаны, доверху полные винограда, чуть в стороне на помосте устроились музыканты. Жаркое южное солнце клонилось к закату, и повсюду, предвосхищая ночь, начали загораться огоньки факелов, фонарей и лампад. К тому, что темнота здесь наступала почти мгновенно после захода солнца, Ричард так и не привык. — Ну что ж, юноша, — сверкнул улыбкой Алва, — сегодня вам выпал шанс защитить честь родной провинции и показать, что надорские герцоги не уступают кэналлийцам сноровкой. — Что?.. — Ричард начал нервничать. — О чём вы, эр Рокэ? — Не волнуйтесь, ничего, противоречащего вашему замшелому кодексу чести, от вас не потребуется. Просто станцуйте. — Станцевать? — глупо переспросил Ричард, уже жалея, что вообще согласился идти на этот кошкин праздник. Нельзя было забывать, с кем он имеет дело! Алва ведь только и искал шанса посмеяться над неумехой-оруженосцем, а тут ещё и подданных можно повеселить, как же упустить такой шанс! — Я не умею! Сильная рука сжала плечо, Алва склонился ближе, и в его синих глазах не было издёвки, как и в голосе, зазвучавшем неожиданно мягко: — Просто танцуйте, Ричард, как умеете. Это праздник, люди пришли сюда за весельем, никто не собирается устраивать вам дуэлей до смерти или высмеивать. — Но что… чего вы хотите? — сам Ричард уже ничего не хотел, только бы оказаться подальше отсюда, от всех этих галдящих пёстро разодетых кэналлийцев. В библиотеке замка, например! Или лучше в Надоре. Там на праздниках он хотя бы знал, как себя вести… А ещё там была матушка, строго следящая за тем, чтобы сын и наследник не уронил чести рода и не марал себя неподходящими, по её мнению, занятиями. Вроде танцев с селянами или участия в ярмарочных состязаниях на силу и ловкость. Это было так обидно, что все годы после смерти отца Ричард, открыв гуляния и выстояв необходимый минимум, просто удалялся, чтобы не унижать себя таким недостойным герцога Окделла чувством, как зависть, и к кому — к простолюдинам! Здесь, в Кэналлоа, матушки не было, а если бы и была — не в её власти было бы кому-то что-то запрещать. Разумеется, она не одобрила бы такой разгульный праздник, но мысль о том, что впервые за много лет её мнения не нужно спрашивать, оказалась приятной. Настолько, что губы предательски дрогнули в улыбке. — Вижу, вы решились, это похвально, — Алва улыбнулся тоже, весело и совсем не зло. Такую улыбку Ричард видел у него считанные разы, и каждый мог бы вспомнить в подробностях. Стало жарко, несмотря на то, что колет он, по настоянию Алвы, оставил у сопровождающих из свиты. Правила, как объяснил Алва, были просты: танцевать под музыку в чане с виноградом. Тот, кто за определённое время “натанцует” больше сока, будет считаться победителем и закроет основную часть праздника танцем с победительницей среди дорит. — Но… — едва обретённая уверенность снова стремительно ускользала, — я же… Я не знаю кэналлийских танцев! — А надорские знаете? Ричард кивнул. Старая Нэн, Дейзи, даже Джок и капитан Рут учили его, ещё пока был жив отец. Не величавым придворным танцам, а быстрым, весёлым, какие танцуют в городах и деревнях простые надорцы. “Даже тану не зазорно уметь танцевать ceilidh[1]”, — серьёзно говорила старая Нэн. Отец не возражал, а матушке знать было незачем. — Вот и танцуйте по-надорски, — Алва подтолкнул его вперёд. Стянув сапоги и омыв ноги в прохладной воде, Ричард забрался в “свой” чан. Как только над площадью зазвучали быстрые переливы гитары и ритмичный стук кастаньет, кэналлийцы пустились в пляс — не только те, кто соревновался, но и все собравшиеся. Музыка была совсем не такая, как в Надоре, и танцевать под неё то, что привык Ричард, было сложно, но он приноровился. “Ceilidh может танцевать даже тот, кому медведь все уши отдавил”, — любила говорить старая Нэн. Виноградины скользили под босыми ногами, пряный сладкий запах бил в ноздри, вокруг танцевали, гомонили и смеялись кэналлийцы, скорые и на гнев, и на радость, над головой стремительно гасли краски заката, уступая место бархатной и непроглядно-чёрной южной ночи, а Рокэ Алва — единственный на площади, кто не танцевал — стоял чуть в стороне и смотрел прямо на него. Не сделав ещё и глотка вина, Ричард чувствовал себя пьяным и лёгким, почти невесомым. Он не запнулся, поймав взгляд своего эра, а лишь улыбнулся в ответ, слизнув с нижней губы попавшую туда сладкую каплю сока. Музыка смолкла внезапно, и Ричард резко остановился, едва не упав прямо в чан. Ещё мгновение назад он летел вверх и вверх, в звёздное небо, вместе с искрами от разгоняющих ночь факелов, и вот — стоял едва ли не по колено в вязком сладком соку, штаны и рубаха безнадёжно промокли, даже волосы, склеившись, прилипли ко лбу. Он тяжело хватал ртом воздух, раздумывая, прилично ли будет зачерпнуть сока прямо из-под ног, чтобы напиться: в горле совершенно пересохло. Алва, неизвестно когда оказавшийся рядом, подал ему руку и помог выбраться, ничуть не заботясь о том, что сок теперь запачкал и его. Вот почему, лениво подумал Ричард, он оделся совсем просто и оруженосцу посоветовал не наряжаться. Плеснув ему на руки водой, Алва подал ему простой жестяной кубок, полный всё той же воды, и Ричард жадно осушил его в несколько глотков. — Вы неплохо справились, юноша, — монсеньор не улыбался, но в его глазах плясали смешинки и ещё что-то, горячее, как те самые огненные искры. Справился он, как оказалось, даже более чем “неплохо”: тот тучный пожилой мужчина, что подходил к Алве в начале праздника, дождался, пока сок перельют из чанов в вёдра, внимательно измерил уровень в каждом и радостно объявил: “El ganador es… dor Ricardo[2]!” — Поздравляю! — Алва улыбался, как Леворукий. — Ваш северный танец совершенно покорил моих подданных. Идите же, наслаждайтесь лаврами победителя. — Но… что я должен делать теперь? — Просто поднимитесь на помост к музыкантам и станцуйте с доритой, — и мягко подтолкнул вперёд. Среди девушек победительницей оказалась некая дорита Тереза — юная, диковатой южной красоты, с чёрной гривой волос до пояса и огромными глазами цвета крепкого шадди. Как и Ричард, она была вся перепачкана в виноградном соку, а под тонким белым лифом платья отчётливо обрисовывались округлые девичьи груди. В горле снова пересохло, и Ричард гулко сглотнул, усиленно стараясь не смотреть на улыбающуюся девушку, которая, похоже, не чувствовала в происходящем ни малейшей неловкости. Он протянул ей руку, вторую несмело положил на талию, стараясь при этом держаться как можно дальше. “Просто танцуйте”. Взгляд эра жёг лопатки. Может ли быть столько огня в синих, как глубокая вода, глазах? На дориту Терезу он старался не смотреть, но всё равно видел и приоткрытые полные губы, и смеющиеся почти чёрные глаза, и высоко вздымающуюся от частого дыхания грудь. Девушка то прижималась к нему, игнорируя все попытки отстраниться, то выскальзывала из полуобъятий и улыбалась, будто дразня; у Ричарда кружилась голова, он не слишком понимал, что именно танцует и под какую музыку, и только взгляд Алвы, неотрывный и обжигающий, держал его и не отпускал, давая опору. Когда танец наконец закончился, толпа на площади взорвалась огрушительными аплодисментами и криками: “¡Un beso! Un beso![3]”. “Что такое умбесо?” — успел подумать Ричард перед тем, как Тереза вдруг подалась вперёд и быстро прижалась пахнущими виноградным соком губами к его губам, даря короткий и невероятно сладкий поцелуй. Сообразив, что происходит, Ричард резко отпрянул, едва не свалившись с помоста и успев только пробормотать: “Простите, эрэа” перед тем, как поспешно спрыгнуть вниз. Девушка необидно, весело смеялась, все вокруг тоже смеялись и аплодировали — не смеялся только Алва, в чьи объятия Ричард умудрился сверзиться, его глаза, совсем чёрные и совершенно бешеные, были близко-близко, кто-то снова закричал это непонятное “умбесо”, и Алва пробормотал: “А, к Леворукому!”, а потом горячее дыхание обожгло щёку. — “Un beso” значит “поцелуй”, — прошептал он Ричарду почти в самые губы. Голова кружилась, в ушах шумело море, и Ричард прикрыл глаза… но ничего не произошло. Алва всё так же стоял почти вплотную, часто-часто дыша, сжимал предплечья почти до боли. И не двигался. — Эр Рокэ… — Ты не боишься? — голос был слишком серьёзным, и в этом вопросе было что-то большее, чем необходимость получить формальное согласие. Боится ли он?.. Ричард Окделл стоял на главной площади Алвасете, под открытым небом, на глазах у самого Создателя и сотен кэналлийцев, стоял, держа в объятиях своего кровного врага, Первого маршала Талига, соберано Кэналлоа, и перед Создателем и всеми этими людьми собирался… что? — ¡Un beso! Besarlo, soberano[4]! “Назад пути не будет”, — сказал ему серьёзный, слишком серьёзный взгляд синих глаз. “И не надо”. Зажмурившись, как перед прыжком в воду, Ричард прижался губами к уголку рта своего эра, не целуя, скорее обозначая намерение. Тогда Алва коротко рассмеялся и поцеловал его уже по-настоящему.